(курсив — Загадочник, обычный текст — Эд)
Школа имени Хью Эвверетта, окраина Готэма. Морган Нэштон.
Он уже отнёс свои вещи в квартиру Освальда и нашёл спортивную форму в шкафу. Сейчас Риддлер направлялся по наполненным людьми коридорам к залу, где должна была проходить физическая культура. Морган немного припозднился, и скоро должен был начаться урок. У него было плохое предчувствие, он ожидал, что Освальд встретит его у школы или, на крайний случай, у спортзала, но его нигде не было. Именно поэтому пришлось направиться к мужской раздевалке. Школа во время перемен была просто невыносимо шумной, хотелось как можно скорее передать вещи и вернуться обратно на улицу. Уйдя в себя слишком сильно на фоне монотонных и, определённо, раздражающих криков детей, он влетает в парня, выходящего из душевой. И это оказывается тот самый, с недавних пор ненавистный парнишка азиатской наружности. Он быстро поправляет очки и отступает на шаг. Недостаточно большой шаг, чтобы можно было счесть побегом. Из-за спины Колинза вышли его вечные спутники. — О, дружок Пингвина, ну, привет! Жаль, у нас сейчас нет на тебя времени, вот-вот начнётся… — Ты просто боишься Джаспера, вступившегося за меня, так что хватит бахвалиться. Признайся в этом хотя бы самому себе. Ты трус. — Ноздри парня напротив трепыхали, а лицо перекашивалось от гнева, но тот ничего не сделал. Рид был прав. Боялся ещё как. Жалкое зрелище. — Как же хорошо, что Микерин не вступается за всех слабых и униженных, Эдди… — Загадочник внутренне вспыхивает и, не успевая сдержаться, рывком за грудки притягивает к себе Рэна, а затем резко впечатывает его в стену. Удивительно, что ему это, вообще, удаётся, с учётом значительного перевеса не в его сторону. Но адреналин, подброшенный эмоциями, как и явно не ожидающий этого Коллинз, сыграли ему на руку. — Что вы сделали с ним?! Неприятной наружности школьник, изначально ошарашенный и, возможно, в энной степени, напуганный, приходит в себя, делая останавливающий жест рукой в сторону своих уже подорвавшихся с места товарищей. — Ничего сверхъестественного, можешь сам сходить и проверить, дверь справа от тебя. Нэштон отпускает Колинза и, растолкав двух его подпевал, вбегает в коридор, ведущий к душевым. Влетев в нужную комнату, он чуть не падает на мокрой плитке и наконец-то видит Пингвина… Вот же, чёрт. — Освальд! Тот поднимает окровавленное лицо и смотрит как-то потерянно. С его волос и одежды капает вода, из носа течёт кровь, губа разбита, рассечена бровь. Риддлер быстро подходит и падает рядом с ним на мокрый от воды пол. Холодной воды. Ледяной. Ненависть бурлит в его крови. Как они посмели?! Какие-то бестолковые дети избили и облили ЛЕДЯННОЙ водой будущего короля Готэма! Хотелось догнать тех троих и перерезать им глотки, но сейчас его помощь нужна Освальду. Очередные слишком импульсивные желания, ставшие его личным кошмаром. Контролировать эмоциональные порывы с каждым днём кажется всё более и более невозможным. Нельзя убивать детей… По крайней мере, прилюдно. Морган роется в сумке и достаёт оттуда вату и перекись. Уже постоянные их сопровождающие. Он-то думал: собирает аптечку на крайний случай… Просто надеялся, что «крайний случай» наступит не сегодня. Аккуратно обхватывает щеку Кобблпота ладонью. Ледяная. Его кожа ужасно холодная, почти температуры трупа… Боже, у него, кажется, даже губы синие. Так, не отвлекаться! Загадочник начинает быстро обрабатывать раны на мертвенно бледном лице напротив. Он вновь останавливает кровотечение из носа у любимого человека. Дежавю, отсылающее к сцене в морге с Эдвардом, вызвало поток неприятных мурашек по спине: думать о том, что было после оказания первой помощи, не хотелось. Пингвин смотрел немного сквозь него, а губы его дрожали, как и он сам. Дерьмо, вот на то, что могут потребоваться полотенца, он точно не рассчитывал. Что ж, выбора нет. Он стягивает через голову свой болотно-зелёный, местами рванный свитер, оставшись в одной потёртой чёрной майке. По коже прошла дрожь от соприкосновения с холодным воздухом. Взгляд Кобблпота резко приобретает осознанность и чёткость, а глаза сменяют оттенок радужек на более насыщенный синий. Становится неловко от этого взгляда: Рид знает, как выглядит. Избитый мальчуган с явным недовесом, синими, жёлтыми и красными синяками. Почти все его руки были покрыты ими, и многие из них уже частично перечёркнуты свежими порезами в форме крестов… Вид, определённо, жуткий. Он берёт кофту, больше похожую на половую тряпку, и начинает сушить волосы Пингвина, который от этого незамысловатого действия будто наконец приходит в себя, хотя бы частично. — Рид… Зачем, как ты назад пойдёшь…? Не в мокрой же одежде… — Освальд говорил обрывистыми фразами, а голос его дрожал слишком сильно. Пингвин… В ледяной воде. Символично. Вероятно, в период странной недовражды он бы даже посмеялся с каноничности данной картины, но сейчас смеяться не хотелось совершенно. — Забей, на улице тепло, пока ты будешь на уроке, найду себе что-нибудь другое… — Можешь взять что-нибудь из моих нынешних вещей или нечто, из чего я уже вырос… Такие вещи находятся в шкафу в гостиной, на верхней полке… Если возьмёшь стул, сможешь… Кобблпот тушуется и недоговаривает, боясь его задеть, но он лишь хмыкает и тепло улыбается ему в ответ. — Да, я что-нибудь придумаю, Освальд, спасибо. А сейчас, будь добр, встань и начинай переодеваться. Мой свитер можешь использовать как полотенце. Не лучший вариант, конечно, но на данный момент… — Спасибо, Мор. После этих слов Пингвин стягивает с себя жилетку и Загадочник тушуется окончательно, быстро протараторив что-то едва связное и опустив взгляд в пол: — Наверное, мне стоит отвернуться, ты бы хоть предупредил что-ли… — Риддлер краем глаза улавливает то, что тот начинает расстёгивать и без того просвечивающую от воды белую рубашку, и ему становится уж слишком неловко. Но дальнейшие слова Кобблпота абсолютно выбивают его из себя. — Без разницы. Короткая простая фраза, которая должна была бы говорить о том, что стена между ними становится тоньше, но… Тон голоса. Абсолютное безразличие, с которым он это произносит, ощущается безмерно тревожным. Нэштон поднимает озадаченные глаза и смотрит на Освальда, чей пустой взгляд холодно-серых глаз направлен куда-то в стену, но смотрел тот словно сквозь неё. Он злится? Он… Слишком много противоречивых сигналов, а россыпь веснушек и свежих синяков на его теле вряд ли могла стать ответом, поэтому Морган окончательно отворачивается, придвинув сумку с вещами в сторону Пингвина. Теперь ему оставалось ориентироваться лишь на звуки: шелест одежды, стук ботинок о кафельный пол, расстегнувшаяся пряжка ремня… Чёрт, последнее смутило как-то чрезмерно сильно, он словно физически почувствовал, как покраснело его лицо, благо, которое будущий король Готэма не мог видеть. Даже дыхание сбилось. Чёрт-чёрт-чёрт. Блять, тебе десять, успокойся! Тебе, сука, десять! ДЕСЯТЬ лет от