Thin Walls

Иногда Мире кажется, что Дэн не умеет быть серьезным. Даже в моменты, когда ему больно или грустно, когда всем остальным хочется закрыться наедине с собой – Сигитов вечный клоун в команде, талисман хорошего настроения, гарант стабильно тупых, и от того не менее смешных, шуток. Возможно, Мира его полюбил именно за это. Ни за что в жизни не смог бы признать вслух, сказать спасибо за умение разрядить обстановку, но… — Может, тебе просто твои клешни длинные мешают? Путаешься в пальцах, забыл, как играть? Илья злится вполне оправдано – они позорно-плохо показали себя не только на турике, но и на праках перед ним (а такого давно не случалось), и все справляются со стрессом, как могут. Мира смотрит на Илюху обиженно. Его легко задеть; только кажется, что Колпаков какой-то там ледяной и недоступный, на деле все до глупого наоборот. Он ненавидит свою внутреннюю ранимость, восприимчивость к чужим комментариям, даже если это едкие заявления друзей. Денис это видит, Мира чувствует его беспокойство не только за проебанную игру, хотя и за это, конечно, тоже, но и в секунду, когда Мулярчук решает проехаться по другу катком сарказма. Мира, конечно, сам виноват – дружить с Ильей сложно, и он выбрал это, потому должен быть готов. — Зато коротышек ебать удобно, Мир? — Колпаков аж забывает, о чем расстроился. Смотрит на Дэнчика как на идиота. Они никому не говорили, что что-то происходит. Потому что, целуясь жаркими ночами в буткемпе или гуляя до позднего вечера по вечно полупустым улочкам Белграда, сами не давали своим отношениям классификацию. — Очень удобно, дорогой, — отфыркивается Мира, пытаясь сделать эту шутку естественной. Илюха закатывает глаза и идет курить свою вонючую электронку. Кто, вообще, курит парилки с личи? — С-самое, вот, уд-добное на свете. Заикается, конечно. Мира настолько хуево сыграл, что у него не только рот дергается, а слова предательски прыгают, но и пальцы дрожат. Такое бывает, ничего страшного. Будет лучше, успокаивает он сам себя, все еще переваривая глупую шутку. Ярик хлопает его по плечу, прежде чем тоже пойти покурить. Айрат говорит с Магой, тихо и вкрадчиво – видно, утешает, а что еще делать в такой ситуации? И Мира, вдруг, совсем один со своим переживанием, хоть Дэн и попытался помочь. Колпаков вздыхает. Думает, что прикол вообще неудачный, и что Денису стоило промолчать. Идет к себе, собирает вещи, пихает все комом в чемодан – турнир окончательно проебан, и завтра лететь обратно в Белград. Пожинать плоды своего лузерства, делать работу над ошибками и надеяться, что будет лучше. Должно же быть? Конечно, должно, они выиграли Инт дважды, выиграют и в третий раз, а мелкие состязания – не важно, это так, набрать форму… Стратегия Спиритов по медийке. Когда что-то идет не в ту степь, Дима с Русланой и Славой вечно так говорят, и Колпаков безуспешно пытается к такой же точке зрения приучить и себя. В самолете он все равно не спит, а на сообщения родителей отвечает односложно: да, проиграли; да, будем стараться; нет, не расстроился; ага, уже летим домой. Рядом, завернувшись в плед, посапывает Дэн. Он то переключает музыку, то замирает и смотрит в окно, то пытается уснуть опять. Мира невзначай трогает его пальцем по запястью и слабо улыбается. Знает, что Дэнчик боится летать, и поддерживает как может – хуево, то есть. Денис в ответ качает головой, мол, норм, и просто сидит дальше. Потом зачем-то пишет. Мира открывает диалог. Денис Это все, конечно, да, но мне в 100 раз удобнее ебать тебя. мира ? Денис Ну, я про рост. Нравится тебя ебать. Ты длинный такой… мира ты ебнулся, что ли? Колпаков кидает на соседа по месту осуждающий взгляд. Он уверен, что Wi-Fi в самолетах изобрели ну вот вообще не для этого. А Денис блестит глазами, облизывается и плечами жмет как ни в чем не бывало. Явно все еще переживает, сам весь дерганный, но пытается как-то подбодрить. На что-нибудь отвлечь. Мира это видит и безмолвно говорит «спасибо». Хмыкает с улыбкой, качает головой и до конца полета пялится в иллюминатор. В аэропорту Денис вызывает такси к Мире домой. Он даже не спрашивает, ничего не пишет, просто приезжает почти с Колпаковым вместе, чуть-чуть пораньше, и ждет у ЖК, перекинув большую сумку от Луи Виттон через плечо. Мира не удивляется ему. Стоит таксистам уехать, быстро клюет в щеку и думает, что они совсем как парочка, и это пиздец. Что-то в этом неправильно, и Мире реально стыдно, что никто не знает, но Сигитов тыкается носом в шею, пихает своими мелкими ладошками в спину, направляя к двери, и идет следом. Они почти не разговаривают после луза. Хер знает, о чем тут поговорить. Денис лезет в лифте. Трогает член через спортивки, сжимает, заглядывает снизу вверх. Мира все еще благодарен. Скалится, жмет колено между чужих крепких ног, трет. Не хочется маньячно обсуждать проебы, как Илья после каждого проигранного матча, нет никакого желания болтать о будущих турнирах с Айратом и Магой. Первый, самый сильный импульс – отвлечься хоть на секунду, и Денис, видимо, достаточно выучил Миру, чтобы это понимать. — Ты вот п-пиздишь многовато, — Колпаков открывает дверь, пропускает Дениса и вдыхает запах дома. Он к таким штукам ужасно привязан, даже как-то стыдно себе признаться. — Пока тебя у стенки не поднимешь. Мира, вообще-то, никогда раньше у стенки Дениса не поднимал. Но Дэн оборачивается, стоит закрыть дверь, быстро стягивает с себя свои модные боты и шагает вглубь квартиры, в полумрак сумеречного весеннего вечера. — А может, ну, — облокачивается у картины, подаренной Мире мамой. Колпаков ставит на тумбу у входа сумку, сам снимает обувь, тянется и с интересом смотрит на Дениса. Сколько же в нем желания отдавать, Мира бы никогда так не смог. — М? — зато ловит его настроения безошибочно, заслоняет остаточный свет от окна плечами, нависает. Денис в ответ смотрит хитро, Мира кладет ему руку на грудь и чувствует, как сердце там трепыхается как птица в клетке. Это хорошо, это правильно. Колпаков любит оказывать на людей такой эффект. — Поебемся, не? Конечно, а что еще делать после такого турика? Подумать, как улучшить игру? Выспаться перед работой, отдохнуть? Не, нахер надо. А вот поебаться... Денис – катастрофа. От него сразу жарко, кровь пульсирует