***
Юнги задумчиво сыпал на весы порошок, который только что перемолол из высушенных корешков, время от времени сверяясь с записями Чимина. Они задались целью создать лекарство, помогающее от простуды. Как-то вечером за чаем они вели свои обычные разговоры о том, как было бы хорошо с помощью одного лекарства и головную боль снять, и температуру сбить, и общее самочувствие улучшить. А все потому, что по осени опять разболелись щенки — неугомонные волчата прыгали по лужам, носились под дождем и все еще стремились искупаться в небольшой речушке у деревни. И вот они оба так вдохновились, что собрали списком все свои знания о травах, ягодах и кореньях и всерьез занялись созданием лекарства. В дверь постучались, а после послышалось, как она отворилась и кто-то тихо вошел. — Юнги-хен? — Заходи, Гук. В комнате появился Чонгук, с интересом рассматривая действия старшего альфы. — Что ты хотел? Болит что-то? — Кхм… Нет. Дело такое… А Чимин-хен здесь? — А тебе он зачем? — с небольшой ревностью в голосе спросил Юнги. — Мне он незачем, — помотал головой Чонгук, — он здесь? — Нет, — поджал губы Юнги, — к Бомгю пошел. Осмотр там. — О! Говорят у них двойня! Это правда? — Правда. — Ого! Сразу два щенка! Говорят, о-дедушка вожака за раз троих щенков родил, поэтому для Хенджина тоже большую колыбельку сплели. На всякий случай. Это получается и Сокджин тоже троих родит? — вдруг осенило Чонгука. — Что ты несешь? — вздохнул Юнги. — Чего хотел-то? — Ну, Чимина точно нет? — Я тебе сейчас по лбу дам! — Да, ну, чтобы прям точно. Они ж Тэ-тэ из одной стаи, мало ли… — Чонгук. — Да, понял-понял… Юнги-хен, а у тебя нет чего-нибудь такого, чтобы омегу успокоить? — А что с Тэ? Плачет? Расстроен чем-то? Тоска? — Да нет, он как раз не плачет, а я вот скоро начну… — Да в чем дело-то?! — начал выходить из себя лекарь. Чонгук покраснел, замялся, но все же решился: — Сил моих нет совсем. Мы как начали после свадьбы любиться, то мне сначала очень понравилось… А Тэхени еще больше понравилось. И сил моих нет, хен, совсем нет. Даже ночью спать не дает. Мне сегодня заяц на охоте по носу дал и сбежал, потому что лапы меня едва носят, прихожу домой, а там Тэ как давай целоваться опять… И я уже не могу, а он, — Чонгук ткнул на свой пах, — очень даже может. Помоги, хен, может какое-то средство против омег есть? Юнги расхохотался под недовольное бухтение Чонгука, но потом все же полез куда-то в шкафчик. — Вот, держи, в чай ему подмешай — будет спать хорошо, и ты отдохнешь. А вообще повяжи его, щенка носить будет и не до тебя станет. — Мне чтобы совсем не до меня было не надо, — насторожился Чонгук. — Тогда, как выспишься, поговори с ним. Он не глупенький, поймет. — Спасибо, хен. Чонгук схватил мешочек и был таков, а Юнги еще какое-то время усмехался, покачивая головой. — Куда это Гук так помчался? Тэ заболел? Вернувшийся Чимин заглянул в комнату. — Нет, — улыбнулся Юнги, — не высыпается, вот я ему и дал сбор. — А, понятно. Бомгю пирогов передал, пойдем чай пить? — С удовольствием. Как его самочувствие? — Прекрасно. Думаю, альфы будут, он хорошо набирает вес, а живот большой для его срока. — Крупные щенки будут, — согласно кивнул Юнги, — Хосок уже ждет-недождется. Я вот, что подумал, — альфа сел за стол, наблюдая, как Чимин накрывает на стол, — нужно поговорить с вожаком и советом, чтобы нам построили отдельный дом. Небольшой, комнаты на три. Чимин с непониманием посмотрел на альфу. — Чтобы мы там прием вели, — пояснил Юнги, — и осмотры вести проще, когда все необходимое под рукой, и лекарства тут же. Вот сам подумай, ты же не зная что точно с волком, не будешь же тащить все запасы? Вот и возвращаемся, или же их гоняем потом к себе. А так — осмотрели, выявили что не так, выдали лекарства. Да и вот, старый Ван когда хвост сломал, проще же было бы у нас все делать, нежели к нему тащить? Вот и я о том. — Как здорово! — восхитился Чимин. — И место есть рядом с нашим домом — вон там как раз хватит. Чимин заулыбался, слышать от Юнги «наш дом» было очень приятно.***
