***
— Нет… Нет, нет, нет, это неправда… — исступлённо бормотал Вайолет, мотая головой и глядя на лекаря, что держала на руках его дочку. — Отдайте мне, она сейчас проснётся, плакать будет, отдайте, — сделав пару шагов навстречу, омега протянул руки, дабы забрать младенца, но был остановлен другой рукой — Выведите его, вы же видите, парень в шоке, — нахмурившись, женщина строго глянула на альфу, и тот послушался; молча подхватив юнца на руки со спины, молодой человек вынес начавшего сопротивляться омежку из спальни, прикрыл дверь и опустился на диванчик, по-прежнему держа рыжика на коленях и не ослабляя хватку даже под натиском чужих ногтей — Клаус, пусти, она же её разбудит сейчас, я должен быть рядом… И кормить её пора уже — Ви, послушай. Маргарет никого не разбудит, — начал было старший, когда его перебили — Да ты вообще видел, как она Вики брала? Точно говорю, крику сейчас будет, отпусти меня, — нахмурившись, гвардеец развернул лицо Вайолета на себя и строго посмотрел ему прямо в глаза. Хотя и было заметно, что у него самого в горле будто ком застрял; и жалости было больше, чем строгости — Вай, послушай. Вики не проснётся… Умерла Вики, понимаешь? Умерла, пока не понятно, от чего, но это всё, — у Клауса заныло сердце, когда юноша посмотрел на него широко открытыми глазами, а сам альфа даже не дёрнулся, когда по щеке прилетела хлесткая пощёчина — Ты что несёшь?! Не смей так говорить! Отпусти! — Нет, — молчание повисло на долгую, почти бесконечную минуту, в котором гвардеец просто смотрел и держал Вая за руки, дабы всё-таки его не били. Омега уже чуть не плакал, головой мотал и пытался что-то говорить, но в один момент его перебил скрип двери; парень дëрнулся, будто его самого ударили, и упёрся взглядом в Маргарет. Слов не было, хотя вопрос был понятен и без них — Мои соболезнования, — никаких обиняков, в голосе сожаление и леденящее душу спокойствие. Оно и понятно, у каждого врача за спиной своë кладбище, и иногда туда попадают даже совсем крохотные пациенты, кои и пожить-то толком не успели; женщина привыкла. Клаус молча опустил голову и разжал пальцы, ощущая, как обмякли руки Вайолета. Тот же в свою очередь сверлил пустыми глазами лекаря и молчал. Даже без выдоха было чувство, что из лëгких одним махом вышибло весь воздух — Брешете… Вы оба, это бред какой-то… — воспользовавшись моментом, омега рывком поднялся на ноги и быстро направился в спальню, откуда его несколькими минутами ранее так нагло выперли. Альфы переглянулись, и молодой человек прикусил губу, отводя глаза — Лучше сейчас его не трогать, он не в себе и вряд ли будет воспринимать то, что вы ему говорите — Вики, солнышко, девочка моя, открой глазки… — скулил омега, не понимая, что почти задыхается и того, почему его малышка такая обмякшая и не реагирует. — Вики… Викусик… — подойдя к двери, Клаус остановился в проëме и тяжело сглотнул, наблюдая за тем, как всклокоченный Вай прижимает к груди неподвижное детское тело и касается кровоточащими покусанными губами крохотной ручки. — Вик… — Вай, иди сюда — Нет-нет, она сейчас проснëтся, — пробормотал рыжик, снова мотнув головой. И пусть привычного младенцу сопения не было, парень просто отказывался верить в произошедшее; слëзы застилали глаза и падали на бледное щекастое личико. — Вот увидишь, она проснëтся, — послышался тяжелый вздох, после чего альфа тихо подошёл к сидящему на полу младшему и присел, сначала чуть проводя тыльной стороной по детской щеке и затем кладя руку к лицу Вайолета чтобы на себя повернуть — Малыш, посмотри на меня. Отдай мне Вик, я её укачаю, чтоб не проснулась от твоего рëва, — да, нельзя