***
— Что вы об этом думаете? А я часто думаю. Часто ухожу в свои мысли, забывая об окружающем. Всё думаю, думаю... Анализирую свои поступки, размышляю о том, как лучше себя вести в обществе, думаю о будущем, не имея возможности жить настоящим. Стоит ли оно того? Стоит ли вообще жить, чего-то добиваться, переживать свои проблемы в одиночку или с любимым человеком, если всё равно для всех путь закончится одинаково - смертью? Или лучше остаться в прошлом, думать лишь о людях из прошлого, чтобы не думать о будущем и не задумываться о своей кончине? — Арс, ты как? Сможешь? — вырвал из пучины раздумий бодрый голос Серёги, отдающий небольшими помехами из-за неровной связи. — А? А, да-да, смогу, — растерянно ответил я. — Значит, в субботу чтобы все были бодрячком и чтобы у всех не было никаких планов, понятно? Всё же, первый раз собираемся все вместе, нужно хорошо провести время! — Серёг, а брать выходной на понедельник стоит? Или успеем отрезветь до рабочей недели? — отозвался Димка Журавлёв из опер. группы. Я не так хорошо его знал, но отношения у нас были весьма хорошие. Его задорный юмор поднимал мне настроение, каким бы оно не было. — Это всё индивидуально. Вот Позов совсем у нас не будет пить. Да, Поз? — Само собой. Не хочется заявляться к жене домой в не очень трезвом виде. Так, пара стаканчиков. — А от Арса что угодно можно ожидать, мне кажется, — подала голос Олеся, включив камеру в видеозвонке. Она копошилась в каких-то бумагах, пока на заднем фоне по столу бегала её кошка. — От него так точно! Арс, не помнишь, как я... — Серёж, угомонись уже. Я не буду слишком много пить. К нам же ещё кто-то присоединиться, верно? Не хочется производить на него плохое впечатление. На время повисло неловкое молчание. По лицам ребят было видно, что они несколько шокированы моим высказыванием. Я что-то не так сказал? — Так, Попов Арсений Сергеевич, впервые слышу, чтобы вы хотели произвести на кого-то нормальное впечатление! — важным тоном заговорил Позов, удивлённо поднимая брови. На заднем фоне слышались радостные возгласы маленькой Савины и кое-где в углу экрана можно было увидеть её довольное лицо. — Да, кстати, с нами ещё будет Антон. Ну, кавалер Иры. Вообще, многие здесь его уже знают, не так ли? — Мы с ним со школы знакомы, ты о чём? — воскликнул Журавль. — Ну, наверняка его не знают лишь Арс, Олеся да Стас. Последний вообще давно с нами не разговаривал. — Он в своевременном «отпуске». Абстрагировался от общества, дабы дать себе покой и умиротворение. — Это тебе карты подсказали, Олесь? — подколол Журавль. Я удивлялся тому, насколько эти близкие мне люди быстро перескакивают с темы на другую тему. Сначала они говорили об Антоне, потом начали про Стаса, а дальше что? Первую мировую будем обсуждать? Хотя в истории я относительно неплох. — Так, ладно, давайте по кроватям и своим делам. Не забывайте, что завтра придётся топать на «любимую работу». — У кого-то она реально «любимая». Да, Поз? — сказал Серёга, обращаясь к молодому папаше. — Слушай, сидеть в дежурке и принимать заявы это тоже дело! Всё, добрых снов всем, — попрощался он и отключился. — Да понятно уже, чем он там каждый день занимается... Чаи гоняет с печеньями и подкасты слушает. — Я-то думаю, куда весь чай уходит, а это Позов, гад! — в шуточной манере воскликнул Матвиенко, вскинув брови. Я устало вздохнул и потянулся, услышав громкий хруст спины и шеи. Потерев глаза, я зевнул и сказал: — Ладно, вы как хотите, а я пойду спать. Добрых всем снов. — Хорошего выходного, Арс, — последнее, что я услышал до того, как отключил звонок. Я ловким движением руки закрыл крышку ноутбука и расслабленно упал на кровать за моей спиной. Вскоре послышались протяжные вибрации телефона, лежащего где-то