соскучился

***

Фэн Синь тяжело дышит, цепляется дрожащими пальцами за край стола до побелевших костяшек и запрокидывает голову, судорожно кусая губы. Это чистой воды безумие. Он просто был не готов к этому: к чему угодно, но не к такому. Чувствует, как напрягается пресс, и по шее стекает капелька пота. Ему жарко — еще бы он замерз в такой ситуации. Боги, да он скорее сгорит. Шумно выдыхает и жмурит глаза, пытается посчитать от одного до пятидесяти, но тут же сбивается, потому что так ощущается намного сильнее. Он не уверен, что нужно сделать, чтобы было еще больше — его топит и без этого. Возбуждение волнами проходится по телу. Бьет беспорядочно: то в голову, что ему хочется приложится пару раз об стол и хотя бы немного сбросить напряжение, то оно собирается тугой пружиной внизу живота, но каждый раз застывает и медленно отходит назад. Он пока не знает, хочет ли убить Му Цина или алтарь ему возложить своими же руками. Скорее уж его рту, потому что самого Му Цина хочется все же придушить из-за уже второй отсрочки. Этот гаденыш ворвался к нему посреди рабочего дня, и так быстро, что Фэн Синь просто даже не успел спросить, его наконец-то уволили, и он теперь свободен, или сам бросил своих любимых студентов и нагло свалил. Что-то подсказывало, будто второй вариант чуть ближе к правде. И это при том, что порой Му Цина приходилось чуть ли не силой вытаскивать из унылых коридоров и аудиторий и тащить домой. Вот черт его дернул пойти преподом. И тем не менее: Му Цин какого-то хуя здесь. Нет, какого именно, конечно, понятно, но это мало что объясняет. Он нагло захлопнул дверь, оказавшись здесь — даже не на замок блять, он просто прикрыл сраную дверь! — и без малейших объяснений забрался под его стол. Дальше… возможно Фэн Синь самую малость слаб перед своим парнем, который так голодно на него смотрит, расправляясь с ширинкой. Его нельзя в этом винить: то, как смотрит Му Цин, порой может его убить. Кажется, именно на это и идет расчет. — Не хочешь видеть, как я это делаю? — сквозь шум в ушах он с трудом улавливает влажный звук, с которым его член выскальзывает из чужих губ, и шумное дыхание. Боги, Му Цин так усердно сосал, что, кажется, и вовсе не дышал. Алтарь… все же алтарь. Звучит так невинно, будто не он доводит его до грани уже целую вечность, и это не он игриво дует на чувствительную кожу, наблюдая за каплей семени на кончике. Снова поддается вперед, снимает ее языком и целует головку. Фэн Синю хватает одних только ощущений и всех этих пошлых звуков, по которым он почти угадывает следующие действия. Если он будет еще и смотреть, точно сойдет с ума. — Синь-эр, — растягивает его имя, будто мурлычет, перекатывает звуки на языке и трется щекой о его член, — не посмотришь на меня? Фэн Синь самый большой дурак, раз поддается на этот голос. Приходится глубже сесть в теперь неудобное офисное кресло, а Му Цин придвигается ближе, ведет приоткрытым ртом по всей длине и держится за его колени, сжимая пальцы до мелких синяков. Это… выглядит даже хуже, нежели звучит — примерно, как его последние минуты жизни. внутри поднимается дрожь только от вида, как Му Цин с растрепавшимися волосами и мокрыми губами греет своим дыханием. Та самая грань. Еще немного. Фэн Синь шумно сглатывает: ну же, еще раз прижмись ртом и проведи своим блядским языком, еще раз обхвати губами — только раз. Он очень близок. Му Цин тихо усмехается, расплываясь в довольной полуулыбке и мягко пережимает основание, отстраняясь. — Ты ублюдок. — Эй, я вообще-то стараюсь! Ему просто нечего ответить, потому что он буквально ощущает, КАК этот говнюк старается. У Фэн Синя мозги плавятся от такого усердия. — Какого хрена ты здесь забыл? — Синь хрипит, почти шепчет, потому что на большее просто не способен. У него все еще дрожат