Беги от безумцев, не беги от проблем

      Густой сад был окутан мраком. Высоко в небе блестела новая луна, едва заслоняемая облаками, дул прохладный ветер, кипарисы шумели листьями. Величественная статуя на секунду осветилась слабым светом зажигалки и снова погрузилась во тьму. Сириус Блэк сидел на мраморной лавочке, изрядно поросшей мхом, и курил: ноги были бесцеремонно закинуты на лавку, в руках — зажата дешёвая пачка сигарет.       Недалеко от этого тайного уголка в старинном поместье проходил шумный приём. В просторных украшенных залах собирались чистокровные семьи и обсуждали свои власть, деньги и великолепие. Дом утопал в звоне бокалов, шелесте платьев и претенциозных голосах. Сириуса тошнило от их пафоса и лицемерия. Он прекрасно знал, какая гниль скрывается за красивой обёрткой.       Он сделал еще одну затяжку и прикрыл глаза. Заросший сад был прекрасен в своей небрежности, но хочется быть не здесь: хочется слушать пластинки с Ремусом, играть в карты с Джеймсом, уплетать домашние булки с Питером, на худой конец! Хочется убежать, да только маменька снова будет хвататься за сердце и причитать о неблагодарности, а папенька сердито глядеть исподлобья. Нет-нет, нельзя их огорчать.       Из размышлений вывел неожиданный шум кустарников и чьи-то шаги. Сириус, спеша, потушил сигарету, хотя понимал, что это его не спасёт. Выпрямился. Из зарослей показалась Андромеда. Её худое красивое лицо чуть освещала луна, и Боже, как её красил этот свет. Большие глаза блестели от слёз, а во взгляде читалась растерянность, почти что граничащая с отчаянием.       Она заметила его и замерла. Сириус выдохнул с облегчением. Он был рад видеть именно её и, отчасти, даже не потому, что избежал проблем. Посмотрев на него еще несколько секунд, Андромеда двинулась с места и села на лавочку.       — Как я рада, что ты здесь... — обрывисто вымолвила Блэк.       Бродяга ждал, что та, как обычно, станет ругать его за сигареты, но она молчала. Стало не по себе.       — Меда, на тебе нет лица. Что стряслось? Эти уб... э... они тебе что-то сделали? — обеспокоенно сказал Сириус и наклонился к ней поближе.       Андромеда подняла на него глаза, и непрошенная слеза скатилась по её щеке. Она тут же её смахнула и отвела взгляд.       — Я не знаю, что мне делать, — тихо произнесла волшебница. — Я совсем не знаю, что мне делать!       — Право, ты меня пугаешь, — Сириус закачал головой в полном недоумении.       — Моя мать решила меня обрадовать, — Дромеда истерично усмехнулась. — Она объявила мне, что я выхожу замуж!       В тот же момент Сириуса обуяла такая ярость, что он аж подскочил на ноги. Конечно, будет ложью сказать, что до этого он ни разу не слышал ни о чем подобном. Браки по расчёту и без капельки любви были нормой в чистокровном обществе. Он видел, как замуж выходила Белла, знал, что это предстоит Нарциссе — с Малфоями давно все обговорено и его это не слишком заботило. Семьёй они никогда не были, притворяться не стоило. Но когда это касается Андромеды, его дорогой и любимой сестры, человека, который понимает его, как почти никто другой, это было возмутительно. Непозволительно, невозможно, просто, мягко говоря, бредово!       — Нет! Да она... твоя мамаша... они не могут! — от чувств было трудно выговорить все слова. А их было очень, очень много.       — А кто им помешает? Маменька объявила, что с семьей Гринграссов несколько месяцев велись переговоры, и все решено. И я узнаю об этом последняя!       — Переговоры? — злостно воскликнул Сириус. — Да они с ума сошли! Видно забыли, что речь не о вещи!       Хотелось много, долго и очень громко возмущаться и протестовать. Однако Сириус одернул себя: Андромеда сидела на скамейке такая хрупкая и уязвимая, что внутри все сжималось от печали. Криками и возмущением никак не поможешь и не поддержишь. Он медленно вдохнул и выдохнул, а затем сел. Блэк повернулась к нему с мольбой в глазах. Она всегда старалась держать лицо, но маленькие слезинки так и текли. Она теряла контроль.       — Мне так страшно, Сириус. Я совсем одна. Я окружена столькими, и никто мне не поможет. Это похоже на страшный сон!..       — Я помогу. Я сделаю всё, что только будет нужно для тебя. Как я смогу жить с мыслью, что ты несчастна? — ответ тут же вырвался сам.       Блэк протянул ладонь, чтобы взять её за руку, но замер, не решаясь докоснуться. Андромеда посмотрела на него очень внимательно. Казалось, она старалась что-то решить. Её прическа растрепалась, и темно-каштановые локоны небрежно лежали на открытых дрожащих плечах. Яркие золотые звезды на её платье поблёскивали в кромешной тьме, но этого блеска достаточно, чтобы осветить тьму внутри. Лицо промокло от слёз, а губы приоткрыты       Она взяла его за руку сама. Тонких, чуть красноватых от лёгкой прохлады пальцев, коснулось ажурное чёрное кружево её перчаток. В саду под лунным светом стояло нерушимое спокойствие. Они смотрели друг на друга, и ничего не говорили — все читалось в их глазах.       Подул холодный ветер, и Сириус тут же развернулся и снял вычурный пиджак, протягивая его кузине.       — Твое платье тонкое совсем, быстро продрогнешь.       