поощрять иллюзии и помешательство, но надо же каким-то образом заставить Вая отдать тельце. Самого Клауса затошнило от мысли, что придëтся лялькать малышку до тех пор, пока он не усыпит омегу, который сделал отчаянное выражение «Ну я же прав» глазами и, чмокнув дочь в носик, передал её возлюбленному. — Вот спасибо, — как он заставил себя натянуть улыбку, гвардеец не думал, просто хотел на какое-то время отвлечь Ви от обрушившегося удара. — Пойдём на кухню, ты, кажется, хотел мой новый чай попробовать. Сегодня можно, — ничего особенного в чае не было, кроме сонной лилии и ещё какой-то ягоды, что усиливала общий эффект от чая. Вайолет закивал, убрал с лица волосы и, вытерев глаза (которые до сих пор слезились от непонимания всей ситуации), поднялся с колен, теперь начиная отряхиваться. А Клаус старался просто не шевелиться — да, он видел трупы менее профессиональных коллег, коих убили во время мятежа чуть боле полугода назад, но то одно, а когда приходится держать малышку, что недавно только засмеялась в первый раз… Это совершенно другое. И мысль, что девочка уже ни маму с «папой» не узнает, ни говорить не попытается, заставляла альфу нервно облизывать и кусать губы. Только бы не подать виду, только бы не разреветься… Следующие несколько дней для обоих прошли в каком-то мутном тумане. Ощущение нереальности захлëстывало с головой, Вай уже третий, кажется, день не вставал с кровати и не реагировал на старшего и принесённую им еду. Иногда гвардеец тихонько ложился за спиной омеги, обнимал его осторожно и прижимал к себе. Вайолет молчал; сил не было даже на то, чтобы открыть глаза. Пару раз юнец сворачивался в клубочек, запихнув под давно просящую стирки рубаху подушку, и забывался бредовым беспокойным сном. Клаус в такие моменты сидел возле кровати на полу, сверлил взглядом одну точку и просто думал о чём-то своём. Старший понимал, в доме должен быть хоть кто-нибудь адекватный, но тот факт, что последние два месяца до родов он ухаживал за рыжиком, а затем и с Викторией ему помогал, этому пониманию не оставлял и шанса на успешное выживание. В груди кипело и болело, надо было с этим что-то делать, только тело слушалось с огромным трудом Пару раз молодой человек слышал, как омега открывает окно и как его тошнит; знал, правда, что он там скорее давится и плюëтся вязкой, тягучей, словно разбавленный кисель, слюной. Пару раз засыпал, зарываясь носом в спутавшиеся рыжие кудри. Спать Клаус особо не пытался, понимал, что не подействует даже чай, потому бродил по дому без какой-то особой цели, иногда занимая себя бессмысленной уборкой. После похорон он, кажется, сутки не спал, только сидел возле Вайолета и старался сохранять самообладание — о том, чтобы привести в чувство молчащего младшего, не шло и речи. Самому бы остаться в хоть даже мизерном душевном равновесии После очередного суточного рейда тряпкой по полкам Клаус снова умостился за спиной Вая, слабо приобнял его и задремал. Омега до сих пор был в некой прострации, потому альфа, чего уж греха таить, особо не волновался на тему того, что он куда-то денется. И чуть не до приступа испугался, когда, проснувшись ближе к ночи, обнаружил под собой свернутое одеяло. Вайолет ушёл; на этой ноте из тëплой уютной кровати старший буквально вылетел и чуть не убился о шкаф, когда подвела затëкшая за несколько часов нога. Одна комната, другая, коридор, кухня. Домик был небольшой и без чердака, потому последним вариантом оставалась улица. Дай Бог, чтобы ничего не случилось, одному ему ж известно, когда из спальни смылся рыжик и с какими намерениями. Дверь наружу распахнулась с