Трудное счастье

Торик обещал, что совсем скоро ожидается прибытие корабля с материка и только после этого они могут появиться в городе не привлекая к себе лишнего внимания людей, которые знали друг друга практически в лицо. Джона эта задержка вполне устраивала. Благодаря массажу от Элизабет и своему собственному терпению он уже не так сильно хромал, но не торопился заводить новые знакомства, найдя себе более важное занятие - они с Рононом распланировали и принялись за ремонт дома, пока Торик искал возможности сделать им всем местные документы. Родни немного поворчал из-за необходимости торчать в четырёх стенах ещё какое-то время, но скулёж быстро прекратился, когда Элизабет донесла до него что долго их вынужденное заточение не продлится и было бы неплохо иметь возможность связаться друг с другом из точек, гораздо более удалённых, чем мог покрыть их нынешний передатчик. МакКею предстояло построить нечто, похожее на спутник практически с нуля и это, наконец, заняло его беспокойные руки и вытеснило меланхолию. Но сперва он решил проблему Дженнифер, адаптировав софт на её ноутбуке под новые потребности и особенности сети Ганеи, чтобы она могла заняться собственной переподготовкой. Она стала практически единственной, у кого возникло активное взаимодействие с миром за пределами дома - среди немногочисленных жителей очень быстро разнеслась новость о том, что в их небольшой деревне появился врач. Люди, долго лишённые квалифицированной помощи из-за того, что на этой стороне острова практически не осталось никого, кто знал бы как лечить что-то серьёзнее простуды и переломов, потянулись за такой возможностью и скоро Дженнифер оказалась предельно занята и её друзья с облегчением заметили как снова заблестели тёмные глаза от возможности помогать людям. Её акцент и всё ещё плохую речь списали на то, что они все были с другого конца страны и больше местных неболтливых стариков ничего не волновало. И только Элизабет старалась не путаться у всех под ногами. Но это продлилось недолго, скоро Нания и Лини заметили что она практически мается от безделья, устав спать целыми днями или читать прихваченные с собой книги. Они быстро втянули её в непростую задачу накормить всех нынешних обитателей дома, вновь ожившего звуками и голосами. Сначала у неё не слишком хорошо получалось - Элизабет не была совсем уж дилетанткой на кухне и в быту, но всё же это не было её сильной стороной. И только природное упрямство и желание научиться чему-то более важному и нужному теперь, не давало ей опустить руки и огрызаться в ответ на шутливое подтрунивание Джона, находившего следы готовки в самых неожиданных местах на её теле. Очень скоро выяснилось, что у неё прекрасно получается работать с тестом, даже Нания была вынуждена признать, что её собственные умения уступают выпечке Элизабет и охотно делилась семейными рецептами. Элизабет добавляла к этому что-то своё, о чем узнала от матери или чему научилась у Саймона и светилась от гордости, наблюдая за тем, с какой скоростью её кухонные эксперименты сметаются со стола голодными друзьями. Но перед тем как попасть ей в руки, а потом и на общий стол каждый фрукт, ягода или овощ проходили проверку Дженнифер, которую Элизабет посвятила в красный список Трис Гарот. Никому не хотелось повторения той страшной ночи в Атлантиде! Долгожданное прибытие корабля с материка принесло новости о том, что военный переворот захлебнулся после смерти Ралана Марнавана, и по всей Ганее началась грызня за передел власти в обезглавленных давлатом Домах. Люди бежали от беспорядков и остров быстро наполнился новыми лицами, позволившими лантийцам затеряться в общей суматохе ломающихся устоев. Осторожные расспросы, на которые приходилось полагаться до того, как Родни закончит со своим спутником, дали понять, что Элизабет считали мёртвой - убитой собственным мужем, что и повлекло за собой гнев её людей, закончившийся смертью Ралана и уходом лантийцев из Ганеи. Не так уж и далеко от истины, как она вынуждена была признать, удивило Элизабет то, что о них очень быстро забыли - видимо конфликт между Домами назревал