The right decision

      Гермиона оглядывает тёмное помещение. Тишина кажется слишком осязаемой. От этого становится не по себе, но пальцы сжимают палочку сильнее, и свечение Люмоса проникает вглубь тёмного коридора. Грейнджер вновь задумывается о том, что зря не предупредила Гарри, куда направилась. Когда появилась первая зацепка, Гермиона не задумываясь сорвалась с места, не тратя столь значимые секунды. Этот прорыв был спустя два года работы.       Тот, кого она искала, попал в её ловушку.       Орден давно победил в страшной войне, однако Пожиратели всё ещё были на свободе, и Гермиона пыталась всеми силами исправить эту ошибку. Покончить с этим, с ними. А он… он был её личной целью. Гермиона жила идеей, мыслью, зависимостью поймать его. Цель, ставшая одержимостью.       Драко Малфой — один из самых опасных Пожирателей, оставшихся на свободе. Те крупицы информации, которые были доступны аврорам, кричали о том, что он опасен. Пёстрые заголовки газет о жестоких убийствах, кровавые тела жертв, изощрённые расправы с мракоборцами.       Это всё был он.       Безумец.       Гермиона обдумывала каждую деталь, каждый момент, когда видела его в Хогвартсе три года назад. Началось ли всё именно тогда? Конечно, в школе было неочевидно, что эгоистичный мальчик станет самым безжалостным волшебником магической Британии.       Однако Малфой переплюнул даже свою тётку, что фактически казалось невозможным.       Каждый момент прошлого, который Гермиона продолжала прокручивать в голове день за днём, становился более значимым. Идеальная осанка, тотальное спокойствие, равнодушие, ледяной взгляд тогда воспринимались результатом воспитания и врождённой уверенности. Но дело было не в этом.       Драко Малфой — настоящий психопат, и его последние поступки тому подтверждение.       Теперь те мелочи не казались незначимыми. Перед глазами всё чаще возникал его холодный, обдумывающий взгляд.       Шорох из-за угла выводит Гермиону из раздумий, а инстинкты, натренированные годами, срабатывают молниеносно. Поворот головы — и она улавливает шорох движения в кромешной тьме.       — Экспеллиармус! — Срывается быстрее, чем мозг успевает обдумать дальнейшие действия.       Искры заклинания растворяются в темноте, а адреналин в ушах набирает обороты.       — Грейнджер… — Его голос появляется внезапно и, кажется, будто доносится отовсюду. Тихий, почти шипящий.       Страх тут же пробирается в самое нутро.       — Выходи! — она старается выглядеть бесстрашной, но голос срывается на последней ноте. — Гонка закончена, это конец, Малфой. Сдайся.       — Ох, малышка…       Гермиона в панике смотрит по сторонам, надеясь разгадать ещё одну загадку о его местоположении. Сердце стучит в ушах, а грудь предательски часто вздымается.       — Ты действительно думала, что я позволю так легко себя найти? Ты же не была глупой… Раньше.       — Я поймала не одного такого же психопата, как ты. Своё дело знаю, — Гермиона фыркает для пущей уверенности, но с каждой секундой понимает, что занимается самообманом.       В её голове этот момент всегда выглядел иначе. Она представляла себе день, когда поймает Драко Малфоя, едва не каждый вечер, закрывая глаза, и всегда ощущала предвкушение победы. Непреодолимое желание завершить начатое, закрыть гештальт. И представляя день, когда это произойдёт, чувствовала, как утоляется её жажда. Но в реальности оказалось иначе.       — Прямо-таки такого же? — Гермиона слышит, как он вдыхает через нос, ухмыляясь. — Малышка, я думаю, ты сама не веришь в свои слова. — Она чувствует его приближение, но вокруг всё та же вырвиглазная тьма. Гермиона действительно начинает ощущать, как животный страх разрастается внутри, а подсознание кричит о том, что, возможно, в ловушку попал не он.       А она.       — Не называй меня так, — почти по слогам выплёвывает Грейнджер, продолжая искать его в темноте.       