Пятый год

Питер Паркер и Человек-паук — не один человек. По крайней мере, так считает сам Питер. Человек-паук — герой Нью-Йорка, его слава идет впереди него, и уже даже в соседних странах о нем знают. Будущий Мститель. Громкий, смешной, талантливый. Питер Паркер – заучка с непримечательной внешностью и без талантов. Питер Паркер долгие годы считал, что таланта не существует, и важна лишь упорность, но второе его амплуа рушит эту теорию с треском. У Питера Паркера есть достижения, есть проблемы, есть эмоции, зачастую негативные. Питер Паркер и Человек-паук, может, и один человек, но не одна личность. Попахивает дисфорией.  Питер выдыхает, откидывается на спинку кресла. Возможно, он надышался испарениями в лаборатории, раз в голову лезут подобные мысли. Он обводит глазами свой стол, и это стол не экспериментатора, а стажера, которому сказано было сделать самые простые реакции для исследования. Это скучно, но Питер не жалуется. Стажировка, ставшая настоящей работой – одно из его условий для проживания в башне мистера Старка. Причем — это условие выдвинул он сам. Жить на этаже предназначенным Мстителям, и не делать совсем ничего – стыдно. Ещё более стыдно было получить первый чек за свою работу в лаборатории, когда он прямым текстом говорил, что это его своеобразная квартплата.  — Я не собираюсь использовать неоплачиваемый детский труд, пацан. — закатывая глаза, говорил Тони, — Это зарплата Питера Паркера за работу в лаборатории моей компании. Живешь ты здесь, — он машет в воздухе рукой, — потому что я тебе предложил, а ты согласился. Не ищи подвоха и не докапывайся к мелочам.  И Питер правда старается не искать подвох и не докапываться к мелочам. Хотя можно ли считать мелочью комнату в защищенной со всех сторон башне, в которую многие мечтают попасть просто на экскурсию? Он так не думает. Глубокий вдох, выдох, и ещё один. Питер резко затыкает нос. Химическая реакция всё ещё не прошла до конца, а с его нюхом такие трюки лучше не выделывать рядом с колбами. В конце концов, он переехал сюда, чтобы быть ближе к институту, не доставлять проблем тёте Мэй, и не врать ей лишний раз — в случае задержки на патрулях. Питер Паркер – протеже Тони Старка. Мало кто об этом знает, СМИ пока не обратили пристального внимания на очередного тощего ученого на фоне мировой знаменитости. Хотя несколько разгромных статей было, и Питера правда бесят фразы про «тощего». Человечество зашло в тупик своего развития, когда решило, что за мешковатой одеждой прячутся либо кости, либо жир. Ничего другого и быть не может. Только крайности.  Вбив в таблицу последние данные, Питер переводит взгляд на часы. До конца распланированного им рабочего дня осталось тридцать минут. Тони к нему бывает слишком снисходителен, аж до раздражения. Официально в неделю он обязан работать двадцать один час, и распределить эти часы он может, как душе угодно. Самым менее напряженным было бы работать по три часа каждый день, но Питер трудоголик, и Пеппер не зря его сравнила с Тони. Работает он по шесть часов первые три дня недели, а потом забегает в остальные дни на пару часов, перерабатывая двадцать один час с лихвой. Сегодня, к слову, среда, думает Питер, промывая колбы. И помимо учебы, работы, патрулирования и редких встреч с тётей Мэй, он ввязался в ещё одну изнурительную авантюру, нагло скопировавшую его костюм.  Дэдпул невыносимый, и при этом находится в серой зоне. Щ.И.Т., по большей части, закрывает глаза на все его поступки, Мстители поджимают губы в раздражении, но арестовывать его не спешат. Человек-паук, гонимый справедливостью, доставал наемника первый год их знакомства, явно доводя того до ручки, пока Дэдпул доводил его в ответ. Шел, вроде, третий год их дружбы — если так можно сказать. По заверению Тони, который и подтолкнул его к этому странному знакомству, знатно поломав образ кудахчущей мамочки — Дэдпул сейчас был безобидным. Насколько вообще безобидным мог быть наемник. Вроде как бывший наемник. Если не считать убийства по заказу Щ.И.Т.а или помощь Мстителям; во время миссий всегда есть жертвы. Иногда —намеренные, но Человека-паука в такие тонкости не посвящают.  Сегодня они договорились встретиться на крыше главной публичной библиотеки. Дэдпул, воодушевлённый произошедшим, завалил его сообщениями в районе девяти утра, пока Питер был на парах. Что именно произошло, он так и не рассказал, нагнал интриги и пообещал сознаться во всем лично. Питера от чужого воодушевления скрутила нервная дрожь. Мало ли что. Но выход был один – дождаться десяти вечера и выяснить всё. Поставив колбы на место и оповестив Джуди о том, что все отчеты закинуты в общую базу, Питер неторопливо пошел в сторону своей комнаты. По правде сказать, спустя два года осознание того, что он живет не один, а в комнате — по сути, в общаге для супергероев, всё чаще мелькало в его голове. Не то что бы он жаловался, вовсе нет. Просто забавная ирония. Вылетел из под крылышка Мэй и залетел под крылышко Тони.  — Паркер! — раскатисто рявкнул Тони, явно раздраженный чем-то.  Питер мысленно прокрутил события минувших дней на наличие косяков, прежде чем развернуться. А косяки то были. Не успев начать оправдываться, он глупо раскрыл рот. — Теперь он, — сказал Тони, пренебрежительно махнув на безуспешно тыкающего в панель управления Дэдпула, — твоя забота. В тридцать вторую.  И, прежде чем лаконично ответить: — Хорошо, мистер Старк. Питер переживает маленький экзистенциальный кризис, находясь в полной прострации. Тони — не тот человек, что будет подставлять его, однако, он прекрасно знает, что Питер в амплуа Человека-паука легко уживается с Дэдпулом. Тот просто решил не рисковать людьми и нервами, надеясь, что Дэдпул достаточно туп, чтобы не раскусить появившуюся перед ним загадку в считанные секунды. А вот Питер не был столь уверен. Дэдпул пусть и ведет себя как отпетый дебил, но работа наемником оставила на нем отпечаток — не только в похереной психике. Питер до сих пор с благоговейным ужасом вспоминает, как Дэдпул, едва застав его на крыше, весь напрягся и начал выпытывать из него, что случилось. Потому что, Паучок, ты так стоишь, только когда сильно бесишься, ещё и голова склонена, на манер того, когда ты не успеваешь вовремя. Колись.  