достаточно давно, чтобы понадобился лишь повод, чтобы развязать эту войну. Теперь, когда угроза быть раскрытыми стала не такой явной, дни начали выстраиваться в что-то похожее на систему со своим распорядком и небольшими радостями. Дженнифер, из импровизированного кабинета в одной из комнат, перебралась в более удобный фельдшерский пункт, получив официальную работу и доступ к необходимому оборудованию и лекарствам. Родни, привыкший к многозадачности, почти довёл до ума свой спутник и уже думал над проблемой упавшего напряжения в сети после увеличения нагрузки на местную ГЭС. Ронон и Джон заканчивали с трещинами в стенах дома и укреплением кровли амбара, в котором был спрятан прыгун и к ним уже несколько раз приходили за помощью другие обитатели деревни, столкнувшиеся с недостатком рабочих рук. Элизабет помогала Нании и Лини по хозяйству в меру своих сил и увеличивающегося живота и иногда выбиралась в город за новыми книгами из местной библиотеки. А по вечерам они все собирались за ужином и делились новостями и планами. Шеппард как-то признался, что то, чем он сейчас занят действительно напоминает ему время, проведённое в Убежище, но на этот раз ему было к кому возвращаться каждый вечер и этого оказалось достаточно, чтобы практически не скучать по Атлантиде. Беспокойство за судьбу Атлантиды всё ещё всплывало в их разговорах, но уже не так часто, вытесненное пониманием, что никто из застрявших по эту сторону взорванных Врат ничего не может сделать для города и его обитателей. Новая жизнь постепенно пробивала себе русло как бурная река и Элизабет находила, что ей нравится их нехитрый быт. Она набирала нужный вес и даже стала спать крепче и дольше, чем позволяла себе, стоя у руля Атлантиды, и совсем не страдала без необходимости решать чьи-то проблемы. Гораздо приятнее было просыпаться не от звонка будильника, когда за окном ещё царила ночь, а от мягкого шевеления Джона в их постели, для которого избавиться от армейских привычек было гораздо сложнее. Она открывала глаза лишь для того, чтобы увидеть его, взъерошенного и немного помятого со сна и получить свой обязательный утренний поцелуй, обещавший, что он рядом. Они неспеша приводили себя в порядок, завтракали и планировали свой день, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу. И Элизабет, так же как и Джон, училась тому, что время протекало спокойно, без суеты надвигающихся опасностей или нетерпения перед новыми открытиями. Они наслаждались этой неспешностью, которая непременно исчезнет, когда родится ребёнок и наступит новый этап в их отношениях. ~////~ - От тебя вкусно пахнет! - Джон, подкравшийся сзади, обнял её за располневшую талию и уткнулся лицом в шею, заставив Элизабет сладко вздрогнуть от прокатившихся по спине мурашек. Она улыбнулась, убирая руки от пирога, который недавно вытащила из духовки и закусила губы от ощущения рук Джона на своём теле и его горячего дыхания на чувствительной коже. Тихо вздохнула, когда мягкие прикосновения его губ к её шее и ключице сменились полноценными поцелуями, а объятия из нежных, но крепких стремительно превращались в нечто другое. Она шумно втянула носом воздух, наполненный ароматом запечённых ягод и Джон довольно мурлыкнул, когда её грудь под его ладонями приподнялась в глубоком вдохе. - Ты сегодня рано. - Элизабет старалась сохранить ясность ума, но её мысли всё сильнее соскальзывали в более чувственную сторону со всеми этими поцелуями и тяжёлым сопением Джона, не отрывающего руки и губы от её тела. - Ронон закончит с настилом. - пробормотал Шеппард, едва ощутимо прихватывая зубами плоть её обнажившегося от его возни плеча. - Я говорил тебе, как ты горяча, стоя здесь в этом сарафанчике и пропахнув сладкой выпечкой? - Что с тобой, Джон? - рассмеялась Элизабет, снова сладко поёжившись в его объятиях от самых разных ощущений, прокатывающихся по телу под его руками. - Ты снова наткнулся на Торика и Лини? Она заставила свой голос звучать легко и непринуждённо, но чувствовала себя уже не так легкомысленно. Прикосновения Джона достаточно давно будили нервные окончания в её теле, чтобы