Нулевой

На уличной буржуйке за день Лин накипятил, мягко говоря, дохрена воды. В одном из вёдер она всё ещё была чуть теплой, поэтому Ренат тоже вымылся, даже с нормальным шампунем и мылом. В комнате было холодно – камин не следовало топить следующие двое-трое суток, потому Ренат нацепил шапку, а сверху натянул капюшон – мерзнуть особого желания не имелось. Лин всё так же молча протянул ему саморазогревающийся пакет с кашей из сухпайка, и Ренат пару минут наблюдал, как он раздувается, нагреваясь. После долгой ходьбы, всё же тридцать километров за день сказывались, хотелось, собственно, только жрать и спать. Так что кашу Ренат на вкус даже не почувствовал, просто проглотил, сосредоточенно пялясь внутрь пакета. Запил водой из бутылки. Дальше следовало заняться перевязкой – действие уже настолько вошло в обиход, что Ренат делал это на автомате. Он полез за аптечкой, жестом велев Лину раздеваться. Снял старую повязку сначала с раны на спине, осторожно продезинфицировал, привычно стараясь причинить как можно меньше дискомфорта. Потом занялся животом. Пока возился с повязкой, Лин протянул руку и зачем-то погладил по шее. Коротко и очень мягко. От прикосновения по телу прокатилась волна горяченного тепла. Хотелось схватить за запястье и… Естественно, вместо этого Ренат просто налепил последний пластырь, сам надел на Лина сначала футболку, потом толстовку. Спросил, наконец: – Признавайся, ходил за дровами? – Недалеко, – врать Лин никогда не умел и не пытался. – Прости, что не послушался. – Хоть пистолет с собой взял? – чисто ради протокола уточнил Ренат. Так-то ответ он уже знал. – Я не собирался ни в кого стрелять, – нехотя отозвался Лин. Оружие он не любил, особенно после того происшествия в лесу. – Сегодня на дороге встретил двоих, – помолчав, сказал Ренат. – Они ж сразу стволы расчехлили. Мертвяки тебя не трогают, но люди могут и не просто грабануть. – Знаю, – уныло кивнул Лин. – Ты прав. – Прав, но делать, как я говорю – не будешь? – Ренат сделал ещё глоток из бутылки. – Буду, прости, – Лин окончательно ссутулился, ковырял выбоину на разбитом паркете. – Ну… Лин, ты это… – Ренат подсел ближе, обнял за плечи. – Просто имей при себе оружие, если меня нет рядом, хорошо? – Хорошо, – послушно кивнул Лин. Ренат какое-то время просто гладил его по плечу, а потом всё же решился: – Я достал несколько ампул. – Ты… – Лин запнулся. – В смысле вакцины, да? – Ага, – уверенности в том, что это правильный поступок не было никакой. – Спасибо, – тихо поблагодарил Лин. Ренат подтянул к себе рюкзак, вытащил со дна свёрнутую арафатку, достал из неё ампулы. Покрутил упаковку в пальцах, потом глянул на Лина. Тот пялился во все глаза. Словно это были не ампулы с сомнительной жижей, а не меньше, чем пропуск в счастливую жизнь. – Может, стоит немного подождать с этим? – неуверенно начал Ренат. – В лагере, конечно, уже процентов девяносто привитые, но хрен знает… Лин вернулся к расковыриванию паркета. – Давай хотя бы до завтра отложим? – попросил Ренат. Оставалась слабая надежда, что, выспавшись, Лин, если не передумает, то хотя бы успокоится и согласится подождать хоть немного. – Хочешь я заварю чай? – помолчав, спросил Лин. Оставалось только кивнуть. *** Наверное, главной ошибкой Рената было оставить ампулы на видном месте. Зная, блядь, об импульсивности Лина. И о том, насколько нестабильным он бывает из-за стресса. Вышло всё донельзя глупо. В районе четырех Ренат по привычке разлепил глаза, пару минут тупил в потолок, а потом заставил себя расстегнуть мешок, пуская к телу промозглый холодный воздух: мочевой после чая явно требовал прогуляться отлить. Что-то тревожно скреблось на периферии сонного сознания. Что-то явно было не так, но что именно – Ренат зацепить не мог. Паранойя? Он, наконец, начал потихоньку ехать крышей? И только приняв сидячее положение Ренат вдруг понял, что ему показалось странным. Дыхание Лина, блядь. Хриплое и напряженное. Такое, как бывает у человека с высокой температурой, когда он дышит ртом. Конечно, простуда – это неприятно, но не смертельно. Так Ренат думал, пока тянулся за фонарем. И только нажав на кнопку, он осознал весь пиздец ситуации: Лин в позе