роду… Эту, уже заебавшую его мантру приходилось время от времени повторять в уме, чтобы не сделать чего-то слишком странного. Ёбанный временной отрезок. — Оз, если ты хочешь, мы можем просто пойти домой, не обязательно тебе… — Я пойду, — внешнее спокойствие на грани с равнодушием. — Уверен? — Да, у нас ведь есть план и ничего сверх серьёзного не произошло. — Не произошло?! Подобное ты считаешь за «ничего не произошло»?! — вспыливший Морган подскакивает на ноги и поворачивается к уже одетому (слава Богу) Кобблпоту. — Я выгляжу и чувствую себя не хуже тебя, всё в относительной норме. Эта троица делала вещи и похуже, мне ещё повезло… — И «это» ты называешь повезло?! — Да, Мор. Между ними повисает какое-то, до странности напряжённое молчание. Глаза Освальда по-прежнему были слишком холодными. Светло-серыми. Загадочник давно не ощущал этот взгляд на себе — ощущения не из приятных. Безразличный взгляд, обычно предвещающий начало бури, но… С чего вдруг? Он никак не мог понять, чем именно задел его — почему тот смотрит так странно, вроде бы точно в глаза, а вроде, практически, сквозь него. То, что он оказался перед ним, а взгляд Оза буквально находился на его очках, чувствовалось скорее случайным стечением обстоятельств, чем выбором. Настолько пустым местом он в последний раз чувствовал себя рядом с Эдвардом… По телу вновь проходят неприятные мурашки от одного мимолётного упоминания этого имени в когда-то совместном разуме. Он жмурится, пытаясь отогнать мысли о Нигме как можно дальше от себя. Ему с этим помогает внезапное, почти невесомое прикосновение к предплечью. Кобблпот всё ещё выглядел как-то странно, но теперь он хотя бы смотрел на него… Если быть точнее, на синяки и порезы, покрывающие руки. Сначала его ледяные пальцы касаются почти невесомо, и это даже в какой-то степени можно счесть чем-то приятным и успокаивающим для ноющих ран, но после… После его пальцы начинают давить сильнее, задевая края порезов во время своего движения вниз по руке. Движение это замедлялось, к ладоням красных, свежих линий становилось больше, словно именно они, по большей части, интересовали Пингвина. Риддлер уже не мог сдерживать шипение от слишком болезненных прикосновений, что едва ли того хоть сколько-то волновало. И он продолжает терпеть. Не понятно зачем. Не понятно для кого. Пожалуй, по какой-то странной привычке, оставшейся у него после периода общения с подростковым Нигмой. Но когда Освальд подключает к своим непонятным пыткам ногти, ведя ими прямо по порезам, распарывая слегка подзатянувшуюся местами кожу, соскребая подсохшую кровь, он не сдерживается и одёргивает руку с очередной порцией ещё более громкого шипения. Несколько порезов на его руке начали вновь кровоточить из-за этой необъяснимо болезненной сцены, сути которой Загадочник так и не понял. — Мне больно, Оз! Полностью проигнорировав фразу, тон и контекст, тот вновь потянулся к нему, сильно обхватив за только открывшиеся порезы, и дёрнул его на себя, — Рид среагировал раньше, чем успел подумать. Свободной рукой он дал Кобблпоту пощёчину, и тот, не ожидая подобного, отпускает его, хватаясь за щёку, чуть отступая. Освальд поднимает на него озадаченный взгляд вновь не серых радужками глаз, чуть ли не в открытую задавая вопрос: «за что». Серьёзно? За что?! Кажется, его лицо выражало ответную реакцию в достаточной степени, чтобы ничего не говорить, но вид Пингвина всё ещё оставался каким-то чрезмерно невинным и непонимающим… Конечно, он, вероятно, был слишком резок, но, а что ему оставалось… Ладно, он не мог убедить даже самого себя в том, что пощёчина была необходима. — Чёрт, прости… Я не успел подумать, просто… Прозвенел звонок, находящийся, судя по всему, недалеко от душевой, потому как ударил по ушам чрезмерно сильно. Кобблпот наконец убирает руку от лица, как-то неуверенно проговаривая: — Да ладно… Ничего. Бывает… Наверное. И направляется на выход. Зачем? Они ведь недоговорили. Тот, словно прочитав его мысли, отвечает на так и не заданный им вопрос. — Мне нужно присутствовать на уроке, встретимся у входа в школу. Найди себе что-нибудь, чтобы не замёрзнуть… Ты ведь хотел что-то мне показать, а вечером всегда становится холоднее… Какие-то слишком разрозненные заботящиеся и беспокойные нотки, вроде присущие Освальду и раньше, сейчас казались несколько странными и неуместными, однако чего-то сверх нормы не было и Рид просто смирился с уходящим из комнаты Пингвином, крикнув ему вслед: — Ладно! До скорого… Но тому будто и ответ его был не нужен. Какой же он странный… Может, побочки от таблеток наконец-то дали о себе знать, оказывая несколько… Затормаживающий и успокаивающий эффект, но, тем не менее, такое поведение Кобблпота настораживало и, в определённой степени, даже пугало. Он чувствовал, как тёплая жидкость из раскрытых порезов струилась вниз и капала с пальцев на кафель. Ничего серьезного, лёгкое кровотечение, которое без какого-либо вмешательства прекратится через несколько минут, но… Зачем это было?Школа имени Хью Эвверетта, ступени у входа в здание. Морган Нэштон.
Почему-то на душе было крайне тревожно. Он уже сбегал до квартиры Кобблпота. С его ключами было очень удобно, всё же вскрыть дверь — это одно, а вот закрывать отмычкой — гораздо сложнее. Техника примерно та же, влияет скорее отсутствие привычки: обычно он их за собой не закрывает. Риддлер даже не понял, в какой конкретно момент Пингвин подкинул ему ключи в карман, потому что в руки он ему их не передавал, и, просто, КАК? Он наткнулся на них абсолютно случайно, когда искал по карманам отмычку. В целом, было логично передать их ему, но он как-то раньше не задумывался о том, что Освальд тоже неплохой карманник, обладающий достаточной ловкостью рук, чтобы провернуть нечто подобное незаметным даже для него способом. Надо будет после обязательно спросить, когда именно он их подбросил. Ибо Нэштон всё больше начинал чувствовать себя чрезмерно беззащитным и невнимательным, потому что не заметить КЛЮЧИ В КАРМАНЕ, которых там раньше точно не было, — уже слишком. Собственная рассеянность сильно напрягала. Он вновь поднимает рукав белой рубашки Освальда, нервно смотря на старые часы на запястье, которые незадолго до их семейной трагедии подарил им отец. Ещё две минуты, если они не запаздывают или не торопятся. Морган выбрал именно ту, с тщательно застиранными каплями крови, рубашку, которую достал из того самого тайника под кроватью. Она была ему слишком большой, но почему-то хотелось пойти конкретно в ней, и он внезапно, даже для самого себя, решил её не застёгивать, а просто накинуть сверху, оставив видной нательную чёрную майку. Как будто слишком неформально, но какая, вообще, разница, если её застёгивать, он будет смотреться ещё более странно, — словно младший брат, донашивающий вещи за старшими, а перебратьев ему и без Кобблпота хватает. Возможно, он надел именно её, не смотря на наличие более подходящих вещей из шкафа в гостиной, для