***
Они остановились на заправке вдоль шоссе, ничего другого не ожидалось ближайшие несколько миль. Он практически мог представить перекати-поле; этому месту недоставало только какого-нибудь самодовольного ковбоя в ботинках со шпорами. Мысли тормозят на секунду, и его мозг рисует Нила в подобном прикиде, в широкой шляпе и протертых джинсах, эти голубые глаза всматривающиеся в него – Эндрю сжимает челюсть и в который раз задумывается, как же он его ненавидит. Нил упрашивает его зайти в магазин вместе, ссылаясь на необходимость купить снеки (и не важно, что единственные снеки, которые воспринимает Нил это либо сухофрукты, либо просто фрукты; отвратительно). У них обоих есть бутылки воды в машине, но они все равно задерживаются у стеллажа с напитками – Нил взял какой-то зелёный чай с лимоном (безбожник), в то время как Эндрю выбирает какую-то неоновую версию фруктового пунша, на которую глаза его кролика смотрят настороженно. По правде говоря, первой причиной, по которой он выбрал вот это, было выражение лица Нила. Он долго смотрит на витрину с мороженным, ища что-нибудь шоколадное среди обычных мятных и неаполитанских вкусов. Он тоскливо бросает взгляд на что-то подобное мороженному с шоколадной помадкой, хоть и знает, что им негде держать его в машине. В итоге они стоят у кассы с двумя пакетами вредных вкусностей, в купе с парочкой упаковок вяленного мяса и семечек. Пока Нил оплачивает, Эндрю встаёт за ним и бесцеремонно разрывает упаковку пирожных, пусто пялясь на кассира каждый раз, когда их взгляды пересекаются. Нил весело фыркает, когда они вылетают из магазина с самым быстрым "спасибо", которое он слышал: они даже не получили "приходите к нам еще". Как печально. – Я не могу никуда ходить с тобой, – говорит ему Нил, как только они оказываются снаружи, и Маз появляется в поле зрения. Эндрю пихает его в плечо, и тот смеётся. Этот звук полный и свободный, безразличный для незнакомцев – но все еще, это только его. Это заставляет его чувствовать себя лёгким. Эндрю фыркает, звук уродливый и неосторожный. – Короче, я понял. Всего начало небезызвестной речи заставляет Нила хихикать, и как только Эндрю складывает все на заднем сидении, его кролик оказывается в его пространстве, прижимая к машине, опираясь на руки так, что те чуть-чуть не касаются его собственных; это худшая пытка, так что Эндрю заглядывает в голубые глаза, чувствуя желание, которое вызывает в нем только Нил. – Иди сюда, – говорит он, но Нил только фыркает, придвигаясь ближе, пока между их лицами не остаются жалкие дюймы. Когда он говорит, Эндрю чувствует его дыхание на своих губах, и его сердце пропускает удар. – Тебе придется поймать меня, – Нил вдыхает, перед тем как развернуться, но рука Эндрю уже обвивает его талию, пока другая хватает за воротник его рубашки, он притягивает его к себе, сталкиваясь лбами, но не то чтобы это волновало хоть кого-то из них тогда, когда они не могут отвести друг от друга взгляд. Нил Джостен притягивал, и Эндрю мог только подчиниться. – Да или нет? – вырывается у него, и как только другой мужчина озвучил свое согласие, он бросается на Нила, их рты сталкиваются друг с другом быстро, сильно и горячо. Это идеально. Он идеален. Он берет Ниловы руки и кладет их себе на плечи, и его идиот отдаётся в полную силу; Эндрю задумывается, может ли заниматься таким вечно. Просто быть с Нилом, кататься с ним везде и нигде. Они оба были раскрасневшимися, и дышали так будто это был их первый поцелуй, но Эндрю было все равно. Когда ладонь Нила приближается к его лицу, а большой палец мягко обводит его веснушки, сердце Эндрю болезненно сжимается. Он берет его руку в свою и позволяет их пальцам переплестись. – Идиот. Нил посылает ему улыбку, одна сторона его рта приподнялась чуть сильнее. – Ага, – согласился он, и они без нужды в большем вернулись в машину. Они на лесной дороге, палящее солнце высоко в небе. По какой-то причине Нилу захотелось выйти посмотреть на природу; Эндрю предпочёл бы остаться в машине пока они не прибудут пункт назначения, какой бы его кролик не выбрал. Его тело было не создано для прогулок - оно было для зданий с кондиционерами и солнцезащитного крема. В этом плане Нил был полностью противоположен ему; сезон никогда не останавливал его от пробежек или практик в экси, пока он полностью не пропотеет. Нил не сгорает на