Утреннее желание

Рацио слегка, словно пёрышко, падающее на траву, касается пресса парня под собой и медленно проводит рукой вверх, задевая при этом одну единственную пуговицу, которая держит конструкцию в виде пижамной рубашки целой и не вредимой. Но это пока только на время. — Мне кажется, тебе стоит прекратить вот так меня дразнить, — подметил Авантюрин, ёрзая, скорее от нетерпения, нежели от холода на белых простынях. На самом деле, он не помнил, когда выключил будильник на шесть утра, пытался проснуться целых десять щедрых минут и как очутился в ванной комнате с Рацио. Стоп, с Рацио? И тут, кажется, Авантюрин наконец-то отгоняет последние нотки сна в глазах и смотрит в сторону Веритаса, который чистит свои зубы, а в руках держит какую-то очередную книгу или энциклопедию. — Надо же, Доктор Рацио, неужто вы соизволили встать пораньше? — с сарказмом в голосе произносит блондин, по лисьи прищурив глаза. Названный только выплюнул зубную пасту и, не отвлекаясь от чтения, ответил: — Если ты считаешь, что пять утра пятьдесят семь минут — рано, то что говорить о твоём подъёме в шесть утра? — Например то, что я спал дольше на целых три минуты, — самодовольно сказал парень, наклоняясь к другой раковине, чтобы умыть лицо. На это Рацио только цокнул языком и закатил свои янтарные, а на свету будто золотые, глаза. Решив, что он лучше промолчит, чем будет тратить время на очередную перепалку, отравился к выходу из ванной комнаты. И после лишь коротко добавил: — Заканчивай и иди в спальню. Авантюрин только хотел вытереть мокрое лицо сухим и таким тёплым белоснежным полотенцем, но как услышав последние слова своего парня, оторопел и замер. В смысле идти в спальню? Разве сейчас они не должны были пойти на кухню завтракать и собираться на работу? Тогда в чём дело? Неужто что-то серьёзное? Да ну, бред. Наверное, Рацио просто хочет заправить кровать или же переодеться. Хотя, смысл звать его на такие мелочи? Его возлюбленный не из тех, кто будет звать или просить о помощи в таких ситуациях. Значит…может, он хочет что-то показать? Авантюрин быстро доделывает все водные процедуры, за какие-то три минуты и быстрым шагом направляется к двери за углом. Что же такое произошло, что Рацио просит его прийти в их общую спальню с утра пораньше? Думая об этом, парень открывает дверь и заходит в довольно просторную комнату. Он замечает Веритаса, сидящего на краю мягкой двухместной кровати. И вот чёрт, он до сих пор читает?! — И что же ты хотел? — спрашивает Авантюрин, подходя почти впритык к сидящему парню. Тот отрывает взгляд от текста в книге и откладывает вещь в сторону, полностью фокусируя взгляд на лице напротив. Сдаётся ему, что парень рядом даже и не догадывается о том, как сейчас выглядит. Взъерошенные волосы, немного рассеянные глаза, да и вид такой же. Но Святые Мудрецы, его внешний вид. Эта пижамная рубашка, держащаяся на последнем слове (или вернее сказать, на последней пуговице посередине). Эти пижамные штаны, готовые в любой момент предать их обладателя и упасть вниз. Этот пресс, эта ключица, открывающаяся перед ним…он действительно настолько загляделся на него? Рацио видел его таким не в первый и точно не в третий раз. Видел его и полуголым, и в чём мать родила. В конце концов, они оба накануне принимали ванную вместе и никто не был смущён или против этого. Однако почему даже при всех этих фактах, именно сейчас он реагирует так, словно впервые видит статую Лоренцо Бартолини «Лежащая Венера»? Рацио не понимал…единственное, что, кажется, даётся ему тяжело, так это соображать, что он чувствует и ощущает. Хотя, в этом он несколько ошибается. Он чувствует. Чувствует, как его прожигают