того, чтобы попытаться уменьшить паранойю, столь сильно свойственную Пингвину и обострившуюся после перезапусков. Потому что Риддлер был уверен — никто кроме него в этом мире не обратит внимания на подобную, практически незаметную мелочь, как застиранные небольшие капли крови на нижней части рукавов. Звонок. Ну, наконец-то. Нэштон нетерпеливо поднимается со ступеней и смещается ближе к перилам, чтобы его не снесло потоком бегущих домой детей, вымучившихся ещё один день в этом прототипе тюрьмы. Загадочник внимательно окидывал взглядом всех покидающих здание людей. Прошло две минуты. Прошло пять минут. Ладно, это физкультура, ему нужно переодеться, наверное… Но ему ведь не во что переодеваться, какого чёрта, так долго?! Прошло семь минут. Его ощущение чего-то упущенного, незамеченного, прошедшего мимо него, угнетало. Что он упускал? Где Освальд? Что-то случилось? Его вновь гопонула та жалкая шайка? Может ему стоит сходить поискать его? Нет, а если они разминутся? Они договорились встретиться здесь, значит он будет ждать его здесь. Прошло десять минут. ДА КАКОГО, БЛЯТЬ, ЧЁРТА, ЭТО УЖЕ СОВЕРШЕННО НЕ СМЕШНО! Именно в момент какого-то пика тревоги и внутренней истерики Загадочника, чьи глаза продолжали бегать по уже немногочисленным, запоздавшим детям, покидающим школу, к нему подходит какая-то девочка. — Эм, привет… Морган смотрит на неловко мнущуюся школьницу лет двенадцати-тринадцати, с вьющимися светло-русыми волосами, заплетёнными в две неплотные косички, и светло карими, почти охристыми глазами, которая перебирает в запястьях ручку бордового портфеля. Риддлер не задерживает на ней взгляд слишком долго, вновь внимательно следя за выходящими из здания людьми, отвечая скорее автоматически. — Что-то нужно? — Ты ведь друг Освальда, да? Прости, я просто видела, как вы вместе сидели за обедом и смеялись, я была так рада видеть его улыбку, обычно он постоянно хмурый и… Он даже мне никогда не позволял садиться вместе с ним. Говорил, что это для моего же блага… — Ты Флавия, да? Вы же одноклассники вроде, ты его не видела, я его уже минут десять жду? — Ам, да, я Флавия, можешь звать меня Вия… А тебя как зовут? Нэштону невероятно сильно захотелось закатить глаза, но он сдержал этот порыв, всё-таки эта девушка дорога Пингвину, даже если немного. Даже если очень давно. Да и обижать её не хотелось, она выглядела и без того слишком напуганной и немного дёрганной от общения с ним. Явно пересиливала себя, когда подходила, чтобы начать разговор. — Эдвард, можно просто Эд. Так ты знаешь, где Освальд? — Ам, об этом, ну… В общем, я немного запуталась и не знаю, что делать. Я освобождена от физкультуры по состоянию здоровья и… Ну, эм… Боже, она нервничала слишком сильно, чтобы говорить внятно, а под конец речи у неё на глазах выступили слёзы, что ни на шутку напугало и удивило Загадочника. Он немного растерялся, не зная, что делать и куда себя деть, но действовать стоило как можно быстрее, чтобы предотвратить истерику и получить столь необходимый ему ответ на вопрос: ГДЕ, СУКА, КОББЛПОТ ПРОПАДАЕТ УЖЕ МИНУТ ДЕСЯТЬ?! Тогда Морган, всё ещё чувствуя себя крайне неуместно в ситуации с почти разрыдавшейся маленькой девочкой, кладёт ей руку на плечо и мягко похлопывает по нему, но та решает за него и налетает с объятиями. Мдам. Она точно немного не в себе. Либо просто слишком эмоциональная, они первый раз в жизни говорят, а она уже обхватывает его тело и шмыгает куда-то в шею. Блять… Даже она выше него. И как Освальду удавалось вести себя так важно и напыщенно, смотря на всех вокруг снизу-вверх? Загадка человечества. Нэштон хмыкает на слове «загадка» в своей голове, и обнимающая его юная фон Латта, отвлекшись на этот внезапный звук, не характерный для ситуации, отмирает и отстраняется, быстро вытирая глаза рукавом, и, кажется, слегка краснеет. — Эм… Извини, я просто очень волнуюсь за Освальда и… Ну, я обычно так не набрасываюсь на малознакомых людей, но ты друг Освальда, а значит хороший человек, в общем, извини! — после этих слов девчушка резко и очень низко кланяется ему, и эта картина с каждым мгновением становится всё более и более сюрреалистичной. Он обхватывает её плечи и рывком возвращает девочку в вертикальное положение из её «извиняющегося состояния». — Я не злюсь, и извиняться не стоит, просто скажи наконец, где он ходит и что случилось… — Но я не должна этого говорить! Он попросил не говорить об этом… Школьница вновь начала мяться, и это уже начинало действовать ему на нервы, потому что с каждой чёртовой секундой он всё больше и больше волновался за Пингвина. — Почему?! Мы договаривались с ним! Встретиться здесь. Десять ebannykh минут назад! На внезапном для девочки русском ругательстве она выпала как-то особенно сильно. Чёрт. Судя по всему, он переборщил с эмоциональностью, потому что та побледнела, а глаза её вновь стали влажными. Он уже хотел что-то добавить и извиниться, но Флавия его опередила. — Он… Вёл себя достаточно странно на последней биологии. На химии и на перемене до Освальд разговаривал со мной и всё вроде было хорошо, а потом он резко ушёл в себя и перестал как-либо реагировать на меня и… Я не знаю, что с ним и что произошло, на физкультуре он внезапно ударил Рэна и далеко не единожды! Несколько раз, минимум, судя по звуку и обилию крови, тому сломали нос, но дальше я уже не смотрела. Меня, если честно, очень пугает вид крови, да и Колинз, если говорить совсем честно, это заслужил. Он тот ещё придурок… С каждым сказанным словом и законченным предложением Моргану становилось всё хуже. Вот чёрт. ВОТ ЖЕ СРАНЬ! КАК?! Как он, сука, проглядел то, что Кобблпот был не в себе, это ведь было очевидно, ЧЁРТ-ЧЁРТ-ЧЁРТ…! Он стал нервно постукивать пальцами по перилам, слушая не менее обеспокоенный рассказ подруги детства Пингвина. — И после, когда все столпились вокруг Коллинза, он просто направился на выход, ему вдогонку кричала миссис Смит с требованием остановиться и вернуться, но он её словно не слышал. Я, всё равно, ничем не занималась и была крайне обеспокоена действиями Освальда, потому что раньше подобных вспышек за ним не замечала, и поэтому направилась за ним, он… Он не сразу заметил, что я за ним иду, но, когда я окликнула его, он повернулся и его взгляд был таким пугающим и холодным, что я немного опешила и… Если честно, даже испугалась, но после он стал немного мягче, ну, насколько это, вообще, не знаю, возможно было в той ситуации, наверное… Боже, это точно голоса в его голове. Сколько времени прошло с приёма таблеток? Часа три от силы?! И восемь типов мощнейших нейролептиков просто… Перестали действовать?! Чёрт. Им стоит увеличить дозу? Но что если Кобблпот отравится или, вообще, умрёт, ведь такое количество сильно действующих медикаментов в какой-то степени сравнимо с попыткой самоубийства, однако без них… — Он накричал на меня, просил убираться от него подальше, но это, в целом, достаточно типично для нашего общения, так что я… Ну, я