грохотом, и Клаус уже приготовился было звать Вая, но моментально закрыл рот, стоило ему увидеть юнца возле перил веранды. За пределами крыши тихо сыпал пышными крупными хлопьями снег, и, судя по виду двора, такая погода стояла несколько часов как минимум. Омега просто стоял и облокачивался на деревянную перекладину, несколько рассеянно набросив на плечи пуховый платок и глядя куда-то в сад. Сказать, что гвардейца покоробило в тот момент, значило ничего не сказать — ещё во время беременности Ви постоянно ходил, замотав в этот платок торс и живот. А сейчас это смотрелось… гнетуще. Слишком, чтобы хоть как комментировать — Вай… Ты чего тут?.. — голос был хриплым о долгого молчания, и говорить молодой человек старался осторожно, дабы не нарушить мнимую задумчивость младшего. — Раздетый совсем… Пойдём в дом, солнышко, — подошёл альфа так же аккуратно, остановился за спиной и деликатным движением оставил пальцы на чужих острых локотках; рыжик даже не дрогнул, и Клаус тяжело выдохнул, начиная разворачивать партнëра к себе — Мне душно, — всего два слова глухим тоном заставили сердце ëкнуть. Сколько они уже не говорили совсем? Почти пять дней, причём если армеец ещё как-то сам с собой вёл смутные беседы, то у младшего даже этого не было. Только редкие всхлипы, только кашель во время дурноты, ничего больше — Всё равно не стоит стоять тут так, ты же голый почти, простудишься, — трусы, тонкие носки, рубаха и платок — собственно и всё боевое обмундирование омеги; продолжать про другие последствия переохлаждения типа воспаления лëгких или ещё чего похуже Клаус не стал, только мягким жестом выпрямил Вайолета и повëл перед собой в дом. На кухне посидят, там, кажется, уже не так жарко, как бывало обычно. Сейчас там никто не готовил на огне — Она не от любви родилась, — горло драло от длительного бездействия, и всё ж таки юнец старался как-нибудь, но разработать связки. — Я не знаю, кто отец… — предполагать что-либо о разгульном периоде чужой молодости армеец не рискнул, банально боялся разрушить и без того шаткое душевное состояние младшего. Впрочем, кто знает, что было вообще. — Он набросился и… и после всего бросил пару монет… Потом я понял, — оба замерли в прихожей, и Вай опустил руку к животу, застывая в этой позе. К горлу подкатил горячий и вместе с тем словно пустой ком, сердце снова ëкнуло и болезненно затрепетало в груди, а в глазах пеленой встали слëзы. — Я думал, что отдам кому-то, когда рожу, но появился ты, и я… Я не смог, привязался к обоим и не смог… — сердце у альфы дëрнулось, и тут же, моментально, внутри разлился безудержный жгучий гнев. Как кто-то вообще посмел покуситься на слабого юношу? Пальцы против воли сжались крепче, а Клаус мотнул головой и мягко подтолкнул возлюбленного к кухне — Мерзавца нашли? — Нет, — вот, собственно, и всё, диалог заглох. Спрашивать мужчине было нечего, а младший и сам затих, чувствовались только крупные тëплые капли, изредка капающие старшему на тыльную сторону ладоней — Знаешь, мне очень хочется сказать, что всё ещё образуется. Я бы сказал это, если бы всё можно было исправить, — Вайолету заметно поплохело, пока альфа замолк, усадил юношу на ближайший табурет и опустился на колени перед ним, заключая кисти партнëра в объятия своих пальцев. — Но исправить ничего нельзя, нужно просто… Нужно жить, понимаешь, малыш? Я постараюсь помочь, ты только… Не сходи с ума, молю Последнее слово сорвалось с губ и отдалось странной горечью в горле, старший внутренне съëжился — таких глупостей он ещё никому никогда не говорил. Нужно жить? У них ребёнок умер, как тут будешь жить, как тут с ума не сойти — одному только Богу известно. Вай молча опустил голову, пока по предплечьям пробежались заметные мурашки, а сам он нехорошо побледнел. Что ж, если глупить, то до победного, ибо результат нужен, каким бы он ни был — Я её тоже полюбил, просто наверху решили, что им нужна такая прелестная малышка, понимаешь? За ней там присмотрят, а потом она за нами присматривать будет. Из неё выйдет прекрасный ангел, и она будет твоим хранителем, — называть малышку по имени было больно почти физически, потому брюнет ограничивался лишь местоимениями. Да и не сказать, что Клаус был сильно религиозен, мог, конечно, пару раз в год основательно помолиться, и на том вся вера и кончалась. О детских душах, кои превращаются в ангелов-хранителей для некоторых представителей общества, старший вычитал когда-то давно в книге легенд, отчего и старался этими глупостями отвлечь омежку. Пусть даже и получалось откровенно паршиво и бредово — Ты правда так думаешь?.. — Конечно правда, — голос стал тише и немного зазвенел от подступающих слëз. — Конечно правда, солнышко. Она станет для тебя прекрасным ангелом, а пока этого не произошло, я буду беречь тебя. Потом вдвоём это будем делать, — отрицать тот факт, что и у него сейчас сдадут нервы, Клаус не собирался, но и показывать свою слабость перед младшим — тоже. Не то чтобы гвардеец был приверженцем мнения, что эмоции — это удел женщин, омег и детей, просто если и он сейчас разревëтся, ничего хорошего не выйдет. Должна быть в доме адекватная голова. Впрочем, альфа эту самую голову сейчас склонил к чужим коленкам, вжимаясь щекой и кончиком носа в мягкие холодные бëдра и чувствуя, как в отросшие за месяц волосы вплетаются такие же холодные пальцы. — Вай, мы справимся, я тебе клянусь…***
— Можно ты один с ним посидишь? — опустив голову, пробормотал Вайолет, зябко поëжился и запахнул на себе толстый тëплый плед. — Мне нужно… Я просто… Чувствую себя не очень хорошо и не готов… Морально, — тяжело вздохнув, Клаус присел на одно колено перед омегой и положил ладони на чужие коленки, ощущая, как юноша дëргается от такого жеста — Ви, пойми, Эми — мой брат, и я должен вас хотя бы официально познакомить, — аккуратно протянув руку к лицу возлюбленного, альфа мягко погладил полыхающую щëку тыльной стороной двух пальцев и слабо улыбнулся одними уголками губ. — Всего несколько минут, пожалуйста. Я ему скажу, что ты не можешь долго говорить, я объясню — Не надо прям всё, — тихо прошептал Вай, прикусывая губу и несколько неловко ластясь на чужой нежный жест. — Твоему брату необязательно знать подробности. Я не хочу, чтобы он знал, — гвардеец усмехнулся, приняв такой ответ за согласие и убрав конечности, опустился совсем уже задом на деревянные половицы и доверительно положил голову на бëдра собеседника — Как скажешь. Спасибо, что согласился, я рад, — почти сразу после мужчина ощутил в своей спутанной шевелюре холодные пальчики; реакции словесной омега предпочëл тактильную, что, впрочем, было не хуже. Сам же молодой человек тяжело сглотнул тугой ком, образовавшийся в горле, и откинулся немного назад, опираясь на руку. — Ты у меня такой хороший… — Не нахваливай, и так тошно, — тон стал каким-то глухим, пока Вайолет прикусил губу и сомкнул веки. Почему-то похвалы и ласковые слова теперь вызывали в нëм некое отторжение, прям до тошноты. Вот и получалось так, будто они соседи какие-то — ни зайка, ни солнышко, ни золотце, а просто Вай и просто Клаус, реже — Кло. Пару раз альфа осмеливался назвать своего младшенького «малыш», вот только если со стороны мужчины это была слабая попытка подластиться, то для рыжика это становилось