в висках, хочется забыть вообще все, что было еще каких-то пару часов назад. Мира приближается настолько, что чувствует чужое тепло, опирается у лица о стену ладонью и носом тыкается в шею. — Давай, но… — шипит в ухо Дэна заговорщическим шепотом, — ответь на один вопрос, а? Денис принимает правила. Всегда принимает. Голову отворачивает на бок, чтобы открыть побольше шеи, руками тянется к бокам, обвивает, щупает и стоит довольный, улыбается. Мира руками пока не трогает, держит лицо серьезным, языком лижет подставленную шею до уха, забирается в него, но все равно не может удержать свой сучий характер. — Зайка, ревнуешь, что я подписан на Магу в телеге? Они все друг на друга подписаны. И вопрос это тупой, и «зайкой» Мира Дениса не называл никогда, это самое кринжовое прозвище на свете. Но еще Колпаков знает, что Денис смотрит на их с Магой дружбу, и его корежит. Он садится с ними рядом, когда они едят. Он первый приносит энергетики, предлагает пройтись после игр, забирает Миру у Маги, будто Мира – какой-то бездумный предмет, который можно пересадить с одного члена на другой, а он не заметит. И Колпакову ужасно это отношение нравится. Он любит на него давить, особенно после стрессов. Денис этого, конечно, не ожидает. Никогда не ожидает. В этом и прикол. В этом интерес. Мира как акула, почуявшая кровь. Сигитов расслабляется, наслаждается языком у шеи и вообще не думает, судя по слабости в конечностях. Им всем сегодня, и вчера, и уже неделю было достаточно хуево, но Дэнчик забывает, что Мира ебучий мазохист и садист в одном лице. Вот это джекпот. Его бредовая хуйня лезет Дэну прямо в ухо. Сигитов хватает за ребра крепко, второй рукой за патлы, отрывает от себя и смотрит в Мирины грустные глаза. Мира улыбается. — Да хоть потрахайся с ним, я же знаю, что потом придешь меня вечером сонного ебать. Колпаков получает именно ту реакцию, которую ожидал, чуть морщится от тычка в ребра, но смотрит в ответ и руками подныривает под футболку, гуляет ладонями по приятно-мягкому торсу, зажимает в пальцах сосок и шагает еще навстречу, полностью прижимая Дэна к стене. — Откуда знаешь, может, мы уже? — мурчит перед поцелуем и моментально оказывается у Сигитова во рту, склонив голову. Он любит его драконить, любит эмоциональные качели. Пиздец, а не человек. Но Дэн поддается. Каждый раз. Почему у Миры нет чувства самосохранения, никто не знает, да и Колпаков сам не в курсе. Наверное, он и четверка хорошая, потому что ебалом вперед лезет инициировать и не боится сдохнуть. Но знает Мира, что приятно чувствовать его мягкие руки, ласку, как он дразнит Дениса, щипая сосок, как языком лезет между губ. А говорит хуйню ради разогрева, чтобы посмотреть на сверкающие негодованием глаза, а потом ебать особенно нежно, сильно и вкусно. Дэн кусает Мире улыбающиеся губы, проталкивает между ними язык, лижет небо, край щеки, трахает в рот. Колпаков думает, что никакой, блять, Мага так не сделает, а еще Мага не возьмет член до гланд, не проглотит кончу и не вылижет начисто опадающий ствол, потому что он не выглядит как тот, кому хоть когда-нибудь придет такая мысль в голову. Стоит Мире расслабиться, как Денис тянет на себя за талию и в себя же вжимает. Крепко, с силой. Будто боится, что Колпаков может куда-то исчезнуть. Но Мира никогда бы не исчез. Он ревнивый как пиздец, злой, конфликтный, вспыльчивый – так много кто говорит, – и все это он маскирует спокойствием и похуизмом, но там, внутри, в нем постоянно плещется желание кому-то сломать ебало. Правда в том, что особенно хочется отметелить Дэна, когда он вертится вокруг Маги, когда запускает на него руки, когда жмется бедрами (бедрами, блять, а они взрослые мужики!) к его бедрам сзади, если они сидят, обнявшись, и Денис оказывается позади. Правда в том, что он ревнует Дениса намного сильнее, чем Денис его, а потому тянет из него крупицы ревности в ответ, чтоб не страдать в одиночестве. Особенно в кризисные моменты. Мира знает, что в Магу легко влюбиться, пока не понимаешь, что там за культура. Он сам влюблялся. И бесится он жутко, до скрипящей челюсти, все это вписывая в формат «хи-хи» да «ха-ха» с мечтательным, загадочным лицом. Никому не понравится, если он полезет крошить Магин череп за очередной взгляд в сторону полторашки. Они же даже не встречаются. Так... Хер знает. Если бы Колпаков подумал об этом подольше, он бы точно расстроился. Поэтому старается не думать. Лижется с Денисом самозабвенно, пускает свой язык под язык Сигитова, раскрывает челюсти так, будто собрался сосать очень толстый, возможно Денисов, член, но только сглатывает общую слюну, стонет в рот, позволяет кусать и кусает сам. Руки на талии приятные до мурашек, Мира в отместку снова проталкивает между бедер Дениса свое колено и почти распинает его на нем, впечатываясь прямо в пах, потирая там, сам жмется и толкается уже полувставшим членом куда-то в бок. Кости у Миры острые, он ставит ногу так, что почти приподнимает, от чего перед глазами искры у обоих, а у Сигитова не получается сдержать стона в поцелуй. — Повернешься к стене? Не хочу тебя порвать, надо растянуть, — идея взять Дэна прямо тут, в коридоре, обретает реальные очертания. Денис хоть и борзый, хоть и выглядит как хулиган с самомнением, но Колпаков знает, что реально нравится Дэну, и по-настоящему обижать его не хочется. А еще Мира в курсе, что делает, он это проворачивал не раз – он, по сути своей, не больше, чем ревнивая сучка. Стоит, стреляет взглядом, а Денис обнимает со всех сторон, совершенно точно чувствует член у бока, и шлюшья улыбка вот-вот порвет ему ебало. — Так хочешь трахнуть, что от одного поцелуя встал? Сигитов кладет руку на пах Мире, сжимает и подмигивает. Этот вот член он пробовал уже во всех вариантах, и он ему по-всякому нравится: не очень большой, не очень толстый, ровный, приятно взять в рот и сесть на него сверху. Колпаков не тушуется, когда Денис берет его так по-собственнически. Плавно, медленно подается бедрами, показывает, что так хорошо, стонет опять, прикрывает глаза и криво улыбается своей острой, колючей улыбкой. Но и ее Денис почему-то не боится. — У меня на тебя и от взгляда в-встать может, и от мысли. Склоняюсь к мнению о том, что ты м-меня просто приворожил с помощью