между подушек. Закрыв лицо руками и измученно простонав, будто труженик века, я принялся искать мобильник, на который мне звонил, видимо, кто-то сильно настойчивый, ведь нормальный человек сбросил бы звонок уже после пяти гудков. Наконец, отыскав его посреди одеяла, я увидел имя того, кого серьёзно не хотел сейчас слышать. — Да, Даш. — Ну и зачем ты мне звонил? Поплакаться мне в плечо о том, какая Ева стерва и гадюка? — Какого ужасного ты обо мне мнения. Ладно, проехали. Где она? — В каком таком смысле? Дома наверно, я откуда знаю. — Ты должна знать, где пропадает твоя лучшая подруга, не так ли? Или тебе плевать на неё? — я перешёл на грубый тон. — Слушай, Ромео, если так хочешь знать, где она, то сам пойди и навести её. Чего мне тут уши ломаешь своим писклявым голосом? Я закатил глаза и мысленно проклинал свою бывшую за её умение выбирать себе подруг. А если с Кондратьевой серьёзно что-то случилось, а её лучшая подруга тут шуточки шутит? — Видимо, ты ничего не знаешь о том, где она может быть. — Да откуда я могу знать! Тебе-то она зачем понадобилась? — Мне нужно забрать свои вещи. Дверь закрыта, ключа у меня нету. Взламывать не очень хочется. На пару секунд повисла тишина, прерываемая лишь звуком сигналящих машин из приоткрытого окна. — Её даже в квартире нету? — вдруг спросила та, залюбопытствовав. — Никого. Стучу в дверь, никто не открывает. Весь вечер сидел и ждал её. — Ну... Она вроде говорила кому-то из знакомых, что уезжает в срочную командировку по работе. Хотя, какая командировка может быть у бухгалтера... Раскололась. Главное не спугнуть её и вести максимально вежливо. — Вот как? Может... Просто устала от социума и решила отдохнуть? — Не знаю я. У меня дела, — сказала она и отключилась. Пиздец. И как я теперь заберу свой счастливый кулон на удачу?***
Я никогда не терял связи с близкими мне людьми. Будь я на Эвересте, на конце света или вообще под землёй, варящимся в котле у чертей, я всегда буду думать о том, как бы созвониться с друзьями и может, даже, уведомить их о том, насколько жарко там под землёй, в огромном ржавом котле. И вот сейчас: я уже второй час разговариваю с Серёгой и Ирой по видеосвязи, пока те решают свои проблемы в роли дознавателей, иногда отвлекаясь на меня, преспокойно пьющего чай в свой выходной и наблюдающего за трудной работой «новичков». — Столько дел понавалилось, да, Матвиеныч? — Да не говори! Сегодня приходила бабка, у которой у кошки воруют корм. Просто подходит кто-то и высыпает корм, купленный на деньги бабки. — Кота жалко. Поесть хочет уже какой день. Ты же её принял только сегодня, — отозвалась Ира, копаясь в шкафу с документами и папками. — Ну работайте, работайте, труженики. Вам потом заплатят хорошо! — Если в твоём понимании — десять штук в месяц — это хорошо, то вообще без проблем, — раскинув руками, сказал Серёжа, устремив взгляд в свой ноутбук, обклеенный стикерами. Я коротко посмеялся и встал с постели, захватив с собой ещё три пустые кружки чая, которые я выпил за всё время нашего разговора. Как только я пришёл обратно в комнату, я услышал недовольные возгласы Матвиенко и у меня сразу возникло миллион вопросов. — Серёг, что с тобой? — Это полный... — Ему сказали куда-то выехать, а я сильно занята и он теперь орёт тут, как истеричка, — перебила его Кузнецова, закрывая своим лицом армянина. — Ну прости-прости, ты не истеричка. Тот смотрел на неё с укоризной, нахмурив брови. Вот он - доминирующий пол. — Короче, да. Я не хочу один туда ехать. Вдруг, там не банка какая-нибудь взорвалась, а лежит труп кошки? Или, даже хуже, человека... — Ну я могу поехать. Просто за компанию. Но сначала объясни, что за заявление вообще. Лицо Серёжи поменялось за секунду и тот стремительно подбежал к камере. Казалось, за эту секунду в нём произошло всё: и целое цунами, и землетрясение, и ядерный взрыв, и может быть даже оползень... — По дороге объясню, одевайся!***
