***
По выходным тихие малолюдные улочки Твин Пикса наводняют жители. Люди, проводящие все свои будни на работе, будь то в офисах Хорна за кипой бумаг, среди белых накрахмаленных воротничков и секретарш, измеряющих паркет цоканьем каблуков, или на лесопилке у станка, среди простых работяг, под шум десятков пил. Они сидят в Дабл Эр, подолгу наслаждаясь чашкой кофе, гуляют по городу, где ещё тёплый осенний воздух пропитан ароматом хвои, сидят по вечерам в барах, а по утрам ходят в церковь. Семья Хейвордов — не исключение. В восемь утра воскресенья Донна уже одета в длинное, почти в пол, хлопковое платье с кружевным воротником. Она поторапливает младших сестёр, сонно плетущихся из ванной в спальни, из спален на кухню, попутно помогая Гарриет отыскать платье в недрах шкафа, а Герстен заплести её длинные волосы — нельзя заставлять маму нервничать перед воскресной мессой. Сегодня они договорились встретиться с Палмерами прежде, чем отправиться в церковь всем вместе. Этим тихим безоблачным утром Лора так безупречна в своём светлом платье с юбкой-солнцем, и её волосы золотятся в солнечных лучах, окутанные мягким сиянием, придавая ей сходство со сказочной феей. Обнимая Лору, Донна ощущает привычный запах фиалок и лилий, запах юности и печальной нежности. В то время, как на плечи Донны ложатся худые, словно паучьи лапки, узловатые ладони Сары Палмер, Лора тепло приветствует её родителей, почтительно взяв мамины руки в свои. Затем она обращает своё внимание к младшим, вызывает короткую улыбку на лице ершистой Гарриет, обменивается комплиментами с Герстен, сияющей, как медный таз. Донна знает, что кумиром и примером для подражания младшей сестры, едва достигшей пубертата, стала вовсе не она, всегда собранная и хмурая, а её лучшая подруга, воздушная и ослепительно яркая. И в этом Донна не берется осуждать Герстен. В церкви подруги оказываются вдвоём — они садятся рядом, а их семьи занимают скамью перед ними. Донна украдкой грозит кулаком Герстен, вертящейся на своём месте, словно волчок, то и дело поворачивая рыжую голову. Только вот её саму вовсе не интересует происходящее у алтаря. Пока Лора наблюдает за мессой, Донна наблюдает за Лорой. Её печальный профиль в приглушённом свете, пробивающемся сквозь витражи окон, кажется искусным портретом, написанным на холсте. Словно невидимая рука художника вслед за улыбкой Лоры стёрла краски жизни с её лица, оставив одни лишь глаза светиться лихорадочными искрами. Лора поднимает взгляд к огромному кресту посреди алтаря, уходящему своей верхушкой ввысь, под купол, с распятой на нём фигуркой Христа. Полоса света ложится на её лицо, озарив его, и в это мгновение Донна замечает застывшие в её глазах слёзы. Губы Лоры шевелятся едва заметно, как если бы она беззвучно шептала молитву. Так молятся грешники, что уже не верят в прощение Всевышнего, но надеятся хоть немного облегчить душу. Или, быть может, движение её губ — это лишь игра света? Донна не знает наверняка и вовсе не уверена, что хочет знать ответ.***
Где-то к середине сентября в Твин Пикс снова возвращается лето. Нежданно-негаданно, будто забыло прихватить дорожные чемоданы или выключить свет в прихожей и вернулось на полпути. Город залит ярким светом, тёплый ветер колышет верхушки сосен и безупречные причёски дам. Мужчины снимают свои пиджаки с английскими воротниками прямо на улице, и вновь вздыхают полной грудью. Девушки снова ходят в лёгких струящихся блузках, а юноши пропадают на спортивной площадке. Лора тихонько хихикает, как заговорщица, и прячет лицо за переплётом учебника, когда скомканный клочок клетчатой бумаги приземляется на парту Донны. «Погуляем в лесу после уроков?» У Донны нет никаких планов на вечер. То есть, конечно, есть завтрашняя контрольная по биологии, к которой она пообещала подготовиться Герстен. Но разве это важно, когда у Лоры Палмер выходной на работе и игривое расположение духа? Записка летит обратно. «Да». Под школьными ботиночками с застёжками на пряжке хрустят опавшие сосновые иголки и сухой грунт. Они идут по тропе, протоптанной грибниками и охотниками, наверное, ещё до их рождения. Донна пинает носком туфли круглую шишку, а Лора наполняет лёгкие хвойным воздухом