гадалки. Мира гордится тем, что научился так ловко трахать, попадая по простате, что ебаться с ним Денису хочется постоянно, стоит только этому факту всплыть в памяти. Это не только сам Мира хочет Дэна маньячно-сильно, тут все обоюдно. Денис слезает с колена и поворачивается лицом к стене – для расстрела, ну или для того, чтобы как шлюху выебали прямо тут. Хорошо хоть, что не в мотеле у красной кровати с леопардовым покрывалом. — Я купил новые смазки набором. Какие-то праздничные, — он уже тяжеловато дышит, Колпаков это слышит прекрасно. Заводится, как всегда, быстро-быстро. Мира это обожает. А еще Мира любит, что Денису похуй – он громкий, он и снизу может, и сверху, он не стыдится абсолютно ничего, и никаких травм или загонов, судя по всему, не имеет. Мира не может этим похвастаться, но может привыкнуть к Дэну и давать ему, что ему хочется, и начать получать от этого искреннее удовольствие. Какого никогда не было, ни в жизни, ни в сексе. Может, в Доте. Да, в Доте, наверное, было самое большое удовольствие, если не считать Дэнчика. А Дэнчик самозабвенно трет член, даже обернувшись к стене. Наверняка, будь все еще лицом к лицу, смотрел бы в глаза своим щенячьим взглядом. Пиздец. От прикосновений к самому нежному трудно, нежное становится твердым, до конца, Мира позорно пачкает предэякулятом трусы под домашними спортивками, думает о том, какой Денис всегда тугой, и как в нем тепло, и как он гнется, стонет, кричит, весь лоснящийся и золотистый, каким-то образом круглый год загорелый. Мира ведет по его спине ладонями, задирает майку, целует позвоночник, начиная с лопаток, где видны мышцы, ведь Денис не зря любит спорт, и следует вниз, доходя до ямочек на пояснице. Дуреет от них, лижет, прикусывает бока. Главное не кончить. В ладонях сжимает подтянутую, красивую задницу в домашних штанах – Дэн ради комфорта всегда летает в домашнем. — Где искать? Блять, з-заранее надо было, не хочу от тебя отрываться теперь, — Мира ворчит, как всегда злой и недовольный, через одежду кусает левую ягодицу, но кусает не мелко, как щипок, а широко, сжимая челюсти медленно, проверяя мягкость. — Мой любимый десерт, еще и с новым в-вкусом будет. Мира понимает свою силу – и на заднице у Дениса теперь будет синяк. Самое приятное, что о синяке будет знать только сам Мира, знать и довольно улыбаться, наблюдая как Дэн пытается найти удобное расположение за столом в офисе. — Я в твою тумбочку засунул, думал, что ты со смазкой подрочить захочешь и увидишь новые. Давай, я никуда не денусь, — Мира смотрит вверх, а Дэн оборачивается на него. Мышцы на лопатках красиво напрягаются, перекатываясь под бархатом кожи. Колпаков облизывает губы, слушая голос Дэна. Он неуловимо меняется, когда ему хорошо и он возбужден, и это изменение Мира замечает так остро, что волосы на шее топорщатся от мурашек, по спине идет судорога, глаз дергается от переизбытка всего на свете. Колпаков целует укушенное, мнет, утыкается в мокрый след от зубов носом. На несколько секунд Сигитов сталкивается с Мирой взглядами. И сейчас это похоже на один из тех продолжительных взглядов, которые Мира частенько кидал в его сторону до начала всего, до первого поцелуя и неловкой дрочки на праках – так смотрят львы на особо лакомый кусочек. Но суть в том, что Колпаков нихуя не лев, а Денис об этом, к сожалению, в курсе. Слишком уж близко подобрался, и Мире часто бывает страшно от того, что Сигитов знает – он самый нежный в мире котенок, которого приятно целовать в мягкие по утрам губы и гладить по острым лопаткам, а еще ему приятно, когда Дэн делает подарки, потому что потом за подарками идут благодарности и нежные объятия. И хоть сейчас, лаская спину, кусая бока и пробуя на вкус зад (Мира знает, что ради такого зада Сигитов целых два дня выделяет на ноги, а не один), Мирослав очень старается быть хищником, воспоминания у них одни на двоих. И Денис все равно внутренне на подкорке постоянно помнит, как Мира боялся в первый раз снять с себя одежду и как вздрагивал от прикосновений. Такое, к сожалению, не забудешь. Поэтому Дэн делает все, в оба глаза смотря за реакцией, а снизу дает волю, разрешая себя трогать, целовать и кусать, как заблагорассудится. Стонет. Как сейчас. — Не успел еще, постоянно ж щас ездим туда-сюда, — говорит, как может отстраненно, поднимается, недовольно шипит и на секунду прижимается к Денису, вплавляется в него снизу доверху, от груди до полностью вставшего члена, вдавливая его в несчастные пижамные штаны, искусанные зубами и измятые руками. Целует шею, затылок, ухо, щеку, уголок губ, куда дотягивается с этого ракурса. Чуть не бежит по квартире, безмолвно принимающей весь пиздец. Чего тут только не происходило… Но пахнет все равно домом, а в спальне все равно приятно-чисто и уютно. Мира разбивает уют как стекло – быстро находит смазку, стуча ящиками, переворачивая содержимое, создавая в своем комфортном помещении муляж взрыва, и возвращается обратно. Денис пиздец, какой красивый. Стоит, гнется, расплавленный сахар на фоне белой как облако стены. Поза для того, чтобы растянуть — ужасно неудобная, и вообще, ебаться стоя, конечно, не верх мечтаний, но это горячо настолько, что Мира дышит через рот, сдергивая с тиммейта штаны, наблюдая, как талантливо выбрал ему фасон трусов. Снизу, почти у самой ноги, видно кусок укуса, Мира тянет ткань, специально медленно, чтобы она обязательно проехалась по члену, и оставляет обтягивающие слипы под задницей, как делают в порно в каждом втором ролике. Что поделать, если Мира — эстет. Он улыбается, глядя, как по круглым ягодицам сползает резинка трусов, представляет, как ткань задевает член. — Расставь ноги немного, сладкий, — он только сейчас смотрит, какую смазку взял. Выясняется, что это какая-то карамельная, рождественская, рот наполняется слюной, потому что мысленно Мира уже раздвигает эти нереально круглые, оливкового цвета половинки с ровным и красивым следом от зубов, куда непременно надо кончить, и погружается в анус языком, и все это с привкусом карамели, а она очень подходит Денису. — Ты очень красивый. Сигитов как специально (специально и есть), стоит по-блядски, положив руки на стену и прижавшись к ней грудью, чтобы хорошо было видно все: и спину, и задницу, и