Не прошло и полчаса, как я уже сидел в тёплой, прогретой машине друга, с свежим кофе в руке, смирно слушая его речь. — Сказал он мне, что я должен обязательно выехать туда, ведь эта бабка уже достала приходить в отдел со своими банками. Короче... Говорит она, что уже который день чувствует из подвала её подъезда ужасную вонь. — Может... Канализация... — Нет-нет, не это! Гнилью. Настоящей гнилью. Только вот, одного не понимаю, откуда она знает запах настоящей гнили. — Может старушка последнюю свою жизнь проживает, кто её знает, — безразлично ответил я, устремив взгляд в окно на капающий без конца дождь и сделав глоток кофе. Пока мы были на светофоре, которому срочно понадобилось именно в эту минуту загореться ярко-красным, телефон Серёжи завибрировал и на экране показался неизвестный номер. — Алло, слушаю. А, ты... Немного неудобно говорить, может... Я старался не подслушивать чужой разговор, но девушка, так сильно кричащая в трубку, не давала мне никакого шанса. — Матвиенко, почему я узнаю, что мы ни в коем случае не пара? А то, что мы провели вместе ночь недавно, то, что... — Успокойся. Я сейчас не один и не могу говорить. Можешь хоть раз побыть человеком? — Так ещё и не один! Матвиенко, я знаю тебя лучше всех, и готова поспорить, что ты сейчас с какой-нибудь девушкой заигрываешь, пока сидишь на своей гребанной работе. — Как ты всё запомнила? Ты же была пьяна, когда я рассказывал про мою работу. Нервно кашлянув в кулак, я осторожно отвернулся к окну, невольно чувствуя, как лезу не в своё дело. Хотя... Это Матвиенко. Собственной персоной. Ему плевать, что о нём подумают. А я — его лучший друг, который знает его лучше, чем какая-то девушка, которая «провела с ним ночь вместе недавно». — Пошёл ты, Сереженька. Как ты там меня называл... Пошёл ты в жопу, зайчик! После послышались гудки. Над нами повисло неловкое молчание, ощущаемое даже в воздухе. — Опять та, которая подумала, что у вас может что-то получится? — Угу, — промычал он, внимательно следя за дорогой. — Тебе пора бы перестать так делать. — Как? — Веселиться с девушками до упаду, а после буквально разбивать сердца тем, что у вас ничего не получится. Не все, такие же как ты. «На одну ночь». — Ты мне сейчас их же и напоминаешь. Давишь. Давай не будем это обсуждать? — Как скажешь, — послушался я, дабы не продолжать этот бессмысленный разговор, который ни к чему бы не привёл и не вразумил моего «распрекрасного» друга.***
Даже издалека было видно старушку, стоящую у входной двери подъезда в узорчатом ярком платье и каком-то непонятном пальто. Она прижимала к себе тёплую ткань и закрывала рукой нос, морщась. Я понял её положение только тогда, когда подошёл поближе, прикрывая рукой голову от капель дождя. — Ой, ну молодые люди, без зонтов совсем! Не простудитесь? — говорила в нос она. — Не, бабуль. Можете показать нам дверь в подвал? Мы сейчас быстро осмотрим. Мы зашли в подъезд, освещённый лишь одной лампочкой, которая вот-вот перегорит. Знакомые уже с детства бело-зелёные стены бросились в глаза сразу же. В углу как всегда висела паутина, на которой уже должны были собраться семьи пауков, но этого до сих пор не произошло. — Я сама живу в тридцать второй квартире, а когда выхожу мусор выбрасывать, чую этот запах ужасный! Невозможно так жить, понимаете? А сама боюсь туда заходить. «Аромат» уж больно специфичный. — А в подвал вообще никто не заходит, что ли? — спросил Серёжа, прикрывая нос кожаной курткой. — Да кому нужно туда заходить. Там только банки с огурцами и помидорами стоят да велосипеды. Но кому они нужны