руки, а в голове раскаленная лава. — Ммм, я немного соскучился по члену своего парня, — Му-гаденыш-Цин устраивается подбородком на его колене и полностью игнорирует чужое возбуждение у собственного лица, — что думаешь? И он действительно издает этот мурчащий звук, смеясь. Весело ему. Фэн Синь съезжает ниже, упираясь в подлокотники и подпирая кулаком лицо. Не надо было даже смотреть — заведомо плохая идея. Му Цин между его ног и с членом у рта все еще невероятен, и оторваться не возможно. — Ну так может закончишь? — Не знаю, — облизывает губы, собирая розовым язычком лишнюю влагу и снова трется щекой, глядя прям в глаза, — а ты так сильно хочешь? Он захочет его придушить, если Му Цин не вернет свой рот на его член и не закончит это наконец. И тем не менее, ему хватает одного взгляда — Фэн Синь смотрит темно, возбуждённо. Как его такого не послушаться? Тем более, что сам он всем своим существом за. Наконец разжав пальцы у основания наклонился ближе. Мажет головкой по собственным губам, с вызовом смотря на верх. Ему нравится это: нравится доставлять удовольствие, но не позволять дойти до конца; нравится находится между его ног и чувствовать приятную тяжесть на языке; нравится, что Фэн Синь уже почти рычит и приказывает заканчивать. И да — у них все ещё не запертая дверь, и Му Цин надеется, что никому не хватит мозгов их прервать, когда он уже на подходе к нужной реакции. Начальство начальством, но какие-то проблемы можно решить и самостоятельно. Сверкает потемневшим взглядом и вбирает влажную головку, играется языком, сжимая губы плотнее и посасывая. Пропускает за щеку и все ещё не открывает глаз. На Фэн Синя нельзя не смотреть, когда ему отсасывает, потому что он — воплощение секса в чистом виде. У Му Цина, очевидно, какой-то фетиш на такую позу и выгляд, потому что привычный и домашний Синь-эр становится господином Фэнем, самой главной задницей в этом здании и просто невероятно горячим человеком, так что тут нет вины Му Цина. Чувствует чужую руку на своей макушке, сжимающую пряди и тянущую дальше. Му Цин послушно вбирает глубже, расслабляя горло и ухмыляясь как только может. Фэн Синь подталкивает его ускорится, но стоит ему прекратить контролировать чужую голову, как Му Цин замирает и не движется дальше, лишь лениво и легко посасывая то, что у него уже есть. — Ты, блять, надо мной издеваешься, — он почти на пределе от этой медлительности. Сколько ещё можно ждать? Или сегодня это так и не закончится? Но стоит Му Цину посмотреть своим наивным и невинным взглядом, понимает — вот что ему было нужно. Он так тщательно сосал и вылизывал, но не давал подойти к краю только потому что хотел такого. И… чтож, Фэн Синь может ему подыграть, но это не значит, что он не ответит мелкой издевкой за все то, что терпит. Он довольно хмыкает и расслабляется, пытаясь сделать самый незаинтересованный взгляд и откидывает голову. — Старайся лучше, — Му Цин почти давится от такого. Он уже на протяжении минут пятнадцати не выпускает этот член из своего рта, мастерски подводя к необходимой грани, а ему говорят быть лучше? Дергается, отодвигается назад, выпуская плоть, но чужая рука, все ещё путающаяся в волосах возвращает на место и не позволят идти в обратную сторону. Му Цин возмущённо мычит — недостаточно блять ему?! Да пускай сам с этим разбирается! Фэн Синь усмехается и хорошо, что этого не увидели снизу, а то ему бы уже выбили улыбку. Он давит судорожный вдох, ощущая мелкую вибрацию на возбуждении, и прикусывает щеку. — Так долго пытался, а сейчас хочешь оставить все как есть? Му Цин смотрит на него как-то бешено, сильнее стискивая колени до ноющей боли, но все ещё держит его во рту и. ох, как он давит языком, пытаясь вытолкнуть… Если он вместо драки наконец отсосет ему нормально, Фэн Синь готов