ноги. Этими ногами Дэн очень любит обвивать тонкую талию Миры и жать к себе, вцепившись ему от удовольствия в плечи. Колпаков слышит, как Денис сглатывает вдруг скопившуюся слюну, по команде расставляет бедра, чуть выгибается, пока холод стены обжигает ему грудь, а теплое дыхание Миры доходит до оголенного зада, на котором краснеет след от укуса. — Не зря старался, значит. Но тут не как в музее – можно и руками трогать. Мира, я сейчас кончу от того, что еще пару раз член дернется и по стенке мазнет, пока ты собираешься. Ну давай, я не вечный. Я еще хочу, чтобы ты потом в меня вошел. Денис тараторит все это на невероятной скорости, а Мира все дышит на него кипящим воздухом, посмеивается, борется с желанием зарыться лицом между ягодиц – еще не пора. Он хочет издеваться. А еще он никогда не перестает думать. Ладно, только когда Денис лежит под ним и трахает его, держа за бедра, а он опирается на локти и прячет лицо в чужой сильной шее, скуля и хныкая от того, как Дэн делает быстро и хорошо. Вот в эти моменты – нет, он не думает. Но ебаться постоянно нельзя, а во всех других ситуациях он сам трахает себя в мозг. А значит, трахает мозг всем. Колпаков не любит в соло. Сейчас причина — потому что ревнует все еще, потому что сам не понимает, что чувствует, и обида на Магу стоит в глотке неприятным комком, зачем-то перетекая на ни в чем не повинного Дениса. Почему Мага так с ними обоими? Что у них с Денисом происходит? Мира не спрашивает, только, когда особенно злится, ведет себя совсем невыносимо, отвечает односложно, не дает, а потом забывает и идет дальше. Будто все в порядке. Дэн, наверное, сходит с ума. Мире похуй. Мира так чувствует. Сейчас он облизывает укус, слушая недовольство сверху. Целует отпечатки, льет на пальцы смазку, растирает и не дает ей согреться, вводит один сразу до костяшки, все-таки, недавно трахались, не должно быть совсем уж узко. Но Дэн узкий каждый раз, как будто в нем не было ни одного члена, и Мира с глухим стоном сжимает свой стояк через ткань штанов, приспускает их, чтобы хотя бы не тереться об трусы, дальше тянет белье вниз вместе с одеждой, к коленям, и двигает внутри Дениса рукой. — Я сейчас тебе член заведу за бедра, если не заткнешься, и перетяну, будешь так стоять, — фыркает Мира наполовину шуточно, наполовину правда раздраженно. Он его хочет до боли в коленях, которая спускается из паха, в глазах чуть не двоится, к одному пальцу добавляется второй. — Я войду, потерпи. Он склоняется к заднице головой, целует правую половинку, левую, трется об укус еще раз, теперь щекой, а потом ныряет языком к пальцам и обводит сжавшееся кольцо мышц, дразнит, подлезает под руку и целует самое нежное место между яйцами и анусом, обдавая его лихорадочным дыханием. Пальцы у Миры словно сделанные под Дениса – длинные, с выпуклыми костяшками, хорошо гнутся внутри его задницы. Они вполне сильные, достаточно сильные, чтобы надавить прицельно на бугорок простаты, от чего Денис с громким стоном дергается, сжимает губы, резко выдыхает, а Мира питается его нетерпением и голодом. Сигитов, как и всегда, себя вообще не сдерживает ни в каком проявлении возбуждения и наслаждения, и Мира точно знает, что ему очень нравится, когда губы касаются промежности. Ему это нравится так сильно, что аж внутренняя сторона бедер поджимается. Хоть Мира и колючий, но он старается, он тоже запоминает, открывается и даже иногда приятно удивляет, причем удивляет так, что потом Денису снятся сны с повторами таких вот удивительных моментов и просыпается он либо с каменным стояком, либо заляпанными утренней поллюцией трусами. И сам рассказывает, пишет об этом сонному еще Мире, уточняет, что с тем, чтобы кончить без рук, у него проблем никаких нет. Колпаков, конечно, проверяет. И правда, ни одной проблемы. Сейчас у Дэна капает с члена предэякулят, он сам двигает бедрами навстречу и тихо мычит, когда получается взять приятный темп. — С тобой сложно терпеть, Мира. Но Денис всегда терпит. Вообще все: и холодность, и редкие обиды, потому что понимает, что Мира не такой от рождения, это все кроется где-то вместе с тиками и заиканием. Мира за это благодарен просто, по-человечески. Не по-человечески, а с абсолютно животным желанием, он благодарен за то, что Денис звучит потрясающе, лучше всего на свете. Колпаков горячечно думает, что он самый податливый, самый красивый, самый нежный, но молчит об этом. Он рассказывает только когда чувства совсем переливаются через край, и это не сейчас, сейчас он может только немного похвалить, потереться, чем и занимается. У него тяжелый узел вяжется внизу живота, все нервы напряжены, он ловко вылизывает Дэна, мокро и шумно, дышит через нос, сопит, касается ртом яиц, подлезая дальше под свою же руку внутри Сигитова. А потом достает пальцы и лезет в любимую задницу ртом, целует, проталкивает внутрь кончик языка, собирая вкус Дениса и смазки с карамелью. Идеальное сочетание, самое гармоничное из всех, член дергается, умоляя прекратить издеваться хотя бы над самим собой. Мира чувствует, что язык для гиперчувствительного Дэна – почти перебор. — Что ты как шлюха толкаешься? — мурлычет с улыбкой, всем довольный, но пока не сытый, выдыхает в копчик, немногословный, потому что занят, ведет языком от любимых ямок на пояснице опять в ложбинку между ягодицами, сцеживает через зубы слюну, капает много, толкается обратно двумя пальцами, разводит их и двигает сразу в достаточно быстром темпе, ловя тот, что задал Денис. Отстраняется немного, весь с перепачканным лицом, и наблюдает, как у Сигитова выгнута спина, как он расставляет ноги, как может, и двигается на пальцах. Во рту пересыхает моментально. — Охуеть. Ты... Так происходит всегда, когда Мира сверху: он говорит грязно, никогда не может заткнуться, никогда не может перестать думать о том, что Дениса кто-то вот так же трахал и ебет все еще. Колпаков не скрывает, а Дэн точно читает это в Мириных глазах. Непонятно, как вообще его убедить в том, что Мага не нужен, Мира и сам себя бы не смог. Он и так логикой знает, что ничего такого Дэну не надо. Что он – его мальчик, и что он хочет только его рот, его пальцы и вообще всего его. — Считаешь меня шлюхой? М-мх… Думаешь, что я еще перед кем-то так выгибаюсь? — но