сейчас, обескураживающее неготовая к такому неожиданному напору любвеобильности, Элизабет вздохнула громче и этот звук больше напоминал стон просыпающегося желания. Они спали вместе в одной постели уже почти две недели, но ещё не заходили дальше крепких поцелуев, хотя мысли о сексе всё чаще заставляли Элизабет тянуться навстречу рукам Джона. Она не боялась его, как это было с Раланом, но не хотела давить, если у Шеппарда были какие-то собственные причины не торопиться с ней. Сейчас, однако, даже хрупкое уважение его личных границ стремительно улетучивалось под безошибочно узнаваемыми ощущениями от его возбуждения, становящегося всё очевиднее, чем теснее Джон прижимался к её спине. Элизабет чувствовала как стремительно разгорается ответным огнём желания каждая клеточка её тела, истосковавшегося по ласке и умелым прикосновениям. - К черту их! - фыркнул Джон и снова глубоко вдохнув, уже смелее прошёлся ладонью по её груди, слегка сминая набухшие полушария, отчего Элизабет томно выдохнула и откинула голову на его плечо. Новый поражённый стон сорвался с губ, когда Джон понял, что под тканью, обтягивающую тугую плоть, на ней нет белья. Элизабет медленно, но уверенно сводила его с ума своей близостью все эти дни, но Джону удавалось держать себя в руках. Ровно до этого момента, напоенного сладким ароматом ягод и теста, исходящим не только от остывающей на столе выпечки, но и от кожи Элизабет. - Я не увидел ничего нового! - Правда? - усмехнулась Элизабет, извиваясь в объятиях его ищущих рук. - Мне показалось, ты нашёл Лини достаточно горячей, когда рассказывал о том, как застал их в саду. Говоря откровенно, она позавидовала этой молодой парочке после пикантного рассказа ухмыляющегося Джона. Её тело наливалось желанием каждый раз, когда он заходил чуть дальше в своих прикосновениях, но каждый раз всё заканчивалось раньше, чем Элизабет этого хотела. Такое положение дел начинало её расстраивать и этого разочарования оказалось достаточно, чтобы проскользнуть в нотки её голоса. Шеппард оторвался от облизывания её шеи и поднял голову, уставившись на Элизабет, вскинув брови. - Серьёзно? - его замершие руки поверх её груди и живота толкнули Элизабет повернуть лицо и встретиться взглядом с серо-зелёными глазами. Расширившиеся от возбуждения зрачки Джона и его приоткрытые влажные губы заставили её задохнуться от новой волны желания и свести задрожавшие бёдра плотнее. - Ты ревнуешь к какой-то девчонке, когда сама выглядишь так, что у меня слюнки бегут каждый раз когда ты оказываешься у меня в руках?! Наверное, что-то такое было в этом варенье, которое она использовала в своём пироге, потому что сладкий аромат окутывал её голову и мысли, смешиваясь с запахом самого Джона и ломал любую попытку Элизабет думать рационально. Она хотела секса и это всё, на чём удавалось сосредоточиться. - Тогда хватит меня дразнить! - процедила она, разворачиваясь в обнимающих её руках и прижимаясь к этим великолепным губам. Джон одобрительно застонал в поцелуй и его руки снова пришли в движение, скользнув по её спине вниз. Когда ладони легли ей на задницу и слегка сжали, Элизабет решительно вырвалась из тесных объятий. - Ты идёшь со мной, Джон! Сейчас! - сверкнула она глазами и крепко ухватив его за майку, сдвинула с места. Даже когда наполняющий рот слюной горячий запах выпечки остался далеко позади, желание, пронизывающее тела до поджимающихся пальцев на ногах никуда не делось. Элизабет оказалась проворнее, избавив Джона от майки и добравшись до пуговицы на его брюках, когда они захлопнули за собой дверь, но преимущество было на стороне Шеппарда, ведь стоило ему подобрать подол её сарафанчика и стянуть его, как Элизабет осталась в одних лишь трусиках перед ним. Промокших насквозь трусиках, как отметил он со стоном вожделения, просунув ладонь между бёдрами Элизабет, когда она с тихим вздохом переступила с ноги на ногу. Давление ширинки на член заставляло Джона рычать от дискомфорта, но желание обхватить губами упругую плоть груди Элизабет оказалось сильнее. Она громко ахнула и ухватилась за него, цепляясь за плечо и волосы и сладко