солнце. Он будто бы был создан, чтобы быть здесь, свободно наклоняя голову так, чтобы можно было поймать свет, пробивающийся из-под крон деревьев. Если сильно повезет, у Эндрю после этой остановки просто появятся новые веснушки, и не будет никакой нужды в бутылке с гелем алое, которую Нил грозно закинул к остальным вещам. По крайней мере, тень от высоких деревьев, под которыми они идут, облегчает жар, и становится чуть-чуть легче это выносить. – Сфоткай это, раз ты так очарован. Не стой просто так, - усмехается он, когда замечает, как другой мужчина широко раскрытыми глазами смотрит на кучку цветов, пылающих оранжевым, жёлтым и немного фиолетовым и розовым. Когда он с такими глазами оборачивается на Эндрю, тот лишь испускает вздох, перед тем как открыть камеру на телефоне. – На. Нил принимает его осторожно, будто боится сломать, что очень в духе его идиота. Эндрю закатывает глаза. – Сделай уже свое гребанное фото. Нил делает, улыбаясь. Эндрю через его плечо рассматривает фотографию и выясняет – она немного размыта и снята под ужасным углом, но даже так можно понять, что целью были цветы. – Переправь это себе, если не хочешь, чтобы я удалил это. Нил щурится в телефон на секунду, его брови сходятся вместе. Сначала Эндрю подумал, что Нил просто не знает, как переслать фотографию, но нет. Вместо этого его кролик спрашивает: – Ты собираешься ответить на все свои пропущенные? – А ты? Нил нажимает на кнопку, и маленькое плиньк эхом разносится вокруг, перед тем как Эндрю забирает свой телефон. – Может быть, – отвечает Нил, – вероятно мне стоит. Эндрю фыркает и следует за ним, пока он пробирается дальше в лес, следуя по дорожке, но все еще не замечая кого-либо еще – он задумывается над тем, как они были все время одни на протяжении всей поездки, следуя от дороги к дороге и останавливаясь только при необходимости, пристраиваясь у обочины, чтобы отдохнуть и поспать, прежде чем поехать дальше. Даже здесь, среди природы, будучи отрезанными от всего мира, есть ощущение, что полуночная поездка ведет в никуда, ветер в его волосах и Нил рядом, так что его мысли не останавливаются на чем-то конкретном. Он впервые за всю поездку осознал, что, возможно, целью Нила были не города и мегаполисы, но вот это – быть вместе наедине, без разницы где. Может быть он хотел чего-то больше поездок в Колумбию на выходные или тех скудных часов, которые они едва ли могли провести одни в общежитии. Естественно, если бы он спросил – Эндрю бы ответил да. Все, что Нил сказал ему было: «Пойдем», взгляд задумчивый, будто он был где-то не здесь, ноги беспокойно дергались, но голос был твердым, голова не опущена, а приподнята. И он мгновенно понял, что это был что-то больше, чем желание его кролика проехаться где-то после практики или съездить в Тайский ресторанчик неподалеку, который нравился им обоим. Эндрю последовал за ним. – Веди меня, Лиса и заяц, – это было сказано криво и саркастично, но Нил просто улыбнулся, перед тем как развернуться и начать собирать вещи. Нил точно отлично себя чувствовал на камнях и неожиданно появляющихся ветках под ногами, в то же время Эндрю был немного неустойчив, непривыкший к ходьбе по такой местности. Когда он практически знакомится своим лицом с землей, Нил сразу оказывается там, с ожидающе протянутой рукой. Он практически отказывается взять ее из принципа, но все же берет, насупившись, и они проводят так все оставшееся время прогулки: держась за руки, прижавшись друг к другу так, что их плечи трутся при каждом шаге. Эндрю чувствует пот, скатывающийся по виску, и морщится от отвратительного ощущения. – Нам осталось чуть-чуть, – говорит ему Нил, и он хмыкает. Неважно, сколько времени это займет, ему все равно будет чертовски жарко под конец. Повезло, что в Маз есть кондиционер, иначе Нил был бы уже мертв. – Я уложу тебя здесь, - отвечает Эндрю. Посмотрим, насколько это понравится ему, когда гребанная земля тоже перегрета. – И как же ты собираешься вымотать меня? – улыбка в его голосе и это идиотское выражение лица, которое появляется там каждый раз, когда он смотрит на Эндрю. Кто вообще говорит дерьмо из серии «вымотать меня»? Нелепо. (Он игнорирует воспоминания на задворках своей памяти, когда он был драматичным без причины, выпендривающийся просто потому, что; наркотики точно не делали ситуацию лучше, но «кипишь праведным