Каникулы адского режима

Вечерняя свежесть с моря порывами проникала в номера постояльцев, выдувая духоту активного дня. Окна раскрыты настежь, запуская воздух в забитую пылью комнату – Хаск и Энджел только вернулись, еле держась на ногах после экскурсии. Кот все не отпускал шоппер, казалось, настолько плотно прилипший к шерсти от пота. Энджел подошел к мини-бару, доставая прохладную бутыль с водой. Влага покатилась по высохшему горлу. – Чем займемся? Нас все кинули. Сэр Пентиус, будучи третьим в их соседском братстве, уполз на свидание с Черри. Девушка активно тащила непривыкшего к тусовочному ритму жизни партнера на вечерние мероприятия, которые обещали пьянство и танцы. Змей, еще скромно улыбаясь и вежливо посмеиваясь, полз с ней, желая проводить больше времени вместе. Принцесса и ангел гуляли по пляжу. Тихий шум океана и шепот песка усмирял буйство оптимизма Чарли и дарил Вэгги немного свободы в легких. Ниффти, как ошпаренная, выпрыгнула из лужи, когда ей все наперебой кричали об огромном количестве грязи в воде. Измотанная дневными активностями, скоростным душем и наскоро высушенная портативным феном Энджела, девушка теперь мирно дремала в кровати Аластора, сжимая в цепких руках маленькую голову от фарфоровой куклы из Музея Людских Грехов в качестве сувенира. Хозяин кровати же, с Рози под руку, ускакал на вечер бинго, которое явно обещало быть не простым. – Может, фильм посмотрим? – Хаск расправил плечи, наконец, снимая лямки тканевой сумки. Послышался звон стекла. – Какой? – Энджел считал программы Вокстэка такими же шаблонными, как и сценарии, которые приходилось читать за день. Хаск был солидарен, тупых сериалов он и при жизни насмотрелся, однако банальный ленивый интерес никто не отменял. – Полистай каналы. Вдруг что будет интересное. Энджел согласился с доводами собеседника, подмечая про себя то, что другое кольцо могло иметь свою сетку вещания. Паук щелкал каналы, но в эфире были лишь сводки новостей и концерты звезд, о которых грешники раньше не слышали. Некая Веросика Мейдей танцевала в настолько коротком платье, что оно еле прикрывало не то, что ягодицы, но и грудь тоже. Суккуб он и в Аду суккуб. Это явно не их вечер в плане программ. – Слушай, а давай посмотрим мою порнушку? Хаск поперхнулся воздухом и, откашливаясь, ошалело посмотрел на паука. – Тебе солнце запекло мозги? Может тебе лишнее срезали, когда челку подравнивали? – Да по приколу посмотрим. Я же свободен, значит, можем обосрать эту херню по полной, как пародию, – паук откинул пульт, вставая с дивана. – Но это еще не все мое предложение. – Так-так? Энджел вновь открыл мини-бар, доставая смазку сегодняшнего вечера: – Мы будем пить каждый раз, как сюжет совершает какую-то нелогично тупую хрень. – Звучит, как хуевый план. – Так ты в деле? – Еще бы. Я даже пожертвую немного топлива нам на сегодня, – Хаск открыл свою тайную сумку и, казалось, под хор маленьких херувимов извлек бутылочки из всех киосков, что встречались им на пути. Энджел знал, что предложить, в конце концов, во всех этих фильмах он снимался сам. Первым фильмом стала та самая сцена допроса, которую Хаск покрыл тонной критики что тогда, что сейчас. Разница была лишь в том, что к этому параду плевков присоединился главный актер. Энджелу показалось забавным начать с того фильма, с которым Хаск уже был знаком мельком. Помимо ора с тупости сюжета бывший актер рассказывал интересные факты со съемок. – У Роберта, кстати, двое детей и прикольная жена. – У этого трахаря? – Да, я к ним как-то зашел, одалживал игрушку какую-то, – какой именно направленности была, игрушка Хаск решил не уточнять. – Хороший мужик. У гончих разнообразия немного в выборе работы, вот он и пошел в такое кино. Еще и в гейское. Типа, так нет ощущения, что жене изменяет на работе. – Ну, гейским порно в Аду не удивить. Солидарное чоканье и молчаливые глотки. Следующий фильм – Энджел и другой паукообразный грешник играли двух братьев, у которых была запретная интимная связь. – Знал бы ты, как блевать хотелось с этого сюжета. У меня есть брат, он тоже пауком стал в Аду и волей-неволей проскальзывала мысль, что я это с ним лижусь. Хаск вгляделся в сцену прелюдии и ощутил, как от сладковато-приторных фраз несет всей той пошлостью, которой славилось самое банальное порно: «– Братик, скорее, мамочка скоро вернется из бакалейной лавки! – Не волнуйся, я успею заполнить твою сладкую попку. – Ох, да, как ты хорош, зачем мне искать парня, если есть толстый член братика?» Энджел скривил губы, прикрывая рот рукой, боясь выпустить весь выпитый алкоголь наружу. Хаск же настолько широко раскрыл глаза, что в них отражалось все непотребство голубого экрана в двойном экземпляре. – Фу, бля. Пьем. Фестиваль взрослого кино был больше похож на просмотр коротких видео с различными топами, которые можно включить от скуки. Энджел же, решив, что даже он не выдержит полноценный часовой хронометраж своих дебютов, перематывал на особенно яркие моменты, с которых пара грешников либо ухохатывалась, ловя недовольные крики соседей этажом ниже, либо старалась отвести взгляд от стыда за сценариста и всех актеров этих экранизаций бульварных романов. Последним выбором стала тематически подходящая порнушка: Энджел играл отдыхающего, который тонул, его спасал такой же отдыхающий и, в благодарность, паук отсасывал тому прямо под пляжным зонтиком. – То есть по сюжету ты чуть не сдох, наглотавшись воды, и потом рваным горлом работал на своего спасителя? Зеленый экран плохого качества, на котором с контурами проглядывались два грешника, уже вовсю лапающие друг друга. Партнер Энджела поглаживал паучье бедро, пока сам главный актер надрачивал своему «спасителю». – Вообще долбоебизм, пьем. Разумеется, налакаться в этой игре было очень просто, что они и сделали. Алкогольная авоська Хаска быстро пустела, а мини-бар и вовсе был разграблен подчистую, оставляя в своей прохладной камере лишь воду и сок, которые постояльцам были чужды по причине отсутствия в них градуса для их игры. – Знаешь... Этот лох слепой был хуевым сценаристом. Везде, в каждой ебанной сцене был один и тот же шаблон – я в беде и меня ебут. – Я сосал, меня ебали, пхых. – Что-то вроде того, да. Разморенные алкоголем голоса разбавлялись глухими хлюпающими звуками и редкими постанываниями Энджела в фильме. – А тебе хотелось разнообразия? Энджел отпил вне игры и недоуменно посмотрел на собеседника. – В каком смысле? Типа, чтобы я ебал, меня сосали? – Да не только. В целом чтобы характер секса был другим. Тут даже судя по описаниям к каждому видосу жесткое порево без намека на слащавость. Паук моргнул и перевел взгляд на экран. Там благодарность приняла горизонтальное положение и его без подготовки трахал морской черт. А он улыбался, просил не останавливаться и насаживался глубже. Легкая боль проступала на глазах редкими слезами. Энджел опустил голову, гулким колоколом звенели слова Хаска о разнообразии. Вспомнился день, когда Чарли впервые пришла на студию и во что это вылилось. Банда грабителей и его жестко ебут. Роль танцора на пилоне и отсос, стилизованный под скрытую живую съемку и потом его снова жестко ебут. Роль нежного мальчика под коксом, выебанного двумя другими нежными на вид мальчиками. И так далее. Шаблон не менялся, везде он был принимающим для грязного доминирования без намека на ласку. Энджел уже и забыл, что порно бывает с разным характером, настолько привык к своему шаблону. Паук так и не ответил, лишь выключив фильм на его финале: «– Ах, как удачно я чуть не утонул! – Дай знать, если снова нужно тебя спасать. – Ты скоро услышишь мой крик о помощи…». Даже смотреть на себя такого было тошно, а уж слушать это наигранное дерьмо и подавно. – Эй, малой? – грешник проследил взглядом за лапой Хаска, которая теперь белыми коготками касалась его плеча. – Все в норме? Энджел глядел в такие большие кошачьи глаза, и них плескалось так много беспокойства. Хотя, казалось бы, откуда тому быть? Сейчас причин для беспокойства за паука не было от слова «Нихуя!»: он был свободен, он в отпуске, он проживает Рай, будучи в Аду. Однако беспокойство было иного характера. Это была не жалость и первобытное волнение за милую зверушку, которые он видел в глазах Чарли перманентно, что порой раздражало. Нет, беспокойство Хаска ощущалось иначе. Глубже. И оттого вызывало неопознанный страх в виде стройно идущей сердечной дроби. Энджел вдохнул с надрывом, легкие будто совершили скачок, навернувшись на ухабе из позвонка. – Нет.

