Мне нужен партнёр

-Давай же, Чонгукки, всего пару словечек врачу. Сколько раз Чонгуку надо отвернуться лицом к стене, чтобы его услышали без слов? Руки так и хочется сжать в кулаки, и треснуть этой дуре по лицу за издевательства. Со Хи, может быть, и не глупая, но хитрая, как тварина последняя, это Чонгук знает уже много лет. Сейчас она снова завершит видеосъёмку, и вздохнёт нарочито грустно, практически надрывно, шёпотом опаляя голые стены палаты каким-нибудь "доктор Ван будет расстроен, что лечение не помогает". От чего его тут лечат, Чонгук так и не понял в итоге. Много лет пытался понять, пока не потерял нить собственных мыслей. Сложно остаться в трезвом уме в окружении гиен, которые любую падаль схватят, лишь бы поживиться, и именно этой падалью себя ощущает Чон. Все, кому не лень, будут упорно и планомерно таранить его мозг, и стоять за этим будет всего лишь пара родственников, которым плевать с высокой крыши на Чонгука: что угодно, лишь бы парнишка действительно стал основательно недееспособным, и вновь переписанное завещание всё же осталось при них. Чонгуку начихать на завещание. Чон Чонгук, в принципе, испытывает анатомический вид безразличия по отношению к родственникам: иными словами, ему всего-навсего похуй на них. Да пусть они делают, что хотят. Родителей уже не вернёшь, да и счастливей не станешь. -Доктор Ван будет очень расстроен, что лечение не помогает... - Со Хи поджимает губы, протягивая мягкую ладонь, с которой сняла резиновую перчатку после укола. Осторожно, невесомо оглаживает его щеку, а Чонгук лишь сглатывает незаметно, глядя в сторону. Не хочет признавать, что люди порой совершают ошибки. Со Хи была намного моложе, когда случился тот инцидент, верно? Может, она действительно хочет ему помочь? Медленно поворачивает голову в сторону медсестры, у которой опущены уголки губ, и скользит усталым взглядом по лицу девушки: Чонгук всегда был готов её мысленно ненавидеть, и винить во всех грехах человеческих на пару с собой, только вот никогда не задумывался, каким ветром эту хрупкую на вид девушку занесло в психиатрическую клинику. Открывает рот, и тут же смыкает губы, увидев её загоревшиеся в ответ глаза. Со Хи не поймёшь: то ли она блефует, то ли действительно ждёт, что услышит его голос вновь. - Ну же, Куки, ну хоть что-нибудь скажи. Фыркает практически незаметно в ответ, прикусив щеку изнутри. Не хочется. Совершенно не хочется. Раздражает всё вокруг: запах больничный, который въелся и в сознание, и в подсознание, одинаковые больничные цвета, одинаковые лица, одинаковое лечение, заезженные, одинаковые фразы, и одина... -Я скоро замуж выхожу, Куки. - Со Хи шепчет, проверяя на ощупь ремни, которые сдерживают запястья Чонгука. Не заметив угрозы, бросает взгляд боязливый в сторону железной двери, прислушиваясь к звукам. Чонгук хмурит брови, сжав губы в плотную нить. Ладонь Со Хи соскальзывает с тёплой щеки ниже, на шею, после чего находит покой на его груди. Это немного...не одинаково. Вздыхает коротко, тихо, после чего склоняется над его телом, и прижимается щекой к груди, в которой сердце бьётся совершенно безразлично. Чонгук ничего не понимает. Смотрит перед собой, и не понимает. -Ты прости меня за то, что я тогда сделала, ладно? Я же...Я не хотела, я трусиха такая, у меня...У меня выбора не было, я только-только на работу поступила, и мне твои родственники столько денег дали, а я из деревни сама... - Со Хи всхлипывает на груди парня, непроизвольно сжимая в кулачках его больничную рубашку в районе плеч, и шмыгает носом, - Боже, я...Я не знаю, зачем это всё говорю, но мне кажется, мне кажется, ты всё понимаешь, просто...Просто я не знаю, чем помочь тебе, Куки. Я делала всё, что могла, и проливала мимо некоторые препараты, понижая концентрацию медикаментов, чтобы ты оставался в сознании дольше, чем они просили, но я не знаю, что будет делать другой врач, и мне страшно за тебя, я...