Блюз

Тихонько заходишь в квартиру, тебя встречает большая красивая прихожая. Да и вся квартира здесь светлая, белая, без темных углов. В Москве ты мог позволить себе намного больше. Иногда, конечно, скучал по Питеру, но ты без особых раздумий приехал сюда — здесь тебя ждала новая работа, большие амбиции и совершенно другая жизнь. Благо, у тебя был человек, с которым ты хотел ее начать. В ворохе белого постельного белья, на огромной перине видишь его тонкое запястье с браслетом, который подарил ему, когда он приехал с тобой. Ладонь маленькая и аккуратная. Проводишь пальцем по черепкам, целуешь нежную кожу, синие тонкие венки, чувствуешь, как слегка дёргаются его пальцы на эту ласку. Среди этого гнезда из одеял слышно его мычание. Тянет руку на себя, ты видишь его сонное лицо, опухшие глаза, кривую улыбку, синие волосы ярким пятном на подушке. — Привет, — сопит он тебе, смотрит и моргает редко, омут его темных глаз. — Привет, — садишься на кровать, он весь сразу тянется к тебе. — Я скучал, — бубнит тебе в шею, обвивая плечи. — Если ты не был так долго в отрубе, то мы бы виделись чаще, — перебираешь синие прядки волос, вдыхая его нежный запах. — Не ругайся, — в голосе проскакивают ноющие нотки, он упёрся головой в твою грудь. Как котенок. — Я и не ругаюсь, — скользишь ладонью по его теплой, гладкой спине, он чуть ли не мурлычет, такой чуткий. — Поедем сегодня? — он снова чуть приподнялся, крепко обнял за шею, сцепив руки позади. Его глаза, смотрящие на тебя как центр Вселенной, шальная улыбка и вечное желание взять от жизни все. Он был той самой живой жизнью, которой тебе не хватало. Его лёгкость, беспечность, его иногда детские повадки, граничащие с кричащей пошлостью — все это жгло тебя изнутри. Вместо ответа ты целуешь его, сначала легко, но, когда чувствуешь рывок его рук на себя, то целуешь глубже, растворяясь в своей любви к нему. *** Он плотно уселся к тебе на колени, его приятная тяжесть, трогательно выступающая тазовая косточка, который ты оглаживал пальцем, когда удерживал. Рома уселся, но постоянно вертелся, его привлекал любой шум, хотелось пойти и потерять голову до конца — выйти в толпу, где он будет центром внимания, выпить с локтя и припудрить нос ещё раз. Ты выпил лишь несколько глотков виски, приятно дало в голову, что тебе хотелось держать его лишь крепче, повалить его на этот же диван и никогда не отпускать. Ты слышишь его резкий, скачущий смех и тебе на секунду кажется, что как бы крепко ты не держал его за хрупкую талию, он все равно выпорхнет из твоих рук. Чувствуешь, как за шею он тянет к себе и мажет губами по уху: — Отвези меня, — половину его слов сжирает шум. — Что? — ты пытаешься понять, что именно он сказал и тянешь на себя ещё ближе. — К мосту, — его крик прямо в ухо. — Прямо сейчас? — хотелось бы поймать его взгляд. Все же ты немного, но выпил. — Да, — он и прикасается губами нежного места за ухом. — Ром. — Пожалуйста, — он сжимает ладонь на твоём бедре. *** Он быстро выходит из машины, сразу к набережной, вдыхает холодный ночной воздух, опираясь на парапет. Ты подходишь сзади и обнимаешь его, кутая в тепло. Чувствуешь, как он дышит полной грудью, такое чувство, что ему очень хотелось закричать, но ты слышишь лишь: — Я так счастлив сейчас, — глухо звучит его голос, — у тебя когда-нибудь было такое? Ты не хочешь врать ему, его любовь не первая в твоей жизни, но уж точно ярче того, что было. Все в жизни так скоротечно и изменчиво, но именно сейчас этот момент был прекрасный: — Я счастлив сейчас с тобой, — больше ничего не нужно говорить. — Я так не хочу, чтобы это заканчивалось, чтобы был этот момент и все, — ты не видишь его лица, но чувствуешь как возбужденно скачут его глаза по бликам и отражением на ночной реке, — мне кажется… Он резко замолкает и потом так же резко спрашивает, находя твою ладонь: — Ты ведь никогда не бросишь меня? — Нет, — ты не знаешь да или нет, но не хочется сейчас думать об этом, сейчас, в этот момент, ты бы никогда не выпустил его из своих объятий. Спрашивать у него в ответ не хотелось — тебя это не волнует, ты никогда не оставишь его, а он весь в твоих руках. Он разворачивается и целует тебя, обнимает за шею и ты хочешь, чтобы этот момент длился вечно. Рома чуть скулит, ты уже привык к его скулежу, но потом чувствуешь соль на губах и понимаешь, что он расплакался: — Что такое? — Я не знаю, — его тонкий голос чуть задрожал. Ты берешь его лицо в ладони и нежно целуешь короткий шрам на щеке. Он шумно дышит и чувствуешь резкий упор двух ладоней в грудь: — прости, прости… Мне так хорошо с тобой, что я боюсь, если это все неправда. Иногда тебе казалось, что его слова и мысли прямо как эта водная гладь с искрами света — одна перетекает в другую и ты чувствуешь, что ты можешь утонуть. *** Девушка сидит с тобой до неприличия рядом, ее большие голубые глаза напротив, ее заинтересованность и плавность движений, облизывание губ и это все направлено на тебя. Но все это мимо, потому ты понимаешь, что Рома, который сначала терся рядом со стойкой, а сейчас он уже давно пропал из твоего поля зрения. — Прости, милая, — улыбаешься ей, когда поднимаешься. Один раз Рома заперся в кабинке и чуть ли не с визгом отказывался выходить, но сейчас ты находишь просто в уборной. Черная футболка прилипла к спине, из-за пота или из-за воды, тонкие руки трясет, он скрючился над раковиной и пытается умыть слезы и кровь, которая хлещет из носа. Ты выводишь его на улицу, его выворачивает, выбегает та самая девчонка, наводит панику, ты просишь бутылку воды, Рома кашляет до икоты. И ты видишь в одну секунду искру осознанности в его глазах, больших и темных, как черные дыры — «мне плохо до боли». Он сидит на корточках маленьким комочком, прячет лицо в локтях: — Мне нужно домой, — хрипит он, вцепившись пальцами в волосы. — Поехали домой, давай, Ром, все будет хорошо. Ты не знал, что домой — это сбежать через неделю обратно в Питер, оставив после себя разбросанные вещи и браслет из черепков на столике.