Последние крупицы самообладания покидают её, и Гермиона с безумными от страха глазами пытается зацепиться в этом коридоре хоть за малейшую деталь: шорох, движение, его дыхание. Люмос не помогает, а в голову приходит совершенно дикое осознание — он и есть тьма, которая её окружает.       — Как? Малышкой? А мне нравится… Возвращает в прошлое.       — У нас было разное прошлое, — она усмехается, собирая волю в кулак. — Достаточно. Прячешься как трус. Все знают, что ты натворил. Понимаешь, для чего я здесь. Выходи, и покончим с этим.        — Покончим, как скажешь.       В то же мгновение крепкая рука хватает её за правое плечо и резко тянет назад, отчего Гермиона теряет равновесие. Она падает с грохотом, ударяясь головой о пол. Паника сильнее сковывает тело. Гермиона делает глубокий вдох и ещё один, чтобы прийти в норму. Она не сдастся. Пока жива — игра не закончена. Девушка поднимает свой взгляд на фигуру, что склонилась над ней.       Теперь она видит его перед собой слишком чётко для такой темноты. Те же светлые волосы, но теперь в лёгком беспорядке. Под стать его личности. Серые глаза больше не кажутся насмешливыми, как в школьные годы, теперь в них сталь. Острая и ледяная. Та, о которую можно порезаться одним лишь неосторожным действием. Но сильнее всего внимание Гермионы привлекает ухмылка, хотя, скорее, оскал. Безумный, как был у его тётки. Гены всегда выигрывают битву.       — Давно не виделись, — скалится он, и кровь в жилах Гермионы начинает остывать.       Она снова видит Хогвартс. Те же родные стены, но сейчас вокруг всё кажется другим. Школа ассоциировалась у Гермионы с теплом, горячим шоколадом и запахом старых книг. Большая библиотека, тихое шушуканье, скрежет пера по пергаменту. Смех. Сейчас же ощущаются только сырость и холод. Тьма обволакивает всё вокруг и тянется к ней своими щупальцами. Гермиона пытается бежать, но ноги не слушаются, будто увязли в невидимых зыбучих песках. И как бы она ни старалась закричать, вокруг оставалось так же тихо.       — Ты пришла? — она сразу узнаёт знакомые холодные нотки, от которых по телу бегут неприятные мурашки.       Гермиона поворачивается к источнику звука и видит перед собой Драко. Он выглядит так же молодо, как в школьные годы, словно им удалось перемотать время назад. Слишком далеко назад. Светлые волосы идеально уложены, и на плечи накинута мантия змеиного факультета. Однако небольшое изменение в его лице не ускользает от её внимания. Глаза. Пустые, холодные. Никаких эмоций.       — Где мы? — Её голос кажется глухим, как будто они находятся под толщей воды.       — В Хогвартсе… Я ждал тебя.       — Ждал меня? Что ты имеешь в виду? — Гермиона чувствует, как стены вокруг неё меняются, словно густой туман окутывает всё вокруг. Но единственное, на что она может смотреть, это на Драко, который стоит непозволительно близко. Как никогда раньше.       — Ты просила, и я пришёл. — Почему-то его голос намного громче её собственного, и это создаёт ощущение, будто он звучит только в её голове.       — Я не просила…       — Просила. Ты сама этого ещё не поняла.       Резкий поток холодного воздуха вырывает Гермиону из стен Хогвартса, и через мгновение она понимает, что это лишь в её голове. Ей хватает секунды, чтобы осознать, что она больше не в школе. И ещё одной, чтобы вспомнить последние события, которые с ней произошли.       Тёмный коридор. Удар. Малфой.       — Я думал, ты уже не проснёшься… — Драко лениво опирается об стену напротив. — Разговоры утомляют?       В его руках нет палочки, и Гермиона всеми силами пытается вспомнить, а была ли она вообще? И почему вдруг она потеряла сознание от одного несильного удара?       Как только мысль о палочке проносится в голове, приходит неприятное осознание: её собственной палочки рядом нет. Её вообще нигде не видно. Руки Гермионы связаны за спиной, а ноги привязаны к стулу, на котором она сидит. Ситуация вышла из-под контроля непозволительно быстро. Она попалась. Глупо и безрассудно. Теперь это не её игра.       — Можешь не пытаться. — Гермиона переводит взгляд со своих ног на Малфоя, который продолжает удерживать дистанцию. — Ты не сможешь снять эти верёвки.       — Тогда почему ты так далеко от меня? Боишься, что всё-таки получится? Наивно думать, что я тебя послушаю, — она принимает его правила и хочет вернуться в игру.       — А ты хочешь, чтобы я подошёл? — Малфой отходит от стены, продолжая удерживать зрительный контакт.       — Настолько, насколько тебе хватит смелости.       — Малышка…       — Я просила.       — Мне плевать, о чём ты меня просила, — его голос становится на несколько октав выше, а интонация холоднее, отчего Гермиона невольно вздрагивает. В этой заброшенной комнате любой звук становится слишком громким.       — А ты так и остался нарциссичным ребёнком… — на выдохе смиренно отвечает она, словно это осознание разочаровывает.       — Думаешь? Тогда это не самая плохая черта моего характера.       — Хватит. И чего ты хочешь? Почему ты до сих пор не убил меня, как делал это с остальными? — Вопросы, которые должны быть озвучены.       Министерство теряло авроров едва не каждую неделю. Облавы на Пожирателей заканчивались резнёй, выживших было немного, но всегда оставался один, кому удавалось сбежать. Малфой. Его ненавидели, боялись и не зря.       — Не захотел, — Малфой пожимает плечами и снова ухмыляется уже знакомым оскалом. — Знаешь, обычно я не играю со своими пленниками. Для меня это слишком скучно.       Об этом она наслышана.       — Удивительно…       — Но ты… — он подходит ещё ближе, и между ними остаётся не больше метра. — Ты совершенно другое дело. Интересно, — Малфой пытливо склоняет голову, и его изучающий взгляд скользит по её исхудавшему лицу.       За последние годы она изменилась. Всё изменилось, но на лице и теле Гермионы отпечатались каждая бессонная ночь и каждый провал. И всё из-за него. Одержимость, в которую он ввёл одного из самых перспективных авроров, была слишком ощутима.       — Да брось, — хрипло выдыхает она. — Вспомним школьную вражду? Ты убил сотню людей. Тридцать четыре из них мои. В могиле из-за тебя! — Ей страшно, но шляпа никогда не ошибалась в выборе факультета. Гермиона находит в себе храбрость говорить то, что на самом деле думает.       — Ты преуменьшаешь количество моих жертв, — Малфой садится перед ней на корточки, и её ноги оказываются между его коленей. — Малышка… Их было несколько больше.       — Ты не ответил на вопрос. Почему я ещё жива?       Гермиона не просит обратного. Этот вопрос крутится на языке, но она не может найти ответ. Грейнджер — истинная угроза для него, аврор, возглавивший его поиски, та, кто поклялась себе закончить начатое. Она — его смерть. Связана, обезоружена, но всё ещё жива.       — Потому что… — Его рука поднимается к её щеке, и она ощущает прикосновение его шершавых пальцев к коже. От этого жеста Гермиона покрывается мурашками, но страх по иррациональной причине начинает отступать, и это пугает сильнее.       — Почему? — Тихо, чтобы он приблизился к ней ещё на дюйм, ведь этого не хватает.       — Потому что мне интересно, какой ты стала. Я ведь знал тебя раньше, — заискивающе, тихо, рассматривая каждую деталь на её уставшем лице, говорит он.       — Когда ты понял, какое ты чудовище? — Гермиона ощущает, как мышцы рук сковывает спазм от сидения в такой позе слишком долго.       — Чудовище? Слишком… тривиально, — он увеличивает дистанцию, теряя интерес.       — Я знала, что гены всегда побеждают. Но ты подтвердил теорию на все сто процентов.       Драко поднимается на ноги и копается в каких-то бумагах, которые лежат на гнилом столе неподалёку от девушки. Всё помещение завалено каким-то хламом, и Малфой даёт Гермионе возможность осмотреться. Ей до безумия хочется узнать, что там написано.       — Тебе не надоело дерзить? — он сам позволяет ей делать это. Гермиона лишь прощупывает почву, границы дозволенного, мысленно повторяя себе одну простую истину: «Она всё ещё жива».       — Нет. Я могу так хоть весь день, ночь…       — Пока не сдохнешь, — он грубо перебивает.       — Да… Ты прав… — Ей не хочется верить в такой исход событий, но факты говорят сами за себя.       — Гермиона, скажи мне, если бы это были твои последние секунды жизни, — он откладывает бумаги в сторону и поворачивается к ней лицом, — как бы ты их провела? Кому бы сказала последние слова?       — Я бы точно не хотела провести их с тобой.       — Аналогично. Но если у меня есть ещё время, то твоё скоро закончится, — он делает медленный неровный шаг вперёд. — Часики тикают, ты безоружна, вымотана и всё ещё слишком наглая.       Его голос звучал бы как успокаивающая колыбель, если бы Гермиона не знала, с кем имеет дело. Непредсказуемый, спокойный. Он с ней играет.       — Обещаешь? — Полушёпотом, чтобы он подошёл ближе. — Тогда прошу, не тяни. Я смертельно устала.       Последняя фраза обрывается сама по себе, и Гермиона осознаёт, насколько это искренне прозвучало. Искренне всего, о чём она говорила за последние недели, а может и месяцы. Врала, что в порядке, что завтракала и не голодна. Лгала, что справляется.       Только Гермиона действительно устала. Спасать мир с самого детства, нести ответственность за каждое из решений, за жизни друзей и родных — непосильная ноша. Война закончилась в реальном мире, но продолжалась в её голове. Снова и снова.       Казалось, пришло время жить, провести жизнь с Роном, завести семью, стать нормальной, но не получалось. Мирная жизнь оказалась в тягость, ощущалась ненастоящей, лишённой смысла. Жизнь, к которой Гермиона не приспособлена, она так не умеет. Адреналиновая зависимость взяла верх, а Гермиона нашла самую сложную работу, которая существовала в её мире. И для чего? Чтобы вновь доказать самой себе, что она достойна находиться рядом с истинными волшебниками. Чтобы вновь сражаться за своё место под солнцем. Глупо и так унизительно.       Наконец-то она может быть честной, ведь в конце уже неважно, кто тебя услышит. Это становится бессмысленным. И если Драко Малфой — Пожиратель Смерти — будет последним, кто услышит её откровения, значит, так было суждено с самого начала.       — Прошу, расскажи мне, — он кладёт ладонь на шею Гермионы и как будто ласково проводит пальцами по артерии, что гонит кровь с бешеной силой. — Я хочу знать. Все твои тайны, откровения. Всё.       — Зачем? — она задыхается от прикосновений. Жар, который покрывает каждый сантиметр тела после его касаний, обжигает.       — Это будет честно. Ты потратила столько сил, — с убедительной заботой он продолжает водить большим пальцем по её шее, заглядывает в глаза с игривым любопытством. Будто понимает. — Столько времени. Потеряла людей, друзей… Сорок человек — болезненная утрата.       Сорок. Слова режут слух и врезаются в барабанную перепонку, а он следит за её реакцией. Тридцать четыре. Тридцать четыре человека она и Министерство похоронили за последние два года. Шестеро пропали, но не считались погибшими.       — Их не нашли, — медленно шепчет Гермиона, смотря перед собой.       — И не найдут, — так же спокойно и понимающе отвечает Малфой. — Расскажи мне, — он приближается к ней, и она ощущает, как его губы прикасаются к шее.       Слишком неправильно, грязно и… возбуждающе.       — Тогда развяжи меня.       — Чтобы ты сбежала или попыталась меня убить? — он усмехается, но не отдаляется ни на миллиметр, его горячее дыхание снова обжигает нежную кожу под ухом.       — Мы же оба понимаем, что я не выиграю. Ты сильнее меня, — она тяжело вздыхает, потому что Драко слегка прикусывает шею, но почти сразу зализывает место укуса, и это действие запускает новую волну мурашек. — Я в твоей власти. Ты победил.       