Под градом пуль

      — Я заебался! — крик разнесся по всему дому, привлекая внимание кошек и Эндрю, спокойно устроившегося перед телевизором с ведерком мороженого.       Натаниэль вернулся. Почти каждый день, каждый вечер, когда Миньярд не был занят работой, он слышал эту фразу перед тем, как открывается дверь гостиной и широким шагом проходит рыжее чудо, плюхаясь на широкий диван, обтянутый кожей. Всё ради удобства.       Нат никогда не заботился о том, чтобы переодеться или сходить в душ сразу после работы. Эндрю его не винил. Он понимал, что после тяжелого дня первым делом нужно пять-десять минут полежать и потупить в точку, а потом, когда мысли встанут на свои места, можно начинать осознанно двигаться. И в основном этим ритуалом Веснински занимался на диване. Измазанный в крови. Иногда в своей, иногда в чьей-то, но ситуацию это не меняло. Они выбросили тканевый диван сразу же из-за этой привычки. Кожаный. Всё ради удобства.       Миньярд посмотрел на дверь, ожидая, когда же она откроется, но после чужого возгласа других стандартных действий не последовало. Спустя пять минут напряженного молчания, он поднялся с дивана и, преследуемый кошками, тоже почуявшими что-то неладное, двинулся к входной двери.       Такого блондин не видел уже года три, не меньше. Его муж растекся по коридору, опираясь на одну из стен, и тяжело дышал, придерживаясь за живот. Под ним уже образовалось темное пятно крови, не предвещающее ничего хорошего. Эндрю хватило секунды, чтобы оказаться рядом и быстро осмотреть степень опасности для жизни, но на черной ткани совсем не было видно крови, где она начинается и заканчивается, только влага. И она была почти везде.       — Нат, твоя или чужая? — быстрый вопрос, ответом на который была тишина. Натаниэль тяжело дышал, прикрыв глаза, но дышал, это главное. Кошки вились рядом, ступая лапами в кровь и громко взволнованно мяукая. Это сбивало. Эндрю быстро отпихнул обеих, сконцентрировавшись на осмотре. Пульс есть, дыхание тяжелое, но кровь продолжала стекать по одежде, пачкая домашние штаны Миньярда. На это уже плевать.       Он разорвал чужую футболку по шву. Не критично. На боку широкий ножевой разрез, но, видимо, не задел ничего важного, иначе Натаниэль был бы уже мертв. Не насквозь, лишь царапнул, но крови много. Эндрю быстро зажал рану и сам открыл глаза Натаниэля. Вот здесь, черт.       Тяжелое дыхание и потеря сознания были совсем не из-за потери крови. Скорее всего, большинство жидкости вообще не Веснински, но нужно было проверить всё. Зрачки расширенные, а губы ярко пахли алкоголем. И дело совсем не в опьянении. Его мужа накачали чем-то. Хорошо, что смог дойти до дома, и решил откинуться прямо здесь, а не где-нибудь на дороге. Эндрю наскоро перевязал истекающую кровью рану снятой футболкой и избавил от остальной одежды. Других повреждений нет, но Натаниэль все еще не пришел в себя, не подавал никаких признаков вменяемости. Нужно звонить Аарону.