причиной для непрекращающегося водопада слëз. В общем, сложно со всем этим было — Прости — Мгм. Когда надумаешь уходить, напиши брату, что он может приехать — Эми и так приедет, ему ж в городе лечиться надо, — зевнув, гвардеец уселся поудобнее как смог и обмяк. За окном снова лил дождь, спать хотелось просто до ëбушков, потому особой тяги к сопротивлению этому желанию у брюнета не было. Плюс ещё и сидит он в ногах у любимого, совсем красота Вайолет в свою очередь задумался о своëм; физически юнец с огромным трудом не дрожал, несмотря на тëплое покрывало на плечах и спине, а в душе зияла пустота. Казалось бы, прошло уже почти два с половиной месяца с момента трагедии в их и без того маленькой семье, но ощущение, будто он скоро должен проснуться от этого кошмара, никак не покидало рыжеволосую голову. Вот только как бы сильно он себя ни щипал, каждый раз пробуждение не наступало, лишь оставался синячок на внутренней стороне плеча. Другой стороной медали был иррациональный неконтролируемый страх потерять. Лишиться Клауса, который влюбился в него, уже порченного омегу, несмотря на чужого ребёнка. Наверное, мало кто бы взглянул на Вая с ребëнком, каким бы симпатичным он ни был; а Клаус принял его полностью и был рядом в два тяжелейших момента жизни, оставаясь до сих пор и любя всё так же безусловно и преданно. Раньше казалось, что так только в сказках и любят… Омега дëрнулся, мотнул головой и открыл глаза, хмурясь и смутной мыслью отмечая, что по щекам побежали слëзы. Может, и неприемлемо, но кому он тут, кроме Кло, нужен. Никому — Ты замëрз? — приглушëнный голос заставил сердце Вайолета ëкнуть, но внешне он ничего не выказал. — Постоянно дëргаешься и дрожишь… Мëрзнешь? — за окном стояла уже глубокая и тëплая весна, потому Клаус не понимал, из-за чего его омега постоянно дрожит. Как и не понимал того, почему младший без конца чего-то пугается — Нет, всё нормально, — противиться показавшемуся строгим тону гвардеец не стал, лишь что-то муркнул себе под нос и уткнулся лицом в мягкий животик жениха, чуть поднимая глаза и глядя снизу вверх; Вая это позабавило, потому юноша слегка улыбнулся, наклонился и припал губами к чужому лбу. — Радость моя… … — Зараза ты, братец, — показушно закатив глаза, Эмиль фыркнул и потянулся за очередной конфетой; старший в ответ хмыкнул и придвинул вазочку ближе к мелкому. — Такое ощущение, что ты своего ненаглядного от меня подальше прячешь. Боишься, что уведу? — Чего мне бояться? В тебе самом от альфы немного, больше, скорее, на омежку смахиваешь, а Вай себя плохо чувствует, потому и не выходит, — вспомнив, как десять минут назад омега, выглядывая из-за чужой спины, довольно смущённо поздоровался, Клаус вздохнул. Или, может, ему показалось, что это смущение было? Один Бог знает, только в любом случае надолго рыжик в своей же прихожей не задержался, поручкались, имена узнали и на сим всё. А сейчас братья сидели на кухне, пили чай, и младший с большим удовольствием выуживал из пиалки перед ним самые вкусные шоколадки и ириски. — Ты б на сладкое так не налегал, слипнется — Да что у меня там слипнется? Мне потом три недели придëтся на больничных харчах худеть, дай насладиться прекрасным в последний раз, — драматично взмахнув рукой с очередной ириской, Эмиль горестно вздохнул и отвернул голову, театрально закинув ту же конечность тыльной стороной на лоб — Хреновая шутка, заяц — Да? Ну и ладно, — вкусность отправилась в рот, а сам младшенький уселся более-менее нормально и вздохнул, приподнимая бровь. — Ты чего такой хмурый? Вроде радоваться должен, свадьба скоро, я вот приехал, больше полугода не