взглядом эти гелиотроповые, с немного голубым отливом глаза. — Ало, вызываю Рацио! Просьба вернуться в реальность сейчас же. Авантюрин хотел было уже развернуться корпусом на сто восемьдесят градусов и уйти, как тут он слышит шёпот: — Дурак… А? Ему не послышалось? «Дурак»? И вновь шёпот: — Ты такой дурак, Авантюрин. — Чего? — только и успевает сказать блондин, прежде чем его аккуратно обхватят за талию и повалят вперёд. Он едва успевает положить руку на затылок темноволосого, чтобы тот не ударился, как они уже лежат на кровати. Точнее, это Веритас лежит на кровати, а вот Авантюрин на нём. Немного погодя, раздаётся тихий голос: — Я должен был предупредить тебя, что хочу коснуться, — руки на талии сразу же отодвигаются в стороны, что получается, будто Доктор лежит морской звездой. — Извини. Парень на нём какое-то время смотрит ему куда-то грудь, после чего его взгляд поднимается выше к глазам. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем блондин начал воспроизводить хоть какие-то действия телом, и он вернул руки Рацио на прежнее место. — Не волнуйся, я был просто удивлён столь резким поворотом событий, — сразу же делая акцент на последней фразе, — не твоим прикосновением. После этого, Авантюрин наклоняется к лицу напротив и делает невесомый поцелуй в губы: — Ты хочешь со мной переспать, так? Тот отрицательно машет головой. — Нет? Тогда, я действительно не понимаю… — Мастурбация. Хочу сделать тебе мастурбацию, — перебил Рацио, всё ещё смотря куда-то в сторону, но не в лицо партнёра. Авантюрин несколько раз удивлённо похлопал глазами, сразу же улыбнувшись: — Дрочка с утра? Что-то новое в наших отношениях. Веритас лишь хмуриться на это и сердито бросает: — Ты согласен или нет? — его взгляд наконец направлен на парня в тёмной пижаме. Нет, он совершенно не стеснялся своего странного желания с утра, ведь какой смысл? Они оба давно не подростки с пубертатным периодом, которые колебаются произнести слово «секс», как своё намерение или побуждение. Оба относительно давно состоят в «таких» отношениях и им нечего стыдится. Только… Веритас понимал, что совершил ошибку и повёл себя эгоистично, резко хватая возлюбленного за тело, даже не спросив разрешения. Ключевое слово не «хватая», а именно «резко», поскольку блондин не ожидал этого и его это напугало. Их взаимоотношения только недавно перешли на новый уровень как: «ты можешь касаться меня, не спрашивая», что переводится как: «я полностью тебе доверяю». Он чувствовал себя так, как в тот самый раз, когда впервые дотронулся до него во сне, после чего тот внезапно вскочил с кровати, осматриваясь по сторонам. Тогда он впервые видел…именно неподдельный страх в его глазах. Это было странное чувство, словно он винил себя, но и понимал, что сделал это не намерено. Он успокоил себя тем, что не знал всего прошлого блондина и не мог предугадать такой ситуации. А сейчас всё было иначе…сейчас он знал всё. И это всё снова отобразилось в его голове. Как он впервые услышал его непростое прошлое, как он впервые увидел, как дрожит одна из его рук, сжимая фишки в руках, как он говорит о том, что если бы его глаза светились, он бы обязательно продал их, как делился событиями, которые происходили с ним у одного из людей, что купил его, как он очень много говорил о своей семье, в частности сестры. Это всё надолго отложилось у него в голове, что порой он ловит себя на мысли: «А если бы сложилось всё иначе»? Доктор настолько погрузился в свои думы, что даже не услышал ответ Авантюрина, который тем временем не теряя ни минуты, примкнул к его губам. Рацио опомнился, будто его только что вытащили из мыльного пузыря сновидений. Сначала это был