посреди осени? Матвиенко подошёл к двери и аккуратно дернул её ручку от себя, но та не поддалась. — У вас не будет ключа? — Нет. У меня его в помине не было... Я подошёл ближе к входу в подвал и дёрнул ручку от себя, да так сильно, что любая другая дверь сразу же открылась, но эта - как стояла горой, так и стоит. Я запустил ладонь в волосы и провёл ей по голове. — У кого-то из жильцов есть доступ? — Да эта дверь никогда не была закрыта, клянусь! — И что же нам делать тогда, — задумался он, положив руки на бока и встав спиной ко мне. Пока в подъезде, помимо неприятного запаха, витало ещё и молчание, я сильно разогнался и... — Попов, твою же мать! Осколки деревянной двери разлетелись в разные стороны и я закрыл лицо рукой. Что-то я не рассчитал силу и чуть не провалился в неизвестность темноты этого подвала. — Блять, вот ты и... Зачем так пугать? Ну, хорошо, что открыли эту чёртову «дверь в Нарнию». — Что-что? Куда, сынок? — озадаченно спросила старушка своим высоким тембром голоса. — Ничего. В подвале было очень темно. Вонь была ужасной, зато я мог, конечно, не с гордостью, сказать, что теперь знаю запах гнили вперемешку с чем-то непонятным... — Стул. Там стоял стул, так ещё и приклееный изолентой. Вот почему мы не могли открыть дверь, — объяснил я, отодвигая его в сторону. — Браво. Выломал дверь в подъезде и теперь констатирует обыденные факты. Подождите здесь, мы быстро. Я пошёл первым, ориентируясь на местность под своими ногами и стараясь не упасть на ступеньках. И где тут чёртов включатель? — Бабуль, а где включатель? Не хочется как-то бродить по вонючему подвалу в абсолютной тьме. — Да там же, смотрите, у входа! Серёга быстро нащупал пластиковую коробочку пальцами и включил свет. Но лучше бы он этого не делал, ведь что произошло дальше — не то, что я хотел бы видеть в свой выходной. — Чтоб тебя! — воскликнул Серёжа за моей спиной и отошёл на пару ступенек подальше. Я остался стоять на прежнем месте, тупо пялясь на труп перед собой, который и был виной всего этого неприятного запаха. Лучше бы эта была взорванная банка с огурцами. — Арс, отойди оттуда... Буквально в двух метрах стоишь от... этого. — Боже мой, что же это такое! — вскрикнула старушка, когда решила узнать, что у нас произошло. — Надо вызвать криминалистов, следователей... Но я уже не слышал всего этого. Я был сосредоточен на обезображенном превратившимся в кровавое месиво лице и тонких каштановых волосах. Около трупа лежали выдранные клочки волос, а вся одежда, включая обувь, была забрызгана кровью, напоминающей красное вино. Два больших пальца сдавлены каким-то тупым предметом по типу кирпича. Но самое важное, что я запомнил, так это то, что на шее уже мертвой жертвы красовалась золотая цепочка, которую я давным-давно дарил своей бывшей девушке. Я очнулся только тогда, когда на моё плечо легла тяжёлая рука Матвиенко и потащила меня назад, из-за чего я чуть не упал на холодные ступени и не заработал огромную шишку на голове. — Пошли, Арс, щас нашим позвоним. Но сперва нужно уйти отсюда, — сказал он и потащил меня за собой на выход из жуткого пропитанного болью подвала. — Эй, дружище, ты чего? Он щёлкнул пальцами перед моими глазами несколько раз, а после оставил меня стоять и пялиться в стену. Я слышал, как он звонит в наш отдел и просит приехать, говорит, что нашёл труп девушки, говорит, цитирую, «этим должен заниматься следственный комитет», но я слышал это всё в тумане. Во мне всю эту неделю теплилась неугасимая любовь к этому человеку и надежда, что это всё — один простой розыгрыш. Что она не пропала, не исчезнула без следа, а просто решила посмеяться в своей привычной манере и увидеть наши удивлённые лица. Тогда бы она достала телефон и сфоткала нас, а потом смеялась с этого ещё неделю. Но это уже мечты и фантазии. Правда, мне пришлось оторваться от своих раздумий. Я ощутил на себе пристальный взгляд и начал оглядываться по сторонам, не пропуская ни одного куста с деревом. Никого. Но я точно знаю, что помимо меня и Серёги там был кто-то ещё.***