Он прекрасно понимал, что дрожь не от холода. Она поблагодарила улыбкой, и, немного помолчав, тихо заговорила:       — Больше всего меня пугает даже не жизнь с незнакомым и чуждым человеком, которого нужно будет считать семьёй. Мне страшно стать такой, как они. Как Беллатриса, как тётя Вальбурга, как мама. Однажды проснуться в зеркале и вместо себя увидеть её, — слезы прекратились, но голос Андромеды все еще подрагивал. — И каждый день до одури одинаков.       — Ты не станешь! — неожиданно чувственно сказал Бродяга. — Меда, ты совсем не такая, как они! Как можешь ты даже думать об этом? Я не поверю, что бы ты, чистая и искренняя волшебница, смогла бы превратиться в кого-то из них. Ни за что!       Он едва коснулся её запястья.       — К тому же, я не позволю. Мы не позволим. Вместе.       Сириус достал из кармана смятую пачку сигарет. Повеяло специфическим запахом, опять заклубился дым. Он протянул пачку ей, но кузина отрицательно кивнула.       — Как же нам быть? Что делать? Нельзя ведь взять и сбежать от всех проблем. Мир, увы, куда труднее.       — Беги от безумцев, не беги от проблем, — усмехнулся Сириус, выдыхая дым       Она снова замолчала, смотря в одну точку. В далеке заиграла музыка. В саду её было едва слышно, но Андромеда поняла — начался бал, маменька вот-вот её хватится. Снова порыв холодного ветра. Действовать нужно сейчас.       — А могли бы мы просто сбежать, ты и я? Куда угодно, только подальше от этого.       — Сбежать?       — Разве у нас есть хоть одна причина остаться? Я не хочу жить чужой жизнью, притворяясь, что все хорошо, — голос волшебницы стал твёрже, будто она приняла решение и сделает это, несмотря ни на что.       — Я думал о побеге последние полтора года, но все ждал нужного момента, — Блэк ухмыльнулся.       — Вероятно, это тот самый момент, — Андромеда посмотрела ему в глаза, и сомнений не осталось.       Кусты снова зашелестели. Две тёмные фигуры спеша направлялись прочь из сада. Пройдя через задний вход, они поднялись на второй этаж. В тусклом свете хрустальных люстр Андромеда смотрелась еще прекраснее — длинное платье сияло и чуть колыхалось от спешных движений. Она держала брата за руку и едва дышала. На стенах в тяжёлых золотых рамках висели старинные портреты. Они скривились, завидев Сириуса, но тот даже не обращал внимания.       Дрожащими руками Блэк открыла дверь в комнату. Схватила сумку, палочку, и суетливо стала собирать вещи. Сириус смотрел на неё из-за приоткрытой двери и попутно караулил коридор. Было что-то отчаянное в её действиях. Словно она давно к этому шла, и сегодняшняя ночь — её последняя надежда что-то сделать, вырваться из клетки. Закончив с сумкой, она сняла все украшения, туфли и скинула пиджак Сириуса, а затем и платье: под была лёгкая сорочка, совсем невесомая и тонкая. Андромеда быстро надела более удобную для дальнего путешествия одежду и неаккуратно завязала волосы. Мимолётно глянула на себя в зеркало и вздохнула.       — Да уж...       — А по-моему, тебе так даже лучше.       Меда улыбнулась и подхватила сумку на руки.       — Ты не взяла ничего ценного, — Бродяга кивнул на туалетный столик, весьма щедро заполненный побрякушками.       — Это фамильные вещи моей семьи. Я же ей больше не принадлежу.       Она гордо подняла голову, Сириус взглянул на неё в восхищением и хотел еще что-то сказать, но раздались шаги. Андромеда резко потянула Сириуса к себе, захлопнула дверь и побежала вместе с кузеном в ванную, а оттуда в другой коридор. Почва зыбка. Портреты возмущённо охали. Они остановились только у непритязательной убогой лестницы, ведущей на чердак.       — Помнишь как мы играли там в детстве? — Дромеда улыбнулась, выравнивая дыхание.       — Конечно, — в ответ ухмыльнулся Сириус.       — Там такой же беспорядок, как раньше, и никогда никого не бывает. Уйдём через крышу, а дальше...       Она задумалась. А что дальше? Назад уже не вернуться, их обязательно заметят. Все это и правда было отчаянно. Никакого плана, и вот теперь они встали в тупик.       — О, нам повезло, что Ремус — крайне одарённый юноша, который знает много полезных заклинаний.       Сириус достал из своей совсем небольшой сумки метлу.       — Вдвоём будет труднее, но ничего, доберёмся.       — Напомни мне выразить твоему другу огромную благодарность, — с облегчением, даже с какой-то радостью сказала Андромеда.       Старый чердак пах пылью. Тут было холодно и жутко: скрипели ветхие половицы, многочисленные вещи, накрытые белыми простынями, бросали зловещие тени. Сириус распахнул окно в крыше и осторожно вылез, затем подал руку и помог сестре.       Вой ветра истрепал волосы. Андромеда рассмеялась и глубоко вздохнула, а Сириус искренне улыбнулся: она в первый раз так ясно чувствовала свободу. Впереди целая жизнь, которая будет только такой, какую она захочет, и никто за неё не решит.       Утром на уши поднимут всех гувернанток и эльфов. Они обойдут все комнаты, осмотрят каждую вещицу, но найдут только её сияющее платье и его пиджак на полу. И даже без записки.       Андромеда знает: Цисси будет плакать, Белла кричать и злиться, маменька падать в обморок, а папенька винить Вальбургу и Ориона.       Сириус знает: Регулус будет нагнетающе молчать и сжимать подлокотник дивана. Вальбурга возмущаться, а Орион только вздыхать.       Они будут обвинять друг друга, друзей, весь мир, но только не себя самих.       И Андромеду, и Сириуса это совсем не волнует.