задрожала от мурашек, которые почувствовал даже сам Джон, когда коснулся языком набухшего тёмного соска и обнял пальцами нежную плоть. Его рука у неё между ног, его рот на её груди - Элизабет сомневалась, что удержалась бы на ногах, если бы он не держал её, а кровать так удобно не расположилась всего в шаге за спиной. Джон уложил её на спину гораздо аккуратнее и продуманнее, чем она могла бы ожидать от той страсти и нетерпения, с какими он облизывал её соски и ласкал влажную плоть, забравшись пальцами под уже откровенно мешающие трусики. Он опирался на здоровое колено, нависая над ней очень низко, едва надавливая животом на её выпирающий живот, только обозначая там своё присутствие. Его голодное урчание вибрацией расходилось от её сосков по груди и телу, заставляя Элизабет выгибаться навстречу его губам, так же отчаянно, как и вскрикивать от сладкой дрожи удовольствия, когда твёрдые пальцы умело ласкали её клитор. Она даже не сумела его поцеловать, таким тяжёлым было дыхание от сотрясавших её тело ощущений и Элизабет могла только стонать и жмуриться, хаотично сжимая всё что оказывалось под её руками, скользящими по его телу. Горячее удовольствие поднимало её всё выше и рычание разочарования вырвалось из горла в тот момент, когда резинка трусиков чувствительно впилась в кожу от нового смелого движения Джона у неё между ног. Едва не выругавшись от досады, Элизабет отпихнула Шеппарда от себя, тут же ухватываясь за мешающееся бельё, чтобы стянуть его. Джон протестующе ухнул, когда её руки оттолкнули его от пиршества пяти чувств на её теле, но дыхание сбилось окончательно, когда он увидел, как Элизабет, извиваясь, выскальзывает из своих трусиков, представая перед ним восхитительно обнажённой. Он больше не мог вспомнить ни одной причины, останавливавшей его все эти ночи от превращения желания в необходимость. Всё, о чём Джон сейчас мог думать, это как можно быстрее снять с себя штаны и собственное промокшее бельё и снова оказаться между призывно раздвинутых ног Элизабет. Запах их возбуждения забивал ноздри и кружил головы, желание сводило с ума и отдавалось болью в чувствительных местечках их тел, когда Джон и Элизабет снова сошлись вместе на согретых простынях и потребовалось всего несколько секунд, чтобы вспомнить, как правильно утолить эту жажду. Элизабет громко застонала и задрожала в его руках, когда Джон шумно дыша раскрытым ртом от возбуждения, обнял её и немного сдвинулся, найдя оптимальную позу, чтобы не давить на живот, прежде чем толкнуться бёдрами и скользнуть членом во влажную и тугую плоть. Он выдохнул от удовлетворения и нежно прикусил кожу чуть ниже её уха, когда нажал сильнее и проник глубже, входя до конца. Она хрипло застонала и зажмурилась от прокатившейся по телу волны удовольствия, прежде чем вцепиться в его плечи и обхватить ногами его бёдра, побуждая Джона двигаться увереннее. И он подчинился, последней угасающей здравой мыслью подумав о том, что у него ещё будет возможность сделать это с ней медленнее. Сейчас происходящее между ними было лишь о сводящем с ума нетерпении снять остроту накопившегося желания. Поза была не идеальной из-за её живота, на который Джон отчаянно старался не наваливаться, прижимаясь теснее и входя глубоко. Сквозь волны собственного удовольствия, сотрясавшие тело, он чувствовал как дрожат от напряжения сжимающие его бёдра, в стремлении усилить ощущения от толкающегося в неё члена. Элизабет вздыхала и кусала губы от нарастающего желания и всхлипнула от разочарования, когда очередное нетерпеливое движение навстречу друг другу заставило скользкие от пота бёдра разойтись. Джон недовольно зарычал, потеряв так необходимое давление и подхватил Элизабет под колено, удерживая её бёдра раскрытыми под собой. Она тут же обвила руками его шею, прижимаясь теснее, зацепилась второй ногой за заднюю поверхность его бедра и удовлетворённо улыбнулась, расслабляясь под ним, когда Джон, тяжело застонав от эйфории, огнём прокатывающейся по нервным окончаниям его тела, снова глубоко проскользнул в нежную и трепещущую от ответного удовольствия плоть. Их отрывистые и резкие