— Что с тобой? Ты опытный следователь, повидал немало жести, но как только сегодня увидел труп, то сразу встал в ступор. Я молчал, устремив взгляд в окно, пока мы сидели в машине. Капли дождя стучали по стеклу и стекались в одну большую каплю. На улице уже во всю работали сотрудники полиции. Бедные жители, возвращаясь с работы привычной дорогой, натыкались на красную ленту и полицейских, кричавших на людей, без дела столпившихся у входа в подъезд. — Попов, я с тобой говорю или со стенкой? — Я задумался. — Я повторяю ещё раз: что там случилось? Почему у тебя была такая реакция на обычный труп? Я молчал перед тем как ответить. Молчал, наверно, минут пять. Но вскоре, до конца сформулировав ответ, я сказал: — Этот труп, как ты её назвал, – труп моей бывшей девушки, пропавшей неделю назад второго октября. Я её до сих пор люблю. Я надеялся на наше примирение, но, похоже, это уже будет лишь в моей голове с бредовыми мыслями. Матвиенко замолчал. Он отвернулся от меня, всем видом показывая нежелание продолжать разговор об этом. Может, чтобы не давить на меня. — Ты же уже осознаешь, что она умерла? Я ничего не ответил. Может, сыграла моя дикая усталость, может шоковое состояние, но в моём горле встал ком, и я не смог ничего сказать. — Я покурить, — еле проговорил я и вышел из машины. Я встал у подъездной двери и достал из пачки сигарету, слушая, как допрашивают ничего непонимающих мам с детьми, обычных работников и даже старичков. Все они отвечали одинаково: а что, собственно, случилось? По месту убийства гуляли обученные собаки с кинологами. Вскоре, подошли и ко мне. — Арс, привет. Я хочу передать это дело тебе, у меня сейчас совсем завал. Ты не против? — произнёс мой давний знакомый, служащий на такой же должности, что и я. Нет, блять, конечно я не против! Вы что, как могли о таком подумать? Я же всегда ложусь под человека, дабы угодить ему. А мне не нравится, когда сваливают всё на меня. Вот сейчас и скажу ему, так скажу... — Да, конечно, я справлюсь… Ну что ты будешь делать. — Прекрасно, спасибо, Арс. На тебя можно положиться. Допроси всех, окей? Ну, короче, знаешь уже. Проводив его не добрым взглядом, я кинул сигарету на асфальт и погасил её ботинком. «Некого допрашивать», — думал я, пока не вспомнил одну вещь. Та бабушка, которая нас и вызвала. После того, как приехали сотрудники, она быстро и резво куда-то умчалась. Но где её теперь искать? «Я сама живу в тридцать второй квартире...» Как по щелчку пальцев, я выпрямился и помчался наверх в поисках квартиры под этой цифрой. Вскоре я нашёл её на четвёртом этаже и аккуратно постучался. Дверь мне открыли не сразу, но как открыли, я увидел всё ту же самую бабушку, только теперь её глаза были наполнены страхом, а её руки дрожали. — Здравствуйте... Снова. Не против, если я войду? Мне надо задать пару вопросиков, — с лучезарной, но выдавленной из последних сил улыбкой спросил я. — Да конечно, сынок. Вы простите меня, что я убежала. Она отошла от входа и прошла в другую комнату. Я по вежливости снял обувь и крепко закрыл входную дверь, а после пошёл к ней, минуя длинный коридор с пошарпанными стенами и местами оторванными обоями. Со всех сторон окружали комнаты, двери которых были закрыты. В квартире пахло старостью и теми самыми конфетками от горла, которые были у меня в детстве. — Никто не злиться на вас за это. К тому же, никто, кроме меня, не заметил вашего ухода. — А тот молодой человек, который был