виделись, а ты как камень какой-то — Да так… Позже расскажу, — Эмиль насупился — собственного старшего он знал как облупленного и понимал, что, если Клаус при разговоре начинает прятать глаза, значит, или врëт, что бывало редко, или произошло что-то серьëзное. — Иди-ка ты сюда, а? — чуть тряхнув головой, старший брат снова посмотрел на младшего, немного расслабил лицо, придав ему странное, немного жалостливое выражение, развëл руки в стороны; Эми фыркнул, взял свой костыль и потихоньку поплëлся к альфе, полминуты спустя бесцеремонно плюхнувшись ему на коленки и обвив руками шею, когда вспомогательный предмет пристроился в углу. После того, как гамма уже окончательно уселся и перестал ëрзать на месте, Клаус тяжело выдохнул и уткнулся лицом в шею собеседника. Эмиль слегка приподнял брови, но всё же погладил чужую голову и вплëл пальцы в отросшие и оттого как-то погустевшие волосы — Что у вас всё-таки случилось? Малая заболела? — да, юноша знал о сдвигах в личной жизни альфы и пару раз даже давал советы, но в последнее время братья не общались, и младший решил, что мужчина снова зашивается на работе. — Вы не волнуйтесь, Вики выздоровеет, главное, ребёнка в одиночку не остав-… — Она умерла, — выдохнул гвардеец и крепче сжал пальцы на родственной талии; Эмиль замер и как смог отстранился, отлепляя от себя голову Клауса и хмурясь. — Да серьёзно, а Вай ещё не оправился, поэтому так себя вëл, — скрывать от брата потерю мужчина не смог. Намного проще это было делать, когда они были на расстоянии, но сейчас это не имело смысла. Старший замолк прикусил губу и снова отвёл глаза. — И я тоже… — Как так?.. — Не знаю, Маргарет говорила, что такое бывает, что дети до года иногда умирают без видимых причин, но… — услышав со стороны двери лёгкие шаги, Клаус замолчал. Эмиль же чуть вздрогнул и попытался сделать вид, что у них была если не весёлая, то как минимум серьёзная беседа, правда Вайолет плечами пожал и подошёл к рабочему столу, чтобы взять чашку — Ты рассказал, да? — смотреть на жениха омега не стал, лишь сделал пару шагов к бочке с питьевой водой, погружая в жидкость посудину — Да, — Вай как-то машинально кивнул, а гамма в это время осторожно слез и, придерживаясь за край стола, направился к своему стулу. — Потому что пришлось бы рано или поздно об этом рассказать — Ладно, но обещания надо сдерживать, — тон был спокойным и немного тихим, вот только Клаус быстро заметил ходящие ходором руки рыжика и поднялся, чтобы подойти, и, наклонившись и приобняв будущего мужа за талию, что-то еле слышно прошептал. На сказанное Вайолет снова плечами пожал. — Да нет, я всё понимаю. Просто на будущее говорю, — Эмиль в свою очередь сидел, вжавшись в стул и глядя куда-то себе в коленки. Уже и вредничать на тему «Неприлично при третьих лицах секретничать, всё вслух» не хотелось, тут ситуация была особая — Этот… Прошу прощения, что влезаю, но я только что вспомнил. Если Вайолет не против, я б хотел попросить Кло съездить к нам домой, забрать мою собаку, Альбу. Извозчик не разрешил с ей поехать, а на соседей оставлять тревожно, — когда хозяин дома повернулся на него, гамме захотелось сквозь землю провалиться, и он отвёл глаза под ноги и в стенку, краснея всё гуще с каждой секундой — А почему нет? Не чужие ж люди, — вздохнул Вай тяжело, будто слова эти ему с трудом дались, но это было не так. В конце концов, и вправду — малознакомые, но не посторонние. — Съездишь? — судя по всему, вопрос был адресован уже Клаусу — Да, только завтра, чтоб потом в ночь не возвращаться, — альфе показалось, или он заметил у любимого улыбку? Слабую, явно неуверенную и