вперемешку с табачным дымом. Они говорят обо всех пустяках, которые только волнуют девушек в семнадцать лет. Лора раскидывает руки широко в стороны и, подставив лицо солнечному свету, кружится на месте. Донна, замерев на месте, наблюдает за тем, как взметаются вверх её волосы и воланчики на блузке. А затем, Лора хватает её за руку и тянет куда-то в сторону, прочь от тропы, срываясь на бег. Девушки выходят к озеру на опушке леса, где бывали каждое лето во времена, когда были детьми. Потом, как это частенько бывает в средней школе, они отдалились друг от друга — конечно же, продолжая общаться, но всегда в компании парней или на семейных встречах. Пару лет прошло прежде, чем Донна и Лора снова отыскали дорогу в жизни друг друга, такую же тонкую и едва различимую, как тропинка к озеру, засыпанная хвоей, ветками и пылью. — Искупаемся? — Лора поворачивается к Донне с озорной улыбкой и вызовом во взгляде. — Ты серьёзно? Сентябрь на дворе, да и мы без купальников! — Мы только освежимся. Здесь никого нет, купаться можно и нагишом, — кроет Лора все аргументы, заодно мимолётом припомнив Донне давний случай. Ведь именно она, правильная девочка, а вовсе не Лора предложила тогда раздеться, желая впечатлить старших ребят. Лора расстёгивает пуговицы на блузке, кидает её прямо у ног, на редкую траву, и тянется к молнии на юбке, пока Донна непослушными пальцами расправляется с бантиком на воротнике и тянет вверх подол платья. Вскоре поверх вороха их одежды падают две пары чулок и два комплекта белья. У Лоры плавный изгиб талии, переходящий в женственную округлость бёдер, небольшая аккуратная грудь с твёрдыми розовыми горошинами сосков, тонкая дорожка светлых рыжеватых волос, стремящаяся от промежности к низу живота. У Донны плоский живот и едва заметные очертания груди, как в начале пубертата, темнеющие на контрасте со светлой кожей ореолы сосков, жёсткие тёмные волосы, скрывающие промежность, и вытянутая почти прямоугольная фигура. При взгляде на подругу она ощущает себя нескладным ребёнком и почему-то чувствует тяжесть, разлившуюся плавленным металлом внизу живота. Стоя на берегу, она наблюдает за тем, как стройные бёдра Лоры постепенно скрываются в воде. Оказавшись в озере по поясницу, она поворачивается к Донне через плечо и кричит ей, подзывая: — Ну чего ты там застыла? Иди сюда! Вода и вправду оказывается по-осеннему холодной, когда заходишь в неё по голень, и освежающе прохладной, когда погружаешься по самую грудь. На несколько мгновений, Донна представляет, что они с Лорой, скрытые от посторонних глаз в окружении могучих многолетних сосен, плещущиеся в чистой озёрной воде, обрызгивая лицо и волосы друг друга сотнями сверкающих кристаллов капель — две лесные нимфы. И это волшебство остаётся в её груди, даже когда они возвращаются обратно через лес, добираясь домой в мокрой, липнущей к телу одежде.***
Когда Лора так и не приходит в столовую на большой перемене, Донна грешным делом успевает подумать, что она снова уединилась с кем-то из парней. Однако, и Бобби, и Джеймс оказываются сидящими на своих местах, точно так же, как она, высматривая знакомую копну светлых волос среди толпы старшеклассников. Донна бежит на школьный двор, где несколько парней помладше гоняют мяч прямо на траве, пока их одноклассницы, усердно пытаясь загореть, подставляют бледные лица тусклым лучам осеннего солнца. Лоры там нет. Донна заглядывает в школьные кабинеты, иногда сталкиваясь с непонимающими взглядами учителей и немедленно захлопывая двери, а иногда натыкаясь на закрытые замки. Лоры нигде нет. В школьном туалете с полустёртой буквой W на двери, как всегда, душно и накурено. На подоконнике стоит самодельная пепельница из банки от каких-то консервов, полная окурков от тонких дамских сигарет и самокруток со следами губной помады на пергаменте. На этот раз здесь не оказывается старшеклассниц, подкрашивающих глаза и губы, выстроившись в ряд вдоль стенки с забрызганными зеркалами над умывальниками. Девчонка лет пятнадцати, с которой Донна почти сталкивается в дверях, проскакивает мимо, пахну́в табаком — Лора бы обязательно предложила фруктовую жвачку и сбрызнуть волосы духами. Со стороны кабинок доносится приглушённое