Свадьба Намджуна и Сокджина была пышной и громкой, даже от стаи Бан Чана были поздравления и подарки — от них на свадьбу брата пришли Хенджин и Минхо да еще пару волков. Молодожены постоянно слушали поздравления, пожелания счастья и благополучия, надежды на большое потомство. Деревенских можно было понять, ведь теперь две стаи действительно объединились, уже и официально. Даже когда Намджун уводил домой уставшего омегу, деревня продолжала праздновать. Чонгук увел своего Тэ-тэ немногим раньше только потому, что расплясавшемуся омеге очень захотелось пить и он вместо компота махнул настойки Юнги. И не прошло и получаса, как он что-то пьяно бормотал, пока Чонгук нес его домой. — Ох, у меня все отваливается, — страдальчески пожаловался омега, стаскивая с себя пояс с колокольчиками и накидки из свадебного наряда. — Я так давно ждал этого дня, — обнял его со спины Намджун, целуя в оголившееся плечо. — Я люблю тебя, Джини. — И я люблю тебя, мой альфа, — улыбнулся Джин разворачиваясь в его руках. Альфа втянул его в поцелуй, медленно стараясь раздеть, но Джин все же выкрутился: — Прости, я так сильно устал… — Конечно. Это ты меня прости… Я совсем не подумал. Идем спать. Омега переоделся в ночную рубаху и забрался в постель, прячась под теплым одеялом — это была его первая ночь в доме, где он стал полноправным хозяином. Вскоре под одеялом оказался и Намджун, он притянул к себе омегу и уснул, крепко обнимая.***
Уже привычно к Юнги пришел Хосок. Альфа, раздетый по пояс, сидел у окна, откуда лился солнечный свет, а Юнги внимательно рассматривал его багровые шрамы, от которых тело кое-где бугрилось. Лекарь взял мазь и принялся втирать, немного массируя и разминая. — Так не больно? Хосок покачал головой. — Совсем не больно? — Немного только. Когда уже восстановится? — И так очень хорошо заживает, ты быстро идешь на поправку. — Рука не всегда слушается, а уж если волком я… Хосок поджал губы, сегодня опять передняя лапа его подвела и он потерял и в скорости, и в реакции. Плохо, когда лапы не успевают за его мыслями и глазами. — Хосок, прошло чуть больше двух месяцев, чего же ты хочешь? Чудо вообще, что лапа при тебе осталась! С такими ранами не живут! — Меня сегодня на охоте заяц по морде ударил и сбежал, — поделился альфа. — Ну так у всех бывает, что упускаем зайца, и еще зверя какого. Это нормально. Чонгук вон тоже жаловался на это. — Но Намджун от охоты отстранил меня, а не его! — Он отстранил не потому, что ты охотник плохой, а потому что Чимини просил. — Что?! — Ничего. Тебе нужно восстанавливаться, лапой заниматься, лечиться, а ты только напрягаешь ее зазря и не даешь покоя. Пойми ты, чем меньше будет сейчас нагрузки, тем быстрее она заживет. И не обращайся по пустякам, чтобы лишний раз не выворачивать свои мышцы. — Я себя бесполезным чувствую… — Посмотри в окно. — Что? — В окно посмотри. Видишь щенков, которые у дома играют? Видишь, там дедушка Со веники для бани вяжет? Суен вон в корзине Лина катает. Это благодаря тебе они сейчас здесь. Это ты их спас. Ты. Если бы ты тогда не нашел в себе силы, не среагировал бы так быстро, чтобы предупредить