Дэн подыгрывает, стонет, царапает ногтями стену, — Блять, что я? Все еще не хватает запала, Мира как зачарованный вытаскивает пальцы и вводит до упора сразу три, глядя, как смазка блестит вокруг них и капает вниз, и как ноги у Дениса поджимаются. С ума сойти. Свободной рукой он еще сильнее давит туда, где Дэн изгибается больше всего, скорее желая просто проверить, куда это может зайти, а мизинцем задевает чувствительное место над яйцами, мокрое стараниями самого Миры, нежно поглаживая. — Можно я?.. Не будет больно? — он все еще не очень понимает, когда Денису окей, а когда он просто смиряется, стоически принимая ситуацию. Хочется, чтобы было приятно, а не вынужденно. Ебет его. От смазки между ног у Дэна хлюпает и чавкает, и Мира двигает рукой быстрее и быстрее. Анус мягкий, красный, блестит и сочится вязкостью. Несмотря на заботу и нежность, входит Колпаков жестко, резко, всю свою тупую ревность вкладывая в движения пальцев. У Миры горячее все: и слюна, и дыхание, и руки. Голова, блять, тоже горячая, и обычно ему жаль, но не когда он с невероятной скоростью проминает Дэна для своего члена. От Мириного тепла Дэн плавится и становится податливым как пластилин. Стоит Колпакову надавить на простату снова, Сигитов вздрагивает, у него подгибаются колени, и он кончает на чертову стену. Придется им потом все это отмывать, но сейчас Мире похуй, а Дэн, судя по трясущимся коленкам, пытается собрать сознание и понять, где вообще находится. — Погоди-погоди, дай отдышаться, и можно, — хрипит Денис. Мира ждет. Мира не достает пальцы. Мира не понимает, как возможно, что он испытывает к Дэну столько всего. Это не бывает, так нельзя, он весь – ледяная крепость, его никто и никогда так не цеплял, кроме Халилова, разве что, и закончилось все хуево, а с Денисом ничего не заканчивается. Он все стонет в руках, и сам дает удовольствие, и смеется, и безмятежно выносит все, что Мира может выкинуть, а его нежные ладони готовы для объятий, и Сигитов ни разу за все время не поднимает на Миру руку, они даже в шутку не дерутся, только пихаются. Удивительно. Это новое. Но Мира правда считает Дэна блядью, и правда бесится, и правда представляет, как его, мелкого, компактного и сексуального до поднявшейся температуры, трахает кто-то еще. Может, несколько человек. Сходит с ума, но возбуждается еще сильнее, места себе не находит, а, если думает об этом во время секса с Денисом, становится жестче, жарче, напористее. Как сейчас. Это его мелкий, не чей-то еще, пусть даже конкуренты и придуманы в голове Миры. Кроме одного. Ебучего, мешающегося... Похуй, не сейчас. — Ты... Выглядишь как шлюха, — Мира облизывает грязные, липкие губы, опять двигает в Дэне три пальца, сгибает их, трет ими Сигитова изнутри. Он липкий, тягучий, пульсирует на ладони, и легко можно представить, что это не смазка, а чужая сперма. У Миры широкие кости, поэтому искать простату и не особенно нужно. Она выпуклая от сильной стимуляции, Денис только кончил, но Мира мучает еще. Давит прямо туда, пока Сигитов сладко, пластично выгибается. Гладит его по неестественно изломленной пояснице. Миру ведет от такого Дениса до ужаса. Дэн просит подождать, и Мира ждет, приспускает штаны пониже вместе с трусами, чтобы не мешали, держит Сигитова за бедра, осторожно стягивая его слипы пониже тоже, жмется и утыкается ему в шею носом, замирая. Шлюх ебут, не раздеваясь до конца. — Хочу тебя. Так тебя хочу, ты бы себя видел, — с губ почти срывается глупое признание, сейчас совершенно лишнее, поэтому Мира затыкается, нежно гладит Сигитова, давая понять, что он рядом, и что он удержит, если что, и эта ревность ничего не значит, и он все равно любит его. Наверное, Дэн со своей стороны в вечных абьюзивных отношениях. Но Мира об этом не думает. Не осознает даже, что Денис не понимает, как, одеваясь почти точно так же, как сам Колпаков, может выглядеть шлюхой. Он ведь даже не ведет себя как-то откровенно или вызывающе. Мира также не в курсе, что фраза обидно крутится на задворках сознания, пока оргазм постепенно отпускает, хотя Дэн быстро приводит мысли в порядок. Мира это сказал, потому что опять себе напридумывал всякого. И Дэн его простит, Мира знает. Денис, видимо, хочет поцеловать Миру. Вертится. Колпаков чувствует, что от них обоих пахнет карамелью, и он знает, что сделал Дэну так приятно, что, как минимум, заслужил поцелуй. Денис, несмотря на все Мирины истерики, почему-то решил, что он заслужил еще много всего: чтобы его каждое утро целовали, часто говорили, какой он красивый, обнимали и сильно любили. Денис все это старается исполнять в исключительной точности, хотя с утренними поцелуями иногда бывает напряг, когда они выезжают всей командой и им берут отдельные комнаты. Откуда в нем столько любви к человеку, который не может даже предложить встречаться, Мире не ясно. Сейчас Сигитов тянется рукой назад, чтобы направить Миру к себе. Вертлявость приносит свои плоды – он целует в губы, как может дотянуться, и снова прижимается грудью к стене. — Не знаю, какой я со стороны, но стене знатно досталось. Я готов, можешь вставлять. — ноги у Дэна все еще расставлены, в пояснице шлюший прогиб, а на плечах спустившийся аж до них румянец – так всегда, когда Денису очень хорошо. Хорошо и жарко. Все люди выглядят по-разному, а Мира — очень ориентированный на внешность и визуальные проявления человек. Он видит разницу. Видит, какой Мага острый, но не как сам Колпаков, а по-другому, пылкий, острый не как нож, а как еда, которая тебе обжигает рот. А Денис другой, и Мира никак не может привыкнуть, потому что он окружает себя людьми острыми, а с такими, как Сигитов, не знает, как себя вести. Вот они и препираются постоянно, и в шутку друг друга подтрунивают. С теми, кто поострее, Мирослав котенком стелится — может сказать что-то резкое, но, вообще-то, никогда не идет в конфронтацию серьезно. Поддерживает. Помогает. Дэн тоже сначала кажется острым. Наглым, напористым. А потом ты видишь, что его внешность, мягкая, сладкая как карамель, в которой у Миры теперь перемазан рот, это не просто внешность, и внутри он тоже такой. Даже не как ракушка, а как ириска. Не надо грызть или ломать, надо просто ненадолго положить на язык, и Денис тает. А там, когда