Мой милый Фрэнсис

      Мой мальчик Фрэнсис постоянно курил сигареты, когда не мог уснуть. Я просыпался, ведь не чувствовал тёплых объятий его холодных рук, а другая сторона кровати пустовала.        Где же ты пропадаешь, Фрэнсис?        Я вставал с постели, исследовал каждую комнату, но всегда находил его на крыльце нашего дома. Он стоял, опираясь о деревянную балку рядом со ступенями, пока между пальцев тлела сигарета. Направленный взгляд на звёздное небо и пробравшийся под одежду холод – Фрэнсис не чувствовал этого. Я сомневаюсь, что он следил за очередной затяжкой или сигаретой, погрузившись в собственные мысли.        О чём ты думаешь, Фрэнсис?        Мой мальчик никогда не отвечал, замечая меня только после вопроса. Отрывал взгляд тёмных глаз от ночной картины, поворачивая ко мне голову вполоборота, но даже тогда думал о своём. Я видел это по отстранённой пустоте и усталости, которыми Фрэнсис тщательно скрывал каждую мысль.        «Иди обратно, на улице холодно», – одним и тем же тоном из раза в раз он пытался спасти меня от себя самого. Мой мальчик умел прятаться сам, а я нет. Я не мог скрыть болезненный блеск в глазах, видя его на крыльце с сигаретой. Нас всегда разделял один шаг, но тогда казалось, что целая пропасть. Фрэнсис не пошёл бы первым навстречу, ведь его падение сделает мне больно; упаду я – опять будет больно мне. И мы стояли так, по разные стороны крыльца нашего дома, пока мой разум тщательно искал ответ в знакомых очертаниях спины, скрытых под футболкой и приобретающих всё более острый вид.        Он знал, что я сдамся первым. Не из-за грубо вызывающего мурашки холода или желания вернуться в наш дом, а из-за его просьбы. Послушать слова Фрэнсиса – самое маленькое, но единственное, что я мог сделать. Поэтому возвращался в холодную постель, прячась под тяжестью одеяла, и ждал, когда как можно тише закроется входная дверь и начнёт течь вода в ванной комнате. Фрэнсис знал про мою ненависть к запаху сигарет, пытаясь от него тщательно избавиться с помощью мяты в зубной пасте. А я отсчитывал секунды и начинал заново с каждой пройденной минутой.        Ровно полтора часа. Он заходил в спальню и ложился рядом со мной, будто не было моего одиночества в нашей постели, будто ему удалось перебить уже въевшийся в кожу табак, но всё бессмысленно, да и мне было плевать. Я принимал эту возможность сделать вид, что всё как раньше. Прижимался к его исхудавшему телу, прячась в знакомых ключицах и уже родном запахе сигарет. Мы всегда молчали. Мы знали к чему всё идёт.        Как мне быть дальше, Фрэнсис?        Но ответ не был известен даже ему. Обнимал как это было обычно, так же мягко касался ладонью моих лопаток и до того тихо дышал... Мой мальчик никогда не засыпал ещё ближайший час. Я не видел его лица, но был уверен, что родные тёмные глаза безучастно смотрели в стену за моей спиной. Только я чувствовал всё то, о чём Фрэнсис не мог сказать. И он знал об этом. Мы думали об одном и том же, пока пытались продлить наше время.        Почему ты так далеко, Фрэнсис?        Весь мир сузился до квадратных метров спальни, а если закрыть глаза, то от этого мира останется только его пропахшая сигаретами футболка. Дней больше не существовало. Остались лишь одинаковые и тяжёлые ночи, в которые никто из нас не спал. Не было времени, дат или каких-то иных цифр, что показали бы остаток нас. Не было рассветов и закатов, а луна всегда стояла в одном положении, проникая в каждый уголок дома. Мы всегда были в объятиях друг друга, ни разу не шелохнувшись, – боялись вновь двинуть замершее время и разбить наш хрупкий мир.        Но я опять сдался. Ровное дыхание сбилось, а рука предательски дрогнула, сжав в пальцах ткань родной одежды. По щекам потекли горестные капли, впитываясь в холодную кожу ключиц моего мальчика. А Фрэнсис ведь тоже не справился. Объятия стали крепче. И пусть я не видел его лица, я знал, что он плачет. Бесшумно, из последних сил, какие только у него остались. Даже слезами мы боялись дать знать о себе, ведь тогда всё закончится быстрее. Даже вместе мы были слишком слабы перед судьбой.       Ты всегда будешь рядом, Фрэнсис?        Я не помню, когда в последний раз чувствовал что-то кроме запаха сигарет. Я не помню свою дневную жизнь. Я помню только бесконечные ночи, ведь они не закончились.        – Прошло уже полтора часа, Фрэнсис... – голос теряется в холоде, впитавшемся в меня насквозь. Пустой и уставший взгляд безотрывно смотрит в небо, дожидаясь чего-то от звёздного полотна. Деревянные ступени крыльца заменяют одиночество постели, пока земля перед домом служит мне пепельницей. Теперь я на твоей стороне пропасти между нами, но ты стал совсем недосягаем. Количество окурков будто повторяет количество звёзд на небе. Я не слежу за сигаретами, меняя одну за другой, изредка оставляя ожоги на пальцах. Я до сих пор ненавижу этот запах, но он последнее, что у меня осталось от тебя.        – Когда же ты придёшь домой, мой милый Фрэнсис? – очередной вопрос в гробовую тишину, заданный так же бессмысленно, как и надежда услышать ответ. Здесь больше никого нет.        «Лунные ночи кажутся пустыми, потому что когда ты зовёшь меня по имени, никто тебе не ответит».