их, то они бы не успели сбежать. И они все это знают. И наши тоже знают. И сейчас вся деревня, без исключения, желает тебе скорейшего выздоровления, но никак не считает тебя бесполезным или обузой. Тебя очень уважают и любят. И поверь мне, чем ты больше будешь прислушиваться к нашим с Чимини словам, тем быстрее ты вновь почувствуешь силу в лапе. Хосок вздохнул. — Не вздыхай, время пролетит быстро и ты через год будешь своих щенков охоте учить. — У Бомгю такой большой живот, — улыбнулся альфа. — Еще бы, как минимум один альфа будет, а то и два. Хотя Чимини все же думает, что второй омега — плод поменьше. — Спасибо, Юнги. — Да брось, — отмахнулся лекарь, — вот, держи. Обязательно немного массируй, но без силы. Хосок кивнул, встал и натянул рубашку. — Ой, Хосоки, привет. В дом влетел маленьким ураганчиком Чимин, в его руках был букет из трав и небольшой котелок с творогом. — Привет, — улыбнулся Хо, — но я уже ухожу. Спасибо, Юнги. Альфа взял мазь и вышел, поклонившись на прощанье. А Чимин прошел на кухню, куда за ним направился Юнги. — Мммм, творожок… — Подожди, это на запеканку. Сейчас отсыплю, а остальное съешь. Чимин засуетился по кухне, доставая все необходимое для выпечки, но перед тем отложил немного в миску для альфы. — Ой, а ягод нет? — Есть, я их вот сюда положил… — Угу, — кивнул Чимин и добавил ягоды к творогу, ставя миску перед альфой. Юнги сел за стол, с улыбкой наблюдая, как суетится омега. Ему нравилось, как хозяйничал Чимин. — А где ты был? Я заходил сегодня после охоты… — Ага, я знаю, дедушка Со жаловался, что ты грязными лапами по помытому шлепал, — захихикал омега. — А как меня тряпкой огрел не говорил? — Повезло, что тряпкой, Чонгука метлой обычно лупит, — засмеялся Чимин. — Тогда я впрямь везунчик. Знаешь, что к нему старик Хван свататься собирается? — Шутишь?! Омега от удивления даже остановился. — Нет, я серьезен. Хван давно вдовец, а Со хозяйственный, с характером, вот наш старик и решил счастье попытать. — Вот дела! — Да уж, такими темпами к зиме ни одного свободного омеги не останется в стае. — А там и щеночки пойдут, — мечтательно закатил глаза Чимин. — Щенки твоя слабость, — улыбнулся Юнги. — Ну как иначе? Они такие крохотулички рождаются, такие малюсенькие… И когда учатся ходить — лапки едва держат, шатаются, на жопки шлепаются… — Ты будешь хорошим папой. — Я хотел бы много волчат… — Чим, а почему ты не был замужем? Чимин загрустил. — Я лекарь. Это здесь быть лекарем в почете, а там считалось грязным делом. Будто я все болезни в себе ношу. Конечно, омеги уважали и любили, но альфы нет… У нас там и рожали омеги вне дома — я забирал к себе и неделю, а то и две, омеги с малышами у меня жили. Потому что это считалось грязью… — Рождение ребенка — грязь? — шокировано уставился на него альфа. — Так они говорили, хотя по сути просто хотели избавиться от проблем рожающего омеги и все. Так что я бы не нашел себе там альфу. — Ты очень красивый, Чимини… Омега смущенно покраснел и улыбнулся, но не нашелся, что ответить — слишком смущающий комплимент. — Завтра хочу за травами пойти… Нужно запастись, — смущенно постарался перевести тему Чимин. — Я с тобой пойду, — кивнул, понимая, Юнги. На следующий день лекари отправились за сбором трав, хотя для Чимина это больше походило на свидание. Они неспеша шли по лесу, наслаждались тишиной, пением птиц и запахами трав и цветов. Но за разговорами еще и собирали нужные им растения в большие холщовые сумки, висевшие у каждого через плечо. Пока Юнги срезал немного коры, то Чимин прошел вперед и вдруг заметил у камня