О великий народ Аргентины, ты говоришь как тот брюзга из Больцано.
— Что ж, я искренне прошу прощения за то, что мое поведение напомнило вам о поведении Питера Фиореса. — Дэвид Патрик Доэрти извинился перед ней, по его голосу было ясно, что он чувствует себя виноватым. — Даже не смей вести себя так, как он, иначе ты опустишься в моих глазах до уровня чернокожих рабов. — Бренда Амадеус Ардинари сердито пригрозила ему. — Хорошо, теперь я могу продолжить свой рассказ? — с интересом спросил Дэвид Патрик Доэрти. Бренда Амадеус Ардинари оглядела его снизу вверх непроницаемым взглядом и сварливо ответила. — Да, продолжай, и я, вероятно, прощу тебя за то, что ты уделил внимание другой женщине, а не мне. — Ну, с ним всегда так. — спокойно сказал Вилли. — Бренда, я надеюсь, ты понимаешь, что все равно останешься для меня единственной женщиной, которую я буду любить до конца своих дней? — с любопытством спросил Дэвид Патрик Доэрти. — А я до конца своих дней. — гордо заявила Бренда Амадеус Ардинари. — Ну, как я уже говорил, мой отец согласился, чтобы я там работал, но произошел неприятный инцидент. Дэвид Доэрти глубоко вздохнул, потому что ему не очень нравилось вспоминать об этом. — В общем, если вкратце, я нашел комнату с женскими платьями, и как мужчина, который всегда восхищался женщинами, я решил, сам не знаю почему, надеть одно из платьев и в этот момент получил невероятное удовольствие… — рассказал Дэвид и начал подражать звуки возбуждения. — Ну, в этом нет ничего нового, я уже знал, что ты фетишист-трансвестит, я уже знал это. — уверенно сказал Вилли и понизил голос до шепота. — Слава Богу, мы с Мигелем не страдаем от этого, как ты.Фетишистский трансвестизм (от фетиш + трансвестизм) — вид сексуального поведения, при котором половое возбуждение или удовлетворение достигается (или усиливается) при переодевании в одежду, характерную для противоположного пола.
Является разновидностью сексуального фетишизма, трансвестизма. Как правило, при фетишистском трансвестизме человек прилагает усилия, чтобы сделать свою внешность похожей на внешность представителя противоположного пола. Для этого используется полный набор предметов одежды, а также парик, косметика, женские украшения.
— Дэвид, меня не интересуют твои сексуальные предпочтения, меня интересуешь только ты и эта ночь. — решительно заявила Бренда. — В общем, я подхожу к сути, один из владельцев вошел в комнату и то ли из-за желания наказать меня, то ли из-за своих сексуальных наклонностей начал ко мне приставать, из-за чего я так сильно ударила его по носу, что у него пошла кровь, из-за этого случая я села целую неделю я не выходил из дома, пока однажды он не пришел ко мне и не пригласил стать актером, и моей первой ролью была роль злой мачехи с большим юмором, которая так понравилась зрителям, что я начал там выступать, пока ко мне не пришел Питер Фиорес, который пригласил меня. чтобы стать членом его театральной труппы, где я встретил тебя. — Питер Фиорес — такой же гений театрального мира, как Исаак Ньютон в классической математике. — решительно заявила Бренда Амадеус Ардинари. — С этим не поспоришь. — с улыбкой сказал Дэвид Патрик Доэрти. — Какой ужас! — в ужасе воскликнул Вилли. Он никогда не любил своего отца, но даже он понимал, что это крайне неприемлемо. — Он приехал в Аргентину на сороковую годовщину Дня независимости, где принял участие в местной театральной постановке, и хотя он не был испанцем, он успешно сыграл Фердинанда VII в роли главного злодея, после чего к нему пришел успех, и он решил организовать свою театральную труппу из местных жителей и европейских эмигрантов, среди которых это была загадочная бедная девушка из Буэнос-Айреса, это, конечно, была я, и я стала его спутницей жизни, а он стал моим спутником жизни, пока не появилась ты. — сначала Бренда Амадеус Ардинари говорила гордо и уверенно, словно пытаясь отстоять его честь, а потом пронзительно, словно с ненавистью. — Да, я согласен, но я бы предпочел, чтобы ты описала момент нашей встречи более романтично. — Ты ворвался в мою жизнь, как енот, который жаждет еды не меньше, чем любви. — с усмешкой сказала Бренда Амадеус Ардинари. — Как тебе мой стишок? — Ну, вообще-то, я не хотел есть, я просто увлекся твоим разговором самой с собой. — спокойно объяснил Дэвид Доэрти. — Я думал, ты встретил маму, когда она плакала в одиночестве. — сказал Вилли и подумал про себя: «Интересно, о чем еще ты мне врешь?». — Тогда я очень разозлился на Питера Фиореса, потому что, когда у нас двоих родился сын, он запретил ему публично называть Мигеля в присутствии важных гостей, а также появляться передо мной, потому что он не хотел, чтобы они знали, что полукровка просто представляет, как он показывает мальчика гостям в присутствии важных гостей. из всех, а рядом с ним стоит еще одна женщина, которая играет роль его матери и жены, я была так зла на него, что не разговаривала с ним целый месяц, и именно поэтому, когда мы впервые встретились, я набросилась на тебя. — сначала Бренда говорила так, словно весь гнев и ненависть выплескивались наружу, а потом стала добрее. — Is e amadan a th ' ann an Peter nach eil airidh air leabaidh a roinn leat. — ненавистью сказал Дэвид Патрик Доэрти. Перевод с шотландский:Питер — дурак, который не заслуживает того, чтобы делить с тобой постель.