гневом?» целиком принадлежало Эндрю.) Он фыркает и крепко сжимает руку своего идиота. Нил делает то же в ответ, не позволяя отпустить – Своими руками, – выскользает у него, Эндрю даже не обращает на свои слова внимание, как он обычно это делал, но вот опять, это то, что с ним делает Нил Джостен. Он заставляет Эндрю хотеть, заставляет его мир восстать из мертвых, пока не удостоверится, что тот горит огнем или это просто то, что он чувствует. Правда в том, что Эндрю ни с кем больше не заговорит вот так, импульсивно и открыто, без раздумий. С Нилом это так просто. Его угроза подступает еще ближе, они прижаты друг к другу, продолжая идти. Становится чертовски жарко, и Эндрю наполовину раздражен и наполовину доволен, так что не отстраняется. – Романтично, – язвит Нил, усмехаясь, и Эндрю сжимает руки. Даже ничего не говоря, этот мужчина нашел ответ на извечный вопрос «как вообще убийство может быть романтичным?». – Если бы это был ты, я бы с радостью согласился, – Нил говорит это так, будто это что-то обычное. Будто не имеет особого значения. – Как часто ты думаешь обо мне в роли твоего убийцы? – спрашивает Эндрю. С него хватит. Не впечатлённый он пялится на часть Нилова лица и задается вопросом, как настолько компетентный в части выживания человек может быть таким глупым. Нил наклонил голову все еще улыбаясь. – Я делал это до того, как начал тебе доверять. Я думал, что ты бы использовал свои ножи. Ты бы сделал это быстро, – произносит он. Он словно утешал себя этим. Эндрю помнит шкафчик в раздевалке, заполненный кровью, обратный отсчет на телефоне, шрамы под своими ладонями и голубые глаза, подбадривающие его, рыжие волосы и сюрприз под повязкой на щеке. Наручники, впивающиеся ему в запястье, пока он пробивался через всех, лишь бы добраться до него, только бы снова ощутить Нила в своих руках, так что никто бы больше не забрал его. Эндрю помнит. Мир нечестный, но все еще зол. Если мученик может встретить смерть с улыбкой, то он может возмущаться теми, кто отобрал у него чувство выбора. Не в последний раз он задается вопросом, как Нил чувствовал себя, будучи ребенком, застрявший между двумя насильственными родителями, неспособный выжить, тихий, замёрзший, с кошмарами. Был ли он напуган? Был ли зол? Винил ли он себя? Эндрю был. Эндрю винил. Это ощущалось как удар ножом, осознание, что он не может сделать ничего, чтобы изменить их прошлое. Все монстры мертвы, и двое из них все еще живы, но их не ждет счастливый финал. Они победили, несмотря ни на что, выстояли против всего мира, но это по какой-то чертовой причине не ощущается в большинстве случаев. Он чувствует знакомый рельеф Ниловых шрамов и мозолей на свой руке, и держит себя в руках. – Никому больше не позволено убивать тебя, – отвечает Эндрю с пустым лицом, но острым взглядом. Он убедился в этом. – А если кто-то попытается? Эндрю останавливается, Нил тоже замедляется. Они смотрят друг на друга в вечерней духоте, голубой на ореховый. Когда он снова заговорил, его голос был решительным, и жестким, как фундамент. – Я позабочусь об этом. Нил позволяет одной из своих бровей подняться. – Я думал ты закончил с моей защитой? Я думал ты сказал, что каждый из нас сам за себя? – они оба знали, что он был конфликтным, все еще являясь паршивцем с умным ртом, который никогда не знал, как умирать молча. Эндрю разъединил их руки и вместо этого схватил Нила за заднюю часть шеи, наклоняя его вниз до тех пор, пока они не окажутся лицом к лицу. – Я солгал, – выдохнул он и поцеловал своего кролика в лоб, мягко и целомудренно, по сравнению со всем живущим внутри него. Эндрю не был создан для нежных слов и успокаивающих улыбок. И Нил все равно заставил его захотеть научиться этому. Он был достаточно силен, чтобы удержать их обоих и быть устойчивым. Он привык выступать вперед и принимать удар на себя, защищая стоящих за ним. У него никогда не было кого-то, кто выбрал бы его и продолжал бы выбирать, снова и снова. Нил был единственным, кто попытался защитить его, кто смотрел на него вот так – будто Эндрю было более чем достаточно. – Да или нет? – спросил он, и как только Нил сказал да, он целовал его, страстно, горячо, они оба крепко держались друг за друга, не желая разделяться. Эндрю все еще привыкал к будущему, которого стоило ожидать. Нил целовал его, и целовал, и целовал, и это ощущалось, будто сердце