натянутую, только всё же это была улыбка; гвардеец и сам заулыбался от такого. А пару секунд спустя и у Эмиля лицо потеплело, хотя щëки оставались по-прежнему практически пунцовыми — Можешь не волноваться за свою Альбу, пригреем, накормим, выгуляем. В общем, двух зайцев убьëм, — что за второй «заяц», брюнет понял быстро и кивнул с лицом, мол, всё, всё уже решено, завтра в путь — Она только на носки и тапочки охотится, — Эми прекрасно понял, что его собака поможет ещё в какой-то личной цели Вая, но тем не менее от лёгкой безобидной колкости не удержался. — И иногда любит в кровати с людьми спать — Ну, думаю, это будет меньшая из проблем, — рыжик пожал плечами и, прижавшись спиной к своему альфе, повернулся к столу в попытке вспомнить, зачем он вообще сюда пришёл. Вроде сахарница стоит, чашка, а что он хотел — чай или кофе, — Вайолет уже умудрился забыть. — Ты не знаешь, что я хотел?.. — это было произнесено уже совсем тихо, будто омега не хотел ударить в грязь лицом при госте; на деле же Эмиль слышал всё, но из чувства такта сделал вид, что очень уж его интересует чай и оставшиеся в вазочке конфеты — Иди сядь, я тебе сам чай сделаю… … — Я дома, — негромко, но чтобы его было слышно объявил Клаус, снимая с себя мокрый плащ и приседая, дабы расшнуровать сапоги. Дождь на улице шëл сумасшедший, плюс холодный ветер, небольшой завал на работе и посещение Эмиля, коему опять стало хуже, — идеальная смесь для паршивого настроения. В коридоре же послышались глубокий вдох, тяжёлый выдох и, когда мужчина наконец расправился с обувью, шаги. В конце концов, если что-то идёт наперекосяк у него, это не повод срываться на Вае, тем более, что и он, скорее всего, устал; Дайна принесла им в дом пополнение в виде пятерых щенят, о котором омега сейчас заботился, и малышня эта, к вящему удивлению гвардейца, требовала достаточно много внимания. Раньше, когда он смотрел на служебных собак, мужчина как-то не особенно задумывался на тему того, что питомцы — это те же дети, только пушистые. Их тоже нужно кормить, холить, лелеять и воспитывать, им нужно уделять много времени и сил как минимум. В этих размышлениях Клаус дошёл до гостиной и, осторожно заглянув за дверь, умильно улыбнулся открывшейся картинке: Вайолет сидел в кресле качалке с закрытыми глазами, в ногах у него мирно дремала собака-мать, а в пледе уютной кучкой расположились щенята; и вся эта бригада довольно забавно сопела вразнобой. Впрочем, услышав в коридоре движение, Дайна подняла голову и вопросительно посмотрела на человека — Пойдём гулять, — открыв дверь шире, альфа кивнул в сторону входной двери, и питомец, поднявшись на ноги, потихоньку побрёл на выход. Кло точно помнил, что выгуливал её утром, а вот гуляла ли животинка после этого днём — вопрос. В идеале должна была, но кто его знает. — Пошли, пошли, — в голову закралась мысль, что за животными ухаживать тяжело; нет, мозгом брюнет понимал, что дети — это намного сложнее, но всё же технически собаки у него никогда и не было, в отличие от детей. Точнее как, собака была всегда у Эмиля и заботился о ней он же, а Клаус только с деньгами на еду помогал и выводил собаку гулять, когда младшему брату совсем плохо было. А потом он уехал учиться и как-то не срослось с домашним любимцем — Кло?.. — омега чуток нахмурился и зевнул, после чего приоткрыл один глаз и тихонько причмокнул губами, тут же облизываясь. Старший на такие звуки невольно улыбнулся — Я, солнце, я, сейчас погуляю с Дáи и вернусь, — рыжик, кажется, половину не услышал, но на всякий случай согласно кивнул и опустил глаза на закопошившихся кутят. Почухав одного из них