Я думала, ничего не будет, я думала, до такого не дойдёт, а они тебя... Прости меня, если сможешь, ладно? У Со Хи красивые глаза. Чонгук это впервые замечает, когда даже под длинными накладными ресницами видит повлажневшие глаза, смотрящие на него в упор. Странная девушка. Чон жмурит глаза, стараясь уместить информацию в голове: а что, если блефует снова? Что, если ей платят за эту игру, и она всего-навсего пытается выудить из него хоть слово? Чонгук знает: скажи он хоть одно внятное слово, пытки обеспечены до скончания дней. Уж его родственнички об этом позаботятся. Но это ведь не отменяет того факта, что у Со Хи красивые глаза? -Ты...Ты же понимаешь меня, правда? Понимаешь? Прямо, как Намджун. Осталось только неуклюжей такой же стать, и в вещи его переодеться. Чонгук незаметно поджимает пальцы на ногах под тонкой простынёй, и чувствует, как сердце совершенно не отзывается. -Я ухожу на этой неделе, Чонгукки. Кеюн против моей работы тут, и вообще...Я так устала, так устала! Ого, вот это спектр эмоций. Целая спичка. Чонгук себя позиционирует какой-нибудь зубочисткой на её фоне, как максимум. Медсестра всхлипывает, хватаясь за его запястье, словно Чонгук убежит. Словно есть у него возможность бежать. Словно есть ему, куда бежать. - Я боюсь за тебя. - Тихий шёпот слетает с её уст, и Чонгук склоняет голову набок, не отрываясь от подушки: что она сказала? - Боюсь, что они приставят к тебе врача, который будет...Будет как я тогда, в самом начале...Перепугается, а потом деньги увидит, и вообще...И я...Я боюсь, ладно? Ты же рос у меня на глазах, и... По сути, она права. Чонгук её помнит ещё восемнадцатилетней. Молодой, худощавой, на высоченных каблуках. Цоканье этих каблуков поначалу в мальчишке вызывало дикий страх и желание выпрыгнуть в окно зарешёченное. Это потом, с годами, Чонгук привык. Всё же, немного менее боязно, когда тебе в зад шприц вставляет не амбал из четвёртого отсека для особо буйных, а мягкие пальцы Со Хи. Страшно, но всё равно не настолько. Каждая инъекция для Чонгука- лотерейный билет. Он даже не знает, повезёт ему, или нет, если попадётся инъекция с ядом однажды. Совершенно понятия не имеет. Смотрит на медсестру перед собой, которая утирает поспешно лицо от следов срыва нервного, и икает. Это частое явление у Чона: врачи решили определить это тем, что так их малыш Куки волнуется. На самом деле, Чонгук не волнуется в такие моменты. Просто воды хочет. Но его никогда не слушали, не станут слушать и сейчас, используя каждое его слово против. Лучше уж сделать вид, что боится, а чего- они сами уж там как-нибудь додумают, у них это прекрасно получается. -Сейчас, - Ладонь Со Хи тянется к столику рядом,и девушка переливает воду в пластиковый стаканчик, поднося к губам Чонгука, - Пей-пей, оленёнок... Пьёт, и чувствует, как чёлка отросшая липнет неприятно к переносице. Взмокшая после сна, её так и хочется отрезать. Чонгук помнит, как когда-то, раньше, мама давала ему воду из самого большого стеклянного стакана в доме. На вопрос отца "не боишься, что уронит?" мать без сомнений качала головой, целуя в макушку: ну и пусть роняет. Новый куплю. Чонгук из стеклянного стакана не пил воду уже десять лет. Целых десять. Разве такое невероятное желание? Такое несбыточное? В стенах лечебницы- практически преступное. А что, если пациент решит вскрыть себе вены, и разобьёт стакан с целью использования осколков? Тогда что?! Да ничего, честно говоря. Чонгука бы просто кремировали, или похоронили на заднем дворике. Ему на способ откровенно наплевать: главное- выйти из этой лечебницы, а там уж в каком агрегатном состоянии- песочком сыпучим, или ногами к выходу- никакого значения нет. Почувствовав, как глаза влажнеют от воспоминаний о родителях и прошлой жизни, Чон жмурится, жадно допивая воду и смотря на стакан: надо дополнить. Он будет пить, пить, пить, пока не заполнит в себе зияющую пустоту. Со Хи позволяет это сделать, смотря на него неотрывно и улыбаясь тоскливо: -Я буду скучать. Хочу навещать тебя, оленёнок. Чонгук чуть не поперхнулся, поднимая взгляд на неё: вовремя сглотнул. Сощурившись сосредоточенно, Чон уставился на медсестру своими огромными глазами. На фоне его впалых скул и острых черт лица глаза Чонгука всегда выделялись наивной добротой и нетипичным для Кореи размером. Оленёнок и есть. Со Хи поджимает губы, доливая последнюю порцию, и улыбается нежно: -Каждую неделю приходить буду, обещаю. Даже когда буду ждать ребёночка. Тебе разрешены посетители раз в неделю, и я...