Эндрю было полностью в его руках. Раньше он приходил в ужас от этого; он всегда стеснялся быть любимым, но сейчас он по крайней мере может называть вещи своими именами и не вздрагивать. Каким-то образом Нил Джостен любил его. Каким-то образом это не причиняло боль. Нет, Нил бы никогда не сделал ему больно; не просто потому, что он и не пытался, а потому что Эндрю бы никогда ему не позволил. Они никогда не превратятся в своих монстров. Эндрю позволил себе чувствовать себя хорошо, когда он дал Нилу вдавить себя в заднее сидение их машины, кондиционер работал на полную, но он все еще потел, пока его кролик прикасался к нему везде, где Эндрю разрешил: к его голове, рукам, груди, дрожащий от желания, хотя это он пытался свести Эндрю с ума. Эти руки были единственными, которые Эндрю когда-либо хотел чувствовать на себе – Нил заставлял его чувствовать себя в безопасности. Достаточно в безопасности, чтобы закрыть глаза во время секса и позволить себе быть услышанным. Позволить себе быть уязвимым, точно зная, что Нил никогда не позволит чему-то случится с ним. Вскоре после того, как он начал доверять этому говорливому бегунку, Эндрю должен был понять, что он никогда не сможет остановиться. Нил Джостен все еще был невозможным, даже три года спустя. Он все еще был самой лучшей ошибкой, которую Эндрю когда-либо совершал. Они позволили себе разделить дыхание в после закатном свете, теплые и насыщенные. Нил отказался слезать, так что Эндрю усадил его на свои бедра и обернул руки вокруг его талии, просто держа его поближе. Иногда они не могут позволить себе такого, но не сейчас. Выражение лица Нила было умиротворенным, он зарылся носом Эндрю в шею, даже если данная позиция не очень хорошо сказывалась на его собственной. Эндрю в свою очередь пробежался рукой по рыжему гнезду на голове Нила, слегка почесывая – он мог поклясться, что слышал, как его кролик мурчит. Тишина, наступающая после интимной связи, делала большинство моментов, проведенных с Нилом, тепло любимыми Эндрю. Было что-то особенное в близости с кем-то, и физически, и эмоционально. Звучит глупо, но это ощущалось как пребывание на пляже: звуки волн заполняют все пространство, волны щекочут ступни. Это было вот так. Когда Эндрю опускает окно и закуривает, он слышит, как Нил звонит своим Лисам. Из трубки раздаются повышенные голоса, сначала тревожные, а потом взволнованные, когда Нил рассказывает им, где он и чем занят. Немного оправданных поддразниваний так же присутствует, но это не его дело, пока Нил так сильно краснеет и мягко улыбается. – Да, я потом тебе скину фотки, которые я сделал, – говорит Нил в телефон, без сомнений говоря с Бойдом. Эндрю выуживает свой собственный телефон из кармана и открывает свои сообщения. Те, что не прочитаны, кажутся весьма злостными. Как будто его волнует. Рене интересуется, как проходит их поездка. Эндрю бросает взгляд на своего идиота: на то, как он продолжает жестикулировать пока говорит, даже если никто этого не видит, то, как его голос поднимается и опускается – затем он разворачивается и выдыхает дым в окно. Довольно скоро у него не будет возможности делать это, не тогда, когда он планирует играть в профессиональных командах, так что он старается выжать из своего маленького хобби все, пока он может. «Планировал убийство Нила чуть ранее. Продуктивный день.» Меньше, чем через минуту она отвечает. «Тогда я дам твоей семье знать, что ты развлекаешься :)» Эндрю усмехается и выключает свой телефон. Лучше бы ей не сообщать ничего Кевину. Ему достаточно одного экси наркомана; если Дэй перезвонит ему и спросит, «выбирают ли они полезную еду», то он клянется, что месть, когда они вернуться, будет достаточной, чтобы побороться с тем раздражением, которое наполняет сердце Эндрю каждый раз, когда Кевин достает его. Конечно же, Кевин звонит. – И как проходит ваша маленькая поездка, Эндрю? – спрашивает мужчина со слишком явным презрением в голосе. Эндрю молча подносит палец к глазу, стирая воображаемую слезу. – Я не знаю, Кевин, как ты считаешь? – с сарказмом отвечает Эндрю. Как всегда, его старания остаются трагично неоцененными, и Кевин пускается в сбивчивые жалобы о том, как он и Нил тратят в пустую потенциал, что они «не должны давать себе поблажек», и он настаивает на том, чтобы они развернули машину и вернулись в Пальметто, так что все трое