его и не послушала поэтому, пошла за ним, и тогда он… Поднял какой-то осколок кирпича и бросил мне его куда-то под ноги, он так разлетелся, я жутко испугалась! Он кричал о том, что предельно серьёзен, и сказал никому не говорить о том, где он и куда направляется, кроме «Загадочника», представляешь? Но кто такой… — Это я, куда он ушёл? — Это точно ты…? Я не должна… — Точно! Ты видела ещё кого-нибудь, с кем общался Освальд?! Нет. Очевидно же, что это я! — во время своей короткой речи он активно жестикулировал руками и выглядел до предела взбешённым, что Флавия считала моментально. Девочка замялась и вновь почти начала плакать. Да что ж за проблемы с нервами у неё?! Либо идея повышать голос на ребёнка была не слишком удачной… Чёрт, ему почти стыдно, пора учиться контролировать недавно обострившиеся эмоции. — Извини меня, пожалуйста, я просто очень волнуюсь за него. Загадочник — это моя… Условная кличка. У друзей же они вроде бывают, да? Скажи, куда он пошёл, это очень важно. И как давно он ушёл? — Минут двадцать… Назад… Он… Пошёл в… Заброшенное крыло… — проговорила фон Латта всхлипывая почти через каждое слово. Боже, ему хочется провалиться сквозь землю от стыда. Ну, вот нахера он перешёл на крик? Привычка от их чрезмерно эмоционального и, зачастую, вспыльчивого общения с Кобблпотом, скорее всего. Он и забыл, что другие люди обычно не повышают друг на друга голос во время обычных… Кхм, разговоров, да. — И где находится то заброшенное крыло? Девочка посмотрела на него крайне удивлённо. И кажется, она удивилась настолько сильно, что перестала плакать и подрагивать. — А ты не знаешь? Ты ведь тоже учишься здесь, и вроде даже не новенький… — НУ, КОНЕЧНО, ОН НЕ ЗНАЕТ, ЗАЧЕМ В ИНОМ СЛУЧАЕ ЕМУ СПРАШИВАТЬ?! Господи, общение с детьми — точно, не его… Как же хорошо, что Мартин уже взрослый, хотя… Какая теперь разница, будто они ещё когда-нибудь пересекутся… Какая странная и тупая грусть, они ведь с Мартином не слишком много общались, но он почти сын Освальда… И было грустно то ли из-за того, что Пингвин вряд ли когда-нибудь увидит его снова, то ли от того, что им не суждено даже попытаться стать подобием «нормальной» семьи, ведь они мертвы и просто болтаются во временных петлях… Эдвард уже сошёл с ума, Освальд в процессе… ЧЁРТ, ОСВАЛЬД! Ёбанная меланхолия, спасибо, ты очень вовремя. Наконец-то выйдя из стазиса, который судя по забавному лицу напротив был не слишком долгим, он хватает Флавию за руку со словами: — Если бы знал, не спрашивал. Веди! И побыстрее. — Вия от такого внезапного проявления тактильности с его стороны сильно смутилась, но зато среагировала быстро. Улыбнулась и потащила его вглубь школы. Пока они шли быстрым шагом по каким-то бесконечным коридорам, юная фон Латта никак не могла успокоиться и всё говорила-говорила и говорила. Вроде мелочь, но, похоже, Риддлер понял ещё одну причину, почему будущий король Готэма отгонял ту от себя. Конечно, данное щебетание под боком в какой-то степени могло успокаивать, но… Кстати, голос у неё был достаточно приятный и мелодичный. Она напоминала ему вьюрка. Маленькая серенька птичка с мелодичным и приятным пением, которое рано или поздно перейдёт на слишком высокие и неприятные для слуха звуки. Так и с Флавией, её можно было слушать, но не больше пяти-десяти минут, дальше этот фоновый шум будто начинал плавить мозг и всё, о чём ты мог мечтать, — о тишине. — Ты такой хороший друг, Загадочник, ему очень с тобой повезло, ты так о нём заботишься. Я рада, что у него есть ты, но… Если честно, я немного завидую тебе, я так давно пытаюсь с ним подружиться, а он вечно меня отталкивает… Извини, что жалуюсь, просто я не понимаю, что делаю не так. Может я слишком навязчивая? Или надоедливая… А может я слишком глупа для него и ему неинтересно со мной… Да уж, Нэштон никогда не думал, что когда-либо окажется в ситуации, где необходимая от него роль — психолог для маленькой девочки, которой ещё и суждено будет умереть через пару дней. Если они с Пингвином не справятся, конечно. Почему-то это внезапное осознание: осознание того, что рядом с ним идёт человек, которому предписано погибнуть, которого он сейчас держит за руку, зная, что через пару дней его, вероятно, не станет… Это жутко. Да, она была малость надоедливой, но явно не плохой. Она точно не заслужила того, что предписано в их документах. Боже… Ему стало тошно. Ей ведь сейчас 12-13 и изнасилование со смертельным исходом…?! Господи, в какой же пиздец они впутались. Кому вообще придёт в голову вредить этой слегка забавной девочке? Фу… Боже. Думать об этом предельно не хотелось. — Я уверен, что причина его холодности не в этом, Вия. Освальд он… Очень закрытый человек. На самом деле, мы знакомы с ним уже очень и очень давно и только поэтому он доверяет мне. И никогда не говори так о себе, ты явно не глупая, раз всё-таки решилась подойти ко мне и… Ты тоже очень хороший и внимательный друг, я уверен, что он это ценит. Фон Латта смотрит на него удивлённо и благодарно. После отводит взгляд в пол и более тихо проговаривает: — Мы бы тоже могли стать друзьями, наверное… Было бы очень здорово дружить компанией. Знаешь, у меня ведь никогда раньше не было друзей, мои… Родители, они очень беспокоились обо мне из-за здоровья, и я до переезда в Готэм была на домашнем обучении, мне даже гулять не разрешали, и я большую часть жизни провела под замком и поэтому… Я очень волнуюсь о том, может я делаю что-то не так… Риддлеру внезапно стало очень сильно не по себе. Раньше с ним никто особо не обсуждал детство, кроме, пожалуй, Кобблпота и он немного не знал, что говорить во время подобных… Откровений? Делиться собственным опытом не хотелось, но он видел, как лицо девочки становилось всё более печальным и мрачным и почему-то ему абсолютно точно не хотелось её расстраивать и поэтому он проговаривает: — Конечно. Считай мы уже друзья! Только для того чтобы войти в нашу компанию тебе пригодится злодейская кличка… — Чёрт! И почему «злодейская»?! Ладно может она пропустит это мимо ушей и будет проще съехать с вопроса… Хотя нет она слишком прилипчивая, чтобы не заметить что-то столь явное. — В плане, не злодейская, просто это слово должно характеризовать тебя и пугать окружающих одним своим произнесением… ЕЩЁ ЛУЧШЕ, СУКА. Просто, как он смог сделать положение ещё более сложным с помощью одного предложения, просто, КАК?! Его самобичевательские мысли о том, что он абсолютно точно разучился контролировать свою речь и хоть как-то скрывать эмоции прерывает до странного радостный голос Флавии. — Злодеи так злодеи, главное же, что мы будем вместе, да? С вами можно и мир уничтожать, вы классные… — после этих слов фон Латта начала слегка застенчиво смеяться, и внутренне напряжённый до предела Морган наконец-то выдыхает и немного расслабляется. — Хммм, значит ты «Загадочник», звучит не особо пугающе, но почему-то тебе подходит. А у Освальда какая кличка? — Он Пингвин. — девочка удивлённо