Ты спокойно реагируешь на меня, так что никто не сделает тебе больно после встреч со мной, ладно? Ты не бойся ничего. А он и не боялся, честно говоря. Чонгук облизывает губы пересохшие, дёрнув головой, и впервые обращает внимание на детали, которых раньше никогда не замечал: Со Хи понимает его жесты, как никто другой. Плавным движением зачёсывает отросшую прядь волос назад, и ставит стакан на место. Освободив руки, продолжает смотреть ему в глаза, явно прислушиваясь к голосам снаружи: рядом с палатой Чона явно никого нет. Потирает его запястье, освободив от ремней, и Чонгук вновь хмурится, ощущая тошноту необъяснимую: она ему доверяет, или вновь профессионально отыгрывает свою роль? -Не бойся меня, Чонгукки. Я знаю, что совершила ошибку, и каждый день не могу себя простить за это. Ты не заслужил, а я струсила перед начальством, и смалодушничала, увидев деньги. Это всё моя вина. Ты- замечательный оленёнок. Чонгук блюёт: прямо там же, на месте, между ними, не успев даже ноги под простынёй в стороны развести. Освобождённую руку прижимает к животу, выблёвывая из себя всю воду, которую успел выпить. Вслед за потоком воды наружу выходит варёное яйцо с белым рисом- скудный обед, чем уж повезло. Со Хи времени зря не теряет. Стаскивает с волос своих резинку, и быстро собирает волосы Чона в хвостик, понимая, что простыню уже не спасти. Даёт ему полностью освободить свой организм, застывая от шока на месте, когда парнишка поднимает заплаканные глаза на неё, безмолвно шепча: -Помоги. Ни единого звука не издаёт Чонгук на самом деле: одними лишь губами кровавыми это выдаёт, глядя на сгусток крови, который вышел из него вслед за белоснежным рисом и крупинками яичного желтка. Со Хи крепкая, не чувствует даже рвотных позывов, глядя на месиво поверх простыни, которое, несомненно, впиталось бы, не будь на койку постелен матрас-непромокашка. Поджимает губы в плотную линию, нахмурив брови, и тянется за салфетками, утирая рот Чону, и нашёптывая: -Давай, Чонгукки, давай, тебе надо встать, ладно? Просто встать, я всё уберу, не бойся. Не бойся, это просто...Просто кровь... Не просто кровь. Они оба это знают. Оба знают, что Чонгуку в его день рождения вновь подарили какой-то новый сет медикаментов. Очевидно, родственники Чонгука не поскупились в этом году, намереваясь избавиться от парнишки с концами. А то живучий какой-то слишком оказался, знаете ли. Чонгук и сам понять не может, чего он живучий такой. Со Хи стаскивает простыню с койки, усадив его на стул, и Чонгук прикусывает губу, замечая очередную врачебную оплошность: Со Хи ему...доверяет? Стоит спиной к пациенту, собирая в один комок простыню испачканную, и даже не думает его пристегнуть? Задумавшись на мгновение, Чонгук сглатывает, встав с трудом, и подходит, стягивая с подушки наволочку. Стоит босиком перед медсестрой, совершенно беззащитный, и протягивает наволочку, пропахшую медикаментами, тоже: надо пользоваться моментом, новую можно получить, свежую. -Спасибо, - Принимает без лишних слов, лишь улыбнувшись робко, и отводит взгляд, заплывающий от нового потока слёз: оленёнок её все эти годы слышал. - Спасибо, Чонгук. Парень молча ложится на чистое постельное бельё, ощущая звенящую пустоту в голове: последствия новых препаратов творят отнюдь не чудеса. Скорее, давят на его уставший от одиночества мозг. За стеной слышны ритмичные стуки: Рэпмон вновь отбивает чечётку руками по стене, выдумывая какую-то мелодию непонятную. Чонгуку хорошо от этого, есть, на что отвлечься. Со Хи заканчивает с уборкой, присаживаясь на край койки, и не пристёгивает его запястья ремнями. Берёт их в свои тёплые ладони, шепча еле заметно, но вполне слышно для них обоих: -Я приклеила скотчем нож под нижнюю железку каркаса твоей койки, пока ты спал, оленёнок. Мне страшно тебя одного оставлять в этом месте, но у меня нет выхода, я...