пение, скорее похожее на мычание. Приходится наклониться, чтобы проверить источник звука — за двумя дверцами не оказывается никого, а из-под третьей виднеются знакомые туфли на шнуровке и маленьком каблуке. Пение переходит в тихий вой со всхлипами, и Донна обеспокоенно барабанит в дверцу. — Лора?! Ты в порядке? Донна слышит, как Лора глубоко вдыхает, втягивая носом воздух с характерным шмыганием. Она повышает голос и вновь повторяет имя подруги, почти прикрикнув на неё. — Лора, открой мне! Пожалуйста! Короткий звук щелчка задвижки заставляет Донну отступить на шаг. Лора выходит из своего укрытия с покрасневшими глазами и кончиком носа, как если бы очень долгое время проплакала навзрыд. Её плечи трясутся, когда Донна сдавливает их ладонями, но ресницы сухи, а искусанные до кровоподтёков губы растянуты в широкой маниакальной улыбке. Лора смотрит в лицо Донны безумными зрачками, похожими на две огромные чёрные кляксы, и только теперь она отчётливо понимает: подруга сдерживает в своей дрожащей груди не рыдания, а смех. Постепенно беззвучный смех становится тихими, глупыми хихиканиями, которые затем перерастают практически в хохот. А Донна стоит, как вкопанная, и продолжает сжимать в объятиях хрупкое тело, разбиваемое мелкой дрожью, выжидая, когда закончится истерика. За дверью раздаётся звук шагов — лёгкой девичьей поступью ритмично, словно пританцовывая, стучат каблучки. Донна немедленно зажимает Лорин смеющийся рот рукой, напрягаясь, как вытянутая струна, когда горячий язычок проходится едва влажным мазком по ладони. Снаружи поворачивают ручку двери, и Лора, немедленно встрепенувшись, тянет их обоих в крайнюю кабинку, слишком тесную для двоих людей. — Ло… — одними губами шепчет Донна, наконец, выпустив подругу из тисков своих рук. Лора закрывает ей рот. Но не ладонью, а сухим жаром своих губ. Звук второго слога глохнет в горле Донны и утопает в частых ударах сердца, клокочущего где-то в гортани.***
Лора начинает танцевать, покачивая бёдрами из стороны в сторону и плавно двигая руками в воздухе. Доставая из корзинки многочисленные угощения и раскладывая их на клетчатом пледе для их пикника, Донна со смехом наблюдает за подругой. Воздушным шагом, словно крадучись, Лора подходит к Джеймсу, что стоит чуть поодаль, откинувшись на сидение своего байка, и хватает его за руку, вовлекая в танец. Пару раз покружив Лору вокруг себя, Джеймс со смехом качает головой и отпускает руку девушки, оставив кроткий поцелуй на костяшках пальцев. Он возвращается на своё место, а Лора устремляется к Донне, протягивая ей руку в галантном поклоне. Донна, присев в шутливом реверансе, приподнимая краешек своей юбки, берёт её ладонь в свою. Они со смехом кружатся и поочерёдно меняются местами, исполняя импровизированный танец на поляне. Горный ветер треплет их одежду и волосы, но они лишь тянутся руками к лицам друг друга, чтобы откинуть мешающие пряди. Донна первая замечает, что Джеймс, достав камеру, снимает их дурашливую пляску на видео, и, раскинув руки в стороны, кланяется, глядя в объектив. Вслед за ней то же делает и Лора, отвесив поклон до земли, а затем вскидывает руку, чтобы поблагодарить Донну за танец хлопком ладони о её ладонь. Они кормят друг друга десертом с рук, перепачкав пальцы сладким кремом и взбитыми сливками. Донна смеётся над Лорой, кончик носа которой измазан сладостью, и та немедленно мстит ей, оставляя следы от крема на носу и щеках самой Донны. Достаётся и Джеймсу, который не прекращает вести съёмку, будто надеется сохранить этот день на плёнке: Лора со смехом проводит подушечкой пальца по его щеке, размазывая сливки, и приглашает присоединиться Донну, чтобы оставить побольше отпечатков на его лице. После этого они слизывают крем прямо с собственных рук, совсем не волнуясь об их чистоте и о микробах, как и о том, что пальцы остаются липкими. Донна вытирает лицо чистым хлопковым платком, а затем помогает и Лоре избавиться от остатков крема на её носу и в уголках губ. Глядя на смеющееся, сияющее беззаботной радостью лицо Лоры, Донна ловит себя на мысли, что возможно, вовсе не влюблена в Джеймса. Может быть, на самом деле она любит не его, а то, какой становится рядом с ним Лора.