и немного напугано ахает, а после вкрадчиво спрашивает Нэштона, наклонившись чуть ближе к нему. — Его ведь так окружающие зовут, я думала это что-то вроде обзывательств и ему от них обидно, разве не так? — Раньше это было так, но после он использовал бывшую слабость обратив её в собственную силу… — Чёрт казалось он сказал что-то лишнее и неприкрыто восхищённое. Опять. Боже, не давайте ему вести переговоры, он даже с двенадцатилеткой не справляется… — Ого, как красиво сказано! Это очень мудро с его стороны, хмммм… Мне тоже нужна кличка, как бы ты меня назвал, Загадочник? Школьница вновь переводит взгляд на него, мягко и весело улыбаясь. И Риддлер вправду задумывается на пару секунд, но ответ приходит к нему слишком быстро, и он с широкой улыбкой, нисколько не скрывающей зубы выдаёт: — Пересмешницей! Флавия начинает смеяться, её смех звучит очень приятно и гармонично, но будто немного сдавлено. Он точно не ошибся с прозвищем для неё. — Чтооооо, почему? Мне очень нравится, как это звучит, но почему мы с Освальдом птицы, а ты Загадочник? — Моргану так и не удаётся убрать тупую улыбку со своего лица. — Не знаю, будем считать, что я другой подвид. Они добрались до заброшенного крыла школы. Какая же она всё-таки огромная… Его была намного меньше, либо эта была аномально огромной, а может сам мир искажён слишком сильно. Ещё бы пару минут назад он бы добавил про себя что-то по типу «наконец-то» в сторону того, что сейчас ему удастся избавится от Флавии, потому что идти дальше вместе с ней к невменяемому Пингвину слишком опасно. Но сейчас он осознал, что она не такая раздражающая, как могла показаться на первый взгляд. Чёрт… Привязываться к душе, которой суждено умереть, звучит как абсолютно тупая идея. Они с Освальдом, конечно, договорились спасти её, но Риддлер не слишком верил в то, что у них это получится, и от того ему становилось почти физически тошно… Он постарается сделать всё, что в его силах, не только потому, что уже пообещал это будущему королю Готэма, но и потому что Пересмешница начинала казаться слишком хорошей, чтобы умирать так рано. Ей не желалось и обычной смерти во сне или какой-либо другой мгновенной и почти безболезненной, но то, что предписано… Если не предотвратить смерть, то изменить её характер. Моргану очень не хотелось, чтобы эта девочка мучилась перед концом. Только сейчас дойдя до нужного проёма, между которым буквально проходила черта из более устойчивого и непобитого бетона и какой-то странной строительной крошки вместо пола, он понял, что всё это время держал фон Латта за руку, и это внезапное открытие как-то слишком сильно смутило, и он выпутал ладонь из её запястья. Но ту словно абсолютно ничего не смущало, поэтому Рид выдохнул, уж что-что, а внезапно влюбившуюся в себя школьницу он не переживёт. — Знаешь, куда он дальше пошёл? — Не особо… Направлялся прямо по этому коридору, дальше не знаю. Видишь вот эти осколки кирпича? Вот примерно тут он меня и… Шугнул. «Шугнул». Достаточно мягко она заменила словосочетание: «он кинул в меня кирпич, который мог как попасть по мне и если не убить, то сильно навредить, так и разбиться об пол и также навредить, но только осколками». Святой ребенок. Либо слишком наивный. Наверное, более подходящим словом было бы «глупый», но даже в своей голове ему не хотелось её оскорблять. Слишком светлая и невинная для столь плоских обзывательств. — Спасибо, Вия, дальше я сам… — А вдруг ему нужна помощь? Может мне позвать кого-нибудь или может принести что-нибудь… Она начинает слишком сильно паниковать и тогда Нэштон обхватывает её за плечи, смотря ей прямо в глаза, пытаясь говорить как можно увереннее и спокойнее. Чтобы убедить её и, возможно, немного самого себя. Потому что Освальд в своём состоянии терминатора нехило его пугал. — Не нужно ничего больше, ты уже сделала всё что нужно. Я здесь, и я помогу Освальду, всё будет хорошо. Ты отлично поработала, Пересмешница! — закончив фразу он начинает тепло и благодарно улыбаться, а на лице когда-то неприметной серой девочки расцветает счастливая улыбка и она даже слабо смеётся. Он заметил, что она часто сдерживает смех и старается делать это как можно тише. Возможно, это отсутствие навыков социализации, а возможно, что похуже. Риддлер надеялся на первое. На самом деле, Морган, действительно, был крайне ей благодарен, ведь если бы не она, ему бы пришлось потратить намного больше времени на поиски Пингвина. А сейчас каждое мгновение — почти катастрофически важно. — Встретимся завтра! Можешь пообедать вместе с нами за столом. Глаза девочки после этих слов заблестели, и она быстро закивала, он в последний раз ей улыбается и быстрым шагом направляется вглубь коридора, но на пару секунд оборачивается на оклик. — Передай Освальду мои извинения за то… Что я проигнорировала его первую просьбу и пошла за ним. Мне очень стыдно, передай ему это, пожалуйста! Точно. Ведь она услышала его настоящее имя только после того, как проигнорировала просьбу Кобблпота в первый раз. Боже, да её доброта и наивность буквально лучшее, что случилось с ним сегодня. Случайное стечение обстоятельств, которое привело к их знакомству и к тому, что он хотя бы примерно знает, где искать Пингвина. — Передам! Обязательно. С этими словами он продолжает свой путь и слышит последнюю фразу Пересмешницы ему вслед, но уже не оборачивается. — Пока! Удачи, Загадочник!Школа имени Хью Эвверетта, заброшенное крыло. Морган Нэштон.
Он обошёл уже несколько одинаковых коридоров, но так и не нашёл Кобблпота. Осмотрел первый этаж, проверил второй и уже планировал подняться на третий по полуобвалившейся лестнице, но… Интуиция подсказывала пойти вниз. В подвал школы. Боже, просто восторг! Сама школа была каких-то аномально больших размеров, а уж каким там мог быть подвал в мире, искажённом детским восприятием Кобблпота, ему было страшно представить. Теория Загадочника состояла в том, что весь местный мир был искажён восприятием юного короля Готэма и именно поэтому всё было НАСТОЛЬКО странных масштабов. Город был подрезан видением ребёнка и сужался к центру в районе его дома и школы, то, что выходило дальше и не попадало под сужение, должно было остаться относительно неизменным. Если честно, он даже не был уверен в том, что место, которое он хотел показать сегодня Освальду, сохранилось, по его расчётам и степени сужения, оно должно было остаться практически без изменений за счёт достаточной отдалённости, но… Боже, о чём он вообще думает. Он спускается по лестнице в подвал. Пахнуло сыростью и… Мышами? Мерзость. Да, Пингвин бы в здравом уме точно туда не полез, а Нэштон уже был уверен, что найдёт его именно там. И, нет, у него не открылся третий глаз, просто на ступенях в пыльной крошке были видны следы. Становилось жутко, он явно не боялся темноты, а вот слетевшего с катушек Кобблпота — определённо. И, благо, здесь было не совсем темно. Видимо, освещение подвала было единым во всём здании, и именно