Я замуж выхожу, и... - Медсестра сглатывает комок, глядя в эти огромные, доверчивые глазки парня перед собой, и склоняется лицом, задержавшись у его щеки, - Никому не позволяй причинять тебе боль. Если почувствуешь опасность, защищай себя до последнего, ладно? Обещаешь? Чёрные глаза Чонгука смотрят искоса с сторону каркаса, после чего поднимаются вновь на Со Хи: медсестра доверяет ему настолько, что даже не защищается от оружия, которое ему в руки передала. Чонгук подаётся немного вперёд, отчего Со Хи непроизвольно касается губами его худой щёчки, и чувствует на ней тёплое дыхание старшей: -Правильно, Куки, я не причиню тебе вреда больше. Никогда не причиню. Сейчас мы с тобой пойдём в туалет, слышишь? Я хочу, чтобы ты внимательно слушал и запоминал, оленёнок. Моргни, если слышишь. Моргнуть - не так уж и сложно. Медленно опускает веки, всё ещё гадая, насколько ей можно верить, и поджимает губы: ребёнок внутри Чонгука хочет верить хоть кому-нибудь, хотя бы раз в жизни. Что сделано, то сделано. Моргает, открывая глаза, и врезаясь своим взглядом в тёплый взгляд напротив: -В четвёртой кабинке, той, что у окна, я спрятала для тебя свой подарок на день рождения, Куки. Тебе придётся немного потрудиться, чтобы достать его, малыш, он спрятан в герметичном пакете в бачке унитаза. Четвёртая кабинка. Запомнишь, маленький? - Ладонь Со Хи оглаживает его щеку, и Чонгук медленно, заторможенно кивает, даже не представляя, что такого прекрасного можно выудить из туалетного бачка психиатрической клиники. Разве что только какую нибудь бациллу. - Вот и умничка. Я положила тебе в карман рубашки перчатки, чтобы ты не испачкался, наденешь их, когда будешь в кабинке, а когда вернёмся обратно, дашь мне, хорошо? Я сама выброшу, вместе с пакетом, а то тут всё, собаки, проверяют. Чон встаёт, словно в трансе, познавая этот мир с совершенно новой стороны: то, что делает Со Хи, не укладывается в голове никак, как и то, что он ей доверяет, честно говоря. Медсестра ведёт его под руку в туалет, толкая входную дверь от себя, и усмехается Рэпмону, который пританцовывает уже вовсю около раковины, прочищая зубы. -Привет, Мони, - Со Хи поджимает губы, глазами сверкнув в сторону кабинки, и Чонгук мелко кивает один раз, нахмурившись: медбрат Намджуна- мужчина покрепче, Кеюн. Тот самый жених Со Хи. Чонгук знал, что между ними что-то есть, ведь как иначе объяснить то, что у них с Рэпмоном на контакт чересчур много времени? Со Хи и Кеюн вырывают момент и для себя в кутерьме психиатрической лечебницы, охраняя вход в туалет в ожидании своих пациентов, и, если говорить начистоту, Чонгуку странно волнительно за Со Хи впервые в жизни. Кеюн - жёсткий, твёрдый мужчина, рядом с которым он бы точно не хотел оказаться в одной комнате. Совершенно безэмоциональный и совершенно безжалостный человек, который справляется с Намджуном практически ударами в живот. Как Со Хи должна выжить в одном доме с ним? -Со-о-о, а я оде-етый, - Намджун широко улыбается, пританцовывая на месте босиком, и бросает боязливый взгляд в сторону Кеюна, который стискивает кулаки, спрятав их в медицинском халате: Намджуну снова придётся харкать кровью сегодня, уж это Рэпмон знает наверняка, но не может контролировать ни своё тело, ни свой язык, продолжая широко улыбаться, - А ты знала, что среднее облако весит порядка пятисот тонн, столько же весят восемьдесят слонов а я вешу почти как снежный леопард? А ты худышка как косуля, знаешь? Ты же понимаешь меня, да? Со Хи кивает согласно, молча прикрывая дверь от потока информации, и Чонгук остаётся наедине с