добираешься до мягкого, удивительная, ничем не прикрытая уязвимость, и внимание, и нежность, и доброта, о которой сначала не подозреваешь. Мира не привык. Мира к такому не готов. Мира ебнутый. Но хочется жутко. Хочется его себе присвоить, чтобы никто не трогал, никто не смотрел, чтобы все это доставалось только ему одному. Он дрочит себе, быстро, резко, пережимает член у основания и вспоминает универсальных монстров и слизняков – лишь бы не спустить раньше времени. Второй рукой он сжимает ягодицу, ту, на которой краснеет след его зубов, большим пальцем давит на припухшее кольцо мышц, блестящее лубрикантом, проникает чуть-чуть, поддразнивая, ласкает, губами тычется повсюду, облизывает с Дениса пот. Сигитов очень чувствительный, он кончает без рук, приобретает новые формы, весь сочится энергетикой, от которой Мира буквально тупеет. Ему хочется развернуть Дэна к себе лицом и закинуть ноги на локти, как обещал, но сразу так делать опасно, надо сначала попробовать в более стабильной позе, и он притирается членом между ягодиц, нашаривает смазку в кармане спущенных штанов и льет ее сразу на член, вздрагивая от холода. Ничто не заставит его сейчас стать менее возбужденным, даже разница температур, он быстро водит рукой по стволу, распределяя липкую субстанцию. По рукам бегут мурашки, живот сводит. У Миры много фетишей, о существовании которых он узнал только с Денисом, и один из них — его узкая, потрясающая задница с огромным количеством смазки, чтобы скользило легко и было мокро. — Отмоем... Или клининг закажем, — бормочет сквозь плотно сжатые зубы, на секунду дергается неприятно от осознания, что что-то запачкали. Мира ненавидит, когда дома грязно или неаккуратно. Грязным и неаккуратным он предпочитает только Дениса, и только когда они трахаются. — Расслабься. Он потрахивает Дэна дразняще между ягодиц, улыбается, слушая его, и входит. Не сразу, конечно, потому что растянуть нормально поленился, но лубриканта много, так что член погружается в любимое тело наполовину, и там так туго и жарко, что Мира стонет в голос, роняя голову лбом на покрасневшее плечо. Еще чуть-чуть, и было бы слишком, но все, как обычно, идеально. Он держится за Дэна, плавно насаживая его, и продолжает тихо, приглушенно стонать. — Бля. Бля, Денис, — он не знает, что хочет сказать, и, вместо того, чтобы продолжить, обхватывает любимую грудь поперек, второй рукой все держась за бедро, и замирает на некоторое время, тяжело дыша в обтянутое мышцами плечо. Как-то раз Дэн сказал, что у Миры самый лучший в мире член. А потом зачем-то добавил, что не знает точно всех членов в мире, да и парень у него был только однажды, и то не долго. Мира посмеялся, а потом они потрахались третий раз подряд. В Колпакове для Дениса вообще многое подходит идеально, жаль, правда, что мид – линия одиночная, тем не менее – остальное прекрасно сочетается. К примеру: увесистая головка, венки, длина, ширина. Погружаются в Сигитова, идеально раздвигают под себя. Мира чувствует гладкие стеночки и стонет. Денис постоянно хочет его член в себя, и Мира не отказывает. Дэн тихо хнычет. — Мира... Ничего не может сказать, как и сам Колпаков. Мира входит до конца, и им обоим становится так приятно, что дышать трудно. Заполошное дыхание опаляет красное, подрагивающее плечо; Денис явно еле держится, не сжимается, все еще мягкий и нежный. Мира все не двигается. Ждет, когда его мальчик сообразит, и вот, выждав чуть-чуть, Денис начинает подаваться назад, растягивает «м» в удовольствии, двигает бедрами неспешно, будто впервые в жизни пробует, кусая фалангу. Колпаков это видит. Он поворачивает голову и смотрит жадно. Почти безумно. Он оказывается извращенцем неожиданно для себя самого. Сначала выясняет, что ему нравятся парни, потом – что он не против побыть снизу, еще дальше – что в роли актива ему прикольно делать, как хочется, и продавливать партнера под себя. В нем находятся жестокость и жесткость, и иногда он с ними перебарщивает, потому что это с кем-то там еще (ага, носатым и губастым) можно, но с Дэном, без предупреждения, резко, нельзя. И Мире приходится себя тормозить, убеждать спрашивать, если чего-то хочется, заглядывать в разнеженное лицо. Денис, конечно, почти что угодно разрешает, отдается в руки, но спрашивать надо, чтобы не увидеть взгляд, будто Сигитова предали, полный непонимания и смятения. Мира не хочет его предавать. О том, что Денису нравится у стенки, и что он любит быть... ну, таким, Мира узнает случайно, в безобидном диалоге, но это возбуждает, и, оказавшись внутри Денисовой задницы, Колпаков готов на все, лишь бы это продолжалось как можно дольше. С этим могут быть проблемы – Денис тугой, но это так всегда, он еще и расслабленный весь при этом, и обхватывает идеально, и все мокрое, а Мира заполошно тянет вверх его футболку, заставляя снять, и теперь утыкается в плечо без одежды, в красное, распаленное плечо, на которое так любит закидывать ноги. С тем, чтобы «как можно дольше», реально могут возникнуть трудности. — Да, что такое, детка? — он называет его деткой, когда совсем отлетает, это какое-то девчачье, глупое прозвище, но оно так подходит Денису, что Мира не может сдержаться. Детку надо облизать, и он лижет его шею от самой кости на плече до уха, также детку полагается кусать, и он кусает ухо не больно, а ровно настолько, чтобы Дэн возбуждался побыстрее, еще детка любит, чтобы быстро вдалбливали в поверхности разной степени твердости, и Мира не может отказать. — Сейчас, сейчас б-будет, милый. От "Детки" у Дена дергается член, Сигитов стонет, в очередной раз толкнувшись до конца. Никак по-другому его нельзя назвать, когда снизу – мелкий, бесстыдно стонущий, не контролирующий себя. Кайф. Дэн как патока, как что-то приторно сладкое и, возможно, теплое, как расплавленный шоколад. Член пульсирует прямо у него внутри, Мире жарко, холодно, плохо и хорошо одновременно. Это просто кошмар. Денис двигается сам, неспешно скользит на члене, себя на него натягивая и снимаясь обратно, и Мира смотрит на него зачарованно – на блядский изгиб спины, на то, как напрягаются лопатки, на припухший анус, обнимающий каменный Мирин стояк. С ума сойти, просто ебнуться. Между ягодицами у Дениса мокро, смазка блестит