Не то что бы Питер не раскололся, по крайней мере, не рассказал, что случилось. А вот раскол какой-то душевный точно произошел. Его читают, как открытую книгу, и могут найти среди тысячи по повадкам. Это жутко. — Энтони! Ты что, скинешь меня на какого-то сопляка? Не боишься за мою сохранность? А за его сохранность? Личико у тебя милое, Паркер. — сказал Дэдпул, повернувшись уже к нему. — Молчи, я к нему не подкатываю. Дама, или, скорее, букашка сердца, у нас уже есть.  Питер переваривает услышанное, медленно выдыхает, сухо говоря:  — Пошли.  — Вау, ученые нынче властные, да, Паркер? Эй, ты здесь работаешь, или тебя держат в заложниках? У железяки странные пристрастия к маленьким мальчикам, да? Его жена об этом в курсе, а, Паркер?  — Питер. Зови лучше по имени. Пятница, на восемьдесят третий.  — Хорошо, мистер Паркер. — отозвалась И.И. — У роботизированной дамочки есть другие способности, или, там, тело? Чего ты такой угрюмый, Питти? Совсем меня не боишься, или так заработался? — Чего мне тебя бояться? — обреченно произносит Питер, запоздало затыкаясь, осознавая всю странность. Сам же себя больше подставляет. Тони Старк доверил какому-то пацану проводить на полмира известного наемного убийцу в своеобразную общагу для супергероев. Смех, да и только. Зачем, правда, Тони выделил Дэдпулу комнату – вопрос открытый. Рассказав незваному и неожиданному гостю, и по совместительству — соседу, что где находится, и где, собственно, тридцать вторая комната, Питер пошел в противоположную от лифтов сторону.  — Куда ты, Питти?  — К себе? Рабочий день у меня кончился. — Лифты в другой стороне.  — Я здесь живу.  — А… — протянул Дэдпул, прежде чем весело вскрикнуть, — Тогда мы зайдем в гости! — Ну уж нет. — фыркает Питер, не вслушиваясь во фразы, летящие вслед.  Как теперь вести себя с Дэдпулом, Питер долго не думает. Прокатывает привычную тактику, что использует в башне Старка. Питер Паркер – заучка, тащится по химии, язвит, но обычно сливается с фоном, не привлекая внимания, по-дурацки шутит, и в ответ получает лишь неловкие смешки. Как ведет себя Человек-паук, Дэдпул уже знает. Неловкость из-за вранья быстро сглаживается привычной тактикой недомолвок. Знаешь Питера Паркера? Знаю. Знаешь Человека-паука? Знаю. Много общаетесь? Достаточно. Всё так легко, что даже неприятно. Дэдпул рассказывает о нем ему же мельком, вообще никак не акцентируя внимания, словно о прохожем, коим он и правда является. И это даже похоже на игру. Головоломку, которую хочется, и не хочется разгадывать одновременно — когда Дэдпул поймет. Последнее время заданий катастрофически много, и в работу втягивают даже самого Питера, под рассерженный взгляд Тони, который едва сдерживается, чтобы не начать спорить на месте. Сдерживаться тот перестанет, когда уйдут лишние уши. Большинство до сих пор уверены, что Питер Паркер и Человек-паук — две разные личности, хорошо ладящие меж собой. Дэдпул мелькает в башне редко, но почти всегда ночует перед и после миссий в этой своеобразной общаге.  Питер не особо прислушивается к происходящему, скучающе тыкая в планшет. Его мнения никто не ждет, а заяви Питер Паркер напрямую что-то от лица Человека-паука, неминуемо возникнут вопросы.  — Дровосек, не беси меня. — заканчивает свою реплику Дэдпул. Что было в начале, Питер прослушал, но от подколки удержаться не может: — Дороти, не боишься, что за твоими новыми туфельками ведьма вернется? — спрашивает он, кивая на плюшевый ужас на ногах наемника.  — Иисусе! Тотошка заговорил! Вы все это слышали? Когда это мы успели попасть в страну Оз?   — Забираю свои слова назад, ты всё-таки Страшила.  — Намекаешь, что мне мозгов не хватает?  — Не-а. Говорю прямо.  Дэдпул смеется, закидывая ногу на ногу. Тони покашливает, привлекая к себе внимание.  — Возражений нет? — спрашивает он, взглянув на Питера. — А у Паучка поинтересоваться не хотите? Его, вроде как, тут нет. — вдруг серьезно спрашивает Дэдпул. — Как будто у него есть выбор. — устало отвечает Питер, на что получает странный взгляд, через маску и не понять, какие на нем эмоции.  Питера Паркера Дэдпул то ли недолюбливает, то ли игнорирует. И это вызов самому себе. Есть что-то странное, даже немного мазохистское в этом. А ещё — примесь ревности к самому себе. Неприятно, когда твое альтер-эго получает внимание не только прессы, но и друзей. Их вообще можно назвать друзьями с Дэдпулом? Наверное, да. Ночные посиделки на крышах, болтовня, и в последнее время слишком много совместных миссий, не говоря уже о том, что последний год почти каждый день наемник присоединяется к нему во время патрулей. Странно это. Питер и рад не зацикливаться, но натыкаясь на наемника, будучи самим собой, шутит не в меру часто. Хочется понравиться, как есть, а не в идеальном образе героя с обложки. И это бесит, пожалуй, ещё сильнее. Тони не зря говорил с ним не водиться. До проблем, конечно, Дэдпул его не довел, но вот до странной симпатии — точно.  Возможно, тактика оказывается рабочей. Дэдпул и впрямь не замечает подвоха, безмерно льстя Человеку-пауку и прямым текстом посылая Питера Паркера.  — Убери ножки, Питти. — потребовал не пойми откуда взявшийся Дэдпул, вставший у дивана на перевес с огромной тарелкой, заполненной всем, чем можно, и двумя бутылками то ли пива, то ли энергетика под мышкой.  — Сядь на другой. — без энтузиазма отозвался Питер. Хотя, откуда энтузиазму вообще взяться в четыре утра, и не важно, только проснулся ты или ещё не лег. К Дэдпулу это правило, видимо, не относилось.  — Я хочу здесь. — поставив весь свой скрарб на кофейный столик, заявил он, — Ну же, Питти-бой, сдвинься в сторону. Ты ведь, засранец, маленький, а весь диван занимаешь.  — Мне какое дело? — вяло отозвался он, продолжая увлеченно елозить стилусом по планшету.  Театрально ахнув, Дэдпул схватился за сердце, пробормотав что-то про жестокость и нынешних детей. Стал виться вокруг одного из двух диванов и трех кресел, не переставая, ходил кругами и канючил в излюбленной манере, иногда переругиваясь с голосами вслух. Питера, правда, самостоятельно двигать не порывался. Что не сказать о Человеке-пауке в подобной ситуации. На отношение Дэдпула к Человеку-пауку ничего не действовало. Питеру было даже обидно. Альтер-эго столь отличается и без чужого отношения, а разительная реакция Дэдпула била под дых из раза в раз. Словно Питер Паркер и Человек-паук — две разные полноценные личности, хотя для большинства так оно и было.  — В чем проблема сесть туда? — спросил Питер, ткнув стилусом в направлении ближайшего кресла, и допустил стратегическую ошибку, тихо фыркнув при виде Дэдпула в маске, перчатках, громоздких сапогах, отвратительно нелепых штанах и кофте.  — В чем проблема подвинуться? — вмиг растерявший напускную грусть, спросил Дэдпул.  — Нога. — промямлил Питер, уводя взгляд, до сих пор немного стыдясь произошедшего. — Член. — Ты идиот? — спросил он, подобравшись.  — Что не так? Я думал, мы говорим о лучших своих частях. Кстати говоря… — Не продолжай! Тебе не стоит открывать рот. Нога у меня сломана, я её не согну. Поэтому сядь в другое место.  Из-за произошедшего на последней миссии Питеру всё ещё было неловко. Перестарался так перестарался. Поднимать несколько сотен килограмм или пару тонн, в целом, для него не было чем-то вопиющим. А вот швыряться подобными грузами ему ещё не приходилось. Чересчур перенапряженные мышцы правой ноги, на которую и ушел весь упор, сломали кость. Такое бывает не только у мутировавших подростков, но и у обычных людей, так что удивляться не стоило. Но всё же, из-за размера нанесенного самому себе ущерба, придется два месяца прыгать на костылях. Будь он обычным человеком, заживление растянулось бы минимум на год. Погруженный в свои размышления, Питер не заметил, как Дэдпул, со своими загребущими ручонками, приблизился слишком близко.   — Какого черта ты делаешь! — Ты сказал, что не можешь согнуть, Питти, про поднять сказано не было. — садясь ему под ноги, довольно отрапортовал Дэдпул, не особо аккуратно плюхнув их к себе на колени.  Вымученно простонав, Питер откинулся обратно на подушки, испытывая возможности процессора новенького планшета Старка. Моделировать и проектировать на нем вещи было немного сложнее, чем на массивных компьютерах, из-за нехватки множества функций. Но базовые характеристики легко вбивались в тоненькую железку и тестировались ИИ с попеременным успехом. Самое главное, что весь проект с планшета легко перекидывался на железо помощнее, а так можно было лежа из любой точки собрать всё необходимое для проекта, и потом поразмыслить над этим. По крайней мере, так Питер себя убеждал, щелкая по экрану стилусом или пальцами. На деле, ему из-за безрассудства было запрещено соваться в мастерскую или лабораторию. Он несколько дней покорпел над собственным костюмом, не столько добавляя, сколько убирая функции, и пришел к выводу, что на данный момент Тони Старка ему не превзойти.  Дэдпул громко чавкал, едва приподняв маску, и явно развернулся полубоком, чтобы его было меньше видно. Питер кинул на него взгляд раз, другой, пока пытался вновь сосредоточиться на работе. Еда с огромной тарелки стремительно исчезала. Сложно представить, какое количество энергии и ресурсов требуется для восстановления тела. Он сам потреблял калорий раза в три больше, чем стандартный подросток его возраста, а после миссий, по ощущению, мог перепробовать всё меню пары ресторанчиков. Дэдпул, исцеляющийся с невообразимой скоростью и в невообразимых масштабах, превосходил его и ростом, и весом. Голод, наверное, зверский. За прошедшие двадцать четыре часа, Питер видит его второй раз, и оба раза — с едой. Он не удивится, если узнает, что в перерыве, где Дэдпул не попадал в его поле зрения, тот устраивал набег на ближайший мексиканский ресторанчик. В конце концов, Дэдпул и ещё несколько человек вернулись с миссии. И пока одни залечивали раны в больничном крыле, другие их заедали.  — Что рисуешь? — наклонившись чересчур близко, спросил Дэдпул.  Питер резко хлопнул планшетом по груди, скрыв экран от любопытных глаз. Чутье верещало, когда его жизнь была в опасности, однако, когда под удар вставала гордость, то оно молчало. Логично, но неприятно.  — Я не рисую. — ответил он, — Это черновой вариант проекта костюма. — О, — довольно протянул Дэдпул, — И когда мне ждать Паучка в новых шмотках? Мы требуем кружевные вставки! М, нет, не думаю, что шнуровка будет удобной. — забормотал он себе под нос, — Прозрачные? Не забывайте, парни, что не только мы его видеть будем.  Питер хотел было промолчать и оставить Дэдпула самостоятельно разбираться со своими голосами, но набирающий обороты разговор ему крайне не нравился.  — С чего ты взял, что это для Человека-паука?  — Ну, ты вроде как его секретарша. Я даже завидую! Почему ты не носишь чулки? Это вроде как обязательное требование. — Что? — открыв рот, выпалил Питер. — Я не прав? Молчи, Желтый, не было такого. Так вот, ты за него отвечаешь, вы знакомы, раньше ты его фоткал для той газетенки.  — Откуда ты знаешь про «Дэйли Бьюгл»? — Интернет, Питти, творит чудеса. Кому тогда костюмчик? — вернулся к теме он, — Это слишком самонадеянно, заткнись.  — Тебе какое дело?  — Любопытство, Питти, и ты его распаляешь. Рука, до этого лежавшая на колене, внимания на которую Питер даже не обратил, медленно двинулась вверх по бедру.  — Руки! — вскрикнул он, — Дэдпул, убери свою чертову руку.  — Как жестоко, Питти! Ты слишком груб со мной. — охнул он, но руку убрал.  Видимо, после еды сил и вправду у Дэдпула стала больше. Новый круг напускной обиженности по масштабам стал в два раза приставучее, чем его попытки умоститься на диван. Питер сжал стилус до треска, едва его не сломав. Под бесконечные: «Тебе так сложно сказать, Питти-бой», раздраженно выдохнул:  — Твоего.  — Моего чего, Питти? Я много вариантов могу предположить.  — Твоего костюма, идиот. Проект, ты спрашивал. Я ответил, доволен?  — Забираю свои слова назад, Белый. — прошептал едва слышно Дэдпул, улыбаясь так широко, что даже маска не скрывала.  Питер, в который раз за вечер, вымученно выдохнул. От него ведь теперь точно не отстанут. Работу не продолжить. Уйти быстро тоже не выйдет. Спать не хочется. В лабораторию нельзя. Справедливости в мире нет, он давно это для себя понял. Обстоятельства всегда будут играть против тебя. Рука в перчатке вновь проскользнула по бедру. Недолго думая, Питер слегка замахнулся ногой, ударяя Дэдпула в живот. Правда, запоздало сообразил, что сделал это сломанной ногой. Немо вскрикнув, подпрыгнул на диване, прижав колени к груди. Планшет полетел на пол.  — Черт, черт, черт. — затараторил Дэдпул, умудрившись приподнять Питера, — Малыш, может тебе лед притащить? — Не называй меня так. — вяло огрызнулся Питер, запоздало понимая, что Питера Паркера Дэдпул так раньше не называл, всё время используя «Питти», иногда приставляя это пресловутое «бой».  — Блять, да у тебя же гипс. — опомнился Дэдпул. — Не дергайся ты!  Замерли непонятным клубком. Резь в ноге медленно отступала, оставляя после себя горячую пульсацию, из-за которой мышцы нестерпимо чесались.  — Может, уже отпустишь? — спросил Питер, оказавшийся, каким-то образом, едва ли не сидящим на чужих коленях.  — Тебе нравится, признай это, Питти.  — Не нравится.  — Нравится. — уперто заявил тот. — Не нравится.  — Нравится. Я могу так продолжать следующие одиннадцать суток, пока временно не умру от истощения. Или, — лукаво продолжил он, — ты пообещаешь показать, что сделал твой маленький гениальный мозг, и я тебя отпущу.  Опять вымученный вздох. С коленей Питера усадили под бок. Сломанную ногу Дэдпул помог закинуть на спинку дивана. Планшет с триумфальным видом был вручен в руки. Для начала пришлось объяснить, почему он вообще засел разрабатывать костюм, дабы сократить диапазон вульгарных шуток хоть на сколько-нибудь. На самом деле, всё было чересчур прозаично: Питеру хотелось придумать что-то с нуля и потенциально полезное. Свой костюм он мог только перерабатывать, доступа к костюму Тони у него не было. У большинства Мстителей не было мутаций, а если и были, то костюм для них уже был подобран. Дэдпул оставался единственным в его окружении человеком со сверх способностями, и без хоть сколько-нибудь проработанной экипировки. Копаться в этом и придумывать нужные функции с поправкой на постоянные повреждения было интересно. Едва перейдя до объяснения встроенной системы обогрева и охлаждения, Питер был прерван сопящим ему в макушку Дэдпулом.  — Питти, давай для тупых, ни я, ни Белый, ни Желтый ни слова не поняли. — Ты не тупой. — пожал плечами Питер.  — Ты сам назвал меня идиотом. Забираешь свои слова назад?  — Одно другому не мешает.  Снизив градус своей увлеченности от бормотания на одном дыхании до прерывистых резких вздохов, Питер стал объяснять более понятно. Сравнивал встроенные системы с маленькими холодильниками и так далее, хотя реальность это отображало не слишком хорошо.  — Ты дизайн скопировал не в точности. — как бы между делом заметил Дэдпул, но в интонации читалась какая-то обида или разочарование. — Я надеялся, что ты моя фанаточка. — М, да. Я просто… не знал, как по-другому сделать отдельно функционирующие части. — он приблизил изображение, показывая на полосу, проходившую вокруг локтя. — Вот эти линии – место креплений. По сути, я разделил костюм на штаны, перчатки, маску и кофту, а потом большие части разделил ещё. То есть, если тебе оторвет руку, то тот же обогрев сможет спокойно работать и дальше. Ну, и не надо будет ремонтировать весь костюм, только заменить оторванную часть. Дырки от порезов легко состыкуются между собой, но я ещё не придумал, что делать с пулевыми или вырванными кусками ткани. — заболтавшись, «вывернул» изображение костюма на изнанку, меняя расположение всей структуры. — Если их сделать ровными… Потеряется функциональность эксплуатации, но будет проще во время ремонта. Я расположил всё относительно направления мышц, но если сделать всё сеткой… — Не только мы сами с собой болтаем, парни. — буркнул позабытый Дэдпул.  Явно ничего не услышавший Питер согласно промычал, перебирая функции и раскладки. Пять утра наступило незаметно. Ещё час назад осеннее солнце пряталось за горизонтом и тучами, а сейчас потихоньку стало выбираться, заливая тусклым светом комнату сквозь панорамные окна. Питер в основном молчал, изредка вспоминая о том, что сидит не один, и вставлял пару бессвязных реплик.  — Разве детям не пора спать? — откинувшись на спинку кресла, лениво поинтересовался Дэдпул.  — Я не ребенок. У меня пары в час, ещё успею поспать.  — Ты со сломанной ногой на пары ещё скачешь? Знаешь, ты мог бы скакать в более приятном направлении.  — Отвратительно. Ты разве не к Человеку-пауку пристаешь? Прибереги сальные комментарии для него. — ткнув его локтем в бок, сказал Питер, самолично роя себе могилу. Ну, Человека-паука свет не увидит ещё ближайшие два месяца точно.  — Малыш Питти ревнует? Кого к кому? Человека-паука ко мне или, о Боже, меня к Человеку-пауку? Можешь не переживать, меня на всех хватит, но твои собственнические замашки мне точно по вкусу.  — Я не… — начал он, но голос, предатель эдакий, подвел, и он прокашлялся. — Я никого не ревную.  Хватит говорить дурость.  — Конечно, Питти. — снисходительно кивнул Дэдпул, зашептавшись с голосами — Цундере обоим подходит. Фу, нет. Мы, конечно, ебанутые, но до яндере далеко. Белый, даже для меня это было отвратительно.  Увлеченный спором в голове Дэдпул бубнил тихо, даже в какой-то степени монотонно. Одним словом, привычно. Питер под этот невразумительный разбор психотипов из аниме начал безбожно зевать, так, что челюсть сводило судорогой. Переломанная конечность стремительно восстанавливалась, вгоняя в вечную сонливость. Сам он проснулся около пяти вечера, только к семи выбравшись в общие комнаты. Подобный режим раздражал, учитывая, что последние годы он привык спать не более шести часов в сутки. А теперь словно наверстывал упущенное.  — Тебе Железяка не говорил, что засыпать рядом с наёмниками — не лучшая идея?  Питер на эту реплику фыркнул, потирая глаза ладонью. — В таком случае, мистеру Старку не стоило пускать тебя в башню.  И где-то здесь лед окончательно трогается, и Питер бы с радостью вмазал себе затрещину, но сдерживается. Дошел до цели, так сказать. Теперь Дэдпул не то что бы бегает за Питером Паркером, как за Человеком-пауком, но хотя бы замечает его присутствие в помещении. А пару раз, под какими-то сомнительными предлогами, затолкал его после пар в машину, перепугав всех его однокурсников. Ещё месяц пришлось объяснять, что его тогда просто накормили и отвезли домой, не считая порции комментариев, за которые посадили бы за домогательство. Однако, Питер к этому привык, и в ужасе от своей же привычки.  Всё вроде бы идет хорошо. Четвертый год знакомства в целом, конец первого года знакомства с Питером Паркером. «Дэдпул» окончательно меняется на «Уэйда».  