La nuit près du feu

Revoici dans l'ombre du soir (с)

Мир полон недомолвок, страхов и лжи. И тем удивительнее, как порой слепы бывают люди, когда дело касается их близких, в непогрешимость которых они безоговорочно уверовали. За годы жизни в Камелоте Мерлин не раз видел, как плетут интриги и предают: разоблачил, оставшись в тени, множество «доброжелателей»; знал о том, что Моргана готова принести в жертву мести и своему властолюбию всё, что когда-то любила, ещё до того, как это стало очевидно Артуру или, тем более, Утеру; подозревал, и в итоге оказался прав, Агравейна, когда Артур безоговорочно доверял ему. Казалось бы, он заслужил, чтобы к нему хоть немного прислушивались. Так почему Артур так беспечно отмахивается, когда он говорит ему, что Мордред опасен? Пусть друид и спас ему жизнь, это ничего не меняло. Никто не знает, какие у него были мотивы, он пришёл в подземелья крепости Ишмира тенью Морганы и был точно таким, как в видении, которое разделил с магом провидец Ватес перед смертью. Таких совпадений не бывает. Мерлин заставляет себя не думать о том, что у его неприязни есть и иная сторона – осознание, что не будь этого дамоклова меча, их похожесть нельзя было бы отрицать; что при иных обстоятельствах они могли бы стать… не друзьями, конечно, но кем-то вроде. После того, как не стало Ланселота, ему больше не с кем было поговорить, почувствовать, что его действительно понимают и принимают таким, как есть. И всё, что судьба может предложить ему, это возможный будущий убийца надежды Альбиона и, что немаловажно, его лучшего друга? Не смешно. Мерлин ворошит палкой угли в костре и, глядя на пляшущие языки пламени, позволяет себе ненадолго отпустить эмоции: огонь взметается ввысь снопом искр и осыпается дождём пылающих лепестков на влажную от росы траву. – Неплохо. Маг вздрагивает и медленно оборачивается, сталкиваясь взглядом с Мордредом – друид выглядит совершенно спокойным, словно тут ему самое место, и только в глазах пляшет улыбка пополам с восхищением: – Это было красиво, – продолжает он. – Что ты здесь делаешь? – Не мог уснуть. – И потому решил проследить за мной? – Мерлин намеренно не скрывает сарказма. – И часто ты так уходишь ночами в лес под отводом глаз? – отвечает друид вопросом на вопрос, и в его голосе сквозит насмешка. – Не твоё дело, – получается устало, но абсолютно беззлобно. Мордред выглядит таким безобидным, таким домашним без всей этой мишуры рыцарского облачения, что злиться на него совершенно не выходит, но и избавиться от подозрений не получается. Чары отвода глаз тем и хороши, что крайне просты в использовании. И они не действуют только на того, кто ищет намеренно. – Зачем ты меня искал? – Хотел поблагодарить. – За что? – Ты спас мне жизнь. Мне ли не знать, как тяжело тебе далось это решение. Мерлин хочет сказать, что ничего не делал, но вспоминает, что именно его неосторожный совет Артуру повлиял на решение Дизир, а потому молчит. Мордред садится недалеко от него на траву, и Мерлин чувствует, как их плечи соприкасаются. Простой жест, невольно напоминающий, что рядом с ним живой человек, а не абстрактный заклятый враг. И ничего плохого он не сделал. Пока не сделал. Маг смотрит на то, как огонь поглощает сухой валежник, невольно вспоминая совсем иное пламя. – Ты ведь тоже видел это? – Мордред словно читает мысли. Мерлин осторожно поворачивается к друиду: – Видел что? – Эмрис, не притворяйся идиотом, со мной это не требуется. Надо же, у судьбы, оказывается, всё-таки бывает чувство юмора. – И ты пришёл в Камелот, зная, что ты тот самый друид, которому предначертано убить Артура? Мордред лишь пожимает плечами: – Я не собираюсь его убивать, – и прежде чем Мерлин находится с ответом, добавляет. – Быть может, я не святой, Эмрис, но и не монстр. Он по-прежнему сидит так близко и кажется совсем обычным, простым, начисто лишённым лукавства – словом таким, каким Мерлин бы хотел его видеть. – И всё же пророчества… –…всегда сбываются. Я знаю, ты уже осудил меня и вынес приговор, – Мордред неотрывно смотрит на мирно потрескивающий костёр. – Но мне нужна твоя помощь, а не порицание. – Моя помощь? Он только сейчас осознаёт, что никогда об этом не задумывался. С того самого дня, как умирающий провидец показал ему жуткую картину будущего, Мерлин ни на минуту не сомневался, что Мордред – зло. Может, пока сокрытое, но зло. И мысль, что он мог быть не более, чем жертвой обстоятельств, казалась непривычно абсурдной. – Я вовсе не хочу, чтобы всё так закончилось, – в голосе друида угадывается что-то очень похожее на отчаяние, как будто от доверия мага зависит его жизнь. Впрочем, возможно, это недалеко от истины. Мерлин качает головой и поднимается на ноги, потушив пламя одним движением руки, словно его здесь никогда и не было. Их мгновенно укутывает непроглядная темнота безлунной ночи, и на секунду кажется, что ничего вокруг нет – ни леса, ни бесконечного неба, ни твёрдой земли под ногами. Мордред совершенно бесшумно встаёт и подходит ближе, и Мерлин совершает над собой титаническое усилие, чтобы не отступить назад, на выученное безопасное расстояние. – Я бы хотел тебе верить, – почему-то шепчет он, и сам удивляется тому, что да, действительно хочет. «Спасибо, Эмрис», – слова звучат прямо в голове мага, не нарушая хрупкую тишину. Мордред быстро подаётся вперёд, касаясь своими губами его – так мимолётно, что едва ли можно назвать этот жест поцелуем, но и слишком реально, чтобы не заметить – и спешно исчезает в черноте леса, оставляя Мерлина одного. И что это сейчас было?