пальцем, Вай тяжело вздохнул и поправил «гнездо» у себя на коленках. Кажется, он за сегодня толком ничего и не сделал, только всё равно усталость прибивала к качалке практически намертво, тяжёлым грузом давя на голову и плечи. Готовка, щенки, уборка, щенки и потом снова щенки. Спасибо хоть на том, что ночью дети с матерью спят, а самого Вайолета отключает по щелчку пальца — Что вы… ворочаетесь, копошитесь, — тихо пробормотал рыжик, вновь начиная расплываться и с умильной улыбкой поглядывая на таких бестолковых и любимых кутят. Одному Богу известно, сколько Эмиль ещё будет в больнице, потому до этого момента они останутся тут, в семье. — Малышня…~N месяцев спустя~
— Перси! Перси, ко мне! — немного нахмурившись, Вайолет несколько раз звонко хлопнул в ладоши и для верности присвистнул. Не прошло и минуты, как из кустов на омегу на полном ходу вылетел этакий коротенький телёнок. По крайней мере, топот был такой же по звуку, а вскоре Персиваль (как назвали оставшегося после раздачи щенка), чуть не улетев на повороте, затормозил возле хозяина, после чего попытался встать на задние лапы, упираясь передними в человека, но смешно промахнулся. — Иди сюда, — усевшись на траву, Вай похлопал рядом с собой, на что питомец сразу полез на колени. — Хей, стой, ну ты-… — не успев договорить и ощутив на плечах подрезанные коготки и подушечки лап, рыжик тихо рассмеялся и обнял собакена в ответ. — Эх ты, грязнуля моя мелкая, где ж ты изгваздался-то?.. — и вправду, лапы были в чём-то, что по консистенции напоминало глину; плюс ещё листья поприлипали и разный подножный мусор — Вы тут ещё от жары не померли? — слегка приподняв брови, Клаус прислонился к дереву и поудобнее перехватил кувшин, который принёс. — Тебе стираться ещё не надоело, а? — не в первый раз Перси позволили влезть на хозяина с грязными лапами, не в первый раз после прогулки молодым людям приходилось чистить одежду от разномастной грязи — Ну ты только посмотри на эту морду, — умильно улыбнувшись, омега прижался щекой к щеке пса и хлопнул глазками. Старший в свою очередь вздохнул и молча в очередной раз убедился, что появление в их жизни хоть кого, кто по требованиям к собственной персоне напоминал ребёнка, преображает его любимого до невозможности. — Кло, посмотри, кому говорю — Да смотрю я, смотрю, вижу, что нашлись два одиночества, — конечно, сказано это было в шутку, правда парень всё равно скуксился и наморщил нос — Да иди ты… Знаешь куда — Если хочешь, пойду, — флегматично пожал плечами гвардеец, — только напиток свой я с собой заберу, сам себе готовь, — в ответ Ви отпустил щенка и обеими руками потянулся к жениху, всем видом прося внимания. Ну и принесённого пойла, кое юнец не до конца понимал и всё равно хлебал как чëрт-те кто — Не ходи, я не сказал, что хочу, чтоб ты ушёл. Останься со мной тут, — Клаус фыркнул, но рядом присел, вытянув из-под седалища край кофты и вручая младшенькому пузатую ëмкость. — Спасибо, — умильно улыбнувшись, омега почти сразу занялся утолением собственной жажды; брюнет в свою очередь не спускал глаз с Персиваля, коий носился туда-сюда, радостно визжал и периодически гавкал на жуков — Он совсем как маленький, ей-богу — Ну так Персик и так маленький ещё, дай ему хоть немного побеситься в выходной день. В конце концов, не всё же время его дрессировать, надо же иногда и детство наружу выпускать, — мужчина в ответ только молча пожал плечами, вздохнул и приобнял Вайолета за плечи, прижимая к себе и заставляя чуток поперхнуться от смены положения. Ну и что, что он сейчас замызганный как чëртик, зато это его замызганный, рыжий и нежно любимый чëртик