Рэпмоном в туалете, облизнувшись коротко, и подойдя ближе неуверенным шагом: Намджун никогда ему не навредит, но он реально гонит. Это очевидно по его глазам, бегающим безостановочно по комнате, и сложно отрицать очевидный факт. -Бэ-эмби, - Треплет его за щеку, умиляясь, хотя умиляться в их общей ситуации можно разве что воде, которая течёт из крана: уж эта точно находит выход из идиотской лечебницы, и ни у кого даже разрешения не просит. Намджун сплёвывает пасту в раковину, утирая рот, и оборачивается к Чонгуку, сощурив глаза, переходя на шёпот, - Я думаю, что мы с тобой в Косой Аллее, знаешь? Как Гарри Поттер, понимаешь ?Сечёшь фишку? Гарри...Кто? Это ещё какой-то пациент лечебницы? Чонгук тут уже много лет, но ни с кем особо не контактирует, так что...Может, Гарри этажом выше? На седьмом иностранцев держат, вроде как, он по крикам на чужом языке слышал по ночам. Чон хмурится, опуская взгляд на свои пальцы, торчащие из рукавов безразмерной больничной рубашки, и хмыкает тихо: иностранцы хотя бы мир видели, а он? Вон, Намджун тоже мир видел, даже Гарри Поттера встречал, а он? -Короче Косая Аллея просто я неправильно сказал и тут оказался я же знаешь вообще тогда фильм смотрел и повторил вместе с Гарри а потом ба-бац!!! - Намджун разводит руки в стороны, имитируя взрыв, растопырив пальцы длинные, и Чонгук щурится, увидев отблеск повлажневших глаз под мигающей лампочкой одинокого туалета. Рэпмон вдохнул воздух носом, переходя на громкий, звонкий смех, - Короче мы тут оба случайно прикинь мне он сказал я же знаю что мы не тут должны быть мы с тобой в Косой Аллее, а Земля делает полный оборот вокруг своей оси за 23 часа 56 минут и 4 секунды, знал??? Ты же понимаешь, о чём я, Бэмби??? Чонгук нихрена не понимает. Лишь молча подходит к нему, и тянет безмолвно в сторону четвёртой кабинки, ухватившись за рукав больничной пижамы. Приложив к губам палец, призывает к тишине, и Намджун, удивлённый и заинтригованный, неуклюже шлёпает босыми ногами рядом, пока Чонгук не достаёт из кармана перчатки, натянув их как можно более тихо. Увидев резиновые перчатки, Намджун прекращает контролировать свои руки, отмахиваясь непроизвольно, ассоциируя их с инъекциями, и Чонгук молча обнимает его поперёк торса, уткнувшись в крепкую от природы грудь. Дышит размеренно, совершенно не боясь, и улыбается коротко, когда Ким принимает объятие, отвечая на него, сгребая худощавое тело в охапку. Покачивается на месте, воркуя безостановочно и рассказывая что-то о том, что самый длительный полёт курицы длился тринадцать секунд, и целует его в волосы, посмеиваясь. Чонгук дожидается, пока друг успокоится окончательно, и отстраняется, отворачиваясь к бачку унитаза, из которого с трудом достаёт пакет с... Смотрит слезящимися глазами в сторону двери, сжав губы в плотную нить, и возвращает крышку бачка на место под ошеломлённый взгляд Рэпмона, который переходит на смех: -Бэмби я тебе говорю мы точняк в Косой Аллее а там есть зелье? А дай я проверю мне не страшно ничего знаешь самая трудно излечимая фобия – боязнь страха а я не боюсь знаешь же? - Лезет вперёд, уставившись на крышку, и Чонгук с трудом его за шиворот оттаскивает от неё, прижав палец к губам Намджуна, искоса поглядывая на дверь. Рэпмона тикает от нервозности, он это чувствует одним лишь пальцем. Парень перед ним не может контролировать свои действия, и смотрит на него влажными глазами от застывших в них слёз. Что это? Чонгук щурится, внюхиваясь в воздух между ними: очевидно, Кеюн ему вновь вколол лошадиную дозу препарата, и организм явно с трудом справляется: с Намджуна пот течёт просто рекой. Услышав разговоры за дверью и мягкий смех Со Хи, Чонгук хмурится, доставая бесшумно из пакета одно печенье, и отправляя его в рот: хочется дать Намджуну первым подарок, но вдруг оно отравлено, что тогда?! Чонгук себе подобного не простит уже никогда. Не почувствовав лишнего привкуса, молча протягивает Намджуну печенье, делясь единственным