редкую траву, но очень полезную. — Юнги! Смотри, что я нашел! Так… Сейчас с корнем достану и посадим огороде. Вдруг разрастется. Радостный Чимин вдруг почувствовал накатывающую тревогу и опасность, а потом услышал и топот. Он обернулся и с ужасом увидел разъяренного лося, несущегося на него. Омега вжался в камень за спиной, ноги его подкосились, а в горле застрял крик — он понимал, что в следующее мгновение погибнет. Но тут лося неожиданно сбил огромный белый волк, словно вихрь вылетевший с боку. Через несколько мгновений все действительно было решено — белый волк загрыз нападавшего. Он вышел к Чимину, который все еще тяжело дышал от шока, и обернулся в человека: — Тише… Чимини, все хорошо. Все хорошо, ты в безопасности. Я никому не позволю причинить тебе вред… Все хорошо… Альфа обнимал его и гладил по голове, успокаивая, а Чимин разрыдался, выпуская страх. — Я с тобой, слышишь? Я с тобой… Я рядом… Постепенно омега успокаивался в его руках и понимал, ему действительно ничего не страшно, когда рядом Юнги.***
Уже почти неделю Сокджин успешно избегал близости с Джуном, но знал, что дальше так продолжаться не может. Альфа не понимал, что происходит, а Джин не хотел каким-либо образом поселить в нем сомнения. Он даже думал о том, чтобы махнуть настойку Юнги и войти в спальню, но понял, что в таком состоянии Джун к нему точно не прикоснется — скорее будет о нем переживать и заботиться, но никак не приставать. В итоге, омега все же решился. Вечером он сам проявил инициативу, и позволил уложить себя в постель. Он дрожал и принимал ласки альфы, но в какой-то момент понял, что ничего не происходит. Открыв глаза, омега встретился взглядом с Намджуном. — Джуни?.. — Ты ведь не хочешь меня. — Я… Я… Нет, что ты. Я люблю тебя. Я правда люблю тебя. Намджун сел, напротив него сел и Джин, подобрав под себя ноги и не зная, что делать. — Любишь. Но не хочешь. — Намджун вздохнул. — Ты весь дрожишь от страха и… Ты сухой абсолютно. Я словно насилую тебя, а ты терпишь. Да и до этого ты избегал близости. — Джуни, я… Омега разрыдался, не зная, как объяснить свое поведение, а Джун вновь вздохнул и притянул его к себе, гладя по волосам и спине, успокаивая: — Все хорошо. Все хорошо, Джини. Не плачь. — Я старался… Я правда пытался, но это так страшно, так больно… Прости меня… Прости, что обманул и не сказал до свадьбы… Прости меня… — Тише, тише. Джини, посмотри на меня. Посмотри… Я люблю тебя, слышишь? Люблю. И я не буду ничего делать против твоей воли. И я не позволю, чтобы ты терпел что-то и ломал себя. — Но наследники… Все ждут наследников… — Это наша с тобой жизнь. И скажи мне об этом до свадьбы — ничего бы не изменилось, потому что я действительно люблю тебя. А после того, как я постарею и больше не смогу быть вожаком — найдутся достойные волки. Взять того же Лина — чем тебе не будущий вожак? — улыбнулся Джун и омега засмеялся, всхлипнув, — Ну а что? Вон как бесстрашно взрослых альф за хвосты трепет. Помяни мое слово — этот омега еще всем покажет. Успокоился? Сокджин шмыгнул носом и кивнул, слабо улыбаясь. — Ну и отлично. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. Сейчас, кажется, еще сильнее, чем раньше… Они еще какое-то время просидели в обнимку, когда Джин сказал: — У тебя ведь гон скоро… — Что я, гоны без омеги не проводил? Уж как-нибудь справлюсь. Главное, что ты рядом. Намджун поцеловал его в висок и утянул его вниз, укладываясь спать и обнимая Джина. Гон пришел даже быстрее, чем они ждали, но Намджун ушел в лес, чтобы никак не беспокоить и не пугать своего омегу. Хотя для Сокджина это было настоящим испытанием — он очень переживал, волновался за своего альфу, накручивал себя из-за чувства вины. Подливало масло в огонь то, что родители Намджуна заметили его одного, зная что у альфы гон и начали задавать неудобные вопросы. Омеги удалось как-то отвязаться и скрыться в доме, но как только Джун вернулся, то пришли и его родители, чтобы поговорить — они волновались, что у пары начались какие-то разногласия. — Намджун, у тебя ведь гон был, — начал отец, ковыряясь в тарелке. — Был. — И ты не дома был. — Не дома. — Почему? Намджун кинул быстрый взгляд на своего омегу, который весь сжался и не смел глаз поднять от тарелки. — Прости, это не касается никого. — Это было хорошее время, чтобы зачать наследников… — У нас не будет детей. — резко оборвал Намджун и в комнате повисла тишина. — Как это не будет? — всплеснул руками Туен. — Щенки — это важно. Это наследники! Ты — вожак, Намджун, не забывай! Уже какое поколение волки нашего рода оберегают стаю! — Значит, на мне эта славная традиция закончится. — Что за глупость ты говоришь! Молодой волк и отказывается от потомства! — вспылил отец. Не выдержавший напряжения Сокджин вскочил со своего места и побежал наверх. — Не сметь перечить вожаку! — подскочил Джун, — Мое слово — закон! И если мы с моим омегой так решили, то не позволю кому-то лезть! И если я хоть краем уха услышу, что кто-то смеет попрекать за это Джини — загрызу! От вожака физически исходила аура власти и ярости. Он отшвырнул палочки и направился за своим омегой, чтобы утешить его. Старшие волки переглянулись и начали понимать, что дело далеко не каких-то хотелках и причудах. Следующие два дня Сокджин старался не выходить из дома и не попадаться никому на глаза, Чимин даже пытался к нему прорваться, решив, что тот болен. Но получилось это лишь у Туена. Он принес полную крынку молока и свежего хлеба, разлил по кружкам и усадил Джина за стол, отламывая себе хлеба к молоку. Сокджин последовал его примеру, стараясь не смотреть в глаза. Омега был бледен, под глазами залегли синяки и было видно, что он много плакал. — Для начала я хочу извиниться. И я хочу, чтобы ты знал — мы тебя любим, как родного щенка. Хотели внуков, внуки будут — Хенджини рожать намерен, чтобы еще на одну стаю хватило. Но это не главное. Не главное, чтобы щенки были… Главное, что вы любите друг друга. Я вижу, как сложно бывает Намджуну, вижу, сколько сил он вкладывает в то, чтобы стая процветала. И я не встречал до тебя ни одного омеги, который бы подходил ему так же, как ты. Только ты его понимаешь с одного взгляда, ты поддерживаешь, ты взял столько обязанностей на себя. Да и мы не знаем и половины того, что удалось вам пережить. Сокджин тихо всхлипнул, а Туен продолжил: — Говорят, что рыба гниет с головы, а тебя этой голове отдали таким молоденьким… И пусть ты был с ним недолго, но натерпелся немало… Я пришел сказать, что ни я, ни мой альфа и в мыслях даже не осуждаем тебя — ты в нашей семье, мы тебя любим и готовы оберегать. Прошу тебя лишь — не замыкайся, и не принимай наши слова за ужином близко к сердцу. Мы сказали их не разобравшись, думая, что это Намджун чудит… Прости нас. Младший омега соскочил с места и кинулся на шею Туена, рыдая. А тот обнимал и утешал, довольный тем, что ему удалось сохранить добрые отношения в семье и показать Джину, что главное это их с Намджуном семья, а уж как они свою жизнь будут строить — не дело других.***
