Проблемы есть у всех

Шарапов Больно…больно в груди…что-то тяжелое словно навалилось и придавливает меня. И дышать тяжело…тяжело…темнота, страх, мне страшно, страшно умереть. Так странно, что я еще недавно этого хотел. Хотя так ли недавно? Месяц назад…чувствую, как кто-то поднимает меня, и слышу встревоженый голос над ухом: -Давай, дыши, дыши! Всё. Отпустило. С трудом поднимаю глаза, и вижу Глеба. Он смотрит на меня, пытаясь скрыть свой страх. -Очухался?.. Ты как? С трудом выговариваю: -Нормально. Давай спать… Голос у меня хриплый, говорю с трудом, но он все равно успокоился, это видно. Лег на свой диван и вскоре уже захрапел. А я спать не могу, признаться стыдно, но я боюсь. Боюсь что во сне умру. Поворачивая голову смотрю в сторону окна. Что там за ним с такого ракурса не видно, но лунный свет успокаивает. И краешки крыш запорошеные снегом…а в небе звезды, и среди них где-то Варя. Уже как месяц она там. Интересно, она видит меня? А может, она хочет меня забрать, по этому я так? Нет, глупости, сказки. Загробного мира несуществует. А трудности с дыханием — последствия того, что в ноябре меня машина сбила. И все. Однако…однако так хочется верить, что в небе, среди звезд еще есть моя Варя… А за окном повалил снег. И шёл январь тысяча девятьсот сорок шестого года… Жеглов Иногда хочется прибить будильник. Взять и прихлопнуть, как муху. Особенно, когда его резкий звон, режущий хуже всякого ножа прорывается в твой спокойный сон. Особенно, когда на дворе зима, на улице темно, а в комнате холодно. Но надо. Надо встать, одеться, и пойти на работу. А по пути еще разбудить Шарапова, если он будильника не услышал. Такое с ним нечасто, но бывает, после ночных «приступов». Наверно я бы тоже, после того как полчаса задыхался, а потом лежал бы без сна, на будильник не обратил ровным счетом никакого внимания. Какое-то время, глядя на спящего друга я борюсь с завистью — он тут спит, тепло ему, а я из-под одеяла выполз на этот дубак. А потом вспоминаю, что ему вообще то тоже выползать пора и зависть моя проходит. Церемониться я не стал. Сразу резко тряхнул за плечо и заорал на ухо: - Я! ПРИШЕЛ! К ТЕБЕ! С ПРИВЕТОМ! РАССКАЗАТЬ! ЧТО СОЛНЦЕ! ВСТАЛО! Метод резкий, но действенный. Володя вскочил как ошпареный, секунд пять смотрел на меня заспано и зло, а потом захохотал. -Глеб, никак врешь! Вон темень какая! -Темень теменью, а работу не отложишь и не отменишь. Одевайся, пошли. Гриша Пусто в кабинете Отдела Борьбы с Бандитизмом. Видимо я первый, видимо остальные не пришли еще. Ну ладно, придется пока своими делами заняться. Хотя жалко, что поговорить не с кем...а, вот уже с кем! Вваливается Тараскин, причем сияет, как начищеный пятак. Я поднимаюсь ему навстречу: -Тараскин! А чего у тебя такого случилось, что сияешь ты ярче солнца? Тараскин скидывает пальто и садится за свой, общий с Шараповым стол. Смотрит на меня счастливыми глазами, и скороговоркой выпаливает: -У меня...Гриша, у меня ребенок будет! Шарапов Когда мы с Глебом вошли в кабинет, все уже были на своих местах - Гриша, Пасюк, Тараскин...Причем у всех на лицах была радость. Видимо, пока Жеглов и я толклись и мариновались в трамвае, где несмотря на мороз в минус пятнадцать стояла жара и духота у них случилась какая-то радость, и, может, они этой радостью и с нами поделятся. Так что самым правильным я счел сесть на свое место, и ждать, пока они сами расскажут, что у них случилось. Ждать пришлось недолго. -Глеб Егорыч, представляете какая новость: Коля-то, Тараскин скоро отцом станет! Тараскин? Отцом? Поначалу я удивился: было в Тараскине что-то еще мальчишечье, куда ему в отцы?..Хотя, он серьёзный, ответственный...Я уж улыбнулся, приготовился ему руку пожать, как вдруг целая буря эмоций, чего-то плохого, нехорошего зародилась во мне, клубком змей расползлась по жилам, острыми когтями, жгучим ядом впилась в сердце. Зависть. Гнев. Злость на судьбу, такую злую, нечестную! У Тараскина будет жена, будет ребенок. Может, и у меня была бы жена, Варя, и мы бы усыновили подкидыша, и может, у нас бы уже был на подходе первый из пяти наших сыновей!.. -Шарапов! Чего задумался? Будущего отца не поздравишь? Правда. Нехорошо, Шарапов. Стыдно. Стыдно другу завидовать, стыдно его с радостью не поздравить. Погряз в своих проблемах, других не замечаешь. Тьфу. Преодолев зависть я улыбнулся и пожал Тараскину руку. Крепко, как мог. Напустил побольше радости...не хочу, чтоб они знали что у меня внутри. А то уважать перестанут. Да и сам я себя уже не уважаю. Тараскин Видно, хороший я актер. Они все радуются, руки мне жмут, по плечу хлопают. И не догадываются, что сомнения меня просто разрывают...Шарапов вон тоже подключился к поздравлениям. Подошел, стиснул мои пальцы в своих и улыбнулся. Я посмотрел ему в глаза - больше всего интересно мне было на то как он отреагирует на эту новость. Ведь и он же мог на моем месте быть...если бы не смерть...но в глазах у Володи ни-че-го. И весь он стал какой-то непроницаемый, надел броню из этой улыбки и ходит. И неясно - правда он там, под броней улыбается или нет. А еще это странно, непривычно и даже как-то неправильно. Он ведь всегда был открытый. Прозрачный-прозрачный, как стеклышко. Смотришь в лицо, и сразу будто все про него видно, все его мысли. А ребята все меня поздравляют и поздравляют. Кто-то даже чайник хотел поставить, видимо с радости категорически забыв тот факт что воду кипятить негде и не на чем. Но это неначавшееся "чаепитие" прервала голова человека, просунувшаяся в дверь, быстро пробормотавшая "Глебажегловакначальству" и тут же исчезнувшая.