невесомый поцелуй, просто до боли детский и невинный чмок. Но как только блондин немного отстранился, то рука, которая была на талии всё это время, переместилась вверх, взяв его подбородок и потянув на те же губы ещё раз. Только на этот раз поцелуй не был уж таким простодушным, как до этого. Это был уже глубокий, страстный танец двух языков пламени. Рука на затылке сжала тёмные волосы, перебирая их сквозь пальцы, а другая легла на грудь, расстегивая пуговицы светлой пижамы. Не разрывая поцелуй, Веритас обхватывает тело юноши, лежащего на нём и переворачивается вместе с ним, меняясь позициями. Теперь он был сверху на Авантюрине, а тот наконец расправился со светлой пижамой и она открыла вид, подобно фреске Константина Брумиди «Апофеоз Вашингтона». Только в его случае на фреске было написано прекрасное, в меру накаченное тело. Первым отстранился лежащий на кровати, жадно глотая воздух. — Я же могу? — вероятнее всего, это привычка спрашивать разрешения каждый раз о прикосновении останется надолго и придётся постепенно от неё избавляться. Авантюрин кивает, но проходит секунда, вторая…десятая, и ничего не происходит. Тогда он произносит: — Да, я же говорил, — напоминая о сказаных словах ранее, — Ты можешь трогать меня, где тебе захочется. Я, — подбирая слова, чтобы выразиться понятнее, — доверяю тебе. И о Святые, наконец-то тот начинает шевелиться. Рацио слегка, словно пёрышко, падающее на траву, касается пресса парня под собой и медленно проводит рукой вверх, задевая при этом одну единственную пуговицу, которая держит конструкцию в виде пижамной рубашки целой и не вредимой. Но это пока только на время. — Мне кажется, тебе стоит прекратить вот так меня дразнить, — подметил Авантюрин, ёрзая, скорее от нетерпения, нежели от холода на белых простынях. Веритас наклоняется и проводит языком от ключицы до шеи, но потом останавливается, спрашивая: — Я могу?.. — ..... — Насчёт физического контакта я понял предельно ясно, но что насчёт отметин? — Ты неисправим, — вставая на локти, блондин наклоняет голову к фарфоровой шее и сначала мягко целует её, а после сразу же прикусывает. Рацио вздыхает, в конечном счёте осознавая, что в самом деле может притрагиваться к нему, не беспокоясь о том, что тому может быть неприятно или некомфортно. Потому, когда его возлюбленный опускается вниз, он не теряет время зря и примыкает к шее, делая небольшой засос где-то слева. Авантюрин закрывает глаза, полностью отдавая себя этим ласкам. Его рука всё ещё перебирает, а иногда и не сильно тянет тёмные локоны, создавая на голове юноши полный бардак, как если бы он только что попал под сильный шторм с ливнем. Ладно, его парень же с этим как-то разберётся? Конечно, ведь Доктор сам делал с его волосами равно тоже самое, пока другой ублажал его. Можно считать это своеобразной местью за тот раз, когда на его затылке образовался колтун. И не один. И не два. В общем, у обоих, видимо, какие-то необъяснимые наклонности к волосам друг друга. В частности их закручивание вокруг пальца. Пока блондин пребывал в своих думах, он не заметил, как чужая рука подобралась к его пижамным штанам и как та легко проскользнула ниже, дотрагиваясь до возбудившегося органа. Резко опомнившись, он мычит и что-то бормочет, откидывая голову назад. — Стой, — отчётливо раздаётся просьба в комнате, да так, что Веритас стремительно убирает все руки, не понимающие смотря на встающего парня. Он сделал что-то не так? Слишком резко и неожиданно прикоснулся, что тому стало больно? Ведь ясно же, что на сухую или несильно возбуждённую будет неприятно и даже в какой-то степени больно. Стоп, больно? Он сделал больно? — Рацио, — голос знакомого