Солдатский долг

      Я был рад, получив возможность писать о нынешней войне, знать мнения и страхи людей, которые это переживают, рассказывать о них иностранным читателям. Я также был очень напуган — лишь бы не попасться под пулю, не погибнуть под оружием солдата, не отличившего меня от своего противника. Плыть туда из маленького города Таиланда (в котором я тоже находился некоторое время, в компании ручки и блокнота, с желанием описать жизнь в этой стране) с должностью журналиста было опасно, особенно мне, парню небольшого роста с не накаченными мышцами. Преимуществом был мой быстрый бег и хорошая дыхалка.       Тем не менее, я был невообразимо счастлив. Моей мечтой всегда было побывать в стране, где происходят военные действия и попробовать ощутить ужас людей на себе. Так, по моему мнению, я стал лучше понимать мысли и чувства других, переживших сильное горе. Моей задачей было писать статьи о происходящем, без капли лжи. Все должно быть настоящим, точным, чтобы люди знали всю правду. Брать интервью у всех, кто согласен, не важно от какой они стороны. Ну и наконец, попытаться выжить. Рисково, но любопытно и воодушевляюще.       Мой корабль отплывал рано утром. Я наскоро оделся, умылся, улыбнулся отражению и, перекрестившись, вышел из дома. Со мной на борту плыли аристократы, такие же, как я, журналисты и просто богатые люди, желающие путешествовать в такое нелегкое время. Вещей у меня с собой почти не было, лишь немного одежды, книги о военных делах и газеты с чужими статьями, которые рассказывают о военных действиях в мире. За несколько дней плавания в стандарт классе я успел собрать немного знаний о войне, на которую плыву смотреть и о которой мне предстоит писать. Также успел взять несколько интервью у людей за бортом, спрашивал их мнение и отношение к происходящему, куда они плывут и зачем.       По прибытии в небольшой городок Кури, похожий больше на поселок, я сразу отправился на поиски отеля. Мне не нужны были чересчур заезженные дорогие комнаты, я бы заселился и в однушку, мне просто нужно было место где спать. Я все равно должен был проводить больше времени на улице. Заселился я быстро, хозяйка была весьма дружелюбна, напоила меня чаем с печеньем, поделилась новостями города, рассказала немного о нем, куда сходить и прочее. Светская беседа продлилась минут пятнадцать, пока я подкреплялся после долгого утомляющего пути. На следующий день по моим планам я должен был прогуляться по местным улочкам.       На следующее утро я вышел из здания. Солнце было ярким и теплым, освещало летнюю округу и делилось своей бодростью. Было тихо и спокойно, птички пели песенки, слышался шелест листвы и хлопоты жителей. Обычный будний день, так и не скажешь, что где-то дальше в больших городах шел бой. Жестокий и изнурительный. Я лишь мысленно перекрестил красивый уютный городок и пожелал, чтобы с ним ничего не случилось, и военные пули не дошли до него.       Мой путь был по некоторым улицам, что назвала мне Минджу, хозяйка отеля, в котором я остановился. После долгого ровного выдоха я пошел, не забыв натянуть улыбку, чтобы привлечь гуляющих жителей. У меня получилось, многие подолгу смотрели на меня, пытаясь понять кто я и откуда, все здесь друг друга знали, незнакомый молодой парень, внимательно разглядывающий местность, не мог не заставить посмотреть на себя.       Пожилая бабушка, сидевшая на лавочке, позвала меня. Вначале я удивился, потом успокоился, заметив дружелюбную улыбку. Я присел рядом.       — Доброе утро, юноша, не видела тебя раньше. — Голос у нее был старый, но бодрый. Я смог предположить, что в молодости она была спортсменкой, судя по ее сложенному телу и хорошей внешности для ее возраста.       — Здравствуйте. Меня Уен зовут, я журналист. Я сюда прибыл о войне писать, интервью брать. Хочу чтобы мир знал о том, что происходит за пределами их страны.       Говорили мы на корейском, к счастью я владею несколькими языками, хоть корейским и не в совершенстве. Мама была кореянкой, а папа британцем. Так и знаю я английский, как родной, а корейскому мама обучала, говоря, что наверняка пригодиться. Она оказалась права.       — Хорошее дело, а не боишься?       — Боюсь конечно, но интереса больше страха. Я ловкий, маленький, бегаю хорошо. Под пулю ради сенсации не полезу. — Потерять жизнь мне не хотелось. Писать об обычный заграничной жизни мне всегда нравилось, но хотелось попробовать что-нибудь новенькое. Ощутить все те эмоции настоящих журналистов, когда те лезут в людской кошмар, чтобы передать впечатления после него другим.       — Будь осторожен, таким красивым молодым людям за смертью тянуться не надо. — Она посмеялась ободряюще, а слова ее меня задели за душу. Незнакомый человек, а такой прекрасный.       — Спасибо вам, обещаю быть осторожным. — Я ответил ей на задорную улыбку, а потом призадумался на миг. — Можно взять у вас интервью?       Она согласилась, я задал ей несколько вопросов, потом попрощался, но на приглашение на чай дал согласие, пообещал зайти позже.       Настроение было на высоте. Я спрятал блокнотик в небольшую сумочку, где также хранились ручки, деньги и немного конфет, и отправился дальше, разглядывая все по сторонам с нескрываемым интересом.       Городок был очень уютным, повсюду растения, дети бегали и игрались друг с другом, кошки охотились на птичек, а собаки принюхивались ко мне с животным любопытством и большими поднятыми глазами. Так и просили погладить.       Шел я недолго, пока не услышал в какой-то подворотне громкие мяуканья и нежное «кис-кис-кис». Осмелился зайти в темное место, присмотрелся.       На корточках сидел парень. Вытянув руку, он пытался достать из какой то щели дома, по всей видимости, котенка. Не выходило. Помогать ему или нет, я не решался, вроде и другие дела есть, а вроде обычная помощь никак не помешает мне. Жалкое мяуканье становилось все громче, а взгляд парня все более досадливым. Я сдался, подошел.       — Эй! — Парень резко повернулся на зов, быстро поднялся, но все равно часто смотрел на щель, удостоверяясь, что котенок там. — Что случилось? — Он сильно нервничал, постоянно теребил швы штанов, в глаза совсем не смотрел. Это даже удивило меня. Он был высокого роста, где-то на голову выше меня, плечи его очень широкие, да и вообще весь он был большой. Спортивный, пугающий даже. Скулы выразительные, глаза строгие. Его внешность контрастировала с поведением. В принципе, люди с подобной внешностью очень часто оказываются милыми и добрыми.       — Я гулял тут, а потом мяуканье услышал. Пришел, смотрю, а здесь котенок застрял. Думаю, ну надо вытаскивать. Все пытаюсь, а он боится, дальше назад ползет. А у меня рука уже не входит. — Посмотрел на свою массивную руку, выдохнул, опустил. Говорил он стеснительно, обрывками, или сама по себе у него речь была такая. Я сжалился.       — Давай помогу, у меня рука поменьше. — Я подошел к щели, присел, взглянул в темноту, рассмотрел котенка. Вытащить его было легко, просто быстро захватил, без царапин не обошелся. Малыш громко кричал и почти плакал. Бедняга потерялся, нельзя было его оставлять. Я прижал его к себе, успокаивая. Через некоторое время отдал незнакомцу. Он нежно улыбнулся мне. Красивый.       — Спасибо, если бы не ты…       — Позвал бы ребенка, он бы помог. У них руки еще меньше моих.       — Но ты не прошел мимо. Спасибо. — Гладя маленького рыженького котенка, он счастливо сиял на меня.       — Да не за что. Себе заберешь?       — Да, хочу.       — Как назовешь? — Я протянул руку к его груди, погладил прижавшегося котенка. В миг наши руки соприкоснулись. Я не обратил на это внимания, но парень одернул руку, видимо, смутившись.       — Э-эм… — Постоял немного, призадумавшись.       — Назови ее Равиля. Как солнышко.       Он остановился, посмотрел на меня. Ярко улыбнулся.       — Да, Равиля.       Вышли из темной подворотни мы вместе. Парнишка представился Саном. На мою профессию он удивленно вскрикнул, попросил взять интервью. Равиля уснула в его объятиях, тихонько мурлыча от его поглаживаний. Он был очень добрым, стеснительным и милым человеком. Мне нравилось проводить с ним время, мы проболтали около его домика на лавочке достаточно долго. Он рассказывал о своем детстве, родителях, любви к животным. Я делился своими путешествиями, тоже рассказал о семье. Ему было интересно, и постепенно он все больше открывался мне, смеялся чаще, один раз даже рыженькую разбудил.       Он рассказал, что пойдет служить, когда призыв начнется. Сказал, что патриот, что любит родину-мать. Будет защищать до конца, до победы, до смерти. Я такого и ожидал. Такой хороший, крепкий парень должен защищать страну, у него все в силах.       