В это же мгновение Гермиона ощущает, как верёвки, которые держат её, ослабевают и исчезают. Не теряя лишние секунды, она набрасывается на Малфоя, из-за чего они оба падают на грязный пол. Он мгновенно перехватывает инициативу и хватает её запястья, не давая наносить новые удары. Гермиона издаёт звук, похожий на рычание, и старается вырваться из захвата, но всё тщетно. Она действительно слабее, но всё же старается сделать хоть что-то. Ещё немного, но отомстить за всё…       — Решила поиграть, малышка?       — До последнего я буду сопротивляться, — брыкаясь, она стискивает зубы.       — Это глупо, — Малфой перехватывает инициативу и уже через мгновение оказывается сверху, тогда как Гермиона, наоборот, больно ударяется затылком о пол. — Но, зная тебя…       — Ты не знаешь меня, — она выплёвывает каждое слово.       Драко наклоняется к ней всем телом, и теперь между их лицами остаются жалкие сантиметры. Один воздух на двоих. Тяжёлое дыхание обоих разрывает тишину помещения.       — Знаю. Ты умна. Умнее тех недоумков, которые не видели в тебе сексуальность, — он прижимается к ней ещё сильнее, отчего девушка чувствует каждый сантиметр его тела. — Я знаю, ты храбрая. Настолько, что готова прийти ко мне совсем одна.       — Я не боюсь тебя.       — Я знаю. В этом твоя проблема.       — Да, — она сама сокращает между ними расстояние и в миллиметре от его губ договаривает: — Мы оба попадём в ад.       Первое прикосновение кажется ненастоящим. Его губы холодные и остаются неподвижными, когда она прижимается к нему всем телом. Но уже через долгую мучительную секунду он поддаётся и отвечает ей. Теперь их поцелуй переходит грань реальности.       Грязный, страстный и до безумия неправильный.       Малфой стонет, когда Гермиона прикусывает его губу до крови, но это возбуждает ещё сильнее. Нечто, похожее на безумие, которое они могли разделить вместе. Охотник и его жертва. Она думала о нём слишком много, грёзы о том, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, сыграли злую шутку с психикой, которая не была к этому готова.       Окружающий мир перестаёт существовать. Больше не существует Гермионы Грейнджер и Драко Малфоя, теперь это два жаждущих друг друга человека без прошлого и будущего.       Он запускает свою руку под её чёрную рубашку и обхватывает грудь, сжимая. Тонкое бельё трещит от его напора, но Гермионе на это абсолютно всё равно. Она хочет больше, овладеть им, почувствовать того, кого так старательно искала.       — Блять! — Срывается с диким стоном, когда Драко дёргает её блузку, а пуговицы разлетаются с громким стуком.       — Ты безумнее, чем я, — он накрывает губами её напряжённый сосок и вылизывает каждый сантиметр её небольшой груди.       Гермиона хочет перехватить инициативу, но даже здесь её сил недостаточно. Драко прижимается сильнее, делая её тело слишком податливым. Он как наркотик, яд, который глубоко проник в тело. Она зависима и, возможно, уже слишком давно. Ей хочется, чтобы он сделал с ней то, о чём не говорят. Чтобы его руки оказались у неё между ног, и он почувствовал, как там мокро. Гермиона может кончить только от одной мысли о его пальцах внутри неё.       — Ещё, — она шепчет приказ, который он тут же исполняет.       Гермиона протягивает свои руки и одним движением стягивает его рубашку, обнажая тело, покрытое шрамами. Но ему идёт. Каждая полоска на его торсе принадлежит его прошлому и настоящему, и она восхитительна.       — Ты кончишь для меня? — он спускается ниже, расстёгивая её ширинку джинсов.       — Да… Я хочу… — Неразборчиво, но этого достаточно, чтобы он запустил свою руку в её трусики.       — Так влажно. Блять, — он стягивает её джинсы и в то же мгновение приближается к полуобнажённой коже, проводя языком вдоль.       Гермиона громко стонет, когда он, как послушный мальчик, понимает её намёк и, отодвигая кромку белья, погружает сначала один, а затем другой палец в лоно. Это восхитительно. Так хорошо она никогда себя не чувствовала. Разгрузка, которой ей чертовски не хватало. То, чего она желала на самом деле.       