человека выбил его из хаотичных мыслей, и он поднимает взгляд на лицо блондина, — Я просто хотел взять подушку. Мне стоило сказать это прежде, чем говорить «стой». Виноват. Названный только качает головой, говоря что-то вроде «всё в порядке». Авантюрин кладёт тёмно-синюю подушку, после чего перемещается ближе к Веритасу, убирая с его лба непослушную чёлку, чтобы поцеловать. — Больше не отвлекаемся, а то времени у нас в обрез. Доктор на это только улыбается краешком губ, собираясь снять и последнюю пуговицу с одежды Авантюрина, как тот перехватил его руку, подметил: — Я бы хотел, чтобы она осталась на мне. — С чего вдруг ты так загорелся желанием сохранить её? Неужто она не будет мешать тебе в процессе? — спросил очевидный вопрос Рацио, хмуря брови не то, чтобы от рассерженности, а скорее от непонимая. — Разве тебя это не возбуждает? — лукаво улыбнувшись, Авантюрин закидывает обе руки на шею парня. — В конце концов, на все эти действия тебя подтолкнул мой внешний вид, так? Забавно, то как ты видишь меня таким ежедневно, но именно сегодня на тебя что-то нашло. Или это ты так долго терпел, что твоя выдержка была на исходе? Что же это может быть… — Веритас уже было открыл рот, чтобы ответить на все эти предположения и доводы, как тут его рот прикрыли чмоком в губы. — Постой, я же ещё не договорил. Думаю, этот твой странный порыв с утра пораньше заключается в том, что ты давно не был водящим? Темноволосый успел сделать, казалось, уже десяток ударов руколицом, пока слушал все гипотезы возлюбленного. Вот же чёрт побрал этого человека иметь такой острый язык. Ну и что прикажете ему на это отвечать? Если согласится, то признает поражение. Если откажется, то это будет явная ложь или умалчивание, в любом случае то же поражение. Тогда, что сказать? А может вообще ничего не говорить? Хотя постойте… — Это разве играет роль? Блондин по лисьи сщуривает глаза, падая вместе с Рацио на мягкую, будто сны в ночь пятницы на утро субботы, подушку. — А сам как думаешь? Веритас действительно хотел сказать что-то язвительное в ответ. Эти перепалки могут продолжаться хоть до самого следующего утра. Но, к сожалению или счастью, у них нет столько времени на эти «милые беседы», поскольку оба были достаточно возбуждены, и оба понимали, что работа их ждать не собиралась. В следствии чего Рацио закатывает глаза и целует юношу в центр лба, в чуть приоткрытые губы, а потом снова переходит к излюбленной шее. Авантюрин прикрывает глаза, двигая голову назад, чтобы открыть как можно больше пространства для неги. Ладонь Доктора проходится по уже знакомому плоскому животу, медленно поднимаясь вверх к твёрдым соскам. Надавливая на один из них, он слышит тихий полустон. Руки, которые лежали на его шее напрягаются и тянут вниз. По реакции парня Веритас понимает, что можно продолжать дальше, потому оттягивает всё тот же сосок вверх. Долго ждать ответа не пришлось, он вновь слышит хриплый стон и чувствует, как тело под ним прогибается дугой. — Прекрати играться, — сдавленно шепчет Авантюрин, поднимая голову, сердито смотря в глаза напротив. Рацио лишь улыбается, покорно убирая руку с груди и опуская её ниже к паху. Гелиотроповые глаза с голубым отливом широко распахиваются, удивлённо охая. Веритас довольным таким откликом впивается в раскрытые губы, проталкивая свой язык вглубь. В спальне стоял полумрак из-за зашторенных окон в стороне, но даже в такой, казалось, темноте глаза обоих искрились от страсти и желания. Даже непристойные звуки в спальне говорили о многом. Да что уж там, возбуждение отдавало обоим ноющей болью в висках и животе. Комок нервов обоих, думалось, уже совершил несколько круговоротов и