поэтому в коридорах горели тусклые красные лампы. Он никогда не понимал сего странного архитектурного решения — использовать красный свет в подвалах госучреждений Готэма. Они ведь не в апокалипсисе, зачем это нагнетание. Он услышал шевеление сзади и рефлекторно дёрнулся к стене. Пульс набатом бил по ушам и… Мимо его ног проскочила крупная серая крыса. Сказать, что у него сердце в пятки ушло из-за этого пушистого зверька — ничего не сказать. Чёрт, он слишком напряжён, кажется, у него даже ноги трясутся. Слишком свежими были воспоминания утреннего происшествия. Слишком явным и физическим ощущался осколок фарфоровой чашки у его шеи. Но Освальду нужна помощь. Он глубоко вдохнул и стал медленно продвигаться по стене вглубь подвала. Риддлер переживал о том, что он не сможет сразу понять, где тот находится, и его появление будет для него неожиданным и скорее всего закончится смертельным исходом, но, нет. В одной из комнат впереди горел тусклый жёлтый свет и доносились пока что тихие звуки… Ударов. Ещё не понятно: ударов чего и обо что, но в причастности Пингвина он был уверен. Вопреки какой-либо логике, Мор ускоряет шаг. Тот, всё равно, его услышит, нет смысла прятаться. Загадочник доходит до нужного проёма и… Видит то, что пугает его сильнее, чем всё прежде увиденное в этом мире. Кобблпот бездумно, размашисто и остервенело наносил удары ножом по… Тому что осталось от едва узнаваемой крупной крысы. У той едва ли сохранились хоть какие-то конечности, да и голова была отделена от тела… Отсутствующего тела. Потому что вместе него была кровавая каша из мяса, внутренностей и раздробленных костей. Казалось, что нечто с внешностью его друга, нанесло уже более сотни ударов по бедному животному, которое, скорее всего, случайно подвернулось тому под руку. Крови было очень много. Она была на полу, на одежде, руках, ноже, лице. Казалось, что она была везде, странно, что от одной жирной крысы могло быть столько крови. Металлический запах сильно бил в нос уже на пороге, как это ощущалось непосредственно у… Эпицентра, думать не хотелось. Методичные удары не прекращались и только сейчас Риддлер понял, что дробить ножом там уже просто нечего — это были звуки ударов ножа об старый деревянный пол. Да уж, пол здесь был даже не просто бетонным, а проложен дешёвым светлым деревом. Видимо, данное помещение использовалось школой для каких-то учений… Нэштон сильно вздрагивает, когда мимо его ног пробегает очередной зверёк и бежит… Прямо к Кобблпоту. Видимо, крыса не брезговала полакомиться внутренностями собрата. Та останавливается в нескольких метров от ужасающей разум любого нормального человека картины и тогда Пингвин замирает с занесённым в воздухе ножом. Он не двигается, не издаёт ни звука, даже глаза его остаются по-прежнему прикованными к месиву на полу, а не к тому, что его прервало. Крыса принюхивается. Медлит. Но всё же начинает неторопливое движение к кровавой каше. Отвратительнейшее зрелище, похожее на инсценировку «Готэм в одном акте», где более сильный или удачливый пожирает другого, но всегда остаётся кто-то третий. Тот, кто будет погибелью всем остальным. Картина была завораживающе жуткой и какой-то сюрреалистичной. Казалось, он почти не дышал, а грудь сдавливали тиски страха. Он знал, что произойдёт. Стоит животному испробовать плоть минут двадцать назад живого существа, и его финал будет предрешён — тел станет два. А после и три. НЕТ! Успокоиться. Не нервничать. Унять дрожь в коленях. Он умрёт не сегодня. По крайней мере не от рук Освальда, ведь тот… Протыкает тело крысы насквозь, слышится хруст костей и треск плоти. Крыса издаёт какие-то ужасно пронзительные звуки, прежде чем умереть. Предсмертные, рефлексные судороги бьют её ещё пару секунд и после нож в руках всё ещё не смотрящего на второе тело Кобблпота проворачивается по часовой стрелке, после рука заносится над убитым минуту назад животным и уже собирается опуститься вновь, но замирает на полпути из-за его оклика. — Освальд! Тот отмирает и впервые отводит глаза от тела, смотря на него. Нож резко всаживается в тело второй крысы, и он крупно вздрагивает, а после Пингвин слегка отклоняет голову и его взгляд становится более осмысленным, но то, что он выдаёт, после выбивает землю из-под ног Моргана. — Эдвард? Эдвард. Конечно, это он, кто же ещё?! Да, тот явно не в себе, это было понятно ещё тогда, когда он назвал его Загадочником, «разговаривая» с Флавией… НО ЭТО?! Почему-то сейчас, после всего-всего пережитого им, это имя ощущалась как худшее оскорбление на Земле. Именно поэтому он отвечает слишком озлобленно и даже взбешённо: — Не угадал, думай лучше. Но то, что лицо Кобблпота после этого расплылось в мягкой улыбке и приобрело почти невинный вид, напугало его ещё больше. Он был настолько «чист» в этом безмятежном выражении лица, будто не он был с ног до головы покрыт крысиной кровью. Словно не он только что убил бедное животное, даже не удосужив его взглядом. После тот начинает бормотать что-то ещё более безумное настолько мягким и безобидным голосом, насколько вообще мог быть способен, но вот его глаза… Выдавали его. Холодные. Безжизненные. — Загадочник… Я очень рад, что ты тут… Боялся, что ты не придёшь… Ну, ахуеть теперь! Его будто на свиданку в подвал позвали, разделить радость охоты на местных крыс и их дальнейшего… Приготовления в пищу? Боже, какую же чушь генерируют голоса в голове Освальда. — Я знаю, что ты не он, хватит притворяться. С кем я говорю? — Догадливый… Люк Вудхэм. Какое-то смутно знакомое имя, кажется, он слышал что-то о нём в криминальных хрониках. Умственно отсталый дегенерат, верящий в Сатану и Люцифера… Колоритные жители у Освальда в голове, однако. — Ты ведь устроил стрельбу в школе и прирезал свою мать…? Вроде ещё над животными издевался, да? — тот хмыкает после этих слов, вкрадчиво проговаривая, не сводя с него глаз. — Ох, какой ты умный… ХВАТИТ ЗАДИРАТЬ НОС, ЭТО ВЕДЬ И ТАК ОЧЕВИДНО! Морган поднимает руки в примирительном жесте. Шестерёнки в его голове завращались с невероятной скоростью. Сейчас он планировал устроить театр одного актёра, вроде всё привычно, он часто лжёт, выкручивается, играет, но... Сейчас ставки были слишком высоки, а вероятность ошибки была процентов 50 - 60. Он часто ошибался в последнее время, эмоции и чувства сбивали расчёты, внося ворох новых переменных. Приходилось действовать на сильнешем стрессе и адреналине, рискуя умереть от одной из ста двадцати пяти новых личностей любимого человека… — Конечно, собака… Там была собака по кличке… — Боже, блять, он никогда не думал, что информация, услышанная об этом банальном тупом скулшутере ему когда-нибудь понадобится, но… Сейчас от того, вспомнит он нужное имя или нет, зависело слишком многое. Что-то банальное, что-то банальное и простое... Точно! — Спаркл. Лицо юного психопата вытянулось в удивлении. Да уж… Чужая мимика на столь знакомом лице смотрелась просто жутко, но подавать виду не