Я слушал его внимательно, внимал каждому слову, жалел порой, радовался за него. Позже, я молился за него, чтобы он выжил. Мир не должен был терять еще одного хорошего человека.       Мы гуляли с ним часто, как только находилась минутка, я подходил к его дому и звал. Он всегда выходил, иногда брал Равилю. Я почти всегда брал его с собой по местным кафешкам, чтобы поговорить с жителями и взять у них интервью. Они говорили со мной охотнее вместе с Саном, его знали многие, он многим помогал.       Он все больше мне открывался, а я и так был открыт для всех. Но все его тайны, все его истории, что он просил никому не рассказывать, я сохранял в своей памяти, и даже сейчас за целый миллион никому не выдам. Он доверял мне все больше, я это ценил. За совсем недолгое время мы сдружились, нас взаимно тянуло друг к другу.       Призыв приближался, до него оставалась неделя, а Сан впервые взял меня за руку. Я не помню как начал думать о нем больше, как стал думать о нем в ином плане, не как о друге. Я не знал, думал ли он обо мне так же, но он ответил на все заданные в моей голове вопросы одним прикосновением.       Сначала мы обнимались при встрече и на прощание. У него был вкусный запах древесины и конфет, которые я давал ему на каждой прогулке, он стал таким родным. Мы подолгу стояли в руках друг друга, дышали друг другом, но когда в наших головах появлялась мысль о том, что наше действие не походит на дружеское, мы разжимали объятия со смущенными улыбками на лице.       Бабушка Сохи, та, о которой я рассказывал вначале, хитро улыбалась на нас, когда замечала, как мы быстро отпускали замок рук, увидев ее. Она хвалила нас, говорила, что мы очень милые.       Быть с ним, разговаривать с ним, обниматься — все это было очень родным, теплым для моего сердца. Для его тоже. За короткий срок нашего с ним общения мы привыкли к компании друг друга. Находиться порознь было все сложнее, мысли о нем постоянно крутились в голове. Они заполнили всю мою голову, когда он впервые поцеловал меня.       Это был уже поздний вечер. На улице темно, освещали нас лишь фонари и редкий свет из окон домов. Сверчки шумели очень громко, стрекозы присаживались на травинки, но улетали, завидев нас. Мы подошли к обрыву, смотрели на огни городка, держась за руки. Сан тяжело вздохнул.       — Скоро я уйду.       Я повернулся на него сначала головой, затем корпусом, он так же на меня. Я взял его за вторую руку.       — Боишься? — Закусив губу, я сожалеюще смотрел на него. Как глупо, конечно он боялся.       — Да. Но еще больше боюсь потерять тебя. — Мы часто обсуждали наше прошлое, стремясь узнать побольше. Получше познакомиться. Представьте мое удивление, когда он сказал, что никогда ни с кем не встречался. Такой красивый, накачанный, с чистой душой… Я не верил и не верю до сих пор, что с ним ни разу никто не знакомился, не стремился быть с ним ближе. Может, ему просто никто не подходил? Я был рад, что подошел ему.       — Меня? Совсем не свою жизнь?       — Ее тоже. — Он подошел ближе, положил голову на мое плечо. Минута слабости. У него часто такое было, когда речь заходила о службе, о войне. Он плохо выражал свои чувства словами, но хорошо показывал свои страх и боль телом. Я обнял его.       — Тише, Сан, все будет хорошо. Ты обязательно справишься. Я… Я буду ждать тебя. — Я чуть не заплакал тогда. Мне тоже было страшно, хоть никакого отношения я к этому не имел. Я не знал когда увижу Сана в следующий раз. Увижу ли вообще…       Он отстранился. Быстрым движением вытер слезы. Мы стояли очень близко, непозволительно близко. Его лицо было очень красивым, подсвеченный луной и приглушенными огнями, он выглядел, как потерянный маленький ребенок, которого хотелось зарыть в свой кокон, прижать, согреть.       Он сократил расстояние, прижимая меня к себе так страстно, так близко. Это был наш первый поцелуй. Это был его первый поцелуй. Я вел его, направлял его в нужное русло, учил, показывал, как целоваться приятнее. Он учился, подчинялся, хоть был выше и больше меня. Это льстило.       После мы долго обнимались, поддерживая друг друга. Он познакомил меня со своими родителями, они были хорошими, приятными людьми. Напоили чаем, накормили лепешками. С интересом расспрашивали меня о жизни, пока Сан сидел, скромно уложив руки на коленях и улыбаясь скрытно. Он стал часто звать меня к себе. Я даже ночевал у него.       