с вами? — Матвиенко? Он-то уж точно не заметил, — ответил я. — Всё же, что стало причиной вашего ухода? — Понимаешь, сынок... Как-то слишком много слова «сынок»... — Я уже немолодая. Хоть и всяких ужасов видела, но такого... Никогда. Мне стало тревожно, и я побежала за лекарствами. Живу совсем одна, внуки же не приезжают совсем. Вот и страшно с каждой вещи. — А-а-а... — Я, вообще, никогда смерти вживую не видела. Жалко девчонку... Я устремил взгляд в пол и ничего не ответил. Жалко. Конечно жалко. Знала бы ты, бабушка, её характер, тебе бы её жалко не было. — Заваривать вам чайку? Вкусный, с травами. — Не стоит. Итак, — я достал телефон из кармана и зашёл в заметки, чтобы записать всё, что она сейчас мне скажет, — может вы знаете, кто часто заходил в подвал? — Этот подвал никому никогда не был нужен. Особенно осенью. Даже не могу ответить. — А если немного подумать? Старушка замолчала на пару секунд, раздумывая, а потом резко воскликнула: — Я помню, что Степаныч говорил, что видел какого-то подозрительного человека. Он ошивался вокруг дома. Наверно... Не помню уже ничего. — Спасибо, нам пригодится эта информация. А где он живёт? — Прямо надо мной. В тридцать седьмой. Я быстро напечатал всю информацию вкратце в заметках и снова обратил внимание на бабушку. — Вам плохо? — вдруг спросила она. — С чего вы взяли? — У вас такое бледное лицо… И вы трясётесь весь. Может мне стоить дать вам какие-нибудь таблетки? Я опустил взгляд на ладони и тут же спрятал их в карманы брюк. — Не переживайте, со мной всё хорошо. Старушка замолчала, недовольно цокнув. После нескольких секунд тишины, она продолжила: — Допросите лучше его. И вообще, лучше допросить ещё Ваську. — Кто такой Васька? — вскинув одну бровь, медленно проговорил я. — Наш алкаш местный. Он постоянно сидит практически у подъезда, бухает там либо один либо с мужиками. Допрашивать его будет сложно, но если получится до него достучаться, то он может многое рассказать. — Спасибо, спасибо. Буду знать. До свидания, удачи, — сказал я и встал с дивана, пережившего, казалось, все революции и восстания. — И будьте аккуратней, пожалуйста. Я видела, как какой-то человек стоял у подъезда и смотрел на вас. Это было тогда, когда вы стояли у стены, а ваш друг кому-то звонил. Я развернулся и посмотрел на женщину широко раскрытыми глазами. Я быстро прошёл обратно к дивану и сел на него. — Вы его видели? Как он был одет? — Это был мужчина, это точно. По фигуре видно. Я не видела его лица вовсе, кепкой закрыл. И одежда у него была будто из мусорных пакетов - вся такая огромная. — Ага... Понял. Спасибо. Вот теперь до свидания. Я вышел из квартиры и разблокировали телефон, чтобы прочитать всё записанное мною. Но единственное, что я увидел, это раздражающие, непонятные и бессмысленные записи с кучей ошибок в словах. У меня настолько сильно трясутся руки?***
— Снимите отпечатки с ручки двери! — услышал я, как только спустился на первый этаж после недолгого разговора. Я подошёл поближе ко всем: труп ещё не увезли, он остался лежать на своём месте, пока сотрудники не сделают свою работу. Не помешало бы сделать реконструкцию того, как всё было. Пока что понятно только то, что жертва... она убегала от убийцы и решила запереться в подвале с помощью стула, а после медленно мучилась. Нет, я не могу об этом думать. Я резко подбежал к Матвиенко, который сидел в машине и всё это время покорно ждал меня, и, открыв дверцу машины, сказал: — Ты едь обратно в участок, я на такси поеду. — Ну Арс, я могу подождать, зачем ты будешь деньги тратить? — Ничего, зато не придётся платить для того, чтобы выучить азербайджанский, — зачем-то пошутил я дрожащим голосом и захлопнул дверь. Сегодня будет трудный день, — я это знал точно.