завораживающе, Мира отлипает от спины, берется за бедра, хватает за нежные места. Не трахает сразу с бешеной скоростью, а наслаждается своим невыносимым тиммейтом, начинает подаваться ему навстречу, с каждым разом входя глубоко, жадно, погружаясь в Сигитова до упора и еще подкручивая бедра вперед, слушает вкусные чавкающие звуки и редкие, с оттяжкой, шлепки. — Ебануться, бля, Дэ-эн... — руки дрожат, голос тоже. — М-могу... Быстрее? — Давай, ты хорошо растянул, не волнуйся. Как-то так вышло, что сейчас они ебутся у запачканной спермой стены, Денис смазан смазкой со вкусом карамели, и эта смазка блестит на подбородке у Миры. Они пришли к этому не то, чтобы случайно, нет. Дэн очень активно посягал на личное пространство, чем Миру, конечно, бесил, с самого начала лез, трогал, обнимал, но… чтобы так… До такого у них прошло полгода, пока друг друга узнавали и вылизывали со всех сторон. У Миры проблемы с эмоциями – он то их совсем не чувствует, то выплескивает все сразу. Он с людьми общается странно, холодно, часто молчит, если говорит сразу несколько человек, мало чем делится искренне, не любит лишний раз распыляться на мелочи. С Денисом он может болтать до четырех утра, делится всеми увлечениями и не думает, что какое-то из них засмеют. А еще не с Денисом Мира не любит, когда его трогают, и сам трогает крайне мало, почти никогда. Дениса он трогает постоянно и позволяет трогать ему. Закидывает на него руку, тыкается носом, разрешает себя обнимать, ластиться, не заостряет внимание на хлопках по плечам. Денису можно все, и проблема в том, что от его прикосновений Мира еще и возбуждается, да так, что впору выть, и член болит, если они не могут поебаться прямо в момент, когда Мире того хочется, и потом он ложится под Дениса и умоляет что-то сделать со своим желанием. В медленные, ленивые дни, как сегодня, ему не хочется ложиться под – так бывает, иногда Дэн смотрит своими блестящими черными глазами, улыбается, и Колпаков так хочет его трахнуть, что впору плакать. Или привести желание в действие. Так он и поступает. Дэн делает хуже (лучше) – насаживается до конца, хотя Мира и так его на себя натягивает, он стонет, весь пахнет сексом и смазкой, отзывчивый и плавкий. Мира все еще держит одной рукой за бедро, второй обхватывает широкую шею, всем лицом вжимается в ухо и, услышав разрешение, начинает двигаться в шелковом плену Денисовой задницы отрывисто, быстро, ломая изгиб спины Сигитова, всего его, вместе с грязным членом вжимая вперед, впечатывая в недружелюбный бетон. Шлепки становятся громче и быстрее, намного, настолько, что сводит пальцы на ногах, и Мира рычит Денису на ухо, но ничего не говорит. Не может, не получается. В основном Денис стонет, прислушивается к ощущениям и дает на них честную реакцию в виде звуков абсолютно разных, но когда случается так, что его ебут без остановки так быстро, как не ебашит ни одна тахикардия, стонать не выходит, даже вздох сделать трудно, и в такие моменты Сигитов только тихо хнычет от удовольствия, отрывисто дышит через рот, кусает губы и жмурится – ему очень нравится. Обычно он трахается так сам, но Мира хороший ученик, и он крайне быстро просекает фишку. Денис слишком желанный, слишком послушный, а Мира любит им командовать и выполнять его желания. Сигитов растрепанный, Мира залезает в ухо языком, жадно вылизывает, дышит заполошно, но не останавливается, пока в ушах не начинает шуметь. Тугой, мокрый, стоит тут, Мира хочет кончить в него до тупой боли в мышцах, но идея о том, чтобы поднять Дэна у стены, ему дороже, пусть мышцы на задней поверхности бедра дергаются, а в уголках глаз скапливается влага. Мира отстраняется ровно настолько, чтобы Дэн мог развернуться, но сам не выходит из него, только смотрит на взмокший загривок. — П-повернись ко мне. И сними тряпки до конца, — голос свой Мира не узнает. Облизывает пересохшие в смазке как пустыня губы. Ждет. Умереть, ну или кончить, Дэн не успевает, Мира останавливается раньше, прежде чем сердце самого талантливого игрока в сезоне набирает ту же скорость, что и фрикции. Зато в ушах у обоих слышно пульс, сердце пытается пробиться сквозь ребра, Сигитов полминуты пытается прийти в себя и отдышаться. Колпаков смиренно стоит и ждет. Дэн почти не слышит, что говорит Мира, но понимает даже так, потому что там понимать нечего – он и сам хочет повернуться. Выдыхает, слезает с члена с недовольным стоном, оборачивается и трясущимися руками еле снимает с себя оставшуюся одежду. Мира смотрит на него как зависимый на дозу – жадно и очень, очень внимательно. Грудь блестит от пота, по животу скатываются капли, Дэн мутным взглядом глядит на Миру в ответ и тянется к нему, хватает за плечи, поднимается на носочках и впивается в губы жадным поцелуем, словно страждущий в пустыне, нашедший оазис. Жмется так, словно никогда больше и не увидит, пытается, видимо, слиться в единое целое, с невероятным рвением пихает язык в сладкий от смазки рот, трется членом о бедро и стонет в поцелуй – так сильно хочет еще. Мира не понял, как Дэн стал так зависим от него, но не жаловался никогда и не жалуется сейчас, просто радуется открывшимся возможностям, наслаждаясь новой компанией. Ведь Денис обычно везде и всюду – все видит, все замечает, все чувствует. Он лезет, мешается, присутствует, в общем. И когда он, абсолютно невменяемый, разворачивается, снимаясь с члена, и в глазах нет ничего, кроме желания, Мира отчаянно пытается не отъехать прямо здесь – контраст убийственный, глаза на мокром месте, по красивой груди течет пот. Мира тянется к нему, низко стонет, целуя в ответ. Слюна мочит губы, они снова скользкие от до этого подсохшей смазки, Мира цепляется зубами за Дениса, позволяет его языку хозяйничать, и чувствует, как его мокрый член трется о бедро. Колпаков одет почти полностью, а Дэн раздетый, и, понимая это, Мира с силой сжимает голые бедра, влажные то ли от пота, то ли от смазки, уже не понятно. Он осторожно наклоняется вниз, подныривает под острое колено рукой, второй хватает за бок и поднимает Дениса в воздух. На самом деле, это не очень сложно – Дэн, хоть и качается, все еще остается мелким, и плечи у него, пусть и обтянуты мышцами, узкие, аккуратные, он весь компактный и очень, очень красивый. — Обхвати