— Что это за язык, которого я не понимаю? — удивленно спросила Бренда. — Ты, кажется, знаешь только английский и ирландский, верно? — Мой отец шотландец, но я не особенно горжусь этим, потому что у меня всегда были с ним напряженные отношения до самой смерти, но я немного знаю шотландский с ольстерским диалектом, однако я больше говорил по-английски и по-ирландски, так что я знаю больше этих языков, чем этот, хотя мой мы с сыном за двадцать девять лет выучили еще около пяти языков (показал пять пальцев на правой руке), хотя в большей степени пользуемся одним ‐ озланским языком. — Ты можешь перевести то, что только что сказал? — с любопытством спросила Бренда Амадеус Ардинари. Дэвид Патрик Доэрти хорошо помнил тот день, когда она это сказала, потому что именно тогда она предложила ему сбежать в Аргентину, на что он ответил отказом, но сейчас, как и тогда, он решил ответить ей этим. — Я слышал эти слова от эмигрантов, которые не знают, откуда они взялись, но я всегда относился к этим словам как к ругательствам, потому что они звучат глупо, а что они на самом деле означают, я понятия не имею. — Интересно, о чем он говорит? — поинтересовался Вилли. — Дэвид, у меня есть мечта показать моему сыну и будущему отпрыску весь мир во всех его красках. — сказала Бренда, слегка всплакнув. — Было бы здорово, если бы мы могли совмещать работу и личную жизнь во время путешествий. — уверенно заявил Дэвид Патрик Доэрти. — Дэвид, скажи мне, ты бы любил моего сына Мигеля, несмотря на то, что он от Питера Фиореса? — с интересом спросила Бренда Амадеус Ардинари. — Я бы вырастил его как собственного сына. — с гордостью ответил Дэвид Патрик Доэрти. — Учитывая, как ты воспитываешь своего сына, я бы посочувствовал тому, кого ты решил воспитывать так же, как и меня. — спокойно сказал Вилли Доэрти. — Дэвид, почему ты не хочешь ехать в Аргентину? Дэвид ничего не ответил, потому что не хотел снова отвечать на этот вопрос, потому что понимал, что если бы он сказал «Да», то, очевидно, она была бы жива. Бренда повторила этот вопрос еще три раза, и все три раза он молчал как рыба в воде. — Дэвид, почему ты меня игнорируешь? — возмущенно спросила Бренда. — Это Питер научил тебя так обращаться с девушками? Я сразу говорю, не бери с него пример, иначе я тебя брошу. — Бренда, я люблю тебя и… Дэвид Доэрти начал говорить, но Бренда перебила его. — Так почему же ты не хочешь поехать в Аргентину? Ты там популярен, и я помогу тебе выучить испанский, и ты сможешь выступать на сцене. — настаивала Бренда, желая, чтобы он согласился с ней. — Бренда, я… — нерешительно начал Дэвид Патрик Доэрти. — Неужели консерваторы покусали тебя за жопу, и теперь ты считаешь, что жена не должна быть на шестнадцать лет старше своего мужа, как я, потому что она будет его матерью, которой будет позволено спать с ним в одной постели? — гневно спросила Бренда Амадеус Ардинари, переходя на крик. — Бренда, заткнись, я не хочу никуда уезжать, США — мой дом, который я не хочу покидать. — Эти слова служат оправданием для людей, у которых нет денег, чтобы путешествовать по миру, но у нас они есть. — уверенно заявила Бренда. — Бренда, я не хочу никуда уезжать, у меня здесь есть все, что мне нужно: слава, деньги и все такое прочее. — решительно заявил Дэвид Патрик Доэрти. — Но ты же сам сказал, что, в отличие от всех остальных, не испытываешь патриотических чувств ни к одной стране мира, даже не принимая во внимание, что ты германофил. — напомнила ему Бренда Амадеус Ардинари.Германофил, тевтонофил или тевтофил — это человек, который любит немецкую культуру, немецкий народ и Германию в целом или который проявляет немецкий патриотизм, несмотря на то, что не является ни этническим немцем, ни гражданином Германии. Любовь к немецкому образу жизни, называемая «германофилией» или «тевтонофилией», противоположна германофобии.