ещё раз довести до бешенства парочкой фраз. Второй рукой изворачивается, стискивая чужие щеки и делая его для себя особо тесным и приятным. Му Цину приходится замереть и перестать дергаться. — Уймись, А-Цин, — звучит хрипло, как-то рычаще, и он чувствует дрожь вдоль позвоночника, жмется к чужой ноге, — побудь хорошим мальчиком и закончи. Му Цин возбуждено стонет и покорно поддается удерживающей его голову руке — понял наконец, что над ним измываются. Но смотрит самую малость обижено, и Фэн Синь действительно поставит ему алтарь, чтобы доказать, как он прекрасен в этом. Довольно подрагивает, ощущая долгожданный контроль и пытается притереться о чужую ногу — собственное возбуждение, так и не тронутое, сдавливается почти что до боли. — Нет, Му Цин, — он ноюще скулит, движет бедрами ещё раз, но замирает, когда темные пряди слегка тянут, — я сказал закончить, а не заняться собой. Му Цин снова издает скулящий звук — почти плачет из-за тесных брюк, но слушается. Движется следом за контролирующей его рукой, глубоко вдыхает и раслабляет горло, пропуская туда и утыкаясь носом в лобок. Останавливается там, давая себе привыкнуть к такой заполненности. Фэн Синь стонет сквозь сжатые губы — хорошо. Уже не тянет: просто поглаживает по голове, как самого послушного и лучшего, перебирая темные пряди меж пальцев. Му Цин не отстраняется, оставляет всю длину у себя во рту и посасывает, ритмично втягивая щеки. Горло дрожит, сжимается на том, что оказалось там, и Фэн Синь тихо матерится. Кажется, ему хватит и этого из-за долгого ожидания. Цин особенно сильно сжимает губы и медлено отстраняется, сглатывает лишнюю влагу, позволяя поймать особо тесное лишь на секунду, и трет все ещё прижатым языком. Доходит таким темпом до головки, оставляя внутри только ее, ждёт немного и резко продается вперёд, втягивая щеки и пропуская снова во всю длину. Фэн Синь жмет руку ко рту, потому что за дверью все ещё снуют работники, второй слегка сжимая чужую копну волос и просто отягивая. Поддается бедрами, вгонняя член в чужой рот и буквально чувствуя, как медленно раскручивается пружина внутри. Му Цин сглатывает прям с чужим возбуждением в горле, кажется, пропуская ещё глубже. Фэн Синь чувствует, как у него подрагивают бедра и режет глаза от удовольствия. Блядский его рот. Невероятный. Просто. Цин втягивает резче, ведёт языком по нижней стороне, не обращая внимания на собственные слезящиеся глаза. — Молодец, — он вздрагивает от похвалы, пытается придвинуться ещё ближе, хотя куда там, — такой хороший. Фэн Синя всегда тянет поговорить перед оргазмом, и Му Цин не уверен, хорошо это или нет, потому что оно, сказанное горячим шепотом, когда он сам, кажется, на пределе — что-то безумное. — Ещё немного, — он, слушаясь, уже без оттяжек ритмично движет головой, цепляется за чужие ноги, сминая ткань брюк, и, чувствуется чужую подходящую дрожь, снова пропускает особо глубоко, позволяя кончить себе в горло и задерживаясь так, пока Фэн Синь не придет в себя. Дожидается осознанного поглаживая по щеке и теплого взгляда, выпускает чувствительную плоть, слизывая капли семени и в заключение жмется губами к головке. — Ну и что это было? — спрашивает как-то тихо, не отрываясь от Му Цина, устроившимся подбородком на его колене. — Не знаю, захотелось, — Му Цин подставляется под нежные руки, позволяя гладить и разминать мышцы пониже скул. — В моем кабинете с открытой дверью? — показушно закатывает глаза и, удерживаясь за Фэн Синя на дрожащих, уставших ногах выбирается из-под стола. — Помоги мне и поехали домой. Фэн Синь довольно скалится, сажая его перед собой на стол: — Через пару минут ко мне должны зайти с отчетом, — шепчет под ушком, что Му Цин ощущает, будто кончит из-за этого, — так что не спугни никого своими стонами, хорошо?