меня ногами, — хрипит Мира. Его стояк трется о прижатое к груди бедро, Колпаков ждет, пока Денис сделает, как сказали, и удерживает его только одной рукой, второй направляя себя обратно, и, стоит головке ткнуться в припухший анус, вжимает спиной к стене и сажает Сигитова на себя сразу до основания, сам чуть не вскрикивая от удовольствия. Глаза закатываются, приходится упереться в плечо лбом. Нельзя быть таким тугим, когда трахаешься почти каждый день, но у Дениса как-то получается, и он жаркий, тесный, Мира хнычет, лижет мокрую шею, носом зарывается в кудри. — Я тебя люблю, — это, наверное, лишнее, во время секса в любви признаваться – кринж, но Мира не может сдержаться. Он перехватывает Дэна так, чтобы коленки прижимались с боков к корпусу, наваливается, создавая упор со стеной, ладонями давит в нее, и двигает бедрами сначала медленно. Угол другой, ощущается совсем не так, как лежа или стоя, Сигитов будто бы весь натягивается изнутри, и это пиздец как охуенно. Мира толкается раз, второй, третий, звучит все это громко и пошло, и он кусает Дэна, прежде чем разогнаться опять. Так же быстро не получается, зато получается настолько глубоко, как никогда до этого не получалось, Мира двигается резко, рвано, и в ухо Денису льется поток сознания, который Колпаков не отпускает практически никогда – там и милое, и жутко вульгарное, Мира хвалит и говорит, что любит, снова, вперемешку с почти что откровенными оскорблениями, с обещанием натянуть и перед Интом, и на БетБуме в какой-нибудь подсобке как шлюшку, рассказывает, какой Денис податливый и шелковистый, и это не особо вразумительная речь, потому что обычно Колпаков во время секса молчит и только постанывает тихонько. Вот они снова целуются: Мира нежно кусает облизывает язык по краю, Дэн вылизывает Мирин рот, достает почти до сердца, сминает губы собственными, сцеловывает вздохи. Колпаков сжимает его бедра, до того, что точно останутся следы. Мира так лижет Дэна, что у них нет никаких шансов остаться в сознании. Первым сдается Колпаков, но и Денис скоро покидает чат, оставляя вместо себя внутреннее животное, которое очень любит секс и Мирослава Колпакова, поэтому в уши ему стонет, что любит тоже, и любит очень крепко, член его любит, руки и красивую задницу, спину, талию, губы, глаза, вообще абсолютно все любит от и до, когда бока сжимают. Мира довольно улыбается и боками ощущает, как Денисовы бедра дрожат от того, что он долбит его прямо в простату, и еще – как напрягается живот от скорого оргазма. Денису никогда не надо было много, чтобы кончить. Мира в детстве в школе использовал слово «скорострел» как оскорбление, но чувствительность Дэна его заводит. Его восприимчивость и податливость – охуеть, какая приятная вещь. Дэн сжимает бедра сильнее, обхватывает Миру за шею и кончает ему и себе на живот, почти вскрикивая. Это потусторонний, абсолютно неописуемый звук, и Мира в ответ на него гортанно стонет, вдавливая Дэна глубже в стену. Наверное, у Сигитова уже болят позвонки. Но он не жалуется. Весь дрожит, напрягается, пальцы поджимаются на ногах, на плечах у Миры красные следы – слава богу, что ногти погрызены, а то оставил бы после себя кровавое месиво. Денис удивляет из раза в раз – своей искренностью, чувствительностью, непосредственностью. Он легко принимает любые правила игры, подстраивается под Миру, хотя под него бывает очень сложно подстроиться. Он нежный, мягкий, весь тягучий, и Мира врывается в его тело, говорит все те вещи, а, когда фантазия заканчивается, не говорит ничего. Только шипит и стонет. Особенно когда Дэн кончает и пахнет так, словно на него вылили банку феромонов. Или это Мира сошел с ума? Вероятно, второе, потому что у Миры в голове взрывается фейерверк. Дэн сжимается на нем, он внутри все еще мокрый, шелковистый еще и от силиконовой смазки, которую так любит, Мира его сгибает так, что спина должна бы уже сломаться, и трахает быстрее, почти так же быстро, как до этого, заполошно, хрипло дыша на ухо, изо всех сил стараясь не откинуться. Он никогда бы не признал, насколько ему нравится ебаться с Денисом без резинок. Первый раз вообще случайно вышло, забыли, не рассчитывали, пришлось пояснять, что чистые, и внутри Мира ликовал, и потом трахал Дениса до чавкающих, звонких звуков, и даже не попытался выйти, когда медленно стекал в оргазм. А сейчас Денис, видимо, все уже понял, и принял, и вот он, нуга, на руках Мирослава, и Мира чувствует остывающую, подсыхающую сперму на животе, и жар от Сигитова, и его сжимающийся зад, и с вымученным, очень тихим стоном кончает следом. Он насаживает Дэна на себя всем весом, и оргазм долгий, выматывающий, Мира изливается несколькими волнами, член пульсирует у Сигитова внутри, и приходится выпустить Дениса, чтобы не уронить, потому что руки дрожат. — Бля, — мурчит тихо, член на холодном в контрасте с Денисом воздухе, по спине бегут мурашки, Мира вжимает оттраханное тело в стену и запускает свои длинные руки назад. — Ты... Не знает, что хочет сказать, оттягивает ягодицы в стороны и касается мягкого входа, растирая капли спермы, вталкивая их обратно. Мира любит вылизывать Дэна, когда кончил в него – проходиться по чувствительным местам, заводить снова, языком толкаться в податливый анус, собирая свой вкус с горячей, нежной кожи. Любит смотреть, как Денис специально напрягается, выталкивая из себя сперму, чтобы послушать восторженные выдохи со стороны Миры, как ягодицы алеют от шлепков, а белесые капли дорожками стекают к яйцам. Денис – самый дорогой подарок жизни. Даже дороже Доты. Но сейчас у Миры нет сил на вылизывания, он хватает Сигитова за запястье, ведет и падает с ним на кровать. Хваленая чистоплотность после секса в Колпакове растворяется, он может уснуть весь в сперме, потный, и потом чесаться с утра. Ладони снова на ягодицах, Мира укладывает Дэна на себя и мнет его зад, влажный и любимый, и улыбается блаженно, проталкивая в пульсирующий анус указательные. — Ты охуенный. Самый-самый. — Мира, душ… — Дэн не особо сопротивляется, пока его ведут, и в кровати возникает для виду. — Мы ж липкие. — Похеру… Завтра. Я тебя еще и трахну по сперме с утра. — Блять, Мира! — Ты против? Денис молчит, закидывает на Колпакова ногу и позволяет дальше лапать себя.