Он дарил мне сорванные с клумб цветочки, смущенно краснея, говорил приятности. Он любил меня, я отвечал тем же. Только тихо. Объятиями, поступками, заботой и уроками поцелуев. Он радовался, был счастлив. Любил. Я тоже.       Всю неделю мы были вместе. Я даже на какое-то время забыл про свои статьи. Я старался утешить его перед ужасами войны. Старался дать больше поводов вспоминать обо мне, постоянно думать и не в коем случае не забывать. Я заставлял его помнить, что его будут ждать.       Неделя прошла быстро. Я не успел оглянуться, а Сан уже стоял передо мной в военной форме. Красивый и гордый. Я взял с собой на прощание его родителей и Равилю. Семья долго обнималась, целовалась, плакала. Я держался, чтобы не пролить слезы с ними. Отпускать его не хотелось. В миг я подумал о том, чтобы тихонько забрать его и спрятать где-нибудь в шкафу, за деревом, в своем сердце, отправиться за него.       Пришла моя очередь сказать Сану несколько слов. Он стоял, смотрел прямо на меня, почти не дышал. Я подошел, прижимая к себе Равилю. Между нами было два метра. Он сделал еще шаг, сокращая расстояние. Я передал ему котенка, а сам принялся поправлять его одежду, прическу, лишь бы занять руки, лишь бы из стеклянных глаз не полились слезы.       Он посадил котенка на свое широкое плечо, а сам остановил мои руки. Приблизился к лицу и, не сдерживаясь, поцеловал. Грубо, страстно, пытаясь запомнить каждый миг, каждое прикосновение. Нам было все равно на окружающий, мы занимались друг другом. Я не выдержал, заплакал. Он отстранился, взял меня за руки, принялся вытирать мои слезы, то руками, то губами.       — Не плачь, Уен, пожалуйста. Я обещаю вернуться, со мной все будет хорошо. Позаботься о Равиле. — Он передал ее мне, еще раз поцеловал, нежно, сладко и любовно. В последний раз.       Я поверил ему. Отпустил. Помнил о нем каждый день. Ходить по городку было сложнее, жители кидали сочувственные взгляды на мою поникшую голову. Я часто оставался у него дома, родители позже разрешили мне пожить в его комнате. Мне стало легче.       Я ждал его. Я знал, что он не кидает обещаний на ветер. Уплыть я не мог, безопаснее всего было оставаться в городе. Иногда приходили письма от него, где он говорил, что с ним все хорошо, что он любит родителей, меня, Равилю. От писем исходил его запах. Может, это было мое обезумевшее воображение, а может, от них правда исходил запах его тела. Но затем, через месяц письмо не пришло. Через два. Через три. Я стал бояться, я не мог спать. Я скучал по нему.       И тут пришло долгожданное письмо. Родители открыли его с облегчением, со слезами радости. Но через минуту оно упало на пол. Руки мамы дрожали, папа опустился на колени.       Я в ужасе взял его.       Намочил своими слезами.       Уронил.       Он не сдержал обещания, он умер. Умер он пули врага. Или от бомбы. Или под танком. Тело не нашли. Без вести пропавший. Чхве Сан. Мой любимый.       Я не мог жить, не мог есть, пить, спать, плакать. Я не мог. За такое краткое время я полюбил. Я хотел уйти за ним. Останавливали его родители, Равиля. Писать о военных действиях было очень сложно, зная, что упоминая число погибших, я писал о нем. Писал о нем не как о своей любви, которая каждый день со мной, которая дарит мне счастье и заботу. Я писал, как о погибшем. Я остался пожить в этом городе, но потом уехал дальше. Я знал. Сан не хотел видеть мои страдания в его комнате. Он хотел видеть меня счастливым. Моя жизнь не была прежней. Я много вспоминал о нем, говорил о нем своим родителям, как вернулся, своим друзьям. Равиля всегда была со мной, напоминала о нем.       Прошло десять лет. Я так и не нашел никого. Продолжаю общаться с родителями Сана, поддерживаю их. Они рассказали, что бабушка Сохи умерла от старости в теплой постели. Рассказали еще о некоторых жителях, с которыми я успел тогда познакомиться. Им сложно, мне тоже. Мы поддерживаем друг друга. Сан был бы рад.       Я помню о нем до сих пор. Я не забыл ни одну черту его лица, ни одно его слово, ни один комплимент. Помню все счастье, подаренное им для меня. Я живу ради него, стараюсь, слежу за его родителями и маленьким рыжим котенком, ставшей уже взрослой, красивой и ласковой кошкой, ох, как же она похожа на него.       Я все еще чувствую запах древесины и сладких конфет.