— Бренда, трудно испытывать патриотические чувства, когда в твоей стране над тобой много лет издевались из-за твоей внешности, а в Бостоне ты живешь в крайней бедности. — сердито сказал Дэвид Патрик Доэрти. — Знаешь, я тоже не очень-то тосковала по Аргентине, но потом поняла, насколько прекрасна моя страна. — патриотично сказала Бренда. — Бренда, пойми, я не хочу начинать все сначала в новой стране. — печально сказал Дэвид Доэрти. — Но по какой-то причине ты решил начать все сначала в Конфедерации, а не в Аргентине. Если бы ты решил поехать в Аргентину, то ничего бы не случилось. — его сын Вилли сердито фыркнул. — Ты не любишь меня так, как Питер Фиорес. — сказала Бренда и заплакала. — Что это за чушь? — возмущенно спросил Дэвид Патрик Доэрти. — Конечно, я люблю тебя всем сердцем. — Тогда давай отправимся из Сент-Луиса в Новый Орлеан, а оттуда сядем на корабль до Аргентины. — сказала Бренда, как будто все ее рыдания были притворными. — Повторяю, пошел ты, пойми, сколько раз я оставался здесь и встречал здесь свою смерть, потому что, какие бы чувства ни вызывали у меня Соединенные Штаты, я понимаю, что другой страны, где я мог бы жить так, как сейчас, нет и не будет. — Бренда, что ты здесь делаешь? — добродушно спросил знакомый мужской голос. — Питер! — в страхе произнесла Бренда Амадеус Ардинари. Питер Фиорес был двухметрового роста, лысый, что делало его голову похожей на куриное яйцо, с глазами светло-морковного цвета и резкими очертаниями лица. Он стоял у двери, которая была ему хорошо знакома, потому что это была дверь из его фургона, где он спал. — Дэвид, что моя жена делает у тебя? — с любопытством спросил Питер Фиорес. Дэвид Патрик Доэрти прекрасно помнил, чем закончился прошлый раз, и, конечно, хотел, чтобы это повторилось, хотя и понимал, что это всего лишь призраки прошлого и его галлюцинации. Он схватил вазу и швырнул ее в Питера Фиореса, потому что тот упал, а тот подбежал и закрыл дверь, сказав: — Не приходи к нам больше, лысая крыса! — Папа, ты с ума сошел! — в ужасе воскликнул Вилли, а затем перешел на более спокойный тон. — Зачем ты швыряешь вазу? — Я победил Питера Фиореса, теперь мы оба в безопасности. — радостно сказал Дэвид Патрик Доэрти. — Дэвид, ты такой сексуальный, когда счастлив. — сказала Бренда, начала расстегивать пуговицы и показала ему свою грудь. — Я думаю, ты этого заслуживаешь. — Бренда, зачем ты разделась? — заикаясь, спросил Дэвид Патрик Доэрти. — Я думаю, ты заслуживаешь этой ночи со мной после того, как спас меня, когда я упала с лестницы. — уверенно сказала Бренда и начала трогать свою грудь. — Бренда, твои груди такие же аппетитные, как булочки с корицей. — сказал Дэвид сквозь слюну, которая начала у него скапливаться. — Попробуйте, и ты поймёшь, что вкуснее, булочки или мои две красавицы. — злорадно сказала Бренда, пытаясь его спровоцировать. Дэвид Патрик Доэрти подошел к Бренде Амадей Ардинари и опустился перед ней на колени. Он смотрел на них невидящими глазами, они были прекрасны, как любая женщина, ставшая матерью, потому что, если принюхаться, он мог почувствовать запах грудного молока. — Папа, что ты делаешь? — в панике спросил Вилли. — Перестань нюхать мои соски. Вилли, припертый к стенке, не знал, что с ним делать. Сбежать было невозможно, оставалось только молиться, чтобы отец не наделал глупостей. — Моя мама тоже кормила меня грудью, можно мне повторить? — настойчиво спросил Дэвид Патрик Доэрти. — Конечно, можешь, потому что зачем я тогда сняла рубашку? — спросила она с усмешкой. Дэвид Патрик Доэрти наклонился к груди бренда и начал ласкать ее, как маленький котенок, который пьет мамино молоко. Это могло бы быть мило, если бы не было сделано взрослым мужчиной, вот почему Вилли Доэрти пришлось помалкивать, чтобы не случилось ничего плохого, а сам он сделал глубокий вдох и выдох, чтобы успокоиться. Воображаемая Бренда Амадеус Ардинари в это время хихикала как