Жизнь в деревне наладилась, а с ней и Сокджин стал чувствовать себя лучше. С каждым днем его внутренние переживания и страхи отступали и, пусть медленно, но исчезали. Он понял, что его действительно любят и принимают в семью. Родители Намджуна баловали, и сам альфа старался окружать его заботой, от чего постепенно омега стал понимать, что в нем потихоньку просыпается желание. Возившись со щенками стаи или смотря на беременных омег, которые наглаживали животы, или слушая, как беззлобно потешаются над Чонгуком, которому попался такой ненасытный омега, он стал осознавать, что близость — это не боль и унижение. Да и желание нянчить своих щеночков становилось все больше, потому что ему казалось, что любовь между ним и Намджуном такая большая, что непременно ей нужно продолжение в их детях. Омега стал ласковее и раскованнее, и его до слез трогало то, что Намджун несмотря ни на что не переходил границ, отдавая право на все активные действия и отступление Сокджину. Но однажды их тихая и размеренная жизнь резко пошатнулась — в деревню вбежал молодой волк стаи Бан Чана. Он быстро пронесся к родительскому дому Намджуна, разыскивая вожака, но Туен указал на дом в середине дервени, где проходили собрания стаи. — Что случилось? Намджун смотрел на запыхавшегося волка, который явно давал себе мало времени на отдых пока бежал к ним. — Бан Чан просит о помощи. Волков, напавших на стаю Мен-Шика учуяли уже несколько раз у наших границ. По лавкам, где сидели волки совета, пронеслись возмущенные возгласы. — Собирайтесь! Мы сейчас же выступаем! — приказал Намджун и тоже направился домой. Вся деревня пришла в движение, тревога и беспокойство повисли в воздухе, но все понимали, что нужно с этим покончить раз и навсегда. Подлость и злоба этих волков, что уже уничтожили одну деревню, были не преувеличены, и если они приблизились к границам стаи Бан Чана, то никаких иллюзий не стоило испытывать. — Юнги! Обеспокоенный Чимин вбежал в дом Юнги, альфа в это время быстро собирал сумку с лекарствами. — Я пойду с вами! — Нет, — отрезал Юнги, — я лекарь, и я воин, а ты останешься здесь, чтобы помогать стае. Без лекаря их хочешь оставить? Юнги был строг, но Чимина это не остановило от того, чтобы в следующую минуту кинуться ему на шею, прижимаясь крепко. Альфа оставил свое дело, развернулся и приподнял омегу, усаживая на стол, чтобы тут же впиться в его губы поцелуем. Они целовались жадно и страстно, прижимаясь и беспорядочно шаря руками по телам друг друга, оглаживая и сжимая. Наконец, Юнги прервал поцелуй, тяжело дыша и крепко обняв омегу. — Я вернусь. Я обещаю, что вернусь… — Я люблю тебя, — тихо всхлипнул Чимин. — Я тебя тоже люблю, моя ягодка. Юнги взял в руки лицо омеги, оглаживая большими пальцами. — Я вернусь, слышишь меня? И когда я вернусь, я хочу, чтобы ты ждал меня здесь, в этом доме. Чтобы этот дом стал твоим. Хорошо? Омега быстро закивал, беззвучно глотая слезы. А в доме Чонов Бомгю бился в истерике, цепляясь за своего альфу. — Пожалуйста… Прошу тебя, не ходи, пожалуйста! — Бомгю! — схватил его за плечи Хосок. — Я не могу остаться здесь! Не могу спрятаться за спинами остальных! — Хосоки… Хосоки! Прошу тебя! Наши щенки… — Ради тебя. Ради наших щенков. Я должен идти и защитить вас! Я должен быть уверен, что вы будете жить в безопасности! И наши волчата не должны пристыжено прятать взор от соседей, потому что я трусливо отсиделся! Бомгю отчаянно завыл. Тем временем жители деревни стекались к поляне в центре, провожая своих альф. все были встревожены, кто-то плакал, кто-то цеплял обереги, а альфы встраивались перед вожаком. — Мунхи, Сонхун, Чонгук, Хосок, Мухен, вы остаетесь. Бомгю отпрянул от Тэхена, утешающего его, и упал на колени перед