Питер знал, что он невезучий, но каждый раз удивлялся, насколько разные грани может его невезучесть приобретать. У него были выходные — первые за долгое время. В институте не было пар, проекты в СтаркИн были закрыты, миссий не планировалось и можно было наконец-то пару дней провести с тетей Мэй и вечерними патрулями, а не разрываться на части. Возможно, даже встретиться с кем-то из друзей. Но нет, именно сейчас, с костюмом в рюкзаке и пакетом продуктов наперевес, он решил сократить путь по вечернему Квинсу через так хорошо знакомые подворотни. Два придурковатых амбала в мгновение лягут на лопатки, ценой целостности ещё теплого вишневого пирога, купленного в пекарне. Правда, придется привлечь к себе излишнее внимание. Питер медленно выдыхает, приподнимая пустую руку в воздух. — Парни, давайте без глупостей, проблемы ни вам, ни мне не нужны. Попытался Питер, прекрасно зная, что это не сработает. Чересчур перегибать палку нельзя, а он привык полагаться на паутину, дабы не навредить. Правильно рассчитать силу удара сложно, особенно, когда тебе надо держать тонкую грань нормальности. Вряд ли тощий парень ростом в пять с половиной футов может ударить достаточно сильно, чтобы вырубить кого-то на две головы выше себя, и не привлечь лишнего внимания. В конце концов, всегда можно убежать. Он медленно отступает назад и останавливается, морщась. Сбоку раздаются ещё одни грузные шаги. Ну конечно, думает Питер, трое на одного, один сзади, всё по стандарту дрянных сериалов и увы, сценаристы черпают вдохновение из жизни. До этого гогочущие, явно раздраженные его молчанием парни, поднимают взгляд вверх.  — Ты бы свалил, мужик.  Видимо, суждение про клише из трех человек было неверным. Питер не рискнул оборачиваться, доверившись случаю. Если всё пойдет совсем плохо, он рискнет крохотной частью своей тайны.  — С чего мне уходить, когда начинается самое интересное? Хотя, вам бы хоть нож достать, а то совсем не впечатляюще. — с тихим щелчком один из амбалов достал раскладной нож, — Ну вот! Другое дело. Теперь могу поверить, что вам отдаст деньги хоть кто-то старше семи лет.  Питер раздраженно застонал, видимо, вслух, учитывая, как на него уставились. Он пока не определился — относиться к не пойми откуда вылезшему Дэдпулу, как к проклятью, или благословению. Это, видимо, его бремя, ноша, или как там. Вечно быть вытащенным из какого-то говна Дэдпулом. Ну или засунутым им туда. Тот, что с ножом, кинулся вперед, явно не намереваясь задеть, а лишь напугать. Чутье не верещало, но щекотало позвоночник. Питер легко уклонился в сторону, а повернув голову на Дэдпула, уже прижавшего неудачливого грабителя к стене, с удивлением понял, что перед ним Уэйд. Без костюма, в растасканной толстовке и джинсах. По чужой реакции можно было догадаться и ранее, что тот без маски, но этот элемент так сжился с чужим образом, что думать об его отсутствии было дискомфортно.  — Сейчас плохие мальчики выкидывают все свои игрушки и идут домой стирать штанишки. — нож звякнул об липкий асфальт.  Питер обернулся, мигом покрывшись мурашками. Не паучье чутье, но страх и дискомфорт. Как угрозу Уэйда Питер полностью перестал воспринимать года два назад. Ну, может остался, только как моральная. Наташа не зря шутила, что два подростка вьют из Дэдпула веревки. При этом совершенно не стесняясь выделять эти самые «два». И Питер привык, что Уэйд, или, скорее, Дэдпул, на миссиях с ним особо не жестит намеренно — спустя сотню детских истерик и скандалов в первый год или два знакомства. Питер боится считать, сколько паутины было истрачено на Дэдпула зазря, просто чтобы побесить того, пока он бесит самого Питера. Наверное, 700 фунтов наберется. Паутина-то легкая. Сейчас Уэйд выглядел опасно, непривычно жутко. Питер вздрогнул, прежде чем собраться и сказать:  — Уэйд, — положив руку тому на плечо, — убери пистолет. — Как скажешь, малыш, но по-другому они не понимают. — пожав плечами, сказал Уэйд, сунув пистолет обратно в карман. — И как ты меня узнал? — на полусогнутых ногах парень двинулся к своему замершему напарнику.  — Я ведь не глухой.  — По голосу? Желтый так визжит, что у меня перепонки лопнут.  Перед тем, как скрыться за поворотом, неудачливые грабители крикнули: «Пидоры» — и поспешили смыться. Питер только раздраженно закатил глаза.  — Спасибо.  — Всегда пожалуйста, Питти. Героически спасать твою тощую жопу одно удовольствие. — сказал он, чуть повернувшись к нему лицом и нахмурился, заговорив тише, — Ну да, не тощую. Отъебись, Желтый, просто выражение. Не скажу же я «шкуру». Питер бы возмутился обсуждению своих ягодиц, но лишь закусил щеку, стараясь не пялиться, хотя не пялиться было сложно. Про шрамы он знал, многие даже видел, но за прошедшие годы тот маску так и не снял в его присутствии. На Уэйде была медицинская маска, капюшон закрывал голову, скрывая лоб за тенью. Но феноменальное зрение помогало рассмотреть верхнюю часть лица и в полумраке. Испещренная рытвинами шрамов кожа верхней половины лица легко накладывалась на воспоминания о точно так же повреждённом подбородке и губах. Фантазия легко дополняла пробелы.  — Любуешься? — с фальшивым весельем просил Уэйд, стараясь отвернуться, — Что маленькие гении делают в подворотне на краю города? Знаешь, с твоим то личиком лучше тут не ходить. Железный папочка не сможет уберечь твой мозг от пары тумаков.  — Я живу здесь.  Говорит он, не думая. Всё-таки они знакомы уже пятый год, и это не маленький кредит доверия. Питер трусливо думает, что даже несмотря на это, говорить, что он и есть Человек-паук вслух — неприятно. Хотя, после случившегося, он уже уверен, что Уэйд и так знает. Право слово, он выискивает людей за деньги последние лет десять, вроде. Питер старался не особо лезть в досье на него. Схожих черт всё-таки в Питере Паркере и Питере Паркере в обтягивающем трико больше, чем просто в каких-то людях. Он чувствует себя полным придурком, однако, ломать игру не собирается. — Вон там. — ткнул Питер на ближайший мусорный бак. — Так мы соседи! Мой – синий. А я-то думал, что ты живешь исключительно в памятнике эго Дровосека. А тут вон как. Могу заскочить по-соседски починить трубу? М, или стиральную машинку? Хотя там другое было.   — Отвратительно, Уэйд.  — Я ему помощь предлагаю, а он морщится! Или… О, Питти, расскажешь, о чем подумал?  