подарком, который получил за десять лет своего нахождения тут, и коротко улыбается, когда тот принимает его, умолкнув неожиданно. -Ты же понимаешь, да? - Намджун шепчет, вгрызаясь в печенье, подставив ладонь под подбородок, чтобы оно не посыпалось, и облизывается, раскатывая на языке вкус черники. Чонгук смотрит на него, словно завороженный, и кивает медленно: похоже, понимает, только не совсем. Медленно прожёвывает печенье, ощущая вкус детства, растекающийся по телу, и смотрит в упор на Намджуна, который бегает глазами по его лицу. Старший подходит, крепко его обнимая, и раскачивает из стороны в сторону так, что у Чонгука начинает кружиться голова, - Бэмби, только ты понимаешь. Только ты понимаешь, и... -Да, что- то они уже долго, - Чонгук слышит голос Кеюна, обращающегося к Со Хи, и отталкивает друга резко от себя с трудом: Намджун по сравнению с ним- глыба. Ким улыбается широко, хватая с раковины зубную щётку, и сверкает взглядом в сторону Кеюна: -Ты знал что корова может подняться по лестнице, но не может спуститься а я не могу ни подняться ни спуститься а только лечь на койку знал? -Иди давай, - Кеюн закатывает глаза, схватив за шиворот Намджуна, и толкает его в сторону выхода, отчего Чонгук сжимает губы, насупившись: хотя бы успел поделиться подарком. Подходя самостоятельно к выходу мелкими шагами, Чон слышит издевательское, - Придурок недоразвитый. -Пойду пойду спа-ать спать надо я спать хочу долже-е-ен... Неудивительно, что Кеюн против работы Со Хи в этой лечебнице. Чонгук выходит, встав молча рядом с медсестрой, и та улыбается ему ласково, практически любовно: -Нашёл? Моргни, если нашёл. Моргнул, и получил сощуренные глаза в ответ от девушки, которая скрыла часть лица под маской, улыбаясь нежно. Чон проследовал молча за Со Хи обратно в свою палату, и вздрогнул на месте, медленно оборачиваясь в сторону палаты Намджуна, из которой раздался хрип продолжительный, грохот, предположительно- тела Намджуна о кафельное покрытие, а после- гробовая тишина. Только Кеюна было слышно, лишь на секунду: -Недоносок. Чонгук обернулся в сторону Со Хи, сжав губы в плотную нить, и уставился на девушку, которая завозилась с ключами от его палаты, толкая дверь от себя с усердием: девушка явно не слышала ничего. Не слышала, или сделала вид, что не слышала? Чон вошёл в палату, сев на стул у стены, и взял в руки книгу, позволив медсестре достать незаметно из его кармана улики. Сняв с лица маску, девушка огладила его подбородок, немного приподнимая его, чтобы встретиться взглядом с Чонгуком: -Ты ведь съел? Скажи, что ты съел, а не выбросил, прошу. Чон склонил едва заметно голову, прикрыв глаза: как отличить профессиональный блеф от правды в этом мерзком мире? Никак. Остаётся блефовать самому, разве что. Вскидывает бровь, сидя с нечитаемым выражением лица, и чувствует, как задрожали пальцы девушки на его щеке. -Ясно. Чонгук листает словарь, опустив взгляд, и останавливает его сосредоточенно на нужной строке: Блеф(овать) (от англ. bluff) — поведение в покере, создающее у противника впечатление, будто у вас на руках гораздо более сильная карта, чем есть на самом деле. Листает до буквы "п", чтобы понять, что такое покер, совершенно не обращая никакого внимания на Со Хи, которая раскладывает на столе препараты, набирая нужную дозу каждого в шприц. Чонгук бы и их названия прочёл, если бы этикетки благоразумно не были сдёрнуты заранее. Кем бы не был директор этого пропащего места, он знает всё наперёд, очевидно. Вот же оно. По́кер (англ. poker) — карточная игра, цель которой собрать выигрышную комбинацию или вынудить всех соперников прекратить участвовать в игре. Чон покусывает щеку изнутри, переводя взгляд на хрупкую спину девушки, которая достаёт новый шприц, вливая в него другие препараты из второго ряда органайзера. Покер. Вот, оказывается, на что его жизнь похожа, да? На покер. А он, стало быть, соперник, которого вынуждают прекратить игру. Получается, всё в