своим альфой, рыдая от облегчения, цепляясь за шею волка, он пропускал шерсть сквозь пальцы и никак не мог успокоиться. — Вожак… Потрясенный Хосок никак не мог осознать чужих слов. — Я сказал свое слово, Хосок! Деревня не должна остаться без защиты вовсе! А ты — волк, который принимал участие в сражениях, твой опыт важен. Да, здесь останутся старшие альфы, омеги-охотники, но совсем без молодых воинов я деревню не оставлю! — отрезал Намджун. — Пока меня не будет — слушаться Сокджина, от деревни далеко не уходить, охотиться на горной стороне. Идемте! Он развернулся и повел своих воинов прочь из деревни, за ними пошли провожающие — они шли немного сбоку, не смешиваясь с уходящими. Отойдя на приличное расстояние, вожак коротко рыкнул, заставляя провожающих остановиться и лишь смотреть уходящим вслед.***
Дни потянулись очень медленно и тоскливо. Даже щенкам не хотелось беситься и шкодничать. Сокджин старался делать все, чтобы деревня жила обычной жизнью и волки отвлекались от тяжелых мыслей — они продолжали готовиться к зиме, делали запасы, шили и пряли, вязали и ткали. Но у всех в сердцах жила тревога. Даже Бомгю, чей Хосок остался рядом, был беспокойным и не желал надолго отпускать от себя альфу. Он загнездился, и Хосок, чтобы не нервировать лишний раз омегу и не вредить щенкам, принял это стоически, обнимая и утешая своего омегу. Сокджин же часто убегал от деревни ближе к границе с территорией Бан Чана, с тоской смотря в тень деревьев и принюхиваясь, но новостей все не было. Одним ранним утром маленький Лин подскочил в своей колыбельке и постарался выбраться, он метался от бортика к бортику, но слишком высоко и волчонок отчаянно завыл. Енджун, забывшись под утро тревожным сном и обнимая куртку своего альфы, чтобы успокоиться в его запахе, подскочил, плохо понимая, что происходит. Щенок вновь завыл. — Лин, малыш, что случилось? Волчонок вновь попробовал выбраться и едва не упал, вовремя подхваченный о-папой, после чего стал вырываться. — Да что с тобой происходит? Все же Лину удалось добиться, чтобы его поставили на пол и он побежал к двери. Енджун не стал его останавливать, а скинул одежду и обернулся, последовав за своим волчонком. Бежать ему не пришлось, ведь шаг его заметно шире, но щенок бежал со всех лапок, он стремился к воротам деревни и омега стал действительно беспокоиться, а после решил, что схватит его за холку, как только тот поравняется с воротами. Он уже намеревался это сделать, и остановился — из леса, окутанные утренним туманом, выходили волки. Сердце омеги пропустило удар, он застыл, а по морде его потекла одинокая слеза. Лин стремился к ним, из вышедших волков вперед вырвался один и побежал навстречу щенку. Он упал перед ним и стал вылизывать, едва не сбивая пищащего малыша с ног, а после подхватил за холку и ринулся к Енджуну. — Субини… Вернулся… Субини! — Любимые мои… Родные мои… Субин облизывал омег и сам поскуливал от эмоций, сердце его едва не выпрыгивало из груди. — Идемте. Идемте домой! — Подпихнул их Намджун, загоняя в деревню. В домах поднималась суета, кто-то не спал и выскакивал на улицу, ища своих альф, чтобы потом, рыдая от счастья, обнимать их за мощные шеи, кто-то просыпался от легких поцелуев и объятий, и все никак не мог поверить, что это не сон и любимые действительно вернулись. Чимин не спал, взяв привычку у альфы, он порой рано утром уходил за нужными травами и вернулся всего полчаса назад, вытаскивая из сумки свою добычу, он намеревался связать небольшие пучки и развесить для просушки. Суета на улице привлекла его внимание, и, стоило