эмбриона сжался в мешке, его трясла крупная стрёмная дрожь, а рядом, в целлофановом пакете, лежали использованный шприц и пустая ампула. Осознание прилетело пулей в затылок. Ренат почувствовал, как мерзко щиплет кожу на голове под шапкой. Другой вопрос, что паниковать было нельзя, потому что никто другой Лину помочь не мог. Так что Ренат привычным усилием воли заставил себя абстрагироваться от эмоций и просто осторожно потряс Лина за плечо – первым делом следовало проверить, в каком конкретно он состоянии: – Слышишь меня? – Прости, пожалуйста… – Лин тяжело сглотнул, говорить ему явно было тяжело. – Я без спросу взял. Хотел… – Ничего, – ругаться на него не имело никакого смысла, да Ренат и не хотел. Он скорее хотел въебать себе по лицу за то, что оставил чёртовы ампулы без присмотра. Может, даже не один раз. – После прививок часто температура поднимается, – он потрогал Лину лоб – естественно, тот весь горел. Хорошо бы, блядь, если бы это действительно было так. Можно ли вообще сравнивать, считай, экспериментальный препарат с прививкой от гриппа. Лин прижался щекой к его руке, обхватил запястье обеими ладонями. Потом потерся, ткнулся лбом, притёрся другой щекой. – Дай, я достану таблетку, – попросил Ренат. – Выпьешь парацетамол. – Вдруг, тогда вакцина не подействует? – неуверенно спросил Лин. – Это никак не связано, – Ренат большим пальцем разгладил его бровь, вытер влагу из уголка правого глаза. – Колесо просто собьёт температуру. – Ладно, – Лин облизнул пересохшие губы, разжал пальцы. Таблетки нашлись сразу, другой вопрос, что температура не начала спадать ни через сорок минут, ни через час. Часам к восьми утра Лин уже не особо соображал и едва мог моргать. Ренат растолок ещё две таблетки, перемешал с водой и заставил Лина выпить за один раз. Тот давился, но не сопротивлялся. Этот вариант немного помог. По крайней мере сбил температуру до вменяемого уровня. Ренат наплевал на целостность свежей кладки и растопил камин, устроил постель совсем рядом. Лин попробовал даже помочь, но его попытка встать закончилась падением, разлитой кружкой воды и синяком на локте. К вечеру… Ну, к вечеру Лина начало тошнить. Ренат методично поил его водой, подставлял под розоватую рвоту ведро, потом опять заставлял пить. В целом, происходящее было очень похоже на то, как болел он сам, когда цеплял дрянь от мертвяков. Особенно, учитывая рвоту. Когда Лину становилось легче и он засыпал, Ренат ложился рядом, обнимал со спины и так лежал следующий час или на сколько Лин отрубался. – Ты молодец, что столько воды накипятил, – на улице уже снова стемнело, они лежали в почти абсолютной темноте, если не считать тлеющего в камине угля, Ренат гладил Лина по солнечному сплетению, запустив ладонь под влажную от пота футболку. – Иначе пришлось бы заморачиваться. – Прости, что из-за меня столько проблем, – уныло и едва слышно отозвался Лин. – Ты говорил, а я не послушал. С задачей унасекомить себя за промах как можно сильнее, Лин справлялся на отлично без всякой посторонней помощи. Хотя так-то Ренат и не думал о том, чтобы играть в «я же говорил». Как минимум потому, что хоть Лин и сделал большую хуйню, но понять его было можно. Может, Ренат и был категоричным и узколобым в некоторых вопросах, но считал, что пока сам не прочувствовал проблему на себе, не имеешь никакого права доёбываться. Потому он сказал: – Не загоняйся, – пальцы автоматически скользнули к уже немного промокшей повязке на животе. – Сейчас тебе главное не… Главное прийти в себя. Ренат хотел сказать «не отклеиться», но не повернулся язык – пугать Лина ещё сильнее, чем есть, не хотелось от слова совсем. – Хочу стать нормальным, – горько выдохнул Лин. – Без… всего этого. Ренат автоматически стиснул пальцы, которыми гладил кромку повязки, в кулак. – Ты и так нормальный, – голос вдруг захрипел. – У меня глаза… – начал Лин. – Красивые, – перебил его Ренат. – Можешь посмотреть? – помолчав, попросил Лин. – Не начали ли они… Ну, знаешь… – он не договорил, замолчал, кажется, запутавшись, как сформулировать. С такой температурой-то понятно. Удивительно, как он вообще умудрялся в связную речь. Ренат молча отстранился, мягко повернул его на