дурочка. — Дэвид, продолжай и ни перед чем не останавливайся. — умоляла она, взволнованно улыбаясь. Дэвид продолжил это делать и в то же время расстегнул юбку бренда, чтобы сделать с ней то, чего он, к сожалению, не сделал. Он начал опускаться еще ниже и сказал ей: — Бренда, я давно хотел сделать это для тебя. — сонно произнес Дэвид Патрик Доэрти. Вилли Дэвид Доэрти, не колеблясь, действовал жестко и быстро. Он ударил своего отца по голове и начал убегать от него. — Бренда, куда ты убегаешь? Вернись, тебе понравится! — крикнул он ей вслед. — Если ты хочешь забрать цилиндр, то сначала догони меня. — Бренда показала ему цилиндр. — Ух ты, моя сладкая конфетка, ты точно будешь моей. — Дэвид Патрик Доэрти завыл, как волк. — Отъебись от меня, грязный извращенец! — кричал Вилли Доэрти. Дэвид Патрик Доэрти, казалось, не слышал его или не хотел слышать, он видел только Бренду, которая хотела поиграть и заняться с ним сексом. Он быстро бежал, поэтому схватил свою жену и прижал ее к полу. — Теперь ты принадлежишь только мне и никому другому. — уверенно сказал Дэвид Патрик Доэрти. — Ты заслужил эту награду! — сказала Бренда, ехидно улыбаясь ему и надевая цилиндр ему на голову. — Помогите мне! Стражники, бегите сюда и остановите его, пока он не осуществил свои планы! — закричал Вилли во весь голос. Но никто не пришел ему на помощь. Дэвид Патрик Доэрти начал заниматься глубоким минетом, пеггингом, трайбадизмом и фистингом в связи с Брендой. На самом деле он проделывал все эти сексуальные утехи со своим сыном, который пытался сопротивляться, пока не сломался из-за того, что отец очень сильно избил его, поэтому он решил вытерпеть все это, чтобы не получить еще один удар ногой по голове со стороны отца, своей рукой или когда он прыгнул на нее. При всем своем отвращении Дэвид Патрик Доэрти говорил о том, как он хочет вернуть своего сына Вилли и найти свою дочь, чтобы убить ее и вместе с двумя сыновьями покинуть эту страну и вернуться в свой мир с десятками тысяч тонн драгоценностей и редких или находящихся под угрозой исчезновения животных и растений, которые, по его словам, должны составить он так же богат, как Джон Дэвисон Рокфеллер-старший. После того как Дэвид Патрик Доэрти воплотил в жизнь все свои сексуальные фантазии о воображаемом бренде Amadeus Ardinari, он заснул, прижимая ее к себе, сжимая одной рукой ее грудь, а другой — влагалище. Вилли Дэвид Доэрти, когда убедился, что его отец крепко спит, как медведь во время зимней спячки, убрал от него руки и выбрался из-под его тела, подарив ему вазу с цветком вместо влагалища и занавеску вместо груди. Он посмотрел на своего отца и сказал себе: — Ты ничего не стоишь, и мне стыдно убивать даже из страха, что я могу прикоснуться к тебе добровольно, ты проиграешь битву и с тобой будет покончено. Моя сестра, которую ты презираешь за то, что она напоминает тебе о грехах прошлого, добьется своего неважно, когда — до или после своей смерти, но ты ничего не добьешься и будешь страдать. Вилли направился в свою комнату, куда хотел зайти после того, как приготовит себе небольшой перекус. Подойдя к двери, он остановился и посмотрел на своего отца, который все еще лежал на полу, как пьяное ничтожество. — Спасибо, что разглядел во мне маму и рассказала мне все. Теперь, когда я встречусь с Эльфабой, а я обязательно с ней встречусь, я расскажу ей о тебе, я на сто процентов уверен, что ей будет интересно это услышать. Вилли Доэрти открыл дверь своей комнаты и вошел в нее, затем закрыл за собой. На следующий день Дэвид Патрик Доэрти проснулся на полу в коридоре с очень сильной головной болью. Он пытался рассказать кому-нибудь о своем удивительном приключении, которое произошло с ним ночью, но никто не хотел его слушать, а его сын Вилли, когда он попытался с ним о чем-то поговорить, ушел от него и весь день старался избегать его, и вел себя так до конца этого месяца и, очевидно, это продлится еще долго.