этой жизни - блеф, и всё, что происходит вокруг- покер? Чону становится странно на душе от подобных сравнений: странно так, что он и описать этого не может. Чон Чонгук в принципе не умеет описывать свои чувства даже у себя в голове. Он настолько привык жить без слов, одними монотонными действиями, которые пообещают ему спокойствие хотя бы на ближайший час, что уже и не знает, когда чувствовал что- либо, кроме ненависти. Он и это чувство определить не мог довольно долгое время, пока не изучил весь словарь вдоль и поперёк. Нашёл описание ещё в тринадцать лет, запомнив его надолго: Не́нависть — интенсивное, отрицательно окрашенное деструктивное чувство, отражающее отвращение и враждебность к объекту ненависти. Чонгук не знал, что такое "деструктивное", но отлично понимал значение слова "отвращение". Он когда-то кривил носом при виде каши с макаронами, и отец подшучивал, ласково трепля его по волосам: -Иногда, Чонгукки, еда, вызывающая отвращение, является самой полезной для растущего организма. Насколько полезна каша с макаронами у Чонгука больше не было шанса узнать: родители умерли в ту же ночь. Но зато парнишка в точности запомнил то ощущение, когда при виде каши ему захотелось выблевать любимое черничное печенье обратно на стол. Прямо как он сделал сейчас, успев прижать к своей худощавой груди захлопнутый наскоро словарь, и подтянув ноги поближе к торсу. Со Хи на рвотный позыв моментально обернулась, подставляя пустой от медикаментов органайзер. -Тише, маленький, ты что, ну...Неужели так плохо, да что такое... - Девушка сжимает пальцами его волосы, не имея возможности отпустить органайзер, и терпеливо ждёт, пока Чонгук закончит. Подаренное печенье выходит из парнишки вместе со сгустком крови, и Чонгук издаёт болезненный скулёж, зажмурившись: он не знает, как описать это словами, но где-то там, внутри, ему безумно пусто. Медсестра утирает ему рот, успокаивая, и поджимает губы, глянув торопливым взглядом в сторону органайзера: съел. -Давай, Куки, давай, надо прилечь, иначе голова заболит. Голова заболит? Она это серьёзно? А больше у него проблем в жизни нет, получается? А покер? А блеф? А Косая Аллея? А как же Гарри Поттер? Чонгук посмотрел непонятливым взглядом, утирая с уголка губ недовыплюнутый сгусток крови, который так и повис уныло, и опустил взгляд на больничную рубашку: испачкал. -Всё в порядке. Ложись. Буду колоть. - Со Хи шмыгает носом, похлопав по койке, и дожидается, пока Чонгук ляжет покорно, как всегда это делает. Чон поворачивает голову совсем немного, когда замечает, что Со Хи выливает содержимое одного шприца себе в перчатку, другой шприц осторожно вкалывая в ягодицу и вливая в Чонгука что-то...Что-то... -Не передумал? Чонгук промаргивается, озираясь по сторонам,и прижимает к груди свежеворованную банку кимчи. -Чего ты так траву эту охраняешь? - Голос посмеивается, и Чон ощущает холодок, пробегающий по спине. Садится на лавку, уставившись на озеро, и подтягивает коленки к торсу, зажимая между ляжками худыми и грудью банку с кимчи. Взгляд падает на кеды на ногах: старенькие. Древние, честно говоря. -Ты обещал новые. -Я обязательно их тебе подарю. - Волосы Чона треплет лёгкий ветерок, внезапно ставший чересчур холодным у самого уха, и тихое шипение переплывает в него, - Когда ты согласишься стать моим партнёром. -Отвали. Дай поесть. - Чон открывает банку с характерным хлопком, с наслаждением вдыхая аромат ферментированной зелени. Подцепляет пальцами квадратный кусочек, который выглядит особенно хрустящим, и отправляет в рот целиком, прикрыв глазки от наслаждения. -Лопай на здоровье, меня эта трава не особо интересует, - Голос насмехается над ним, и Чонгук щурится, надув губки- бантики, и сев на лавке в позу лотоса. - Что делаешь? -Пытаюсь представить, как ты выглядишь. -Можешь описать? -Не думаю. -Какие сладости ты любишь, Чонгукки? -Черничное печенье. Думаю, если бы сегодня был последний день моей жизни, я бы ел черничное печенье.