стоит, нужно играть до конца. — Вы вдвоём с другом залили в горло животного растворитель, а затем засунули его в мешок, подожгли и бросили в пруд… Согласись, когда, туша животного уходила под воду… «Это было потрясающе красиво». Парень начинает странно улыбаться и несмотря на то, что его рука всё ещё находится на ноже, обстановка кажется более благоприятной для манёвров. — Ого! Даже я не помню имени той визжащей сучки… Откуда тебе столько всего обо мне известно? Ага... Риддлер переживал зря, этот псих реально тупой. Не помнить имя собственного пса, серьезно?! Хотя, чему он вообще удивлялся, тот ведь его и убил. Но, возможно, дело было даже не в нём, а в характере появления голосов в голове Освальда, вероятно, сознание Вудхэма как и многих других жильцов столь любимой им головы было повреждено, а воспоминания частично утеряны, но... Зачем? Неужели чтобы... Окончательно лишить их человечности. Или того, что от неё осталось. — Ты ведь делал это, чтобы получить некоторое… Внимание от демонических сил, да? Так вот сейчас здесь я и тебе нужно пройти последнее, итоговое испытание, после которого ты присоединишься к самому Люциферу и получишь всё, что только захочешь, и в тех количествах, которых захочешь. — Но… Ты не похож на посланника тёмных сил. Ты похож на избитого школьника или ребёнка бомжа. Да. Точное и крайне неприятно описание, он тоже был не в особом восторге от своего вида, но сейчас стоило это использовать. Он рывком стаскивает с плеч рубашку Освальда, вновь открывая миру свои ушибы с красными свежими крестами. Глаза Люка загораются абсолютно нездоровым интересом, Риддлер впервые почувствовал на себе взгляд, будто смотрят не на человека, а на кусок живой плоти, которую весело будет кромсать во время убийства. И это было крайне жутко вкупе с давно знакомым лицом. Кажется, вид порезов и синяков будоражил и крайне нравился нынешнему обитателю тела Кобблпота. Чёртов садист. — Видишь эти кресты? Они не ровные и местами перевёрнутые, именно они на данном теле делают его максимально комфортным для моего пребывания в нём. — Я же тебя помню… Мы говорили с тобой в какой-то мокрой комнате. — Это была проверка, я думал ты будешь чуть догадливее и не полезешь с руками на представителя Ада, мы уже думали поставить на тебе крест, но… Вот ты убил ещё двух живых существ. Сейчас у тебя будет последний шанс получить всё то, что ты так хотел… — И чего же я хотел? Люк смотрел на него недоверчиво. Да, чёрт вас дери! Что за недоверчивые последователи Сатаны пошли, может ему ещё договор кровью заверенный поднести? А что хорошая идея… Но сначала. — Ты убил девушку, с которой вы незадолго до случившегося расстались, и подругу, которая только делала вид, что вы друзья, а по итогу, как и все остальные, отвернулась от тебя. Если захочешь вернуть их и их расположение, это будет не сложно для таких как сам Люцифер. — Парень под маской Кобблпота смотрел как-то неубеждённо и будто недовольно. Ага, да. И весь мир на сдачу, как он мог забыть! — Также ты получишь безграничную власть и любые другие ценные ресурсы. Только после этого губы того расплылись в неприятной улыбке, и он спросил: — Что я должен сделать? Есть! Почти готово, главное сейчас не вызвать подозрений. — Ты уже принёс в жертву достаточно живых существ, пришло время отдать и свой разум. Вудхэм тушуется и смотрит как-то разочарованно. Ну, да, ему бы больше пришлось по вкусу убить или расчленить кого-нибудь ещё, кто бы сомневался… — А разве отдать разум — не значит отдать душу? Я не готов отдать душу Сатане, я хочу сам решать, что мне делать. — Многого хочешь, однако. — Конечно нет, дело исключительно в доверии. Тебе нужно доказать свою преданность культу. — После этих слов он достаёт сразу несколько пачек таблеток из сумки через плечо. — Вот это и станет твоим проводником. Не обращай внимания на медицинскую упаковку, некоторые лекарства, выписываемые исключительно по рецепту, причисляют к наркотическим или около наркотическим веществам… — Как мне тебе верить? Может ты просто друг этого… Освальда, да? — Ты вообще понимаешь, что ты и где ты? Вот я понимаю. Твоё нынешнее тело лишь условность, стремление сбить тебя с нужного пути. Не обращай внимания на эти мелочи, а на счёт доверия… Я ведь говорил, что это тело лишь удачный сосуд за счёт обилия крестообразных символов на нём, так вот я приму абсолютно ту же дозу, что и ты. Мой сосуд умрёт, ему всего десять лет и его тело предельно слабо и не устойчиво к подобным вмешательствам, но не ты! Ты сможешь их пережить и наконец-то сможешь присоединиться к таким как я, перестанешь быть обременённым человеческим телом и их тупыми низменными потребностями. Потому что ты готов. — Я что тоже могу умереть? Где гарантия, что я не умру? — напугано проговорил до ужаса раздражающий его Люк. Как же его бесила необходимость сюсюкаться с этим отбросом! — Плохо слушаешь! Но если тебе нужны гарантии, то давай заключим договор на крови… — Договор на крови? Впервые о таком слышу. — Да уж… Твой просветитель явно не слишком хорошо выполнял свои обязанности, как там его звали? — Грант Бойетт. — Точно. Полная бездарность! — на этих словах лицо Люка недоверчиво скривилось. ЧЁРТ! Он и забыл что они были близки и даже собаку убили вместе… Да уж, видимо убийство животных сближает. — Ладно, я погорячился, он не так уж и плох, но то, что он не рассказал тебе о договоре, заверенным кровью, странно. И ему никогда не стать тем, кем я предлагаю тебе стать сейчас. Чтобы заключить пакт на крови, нам нужно будет рассечь левые ладони и скрепить его рукопожатием. — Так просто? Загадочник после этих слов нетерпеливо улыбается, отзеркаливая его фразу: — Так просто. — Я согласен. Ну ещё бы ты не согласился! Он тут такую рекламу тёмным силам устроил, что сам почти поверил в ту хуйню, которую нёс. Нэштон начал пересобирать таблетки. Ему нужен быстрый эффект, нужно увеличить дозу, потому что попытка у него будет всего одна. Если проколется, будет лежать вместе с крысами третьим. Он взял предыдущие 8 видов и добавил ещё по три таблетки наиболее сильных нейролептиков… Боже, он надеялся, что не откинется мгновенно от такой дозы и ему хватит времени до прихода в себя Кобблпота. — Что ж, начнём с договора… С этими словами он достаёт из кармана нож и садится недалеко от нынешнего Вудхэма. Между ними как на столе лежат две мёртвые крысы в разной степени изуродованности. Романтично. Он прикладывает нож к руке и незадачливый скулшутер повторяет за ним. Риддлер делает неглубокий надрез, чужая личность в привычном и давно дорогом, хоть и очень юном сейчас облике повторяет его действие. Рукопожатие выходит слишком твёрдым, слишком мокрым и тёплым. Мерзость. Сатанисты такие неряшнивые, зачем вся эта кровавая грязь? Кажется, этот Люк порезал руку Пингвина слишком сильно, вот урод… Когда Морган поднимается для того, чтобы взять и принести таблетки, Кобблпот внезапно и очень сильно всаживает нож в пол почти наполовину