спину, придержав за плечо. Включил фонарь. Конечно, выглядел Лин… Ну, объективно, паршиво. И тем более паршиво выглядели его глаза – ресницы слиплись бурой коркой, кровь запеклась и на верхних веках, и под нижними. На щеках засохли того же цвета подтеки. – Давай, умоешься, – говорить о том, что глаза оставались всё такими же мёртвыми не хотелось. – Спасибо, – слабо, насколько позволяло положение, кивнул Лин. Ренат окончательно сел, дотянулся до сложенных чистых тряпок, намочил одну из них теплой водой, которую грел в районе полутора часов назад; осторожно вытер сначала щёки, потом перевернул и принялся очищать глаза. Тканью это получилось не особо хорошо. Так что он, придерживая под спину, помог Лину приподняться, наклонил его над ведром и промыл глаза пальцами, чтобы не тереть, промокнул сухой частью сложенной в несколько раз тряпки. Спросил: – Лучше? – Да, – Лин уткнулся горячим лбом в его плечо, опёрся всем весом. Ренат обнял его обеими руками, провёл ладонью по шее, потом по затылку. Лин вдруг показался совсем лёгким, каким-то хрупким – тронь неосторожно и сломаешь. Ощущение испугало, прежде Ренат не чувствовал ничего подобного. То есть он, безусловно, с самого начала чувствовал за Лина некую ответственность, может, даже хотел заботиться. Но чтобы… Страх потери. Вот что это было. Хуже всего, что ситуацию Ренат не контролировал и на пятьдесят процентов. То есть, что он мог? Кормить колесами и вытирать глаза? Тащить Лина в лагерь и показывать местным учёным было равносильно самоубийству. Пиздец. Лучше бы Лин злился, пускай даже обиделся. Можно ведь было соврать про вакцину. Или хотя бы не оставлять её в доступе. Ренат почувствовал, как мерзко давит в груди. Так-то оставалось только, блядь, ждать. Ну, дать через пару дней антибиотик, если не спадёт температура. Лин зашевелился, начал скрести пальцами под воротником футболки рядом с ключицами. И Ренат, перехватив его ладонь, чтобы не чесал так активно, увидел, что на коже там появилась россыпь мелких ранок. Ровно таких, какие были вокруг основных изъязвлений под повязками на спине и животе. Пальцы у Лина в свете фонаря влажно блестели. – Чешется, – пожаловался Лин. Ренат тяжело сглотнул, цензурных слов в голову не приходило. И идей, что сказать – тоже. Так что он промямлил: – Аллергия какая-нибудь. Не трогай. – Ладно, – покорно согласился Лин. В ответ Ренат поцеловал его в щёку. Возможно, теперь он понимал, что Лин имел в виду, когда сказал, что ему всё равно как. *** Легче Лину не становилось около недели, найденный в одном из домов градусник стабильно показывал тридцать восемь с копейками, а ночью доходило до тридцати девяти. Лин похудел до состояния скелета, едва мог вставать и постоянно блевал. Ранки на ключице и не думали заживать. Правда в итоге Ренат догадался спросить, какой конкретно антибиотик Лин тогда ему начал давать, наведался в лагерь и уже привычным способом выменял пачку таблеток с нужным действующим веществом. После этого дело пошло веселее. Температура начала снижаться на второй день, когда, видимо, концентрация антибиотика достигла нужного уровня. Или колеса вообще были ни при чём – Ренат понятия не имел. Главное, что Лин больше не горел от жара и не блевал от пары глотков воды. Но, конечно, последствия оказались… Помимо новых болячек на ключице, пара штук появились на правом бедре и на предплечьях. Ну и глаза, естественно, остались точно такими же мертвыми, как и были. Лин явно считал, что так ему и надо, по крайней мере такую идею он высказал, когда Ренат в очередной раз всё это дело обрабатывал. – Чушь, – отреагировал Ренат, наклеивая повязку. – Любой бы на твоем месте захотел вакцину. – Ты говорил, а я не послушал, – сидел Лин с трудом, держась Ренату за плечо. – Говорил, – спорить не было смысла. – Только это не значит, что ты должен слушаться в любом случае. – Но ты всегда прав, – отозвался Лин. Было бы комплиментом, если б не ситуация? – Дело не в этом, – Ренат помог ему надеть толстовку. – Ты, ну… попробовал. Блядь. Я имею в виду, что по крайней мере теперь мы знаем. «Я пиздец испугался, что ты отклеишься». Естественно, озвучивать это Ренат не стал. Как минимум потому, что очевидные