Проводить свободные дни у Уэйда стало привычкой. Комнату в башне сложно было считать своим домом даже на третий год жизни там. Вот только теперь и свою собственную комнату домом назвать было сложно. Он приезжал к тете Мэй в гости. Иногда надолго, но ощущение потерянности всё ещё присутствовало. У Уэйда же был какой-то своеобразный домашний уют. Особенно, когда удавалось немного прибраться. Питер, честно, старался с этим не переусердствовать. Разбирать этот дикий хламовник было выше его сил. Однако, чашки с кольцами налета он перемывал из раза в раз, периодически застирывая диванные подушки с пятнами крови и соуса. В качестве Человека-паука он наведывался к нему только пару раз, и все эти разы почти сразу же отрубался. Питер Паркер, наоборот, стал заядлым гостем, со своей зубной щеткой в надколотом стакане в ванной.  — Сними маску. — вот с чего начинается каждый их разговор, когда Питер приходит к нему.  — Любишь авокадо? — ухмыляется Уэйд, с явной неохотой стягивая предмет одежды.  — Люблю гуакамоле.  И так по кругу — множество вариантов, почти неиссякаемых в своей изощренности. Иногда баталия задерживается на добрых два часа. Питеру хочется побыть эгоистом, и он отказывается при таком раскладе садиться на диван. В какой-то момент всё даже переходит в локальную шутку, где Уэйд за место маски натягивает на себя бумажный пакет, носок или что угодно, попавшееся под руку.  — Я так и знал, что ты катаны откуда-то слизал! — вскрикивает Питер, когда на экране Ума Турман приходит к какому-то японцу за оружием. Он не особо следит за сюжетом, большую часть времени пытаясь не уснуть. — Не зря ты мелодию отсюда периодически насвистываешь! — Ты только что сказал, что моё оружие - плагиат? — Так и сказал. — Тогда всё оружие плагиат. Его же придумали до меня.  — Ну ладно. — уже без особого энтузиазма тянет Питер. Иначе, по такой логике, можно и его оружие, паутину, назвать плагиатом на природу. — Но вдохновился ты точно этим фильмом! Я уверен. Серьезно, Беатрис и… — Артур. Как ты посмел забыть имена моих деток? — Не то что бы ты часто звал их по именам при мне. — жмет плечами он, — В любом случае, дизайн похож. — Это катаны, малыш, разумеется, дизайн будет похож! Не пори мне тут чушь, смотри фильм молча. Классика моей юности. — мечтательно выдыхает Уэйд под нелепую резню на фоне.  — Кровь так не вытекает. — всё же бубнит Питер. — И ты это мне говоришь? Я тебе больше скажу, Беатрикс должна была потерять сознание от прошлого удара, но как видишь, моя девочка всё ещё на ногах. — Твоя девочка? Мне казалось, твоя любимица та, что свистит.  — Элли Драйвер, неуч. Что будет, если я включу «Отчаянных домохозяек»? Ты запомнишь имена только к пятому сезону.  — Я усну ещё в середине первого, Уэйд, не переживай.  — Конечно, документалки же куда интереснее, малыш, под них вовсе не хочется зевать! — и специально зевает, превращая последние два слова в кашу. — Именно поэтому мы с тобой не смотрим «Золотых девочек». — Иди ты. — пихает его ногой Питер.  — Это домашнее насилие, маленький ты негодяй! Откуда столько агрессии? — Фильмов твоих насмотрелся.  — Брось, я не верю, что ты ни разу не смотрел Тарантино! — Питер непонятливо пожимает плечами, толком не помня, смотрел он что-то или нет. «Криминальное чтиво» вроде видел, но ему больше нравятся фантастика или байопики, — Отвратительно. Я передумал тебя целовать, Питти.  — С чего ты взял вообще, что я тебе разрешу? — смутился Питер. Крики на экране стали уж совсем какими-то далекими.  — Сам ляпнул, когда пол чистым увидел! Забираешь свои слова назад? Не держишь слово? И как мне после этого тебе доверять, Питти?  Питер тянет смущённое «э», старательно отводя взгляд, пока в голове не щелкает.  — Ляпнул – хорошее слово. И уговор был, что ты выведешь плесень в ванной. — молчание в воздухе хоть режь, — Да ладно! — он вскакивает с места, но его резко дергают за ногу, так что Питер, прокатившись спиной по дивану, остается лежать. И где чутье, когда оно так нужно? — На слово не веришь? Боюсь, твоя тонкая душевная организация не выдержит такого зрелища.  Уэйд отпускает ногу, тихо посмеиваясь, машет в сторону ванной. Питер, всё ещё пребывающий в смешанных чувствах, вскакивает, добегает до крохотного помещения с убитой душевой и перекособоченной раковиной. Тихо взвизгивает, когда замечает, что черных мутных пятен в швах плитки и правда нет. — Кто ты и что ты сделал с Уэйдом Уилсоном? Спрашивает он, возвращаясь назад. Показушно садится в самый угол, пристально смотря Уэйду в глаза. Тот, явно не зная, что ответить, принимается комментировать всё в округе, параллельно рассказывая, как долго он оттирал злосчастную ванную комнату.  — Пальцы, блять, стер по первую фалангу. Буквально! И даже не от дрочки. Серьезно, Питти, когда на средствах пишут «агрессивное», это значит, что оно тебе пальцы откусит нахуй. Я требую свою награду вполне законно.  — Вперед. — не подумав, говорит Питер.  Или скорее подумав. Тони двумя годами ранее ему сказал: «Прекращай влипать в это дерьмо по имени Уэйд Уилсон». Он, видимо, видел жизнь наперед, не особо понимая, куда это зайдет. Питер не дает себе стушеваться, смотрит уверенно Уэйду в глаза, но щеки горят. Наверняка румянец пятнами уже заполонил шею и щеки. Кошмарно неловко. Вот теперь тишину действительно можно резать, но это не та нелепая напускная напряженность. Это неловкость. Липкая, неприятная. Уэйд выглядит странно, как обычно бывает, когда они ссорятся. Зубы стиснуты, вымученная улыбка, плечи расслаблены силой воли, да и только. Не только Уэйд здесь выучил чужие повадки. — Кто ты и что ты сделал с Питером Паркером? — возвращает фразу Уэйд. Питер в ответ лишь неразборчиво булькает — опять всё свелось к шутке. — Я шучу, малыш, выдохни. — Я - нет. Выдавливает он из себя и отводит глаза. Вот теперь его полномочия кончились. И уверенность тоже. В голову лезут неуместные мысли о том, что зря он это ляпнул, как сказал Уэйд. Ведь все шутки и подкаты могут оказаться шутками или, в самом противном случае, относиться к Человеку-пауку. Он так и не понял, знает ли Уэйд, что зануда Питер Паркер и Человек-паук — это один человек. Догадался ли тот? Может, нет? А если да, то отношение к Питеру Паркеру — это проекция отношения к Человеку-пауку? Так и загрызть себя ревностью к себе недолго. Вляпался в это дерьмо он по полной.  — Воу, малыш, а акция «Секс из жалости» сегодня работает?  — Ой, заткнись. Я уже жалею, что сказал! — Эй, эй, эй, Питти! Сначала ошарашил меня, а теперь на попятную? Забился в угол, красный, как выпускница начальных классов. Я, может, боюсь, что меня в тюрьму посадят. Тебе хоть шестнадцать есть?  — Да пошел ты, Уэйд. — вновь пинает его Питер и вновь прокатывается по дивану спиной. Паучье чутье его точно предало.  — Поборол смущение, малыш? — спрашивает Уэйд, нагнувшись над раздраженным Питером, — Глазки уже не отводишь.  — А чего смущаться-то, — он предпринимает попытку вновь стукнуть Уэйда, но тот легко перехватывает ногу, — Делать ты всё равно ничего не собираешься.  — Ты правда не против? — неожиданно серьезно спрашивает тот.  — Я бы послал тебя нахуй, если бы был против. — Фу, и этими губами ты целуешь учебники физики.  — Химии.  — Тебе только дай повод докопаться, умник. Заучки – совсем не сексуально, малыш.  — О, разве? Я думал, тебя все устраивает.  Уэйд фыркает, наклоняется ближе, всё ещё умудряясь держать ноги Питера, чтобы он не рыпался. Руки, однако, у него свободны, и он без раздумий кладет их ему на щеки. Уэйд замирает на секунду, прежде чем коснуться своими изувеченными губами губ Питера. Целует легко, едва дотрагиваясь, только ласкает губами губы, влажно и медленно. Питер довольно выдыхает, отвечает на поцелуй, хотя сильно нервничает. В голове набатом бьет мысль, что отношений каких-либо у него толком никогда не было, про романтические и говорить не стоит. Вот только Уэйд отстраняется быстро, не дав толком осознать случившееся. Просто раз — и всё. Питер с силой сжимает его щеки.  — И куда ты?  — Акция невиданной щедрости закончилась, разве нет?  — Нет, ты правда идиот. — выдыхает он, закатывая глаза, — У тебя купон есть на эту акцию? Иначе как тебе знать, когда у неё конец? — Я думал, мистер кассир, вы свой личный купон пробили.  — Мой личный купон не ограничен в действии.  — Знаете, в следующий раз, мистер кассир, сначала расскажите об условиях акции, а потом предлагайте.  Уэйд фыркнул, громко чмокнул губами в воздухе и попытался подняться. Питер вновь не сильно пнул его освободившейся ногой. Уэйд невыносим. Сначала сам шутит, потом сам сбегает. Что с этим делать – решительно не ясно. С видом вселенской обреченности, Питер отдувается на диван, глядя в потолок. Мокрое пятно в форме кактуса прямо над ним выглядит ехидно. Насколько вообще ехидно может выглядеть кактус. Из Уэйда правдивых слов вовек не вытряхнешь. Тот только шутит, уходя от темы. А что делать, теперь тоже не ясно. Продлить акцию хочется. — Мне надо кое-что сказать. — решается Питер, приподнимаясь на локтях.  — Осознал степень своего проеба? Теперь не сбежишь, малыш. — старательно сохраняя беззаботный вид, отвечает Уэйд, Питер лишь закатывает глаза, громко выдыхая.  — Это, может быть, очевидно, и мне надо было сказать раньше. В общем, — безбожно долго мнется он, прежде чем протараторить, отводя глаза в бок: — я – Человек-паук. Я не знаю, почему тянул, хотя нет, знаю, но всё-таки надо было сказать раньше. Но весь этот наплыв с миссиями, мистером Старком, тайна личности… Его прерывает выстрел. Новенькая плазма дымится из остатка сил, запахом горелого пластика обозначая свою кончину. Уэйд таращится на него, не глядя засовывая пистолет меж диванных подушек. Вот такие порывы наблюдать действительно страшно. Питер надеется, что ничего заряженного под ним не лежит. Моргает как-то дезориентировано, как ящерица: сначала одним глазом, затем вторым. Не успевает даже пошутить про то, что можно было воспользоваться пультом.  — Какого хуя, малыш?! Это нихуя не очевидно. Ты не шутишь? Белый, завали ебало, твоя теория строилась на форме жопы, что, кстати, спорно. Чем докажешь, маленький паршивец?  Питер вновь закатывает глаза. Уэйд всё-таки не зол, скорее, растерян. Остается только встать на диван, чуть подпрыгнуть, чтобы ладонь прикрепилась к потолку и поджать ноги.  — Ебаный пиздец. — выдыхает он, посмеиваясь.  — Подожди. — спрыгнув на диван, говорит Питер, — На кой ты выторговывал у меня поцелуи, если не знал, что я — Человек-паук?  — Пораскинь мозгами, Питти, ты, вроде как, скоро диплом получать будешь. Сложи два и два.  — Ты сам не сложил два и два! — Я, в отличии от некоторых, школу так и не окончил, в армию свалив. Не выебывайся тут.  — Мы буквально одинаковые! В смысле, я. — Ой, да у кого-то раздвоение личности похлеще, чем у меня.  — У тебя шизофрения, Уэйд.  — Белый и Желтый с тобой не согласны. Совместные видосы?  — Графика, дублеры, голограммы. В зависимости от того, где это было. Мистер Старк постарался, чтобы я спокойно находился в башне без лишних вопросов.  — А кто вообще в курсе, помимо самого Старка?  — Мистер Роджерс точно знает, Наташа явно догадалась, но делает вид, что это не так.  — О боже, блять, Желтый. Мы реально засосались с Паучком.  — Уэйд! — шипит Питер, толкая его в плечо.  — Да не в этом смысле! Или в этом. Блять, какого хуя ты мне ебешь мозги? Мы ещё не женаты. — А планируем?  — Желтый точно планирует. Не переводи тему. Сам на кой черт обжиматься со мной согласился? — Сложи два и два. — высунув язык, ответил Питер, вновь завалившись на подушки.  Пятно-кактус на потолке точно смотрит с ехидством. И превосходством. Возможно, даже со злобой. Ревность к самому себе и полная уверенность в чужом понимании ситуации особо не складывались друг с другом. Вяло перекидываясь фразами, Питер наконец-то смог посмотреть на всё с другой стороны. Уэйда в подворотне он узнал сразу по голосу, потому что тот всегда интонировал по всему спектру, предоставленному ему голосовыми связками. Питер Паркер же голос повышать не любил, обычно слишком уставший и вымотавшийся в роли Человека-паука. И наоборот.  — Я думал, у меня просто типаж такой, — буркнул Уэйд под конец своих объяснений, вызвав приступ хохота у Питера. — Не смешно, вообще-то. Мы в ебаном фанфике, надо бы уже привыкнуть к такому дерьму. Вот блять! Питер Бенджамин Паркер! Ты похерил всю мою систему прозвищ! Я два блядских года старался не повторяться и называть вас по-разному! Коту под яйца вся моя работа. Чего ты заливаешься? Это труд! Я ведь не обесцениваю то, что ты переливаешь жижу из склянки в склянку! — Обесцениваешь! — всё ещё отсмеиваясь, запротестовал Питер, — К тому же, остальные всё ещё не в курсе. Будет странно, если ты поменяешь к нам обращения.  — На этот раз выкрутился, ладно.  Питер глядел в потолок, Уэйд тоже. Каждый медленно осмысливал произошедшее. Столько лет вранья легко не проходят. Будь ситуация другой, Питер бы повесил на себя транспарант с надписью: «Красный флаг: пиздит на первом свидании». Он резко закашлялся, меняя «свидание» на «встречу». — Ты не злишься? — Пока не знаю. Белый злится, говорит, что ты маленький лживый уебок. Желтый оправдывает тебя твоими же тезисами про тайну личности. Мне надо подумать, Питти. Ты ахуенно сильно мне сейчас мозги сдвинул.  Питер понятливо кивнул. Из дома его не выгнали, и уже хорошо. В свою очередь он готов заявить, что был уверен в том, что Уэйд и так всё знает. Настолько уверен, что сам к себе ревновал. Просто гениально. Через пару минут с раздраженным выкриком: «Да в пизду», — Уэйд без стеснения насел на Питера с расспросами. Чужой энтузиазм лился изо рта нескончаемым потоком вопросов.  — Ты пиздецки сахарный, Питти.  — Это ты мне говоришь? — скептично протянул Питер, искоса глядя на Уэйда, устроившегося на нем. На поверку Уэйд оказался ещё тактильнее, чем с первого взгляда. Хотя, казалось бы, куда уж больше. И явно наслаждался возможностью на ком-то развалиться и не раздавить следом, раз терпел свисающие с дивана ноги и явно затекшую руку. Питеру даже было практически не тяжело дышать, главное — не делать резких вздохов. А Уэйд брал от ситуации всё, щекоча ребра, шею или просто тыча пальцами в живот или щеку, не думая, что его в любой момент могут скинуть на пол. Хотя, может, на подобный исход тот и рассчитывает. Проверяет грань терпения, но кроме ругани в ответ ничего не получает. Питеру слишком лениво. Он добирался до чужой квартиры почти полтора часа после патруля, стажировки и трех нудных лекций. Всё, чего ему хочется обычно в час ночи — это лежать и возможно, параллельно что-то жевать. В идеале, конечно, спать бы в это время, но тогда времени на себя у него вовсе не будет.  Уэйд предпринимает ещё несколько попыток его растормошить, прежде чем с возмущением приподняться и заявить:  — Нет, ну это просто хамство.  Весьма неаккуратно приподнимает Питера за подмышки, облокачивая на спинку дивана, а сам до боли резко впивается в губы, вызвав удивленный вздох, а следом стон. Руки деть некуда, они, болезненно ноющие, больше похожи на вермишель, а не на человеческие конечности. Усилием воли удается закинуть их Уэйду на плечи. По открытой нагретой коже пробегает сквозняк, Питер ежится, поддаваясь ближе. Уэйд, словно только этого и ждал, наваливается сверху, но не прижимается. Держится в жалких миллиметрах, чтобы иметь возможность гладить всё, что под руку попадется. А у Питера мушки перед глазами, всепоглощающая усталость на протяжении последних лет семи и дикое желание быть ближе. Хочется кусаться, как делают кошки, когда не знают, как реагировать на сильные приятные эмоции. Больно только делать не хочется. Прикусывает чужие тонкие губы несильно, мешая вылизывать собственный рот с нечеловеческим напором. Дышит рвано, двигается вслед за рукой, забравшейся под его футболку на животе. Сопит и тихо стонет между попытками вдохнуть, пока Уэйд довольно скалится, благо, что не смеется лающе во весь голос. Уэйд тактильный, а Питер перманентно уставший, и хватает его лишь на то, чтобы жаться в ответ и изредка целоваться. Сколько так уже времени прошло? Месяца три?  — Мне продолжить? — с явной издевкой спрашивает Уэйд, примостив руку на пах, совершенно невозмутимо поглаживая пальцами.  — Какой же ты засранец, Уилсон. — выдыхает Питер.  — Это «да»? — Это «да». Довольно попискивая, Уэйд опустился ниже, как пиявка присосавшись к низу живота. Тихо фыркнув и закатив глаза, Питер нашел в себе силы проявить хоть какую-то инициативу. Огладить шею, плечи, помассировать виски, пощекотать ухо. С резвым энтузиазмом Уэйда, облизывающим его пресс, это конечно, не сравнится, но всё лучше, чем просто лежать бревном, получая ласку. Развязав намотанные как попало узлы на спортивках, Уэйд, явно через силу, поднял голову, глядя в глаза Питеру.  —  Точно «да»?  — Да. —  устало цыкнул Питер.  —  Тогда поднимай жопу, мне их надо стащить.    И Питер приподнимает, стараясь не таращиться на Уэйда. Он прибывает где-то между вселенской паникой и вселенским спокойствием. Страшно до ужаса, хотя знает, что будет хорошо. Уэйд, в целом, умудряется довольно часто удивлять его в этом самом «хорошо». А нервно из-за того, что у Питера хоть что-то серьезное было только с девушками, и это было крайне неловко. Уэйд что-то щебечет его члену, вслушиваться в этот бред решительно не хочется, но пошлое «Питер-младший» до слуха доходит. Неуместно вспоминаются прошлые отношения, где по тонкой чувствительной коже неумолимо прошлись туда-сюда зубами.  Однако, у Уэйда, видимо, главная жизненная позиция звучит как: «Удивлять Питера Паркера». Потому что он, проведя языком по всей длине, берет почти сразу весь член в рот, придерживая рукой. Свободной ладонью щекочет ребра, вытягивая из Питера судорожные, смущающие постанывания. Останавливается, ускоряется, не обделяет вниманием бедра и мошонку, отвлекается, посасывая одну головку. Одним словом — пристраивается. А Питер лежит, громко, судорожно вздыхает, по ощущениям, растекаясь в лужу на этом диване. Времени прошло от силы пять минут, но перед глазами плывет, в паху тянет безбожно сильно. Уэйд явно ещё не наразвлекался, но вот Питера надолго не хватит. Он не сильно бьет его по плечу, тихо произнося: — Уэйд, хватит.  Тот в ответ мычит с членом во рту, и это последняя капля. Питер не может похвастаться большим сексуальным опытом или, хотя бы, хорошим. Для него это слишком. Судорога проходит по телу, короткая, но приятная. Разливающаяся теплом по кончикам колющих пальцев.  Уэйд сглатывает, рукавом толстовки утирая рот.  — Все ботаники — скорострелы. — менторским тоном говорит он.  — Даже не надейся на продолжение.  — Я и не надеюсь. Это моя вариация сказки на ночь.  — И что значит «все»? Много опыта?  — Побольше твоего. — фыркает Уэйд, — Но не с ботаниками. Просто предполагаю, что Человек-паук тоже долго бы не продержался, а он такой же задрот. Вы, кстати, знакомы? — Пошел ты! — посмеиваясь, говорит Питер, не сильно пихая его в бок.