смогут «наверстать упущенное». Все то время, пока Кевин тараторит ему в ухо Эндрю свешивает руку из окна, наслаждаясь бризом, и гримасничает, чтобы развлечь Нила. Каждый раз, когда его голос повышается, Эндрю откидывается на кресле и широко распахивает руки, будто в удивлении. Когда он унижает его и Нилов выбор, Эндрю сиротливо качает головой и испускает тихий вдох. И так далее, и так далее. Это все заставляет Нила кусать свои губы, чтобы сдержать хохот, и, надо сказать, Эндрю тоже слегка весело, так что он все же считает, что Кевина иногда можно и послушать. – Ты вообще слушал меня, Эндрю? – зло поинтересовался Кевин, без сомнений наматывая круги по корту с клюшкой в руках. Чертов наркоман. – Нет. – говорит он и сбрасывает трубку. Он с удовольствием встречает наступившую тишину. То, как Нил наконец позволяет себе рассмеяться, этот звук, вырывающийся из него, пока он ярко и широко улыбается, заставляет грудь Эндрю осветится солнцем изнутри. Он знает, что его уши красные, особенно на фоне пирсинга, но его не волнует, не тогда, когда ему удается увидеть Нила таким, диким и свободным. Его сердце пропускает удар, победно трепеща после. Эндрю улыбается и позволяет себе быть счастливым.***
– В следующий раз я отвезу тебя в аквариум, – обещает Нил, ледовые глаза сияют. Когда они проезжают знак «Добро пожаловать в Пальметто!», он опирает голову на руки и хмыкает. Он представляет, как идет под стеклом, голубой свет мягко ложится ему на лицо, когда он смотрит вверх, морская жизнь вокруг, и Нил рядом. Он думает поделиться этим с ним, и внезапно Эндрю чувствует волнение от этого предстоящего дня, когда бы он ни был. – В следующий раз я поведу, – говорит он, и почему-то это заставляет улыбнуться так, будто тот уже согласился. Все рано или поздно заканчивается, но здесь и сейчас, Эндрю вообще не волнует тот факт, что их маленькое путешествие почти завершено. Это было всего на один день, но он будто смотрит на окружавшие их вещи новым взглядом. Он роется в их сумках и съедает одну из оставшихся вкусняшек, сахар только добавляет ему удовлетворенности. Эндрю бы не возражал оставаться с Нилом на тех дорогах неделями. Один день практически ничего не значит, но он ощущается как нечто большее. Но он все равно будет рад поспать на нормальной кровати сегодня. Он не будет скучать по приватности и легкой тишине, там нет ничего и никого, что могло бы спасти их, но он так же знает, что если кто-нибудь из них захочет, ему нужно всего лишь спросить и они снова окажутся на дороге, с успокаивающим рычанием двигателя Маз, и проносящимися мимо пейзажами. Где бы Нил ни был, там же будет и Эндрю. Дом. Колледж замаячил перед глазами, и Нил становится все более взволнованным, практически вибрируя. Эндрю фыркнул и произнес: – Успокойся, ковбой. Нил засмеялся. – Это что-то новенькое, Дрю. Эндрю откидывается на сидении и приподнимает бровь. Спустя мгновение, Нил улыбается. – Я не могу. Мы почти приехали. Честно, он не мог почувствовать ничего захватывающего в возвращении в школу. Но он знает, что для его наркомана это не про место, а про людей: про Лисов, о которых он заботится, и которые заботятся о нем. Семья, которую он нашел совершенно случайно, но решил остаться. Так что, Эндрю ничего не говорит и вместо этого включает радио. Затихающие барабаны и гитара встречают их, перед тем как сменится на другую, сразу узнаваемую, песню. Нил оглядывается на него, почти безумно улыбаясь, и Эндрю держится ровно три секунды, перед тем как отпустить себя. Он открывает рот и начинает петь. Call me a relic, call me what you will Say I'm old-fashioned, say I'm over the hill Today's music ain't got the same soul I like that old time rock 'n' roll Нил смеется, несмотря на то, что сам поет, оба их голоса ужасны, даже когда один из них громче. Still like that old time rock 'n' roll That kind of music just soothes the soul I reminisce about the days of old With that old time rock 'n' roll Эндрю не выдерживает и тоже смеется, звук не отточенный и тихий, зато настоящий. Нил смотрит на него так, будто больше никогда не хочет отводить взгляд, и это заставляет сердце Эндрю сладко заныть в груди. – Идиот. – это звучит больше как прозвище, чем как оскорбление. – Твой, – немедленно противостоит Нил. – Мой, – повторяет Эндрю, их руки встречаются вместе, чтобы соединится. Это обещание.