вещи говорить было глупо. – Проще было бы, если бы я сразу умер, – огорошил Лин. – Чего, блядь? – неуверенно переспросил Ренат. – Это правда, – Лин отодрал очередной заусенец. – Я не послушался, а ты со мной возишься. – Чего бы мне тогда тебя не бросить? – Ренат всё ещё не мог сформулировать кашу из мыслей. – Из-за чувства ответственности? – предположил Лин. – Целовать я тебя хочу тоже из-за чувства ответственности? – мягко уточнил Ренат. Охуевание прошло, включились мозги. Проблемой Лина всегда было ебаное чувство вины. Тут не требовалось быть психологом. Может, следовало винить его неадекватную мать. Другой вопрос, что на данный момент в этом абсолютно отсутствовал смысл. – Ты хочешь? – как-то словно недоверчиво спросил Лин. Вместо ответа Ренат зацепил его за затылок и поцеловал в сухие потрескавшиеся губы. На вкус Лин был как кровь, потому что у него до сих пор кровоточили десны. Хоть, конечно, уже не так сильно, как с самого начала болезни. Ренат пригладил большими пальцами его брови, вытер уголок глаза, потом уточнил: – Ты сам-то хочешь? Так-то спрашивать надо было раньше, а не постфактум. – Хочу, – Лин облизнул губы. – Но я… У меня полный рот крови, извини. Я боялся, что тебе будет отвратительно. Мне и самому неприятно. Ренат бессильно ткнулся лбом в его висок. Лин нёс такой пиздец, что с каждым словом запутывал ситуацию всё больше. Ренат тупо не понимал, что именно сказать, чтобы он перестал загоняться. – Как ты эту хуйню придумываешь вообще, а? – максимум, о чем иногда загонялся Ренат – не слишком ли Лину с ним скучно, потому что во время всех отвлеченных от реальности обсуждений, он в основном молчал, так как не шарил ни в одной теме из тех, которые интересовали Лина. – Извини, – виновато отозвался тот. – Ты мне… очень важен, понял? – попробовал Ренат. – Я боюсь, что с тобой что-то случится. Переживаю, типа того. Доступно? В ответ Лин вцепился в толстовку на его груди, поцеловал сначала в скулу, потом рядом с губами. В итоге он оказался у Рената на коленях с задранной до груди футболкой и приспущенными штанами. Трогать было охуенно. Под прикосновениями Лин прогибался в пояснице, ёрзал и тихо хныкал. Стояк организовался такой, что перед глазами плясали светящиеся точки. Другой вопрос, что… – Давай… притормозим, – хрипло, через силу выдохнул Ренат. – Почему? – через паузу уточнил Лин, дышал он тяжело и, наверное, если бы Ренат его не придерживал, то сам бы удержаться в таком положении не смог. – Потому что тебе хреново, – так-то это было очевидно с самого начала. – А ты можешь… – Лин запнулся, посмотрел умоляюще. Кажется, он очень хотел, чтобы Ренат догадался сам. – Ты даже сидеть нормально не в состоянии, нет, – наверное, это говорили последние крупицы здравого смысла. – Тогда я сам тебя потрогаю, – горячая ладонь без предупреждения легла на член, Лин сжал пальцы, погладил через ткань спортивок и белья. Охуеть. Ренат проглотил стон и мягко взял Лина за запястье, собираясь отстранить. – Пожалуйста, – попросил тот. Тут, в общем-то, Ренат и сдался. Тем более, это было очень легко. Он осторожно уложил Лина на спину, тронул губами его шею, потом поцеловал там, где на ключице сочились прозрачной жидкостью свежие болячки. Ренат зачем-то мазнул губами по влажному подтёку. На вкус было никак. – Приятно, – Лин явно автоматически положил ладонь ему на затылок. И как будто вместе с прикосновением вложил одновременно отвратительную и охуительную мысль. Колебался Ренат не долго. В конце концов, Лин был совсем слаб. Ему нужно было что-то… такое. Ренат мягко погладил его по животу, поцеловал рядом с повязкой, заставил чуть приподняться и окончательно спустил штаны вместе с трусами. Утром Ренат помог ему сполоснуться, потому кожа всё ещё слегка пахла мылом. – Нормально? – уточнить не мешало. – Да, – Лин всё гладил его по волосам. Ну, по крайней мере может говорить, а не задыхается. Уже хороший показатель. – Говори, если не понравится, – попросил Ренат, а потом, чуть помедлив, коснулся открытыми губами головки. Лин дёрнулся, попытался оттолкнуть, но к такому раскладу Ренат, в принципе, и был готов. Спросил: – Чего ты? Неприятно? – Стыдно, – едва внятно выдал Лин. – Мне