ему выглянуть в окно, как сердце дико заколотилось. Он выбежал из дома и кинулся на встречу белому волку, с повязкой поперек одного глаза. — Юнги! Альфа лизну его лицо и позволил обнимать себя. — Идем в дом… И я хочу обнять тебя сильно. — Хороший мой, — шептал Чимин, смотря на него, — Что с глазом?.. — Удалось сохранить, не беспокойся… Хотя шрам, видимо, останется. — А все… Чимин так и не смог задать вопрос, ответ на который очень хотел услышать и одновременно очень боялся. — Все живы. Есть раненые, но живы все. До единого волка. Облегченно вздохнув, омега вновь повис у него на шее. — Давай в дом, Чимини, — мягко боднул его альфа.***
Намджун тихо вошел в спальню и улыбнулся — в гнезде из его вещей спал Джин. Альфа подошел ближе, сел на край кровати и погладил по щекам омегу. — Джини… Омега дернулся во сне. — Джини, просыпайся. Тот открыл глаза, сонно щурясь и плохо понимая происходящее, как вдруг его глаза округлились и он с визгом кинулся на шею альфе, едва не сшибая его с кровати. — Ох, малыш. Уронишь же, — расхохотался. — Я так ждал, так ждал тебя! Ходил каждый день, все свободное время за пределами деревни был… И проспал! Проспал! — Если тебя успокоит, то первым вышел встречать Лин. — Лин?! — Да, — засмеялся Намджун, — из него действительно вырастет выдающийся волк. Он разбудил Енджина и заставил идти нас встречать. — Что за щенок! — восхитился Джин и расхохотался. — Да, Субин скулил, когда их увидел. — Они все вернулись?.. — Да, Джини. Все живы. Все дома. Стаям больше ничего не угрожает. — А омеги… Омеги той стаи? — Они и щенки теперь живут у Бан Чана. Запуганные очень, но когда мы уходили, уже немного оттаивали. Теперь их жизнь изменится. — И они будут счастливы, как стали мы, — прижался к груди своего альфы Джин, а потом потянулся за поцелуем. — Я люблю тебя. Джун ответить не успел, его омега утянул в постель, который ластился все ближе, уже совсем не боясь близости, а напротив желая ее.Два года спустя.
— Намджун! Нааамджун! Туен вошел в дом, зовя старшего сына. — Ура! Помощь подоспела! Туен проследовал на голос и увидел альфу, волком лежащего недалеко от камина. По его огромному телу прыгали щенки, двое из которых, совсем еще крошки двух месяцев от роду, висели на ушах отца. Когда деревенские подшучивали над плодовитостью рода вожака, то никто не мог ожидать, что у него действительно появится тройня, а через год Сокджин подарит ему еще двоих щенков. — Ох, мои крошки! Играете с отцом? — Туен умилялся, глядя на внуков, которые тут же бросили трепать шерсть отца и кинулись с визгом к о-дедушке. Тот поставил на стол корзину со свежеиспеченными пирожками и стал обнимать их, получая радостные облизавания. — Сейчас и дед придет, замешкался он там на входе, Юнги встретил. — Ох, я думал, что с ума сойду с ними! Как только Джини справляется? Пока снимал Сунхи с комода, то Тхан забрался на полки с вареньем и перевернул одну кадушку, а Тэян и Уджин тут же извозились в нем. Думал, что Хару молодец, сидит тихо, а он в это время догрызал занавеску… — Вот полезно альфам с детьми посидеть! А только бахвалиться можете сколько у вас щенков! Правильно Джини делает, что дает себе отдых — омегам полезно не только между кухней и детской бегать. Да и альфы с детьми ближе будут. Тхан! Ну куда ты в корзину-то полез?! Намджун засмеялся — дети у него неугомонные и любопытные, и он ежедневно благодарит Сокджина за них и за любовь в их семье. И пока альфа раздумывал, как сильно ему повезло в жизни, мимо него в визгом пронеслась скатерть, по форме очень напоминающая его старшего сына — Сунхи.