толчки, громкие вздохи и сбитое дыхание больше подходили неистовому совокуплению, чем напоминали бы занятие любовью, но ни Джона, ни Элизабет не волновало ничего, кроме обжигающего желания продлить наслаждение и ярко кончить. Она всё сильнее дрожала и извивалась под ним от каждого уверенного проникновения под правильным углом, и уткнувшись лицом в её грудь и довольно рыча, Джон чувствовал, как Элизабет трепещет и сжимается вокруг его члена, даря восхитительное давление, а её протяжные, глубокие вздохи отдаются сладкими мурашками в его позвоночнике. Он знал как она звучала, когда готова была кончить и почти животное желание почувствовать её удовольствие до последней капли подтолкнуло его скользнуть пальцами между их тесно слившимися бедрами и найти комочек чувствительной набухшей плоти в раздвинутых влажных складочках. Элизабет закричала и выгнулась в его руках от сильной и резкой волны освобождения, и Джон вздрогнул когда её ногти впились в плоть его спины, но мимолётная боль тут же померкла, вытесненная ослепительными ощущениями её сжимающейся вокруг него плоти, от которых закатывались глаза, дрожали бёдра и поджимались яйца. Она не отпускала, стонала и хныкала, прижимая его крепче к себе и Джон едва сохранял рассудок от собственного желания кончить в горячее и отзывчивое тело под собой. Он продолжал толкаться в жаркую тесноту, впитывая в себя звуки, которые издавала Элизабет, всё ещё катавшаяся на волнах собственного оргазма; вдыхал запах её кожи и волос, когда скользнул губами от её груди выше и уткнулся лицом в её шею. - Чёрт возьми, Лизабет, да, вот так! - уже едва держа себя в руках, выдохнул он, скользнув губами по её лицу и слегка прикусил нижнюю губу Элизабет. Толкнувшись в неё ещё два, от силы три раза, Джон зарычал, когда горячий сладкий спазм скрутил тело и бурно кончил, почти перестав дышать от пронзительного удовольствия. В последний раз приподняв бёдра ему навстречу, Элизабет снова сыто застонала, откидываясь обратно на подушку, и прошлась ногтями по его подрагивающим ягодицам, пока Джон содрогался над ней и внутри неё, ловя и отдавая последние всполохи яркого удовольствия. А он, едва вспомнив как дышать, принялся целовать и прикусывать каждый сантиметр покрытой испариной кожи, почти дурея от неги во всём теле и мысли о том, кого именно он так настойчиво и жадно ласкает. - Боже, это было хорошо! - выдохнула Элизабет и улыбнулась, уставившись расфокусированным взглядом в потолок, когда Джон, тихо застонав, нашёл в себе силы осторожно выскользнуть и откатиться в сторону, чтобы не задавить её десятками килограмм расслабленной плоти. Он согласно промычал, пропустив руку под её спиной и придвинувшись ближе, и Элизабет улыбнулась, скользнув ладонью по его руке, улёгшейся поперёк её живота. Она давно уже не чувствовала себя настолько удовлетворённой, но желание всё ещё тлело под ставшей мягкой и очень чувствительной от оргазма кожей. Жар и твёрдость тела, прижимающегося к её боку, лишь усугубляли это покалывание, обещая, что очень скоро оно перерастёт в новую потребность в лежащем рядом мужчине. - Десять минут передышки и сделаем это ещё раз? - всё ещё поглаживая кончиками пальцев собственнически облапившую её грудь руку, Элизабет ухмыльнулась, скосив глаза на взъерошенного Джона, который уже покрывал поцелуями её плечо. Не отрываясь от дегустации её ароматной кожи, Шеппард бросил жаркий и тёмный взгляд от её плеча, а его не занятая её тяжёлой грудью рука соскользнула с её живота ниже, снова опасно подбираясь к чувствительной и влажной от их секса плоти. Элизабет счастливо рассмеялась его нетерпению и раздвинула бёдра шире, давая Джону возможность исследовать её интимную нежность жадными пальцами. - Хорошо, пять минут! - выдохнула она, и прикусила губу, проглатывая стон, когда осторожное движение двух пальцев, скользнувших внутрь, умело заставило её задрожать от новой волны желания. Сладко сдаваясь своему удовольствию и мягкому напору Джона, Элизабет перекатилась на бок, зажимая ласкающую её ладонь между своими бёдрами и притягивая зло хмыкнувшего Джона в страстный и глубокий поцелуй.