***

      — Скажи мне честно, ты идиот? — Голос девушки был высокий, но явно властный. — Хотя, чего я спрашиваю. Ты идиот.       Прошло два дня, и Натаниэль, наконец, пришел в себя, даже вполне мог ходить и разбираться со всеми проблемами, только бок нещадно саднил. Рейнольдс была недовольна.       — Ой, заткнись, сама такая. — лениво парировал Веснински, пытаясь вчитаться в новый контракт, который ему подсунул один из партнеров.       — Что ты сказал? — Блондинка явно вспылила и, откинув волосы назад, поставила аккуратные ладони на стол. — То есть, это я не проверила напиток, прежде чем его пить, а потом еще и на нож насадилась, да? И где носит гребаного Миньярда, когда он так нужен, чтобы вправить тебе мозги?       — На задании. — спокойно ответил Натаниэль, слушая свою помощнику и, по совместительству, лучшую подругу вполуха. Она всегда так много говорила, это нравилось в ней, но сейчас, когда он пытался хоть что-то понять в расплывающихся буквах договора, сильно мешало. — И вообще, Роланд был проверенным, откуда я мог знать, что он подсыпет мне ебаной наркоты. Еще и доза такая, чтоб лошадь сдохла.       Веснински отложил контракт, понимая, что, во-первых, он ничего нормально не прочитает, пока эта женщина орёт на него под ухом, во-вторых, договор явно мутный, и подписывать его он все равно не собирался с самого начала.       — На задании он! — девушка недовольно упала на кресло, от злости стуча наманикюренными пальчиками по деревянному подлокотнику.       — А что тебя не устраивает? Хочешь делать работу за него? Валяй, только делай ее так же хорошо. — Натаниэль расплылся в ухмылке, наклоняясь чуть вперед, о чем почти сразу пожалел, нахмурившись от ощутимой боли. — Давай, убивай людей так, чтобы тебя в течение восьми лет не то, что не смогут поймать, но и понять есть ли ты вообще. Валяй. Ты слишком яркая, чтобы не заметить в толпе, и слишком самоотверженная, чтобы убивать исподтишка, а не в драке.       Веснински любил свою подругу, и она это знала, поэтому лишь недовольно фыркнула, всё еще поглядывая на чужой явно хорошо обработанный и зашитый бок, спрятанный под дорогим черным костюмом. Натаниэль редко надевал полноценные костюмы, не видел в них смысла, но должен был их носить на особые встречи, как та, которая закончилась час назад.       Молчание между ними прервала открывающаяся дверь, и в кабинет спокойно вошел Эндрю со спортивной сумкой наперевес. Он на долю секунды поднял брови, удивленный наличием своего мужа в кабинете, а потом вернул своему выражению лица привычный безразличный вид. Одного его взгляда на недовольную блондинку было достаточно, чтобы она, цокнув языком, элегантно поднялась со своего места, поправила шикарное черное платье и вышла, кинув быстрый взгляд на эту адскую парочку.       — О, Дрю, вернулся? — с улыбкой пропел Веснински, вставая из-за стола. — А мы только что обсуждали, сможет ли Рейнольдс делать работу лучше тебя.       На это высказывание Эндрю лишь выгнул бровь и недовольно осмотрел мужа на предмет новых травм, но, ничего не обнаружив, поставил сумку на пол, позволяя личному рыжему бесу повиснуть у него на шее.       — Не смотри на меня таким осуждающим взглядом. — Почти обиженно прошептал Натаниэль, коснувшись губами мочки уха. — У меня были важные переговоры…       — У тебя вспорот чертов живот, ты серьезно говоришь мне сейчас о переговорах? — тихо, но с явной злостью ответил Миньярд, уперевшись в край стола. Он мог бы обнять мужа в ответ, но беспокоился за сохранность наложенных швов. Хоть никогда никому бы об этом не сказал. — И не смей меня успокаивать своими штучками. Я уже давно не ведусь на эти идиотские шалости.       На такое смелое заявление Натаниэль лишь усмехнулся и опустил голову ниже, опаляя горячим дыханием молочную шею.       — Я тебе говорил, что ты чертовски сексуален, когда недоволен? — прошептал он и оставил горячий поцелуй под ухом, потом еще один чуть ниже.       — Да. Говорил, и каждый раз это заканчивалось плохо. — Миньярд совладал с желанием оттолкнуть этого беса подальше и лишь откинул голову, вдохнув побольше воздуха. Если гребаный Натаниэль Веснински не свел его с ума за пять лет брака, в чем сам Эндрю уже сомневался, то сделает это сейчас.       — По моему скромному мнению… — начал Натаниэль, опуская руки с широких плеч ниже, на танию, а потом на ремень чужих брюк. — Каждый раз это заканчивалось великолепно.       Эндрю благоразумно промолчал, решив не давать Веснински еще одного повода открыть свой чертов рот. Но даже отсутствие мотивации к ответу никогда не останавливало Натаниэля. Он осторожно, играючи провел пальцами по ремню сначала в одну сторону, потом обратно, продолжив поцелуи чувствительной шеи, за что был награжден громким вдохом сквозь зубы и сжатыми на столе кулаками Миняьрда.       — У тебя распорот живот. — лаконично напомнил Эндрю, пытаясь остановить эту сладостную пытку.       — Рот у меня всё ещё цел. — парировал Веснински и накрыл чужие губы своими, вовлекая мужа в горячий поцелуй. Блондин никогда не мог устоять перед рыжим бесом. В начале их отношений — очень пытался, но никогда не получалось. Он перенес руки на чужие бедра и крепко сжал, углубляя поцелуй, за что получил короткий тихий стон.       Не отрываясь от такого желанного крышесносного, как и любой другой, поцелуя, Натаниэль расстегнул пряжку на ремне, а затем молнию брюк. Он обожал такого Миньярда. Миньярд после работу — отдельный вид искусства, который может лицезреть только Веснински. Он готов проигрывать ему раз за разом, чтобы насладиться каждым стоном, позволить блондину разобрать его на части, а потом собрать обратно, перестраивая, влюбляя в себя по новой. Такой Миньярд был жаден до Ната и всегда позволял ему всё, что тот захочет, но каждый раз, с каждым новым чужим вздохом Натаниэль чувствует, что проигрывает, тает в этих глазах, в этих руках, уступает во всем и не хочет ничего менять.