Его шершавый мокрый язык накрывает её чувствительную точку. Гермиона чувствует, что скоро кончит прямо на его пальцы.       Мысли путаются, приближение разрядки кажется с каждой секундой всё ближе, и единственное, чего ей хочется, чтобы он никогда не останавливался. Ещё одно движение, и она с громким стоном кончает, прикусывая зубами свой указательный палец.       Глаза Драко полностью чёрные от возбуждения, и он вновь приближается к её лицу. Гермиона тяжело дышит и смотрит, как он облизывает свои губы в наслаждении. Так прекрасен, но его красота опасна до безумия.       — Ты так красив…       Он не успевает договорить и даже не пытается, ведь в следующее мгновение поперёк его горла багровеет полоса. Осколок давно разбитого зеркала со звоном падает на пол, разделяясь надвое, пальцы Гермионы неконтролируемо дрожат, как и всё её тело. Кровь моментально окрашивает его ладони, которыми Драко хватается за шею, стекает по локтям и капает на голый живот убийцы. Он пытается остановить неизбежное, но чем сильнее сжимает рану, тем активнее кровь сочится между его пальцами. Глаза, полные паники, смотрят лишь на неё. На ту, которая сейчас медленно покрывается его горячей чистой кровью.       — Прости… — Гермиона пытается совладать с эмоциями, но горькие слёзы уже подступают. Ей действительно жаль, и сейчас вместе с ним умирает часть её самой. Потому что всё было кончено. Очередная цель, ставшая наваждением, обрела свой конец и вместе с тем забрала с собой весь смысл.       — Перехитрила… — хрипит он эти слова. — Добро ведь всегда впереди? Но тебе никогда не победить эту битву. Ты лишь… маленькая пешка в огромной игре.       Всё.       Так было правильно. Так поступила бы прошлая Гермиона Грейнджер, настоящая. Она бы убила Пожирателя, уничтожила того, кто прибрал к рукам жизни её товарищей, и смотрела бы с удовольствием на его кончину. Но внутренняя Гермиона кричит от отчаяния. Ей хочется выть, когда Драко падает на неё, не в силах сопротивляться смерти, а она обхватывает его тело руками, покачиваясь, пытаясь обуздать свою боль. Она плачет беззвучно, окружённая тишиной и запахом крови. Так было правильно.       Резкий хлопок моментально разрушает иллюзию одиночества, и теперь, когда она отползает в сторону от холодного тела своей цели, кто-то светит волшебной палочкой прямо ей в глаза.       — Гермиона! — Это Гарри. Конечно.       — Я… Я тут.       Рассекая помещение взглядом, Поттер сразу замечает окровавленное тело Малфоя у ног своей подруги.       — Гермиона, какого чёрта? Что, — он бросает ещё один взгляд на поверженного Пожирателя, всё ещё не веря собственным глазам. — Как ты нашла его?       Поттер моментально преодолевает то небольшое расстояние между ними, но стоит ему прикоснуться к Гермионе, как она отдёргивает плечо. Он видит её дрожь, вибрация висит в воздухе.       — Я убила его.       — Никогда не делай так! — почти рычит Поттер, падая на колени перед подругой. Паника в его глазах слишком ощутима, он осматривает помещение ещё раз и снова скользит взглядом по исхудавшему лицу Гермионы и её покрасневшим глазам. — Ты в порядке?       — Да, — она выдавливает из себя короткий ответ.       — Я боялся, что он убил тебя. Твоё письмо было непонятным, но потом…       — Гарри…       — Да?       — Я хочу домой, — Гермиона не смеет поднять на него взгляд. Не хочет смотреть в его глаза, не хочет осознавать, что на самом деле сожалеет. Винит себя не в содеянном, не в убийстве, не в том, что поддалась грязному порочному порыву, а в том, что сочувствует. Липкая кровь Малфоя всё ещё на её руках и теле и к тому же ничем не отличается на вид от её собственной.       — Хорошо. Да. Хорошо, Гермиона, — Гарри заикается, как если бы сам убил человека мгновениями ранее. Он всё ещё к этому не привык и, наверное, никогда не сможет смириться с тем, что его собственные руки давно по локоть в крови.       — Так было правильно… Было правильно.