колебался с места на место. Веритас продолжал дразнить и так уже возбужденное тело до предела, что у блондина кружилась голова, будто он находился на карусели, которая вертелась в одну только сторону несколько минут. Времени на такие соблазнительные ласкания не было, хоть и очень хотелось, чтобы они были как можно дольше, однако свободны ставились лишь считанные минуты, потому Авантюрин выпаливает: — Если ты сейчас же не начнёшь действовать, то я точно возьму дело в свои руки. Рацио отрывается от столь гладкой и приятной ключицы, взглядом пробегаясь по внешнему виду юноши. Взъерошенные волосы, которые струйками рассыпались на белой простыне. Томный взгляд уже не гелиотроповых, а тёмно-пурпурных глаз снизу, направленный на него. Рот, приоткрывающийся с каждым выдохом и вздохом. Губы, которые опухли, как бутоны роз, от столь частых поцелуев. Щёки, пылающие сильным огнём. Шея, на которой почти не осталось чистого участка, где не был бы виден след зубов или пятен от Доктора. Ключица, пока не сильно тронутая, но уже были заметны небольшие отметены в нескольких местах. Грудь, вздымающаяся настолько часто, что казалось человек под ним задыхается от переизбытка чувств. Низ даже описывать не стоит, это нужно лицезреть собственными глазами. В общем и в целом, картина представлялась откровенно привлекательной. И вместе с этим возбуждение отдавало новой волной. — Хватит пялиться на меня, — лукаво улыбаясь, Авантюрин притягивает за шею возлюбленного настолько близко, чтобы глубоким, отдающим хрипцой голосом сказать ему в ухо, — Настолько красиво? Возбуждающе? Горячо? Отвечай. Теперь черёд Веритаса округлять глаза от удивления. Сейчас он предельно ясно понимал свои чувства и ощущения. Ему хотелось только одного. Парня под ним. — Ты выглядишь, — Рацио молчит, пытаясь подобрать слово, которое описывало бы вид блондина, но такое находится только спустя пару секунд, — Выглядишь красиво. — И всё? — ожидая большего, промолвил Авантюрин. — И сексуально. Удовлетворённый ответом, юноша тянет затылок Доктора на себя, чтобы поцеловать в уже немного остывшие губы. Однако на этом он не останавливается. Отлипая от его лица, Авантюрин примыкает к шее, кусая её. Темноволосый шумно выдыхает, проводя ладонью по светлым волосам, останавливаясь на макушке. Веритас, недолго думая, наконец-то запускает свободную руку под нижнее бельё блондина. Тот только от одного касания руки возлюбленного уже был готов простонать в голос, а тут парень в светлой пижаме ещё и начинает водить ей по всей его длине. Табун мурашек пробегает по всей коже, тело немного потрясывает и это всё только от одного действия. Он не выдерживает, когда рука внизу несильно, но надавливает на головку. — Рацио–о–о… — он стонет имя парня и впивается пальцами в кожу на его лопатках. Наверное, это было не слишком приятно, но думать об этом парень не мог. По крайней мере сейчас. Уши Веритаса краснеют (казалось бы, куда ещё) от услышанного звука только что. Единственное, что может вывести его из колеи, так это именно это. Этот хриплый, частично томный голос Авантюрина. Особенно, когда этим голосом он стонет его имя. Голова от переизбытка ощущений немного закружилась и пульсировала в висках, потому он положил её на плечо парня и продолжил водить рукой по всему основанию органа. С каждым таким подъёмом то вверх, то вниз в области паха Авантюрин терял контроль над своим ртом. И как этот самый рот всё чаще и чаще мычит, стонет, шумно дышит, мямлит что-то похоже на: «Рацио», «это слишком», «безумие». Сбиваясь с темпа, Веритас тоже стонет со сомкнутыми губами в унисон с Авантюрином. Делая размах и всё быстрее с каждым подъёмом вверх, парень снизу