его длины. Загадочник сильно вздрагивает, но вовремя себя прерывает и смотрит на парня озадаченно. Но тот к его удивлению также выглядит рассеяно. — Я… Не делал этого. Догадка поражает своей очевидностью — Освальд всё-таки там и может делать хоть что-то. Именно он кинул кирпич под ноги Флавии, сказал ей позвать его… Правда немного растерялся и назвал его нетипично для этого мира, но сейчас. Загадочнику было крайне тяжело сдерживать улыбку. Даже теперь, не имея возможности полностью взять контроль над телом, он помогал ему. Пингвин вогнал нож настолько глубоко в дерево, насколько был способен. В случае неудачи, это выиграет ему немного времени, если Вудхэм решит не изменять традициям и прибить его тем же способом что и крыс, а не голыми руками. Парень уже думал достать нож, но Нэштон его одёргивает. — Это было вмешательство самого Люцифера, не советую противиться. Видимо, ты сильно ему приглянулся, и он хочет… Оградить тебя от необдуманных действий в виде убийства посланника. Ты ведь именно это и планировал сделать после принятия таблеток? По вискам того начинает течь пот, а глаза начинают бегать быстрее. Было явно понятно, что Рид попал в точку. Тогда он как можно мягче улыбается и проговаривает. — Всё в порядке, ты не первый такой. Но больше так не делай. Второй раз даже сам Сатана тебя не спасёт. Что ж он приносит им таблетки и термос с чаем. Сука, ахуенное у них чаепитие чтобы запить мощнейшие медикаменты над крысиными трупами… Он отсыпает горсть в не израненную руку Пингвина, передав во вторую кружку чая, себе же оставляет термос. Тот всё ещё мнётся и тогда Загадочник залпом проглатывает таблетки запивая их большим количеством жидкости. Отвратительный вкус остаётся на языке, и он слегка морщится. Люк наконец-то отмирает и повторяет его действия. Пару секунд тот смотрит непонимающе и озадаченно, а после его ломано складывает пополам, и он с какими-то нечеловеческими криками слишком быстро хватается за нож. Моргана с замедленной от таблеток реакцией спасло лишь то, что Освальд слишком удачно всадил орудие в деревянный пол, он вынимает нож бабочку и полосует по руке пытающейся достать утерянное, Вудхэм с вскриком одёргивает руку и рывками отползает к стене, а Нэштон на ватных ногах поднимается не убирая окровавленное лезвие. — Это же больно! За что? Ну, подумаешь, убил бы я твою оболочку, какая разница?! Боже, да он его переоценил. Ему казалось, что он что-то понял, а этот придурок просто хотел крови. — Оооооо, мне так жаль, что тебе больно! Тебе на рану подуть или мамочку позвать, чтобы пожалела?! Ах да, ты ведь, уёбище, лично её прирезал! Неудачливый скулшутер бился в каких-то странных конвульсиях на полу, но не переставал спорить. — Ты! Не знаешь! Ничего! О моём детстве… — ДА ВЫ ЗАЕБАЛИ СЕБЯ ДЕТСТВОМ ОПРАВДЫВАТЬ, УЕБАНЫ! ВЫ КОГДА СЕБЯ В РУКИ ВОЗЬМЁТЕ И ПЕРЕСТАНЕТЕ СТРОИТЬ ИЗ СЕБЯ ХУЙ ПОЙМИ ЧТО?! Очень сильно хотелось ударить того ногой по лицу пару раз, уж слишком его злил этот жалкий огрызок человека… Останавливало лишь то, что тот находился в теле Кобблпота, а вредить тому чрезмерно и без надобности не хотелось. Ладно. Возможно, дело было не только в Люке Вудхэме, он достаточно примитивен и глуп, а в его словах и попытках оправдать свои поступки. Потому что, правда, верить в Сатану? Серьёзно?! Тоже самое, что верить в Санта Клауса. И если уж совершил, что совершил, то признай вину, а не ищи на что или кого её перекинуть… Жалкая детская позиция, напоминающая ему Эдварда. Руки сжались в кулаки сильнее, а перед глазами всё продолжало расплываться. Чёртовы таблетки… Слишком быстродействующие. Казалось, корчащийся на полу Пингвин, на которого ему было почти физически тяжело смотреть то отдалялся, то резко приближался, но Рид точно знал, что тот продолжает лежать у дальней от входа стены. Главное, что он ещё на ногах. Нельзя показывать слабину, пока тот не пришёл в себя, иначе это может кончиться кровью и, определённо, точно его. Лицо неконтролируемо расплывается в тупой улыбке. Он всё. Таблетки начинают действовать на мозг. Главное — просто находиться в вертикальном положении, но он уже мало в чём уверен. Чёрт… Тошнит. Да и он бы с радостью, избавиться от того, что он сожрал пару минут назад, было бы просто замечательно, но сейчас ему нужно не спускать глаз с тела Освальда, которое продолжает сильно подрагивать на полу. У него всё начинает кружиться перед глазами и, кажется, он почти падает, и потому отступает назад, пытаясь удержать равновесия в слабо поддающимся анализе пространстве, и наступает в остатки живого существа. Живую менее часа назад крысу. Фу. Проходит ещё минут пять его борьбы за то, чтобы не свалиться где-то подле Кобблпота, когда тот начинает подавать признаки жизнедеятельности и приподнимается на локтях. Его лицо ускользает в размывающейся картине Риддлера, но он сильно щурится и вроде… Взгляд был осознанным. Вопрос, кто в этом густонаселённом теле осознал себя на данный момент. Если это не Освальд, то всё кончено, потому что Нэштон явно переоценил свои возможности по устойчивости к медикаментам. — Загадочник? Что мы здесь… Боже, это что крысы?! — лицо будущего короля Готэма забавно корчится. Ха. Рид знал, что ему не понравится увиденное, а сейчас было самое время тактически удалиться для прочищения желудка куда-нибудь… Да просто куда-нибудь. Он какими-то титаническими усилиями заставил свои ватные ноги доволочить его до дверного проёма, но вот если с относительно ровным деревянным полом он справлялся, то с частично разбитым бетоном и каменной крошкой точно нет. Он упал сразу как вышел за порог больно исцарапав о камни и без того ужасного вида после «договора» ладони. Зато таблетки вышли сами, он-то думал, что придётся использовать классический метод двух пальцев, но не пригодилось. Всё-таки десятилетнее тело явственно отвергает подобные вмешательства, да ещё и в таких конских дозировках.Школа имени Хью Эвверетта, подвальные помещения. Освальд Кобблпот.
Всё было слишком странным, по ощущениям, с последнего осознанного момента прошла вечность. Он помнил обед, помнил химию и биологию… Частично. Нэштона в душевой какими-то обрывочными образами. А сейчас он находится на полу какого-то подвального помещения, перед ним лежат два крысиных трупа и… Его нож. В крови. И он также покрыт мерзкой, уже подсохшей местами жидкостью. Сопоставить не сложно. Только вот почему у него порезана левая ладонь и запястье правой руки он не имел и малейшего понятия или… Неужели Мору пришлось защищаться и использовать нож против него?! Ужасающая догадка прошлась дрожью по телу, и он не негнущихся, затёкших словно от долгого сидения в одном положении ногах поковылял в сторону выхода, куда направился Загадочник парой минут ранее. Пройдя за порог, он чуть не упал, запнувшись о чьи-то конечности едва заметные в полутьме. И только потом понял, кому именно они принадлежали. На полу лежал Риддлер с такой же рассечённой, как у него самого, ладонью.