I never did anything to warrant your hatred towards me

— Не бойся, ты сделаешь только хуже! — Раздражённо говорит, даже почти кричит, Трэш со щипцами в руках, аккуратно повернув обратно к себе голову отвернувшейся Хёрти. И она, чьи плечи только что содрагались от плача, всё ещё с ручьями слёз, льющихся из глаз, наконец смирилась и вновь открыла рот, в котором уже кровоточили свежие раны от удалённой «мерзости», а глаза крепко закрыла. Собираясь убрать очередной лишний зуб изо рта девочки, доктор обхватывает его щипцами. Но почему-то замирает. Смотрит на девочку, которая приоткрывает в недоумении один глазик, всё ещё боясь что вот-вот ей станет больно. Он вспомнил себя. Такого же маленького, беспомощного, страдающего от такой же болезни, в похожем кресле. Ему даже стало её жалко. Но... Его никому не было жалко. Ему было хуже. Точно хуже. Они всё ещё в том же положении. Врач выглядит расстроенным, убирает щипцы от пациентки и кладёт на стол. Хёрти ничего не понимает. Дантист спускает маску. На его щеках шрам. — Я тоже был таким... — Говорит он грустным голосом, смотря куда-то сквозь. — Но мне помогли, видишь? — Говорит он счастливым голосом, улыбается, фокусируя взгляд на девочку. — И я помогу тебе также. — Говорит он безумным голосом, улыбаясь сильнее. Девочка всё ещё не понимает и ещё больше напугана, чем была раньше. Но Трэш отходит от неё. — Я запишу тебя на следующую неделю. Пациентка нервно выдыхает, прежде чем спросить: — А что- — Что мы будем делать? — Перебивает её стоматолог. — Заставим твою инфекцию исполнить её последний танец. Хёрти не знает как отреагировать на это. Она взволнована. Она рада, что это будет концом её мучений. Но чувствует, что что-то не так. И этот шрам на его лице... — Я Вас ненавижу. — Со слезами на глазах и таким же шрамом на лице, как у Трэша, говорит девочка. Казалось бы, после произошедшего было логично, что Хёрти так скажет. Но Трэш не понимает. Не понимает за что его все так ненавидят. Он слышит такое не впервые. Много кто ненавидит его. Его ненавидят пациенты, его ненавидят его собственные родители, его ненавидят все, с кем он общался, его одноклассники всегда считали его странным, его родственники... Учителя... Но ведь он всего лишь лечит. Всегда хотел. С тех пор как... С тех пор как побывал на месте Хёрти. Определённо тут видно закономерность. Хотя, отрекаться начали от него и до этого момента. В нём определённо были уже какие-то наклонности, которые можно было бы легко подавить, повези ему с семьёй и генами, от которых возникла эта дурацкая мутация. Ну и со стоматологом. Но ему не повезло. И чему во всей этой ненависти может научиться ребёнок? Сначала он пытался быть послушным, игнорировать выходки одноклассников и родителей, также как это всё игнорировали учителя. Но в какой-то момент в нём проснулась ненависть к миру. Тяга к справедливости. И он решил восстанавливать справедливость сам. Он решил, что раз людям можно относиться к нему плохо, то что плохого в том, чтобы он начал относиться к людям также? Ведь как всех учат с детства: «Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Значит они сами хотят, чтобы к ним так относились. Значит они сами виноваты в том, что он иногда даёт им недостаточно анестезии. Как виноваты в том, что их зубы гниют. Кто-то может сказать, что ему безразличны чужие страдания слёзы, страх и боль, но на самом деле это не так. Да, он воспринимает это всё как должное, он с детства к этому привык. Но ему это нравится. Поэтому сложно сказать, что ему всё равно. Поэтому ему должны ещё и спасибо сказать, что он выбрал такую профессию. Что он помогает людям, лечит их. А ведь мог бы просто убивать. Хотя то, что есть сейчас определённо лучше для всех. Всё-таки за последнее очень легко сесть в тюрьму. Ну нравится ему пугать людишек и слушать их жалкие крики, ну и что с того? Он ведь их всё-таки лечит. А работает он в поликлинике бесплатной, поэтому извинитесь уж. Ему просто иногда хочется развлечься. Тем более, он ведь развлекается не на всех пациентах. В основном, только на тех, которые боятся. Уж очень его забавляет пугать их ещё больше. Он ,может, тоже много чего хочет. Хочет нормального детства. Хочет нормальную семью. Нормальную, чёрт возьми, жизнь. Но нет. У него этого нет. У него не было этого. Никогда уже не будет. Время вспять не вернуть. Поэтому что ещё ему остаётся делать. Его работа – единственная его отдушина от этого мира и этой двуличной морали. Такой душной, что хочется порой открыть окно и выйти. Порой, сидя в старой квартире давно покойных бабки с дедом, неотделанной ремонтом советской кухне, от этих мыслей его пробивает на скупую мужскую слезу. Иногда он мечтает, как бы он сейчас жил, сложись его жизнь иначе. Может и не было бы этой временами бессмысленной ярости и бесцельной жестокости. Жертва часто мечтает стать палочом. Либо смиряется со своей участью. Тех, кто смиряется он считает слабыми и жалкими, ведь те смирились с этим сами. Он же не стал смиряться. И в ответ получил лишь ещё больше зла. И жизнь в очередной раз задела его своим равнодушным плечом.