уже не сдерживает срывающиеся с губ стоны, выгибая спину от наслаждения. — Я сейчас, — сглатывая ком в горле, продолжает, — я на пределе. Рацио кивает и движения руки становятся резче, сбивчие. Дыхание обоих такое же, но ещё ко всему этому оно шумное, отдающее хрипотцой по всей комнате. Чувствуя, что вот-вот его накроет оргазм, Авантюрин сдавленно просит: — Поцелуй меня. Веритас отстраняется от плеча напротив и впивается в столь сладкие, словно мёд, губы. Ладонь блондина опускается с затылка на щеку возлюбленного, поглаживая её. Последние взмахи рукой и постанывания обоих в губы друг друга, и разрядка не заставляет себя ждать. Авантюрин, громко стонет, прогибается под Доктором настолько, словно сейчас его прошибло электрическим током, а Рацио только крепче зажмуривает глаза, как будто спасаясь от ярких лучей солнца. Видя, что тело под ним обмякло, а руки, что держали его за шею и щеку упали, Рацио делает тоже, оказываясь рядом с блондином. — Стой, — хрипло произносит Авантюрин, — ты…у тебя всё ещё… Обрывая парня на полуслове, Веритас отвечает будничным тоном: — Всё в порядке, я справляюсь с этим сам. Мы и так потратили достаточно свободного времени, которое у нас имелось на мою прихоть. Нам стоит поторопиться для того, чтобы вовремя выйти из дома на работу. На эти слова брови блондина опускаются всё ниже и ниже, пока и вовсе его лицо не превращается в кислую мину. Он вздыхает, поворачивается, подбирается рукой ниже к возбуждению темноволосого и просовывает сначала под пижамные штаны, а после уже в нижнее бельё. Рацио даже не успевает возразить или среагировать, действия того происходят настолько быстро, что он успевает только простонать в кулак, когда его член обхватили рукой. — Если ты действительно думаешь, что уйдёшь из этой спальни без должного удовольствия, то ты глубоко ошибаешься. — с этими словами Авантюрин проводит рукой по всему основанию, сразу же слыша мычание напротив. Улыбнувшись, он продолжил водить рукой, иногда специально задерживаясь на головке. Юноша в светлых одеждах жмурится, с его губ слышатся стоны и какая-то нечленораздельная речь. Его руки перемещаются на плечи напротив и стискивают их. Позже он извинится за то, что скорее всего оставил красные следы от рук, но это позже. Сейчас же его с головой накрывает оргазм и он сдавлено, сквозь стоны мямлит: — Я скоро, — вновь мычит, — я на пределе. — его голова опускается настолько низко, что Авантюрин подумал, что тот в самом деле сломает себе шею. Взяв Веритаса свободной рукой за подбородок, он целует его сначала в левую щеку, потом со звонким чмоком в правый закрытый глаз и наконец примыкает к таким желанным губам. Он чувствует, как тело рядом с ним чуть-чуть потрясывает, потому он ускоряет темп и Рацио стонет прямо в их поцелуй, сдавливая руки на плечах так сильно, что ими даже капельку не пошевелишь. Веритас первый размыкает их губы и кладёт голову на тоже плечо, что и до этого. Делая последние движения рукой, Авантюрин ощущает на руках тёплую жидкость, а руки, которые с такой силой сжимали плечи теперь опустились на его грудь. Что ж, теперь можно считать дело сделанным. — А как же работа? Мы успеем? — сиплым голосом спрашивает Рацио, тем самым щекотя кожу возлюбленного. — Нет, не успеем. Ничего не случится, если мы опоздаем, — кладя чистую руку на макушку тёмных волос, Авантюрин продолжает. — Или вообще не появимся. — Думаешь, это сойдёт нам с рук? — А почему нет? Готов поставить утреннюю ванну вдвоём на спор? Проигравший делает завтрак. Взвесив все «за» и «против», Рацио выдаёт: — Хорошо, но учти, если до нас будут пытаться дозвониться с работы, то ты берёшь всю ответственность на себя. — Идёт.