ты… – начал Ренат. – Это другое, – Лин съежился. – Почему? – тут требовалось терпение и много. Лин молчал, только смотрел испуганно. Как будто, блядь, ему предлагали котёнка утопить. Было бы забавно, если бы не ситуация. – Разреши попробовать, – Ренат погладил его по бедру. – Не заморачивайся. – Только если тебе не мерзко, – уныло отозвался Лин. Промыть бы ему мозги с мылом. Влажная уборка, мать её. Вслух, конечно, этого Ренат говорить не стал. Он ободряюще похлопал Лина по коленке и вернулся к прерванному занятию. То есть не то чтобы он особо знал, как это правильно делается, потому что одно дело быть тем, кому отсасывают, а совсем другое – брать в рот самому. К тому же Ренат не мог решить, что вообще чувствует по этому поводу. Другой вопрос, что он не привык рефлексировать и отказываться от ответственности. Да и… Если сравнивать Лина и абстрактные моральные ценности, то Ренат безусловно выбирал живого Лина, которого мог потрогать. Который сейчас кусал губы и тихо хныкал, вздрагивая. Мерзко не было. Типа… обычно. Специфический привкус, конечно, имелся, но в остальном – дефолт. Больше волновало то, как тихие звуки, которые издавал Лин, будто отдавались в собственном члене. Хотелось приспустить штаны и, наконец, нормально подрочить. – Стой… – едва различимо выдохнул Лин. – А то я сейчас… Разве не в этом, блядь, смысл. Останавливаться Ренат, конечно, не собирался. Он наоборот крепче взял Лина за бедро, чтобы не вырвался, и подключил руку активнее, потому что, пускай член у него и не был особо большой, но полностью взять в рот Ренат все равно не мог. Впрочем, долго это не продлилось. Лин что-то отчаянно пискнул, а потом, дёрнувшись, кончил. Схватил за руку, забормотал какие-то извинения. Ренат сначала хотел посмеяться, потому что не знал, как иначе разрядить атмосферу, а потом… Выглядел Лин испуганным и виноватым одновременно. И, может, это ещё бы не так зацепило, но он, блядь, плакал. В том смысле, что его щеки расписали вполне очевидные розовые подтёки. – Лин, ну, ты это… – запнулся Ренат, автоматически вытер губы. – Типа если прям совсем не хотел, то мог бы объяснить почему. Тогда почему он блядь выглядел так, будто ему хорошо? Когнитивный, мать его, диссонанс. – Я хотел, – почти всхлипнул Лин – он явно очень старательно сдерживался. – Чего тогда? – Ренат чувствовал себя не просто дураком, а обладателем последней степени умственной отсталости. Такой, когда пациент тупо пускает слюни, не в силах сформулировать простейшее предложение. – Почему ты так хорошо со мной обращаешься? – Лин приподнялся на локте. – Даже сделал… это. Я же бесполезный. Ренат молча помог ему подтянуть штаны, лёг рядом. Потом всё же сказал: – Нет. Лин прижал ладони к глазам. – Я охуеть как рад, что сбил тебя тогда, – Ренат продолжал наблюдать за ним боковым зрением. – Если тебе интересно. – Почему? – Лин зашевелился, неловко повернулся на бок. Потому что, блядь. Оглядываясь назад, Ренат со стопроцентной уверенностью мог утверждать, что именно с того момента начал существовать как личность. Когда не бросил на дороге блаженного пацана с крашеными волосами. И тот человек, который тогда вышел из машины, в принципе вызывал у Рената только пренебрежение. Бесполезным являлся как раз не Лин. Он тоже повернулся на бок, потёр жесткие волосы на щеке. Хотелось как-то внятно донести то, что крутилось в голове, но умение складно говорить никогда не являлось его сильной стороной. – Потому что иначе я бы тебя не встретил, – в итоге выдал Ренат. – Я сейчас это сделал не потому, что чувствую ответственность, жалею тебя или ещё какая-то хуйня. А потому что мне это было в кайф. Повисла пауза. В тишине Ренат отчетливо слышал, как во дворе чирикает какая-то весенняя птица. – Хочу, чтобы мы были вместе, – Лин лежал прижавшись щекой к ткани мешка, смотрел одним глазом. Ресницы слиплись стрелками, веко покраснело. – Окей, – отозвался Ренат. Даже, если это значит, что они никогда не смогут жить нормально. Иронично. Для Рената нормально началось тогда, когда нормальной жизни наступил пиздец. Лин неуверенно тронул его за руку. Пальцы у него были привычно чуть влажные и очень тёплые. Птица на улице всё не замолкала.