***

Доставка в номер была платной, а тратить лишние деньги никто из пьяной пары на такую мелочь не хотел. Оставив меланхолично настроенного паука на диване, Хаск спустился в холл в поисках персонала. «Какого серафима никого нет в баре в два ночи? Что эти люди делают? Спят?» – возмущенный шепот в голове застилал здравый смысл, который у Хаска был отобран с проигранной душой. Он чертыхнулся, вспоминая, что это он такой эксклюзивный бармен, проводящий на рабочем месте все минуты и часы. Сотрудница все же нашлась, одиноко обхаживающая отель. Хаск попросил несколько продуктов с собой. Сумму записал на имя Аластора. «Раз уж я твой питомец, плати за мое благополучие, как хороший хозяин» – маленькая пакость легла на губы легким оскалом. Нагруженный разнообразным кухонным товаром, решник лишь глухо постучал хвостом по двери. Энджел, открывший ту, удивленно моргнул и помог, взяв на себя часть принесенного. – Это что, услуга «шеф в номер»? – Да, только тут «бармен в номер». Кот с резким выдохом облегчения поставил все, что получил от сотрудницы отеля, попутно забирая у паука бутылки с топпингами. – Неужели мы возвращаемся к истокам, когда я приходил к тебе, и мы бухали на твоем прикроватном коврике? – А почему бы и нет? Тем более, сейчас живем вместе, никому никуда ходить не нужно. Хаск решил провернуть маленькое шоу с одним кулинарным фокусом. «Карточные все мои фокусы ты видел, так что это эксклюзив» – алкоголь был убран со стола, освобождая свое место жидкому азоту, паре новых бутылок хорошего алкоголя и топпингам к мороженому. Пока домашний бармен открывал бутыли с алкоголем, контейнеры с ягодами перекочевали в паучьи руки как затравка к будущим блюдам. Энджел лениво перебирал языком во рту ягоду черешни, ограждая шкурку от клыков. – Так чего ты так приуныл? – бутылка из-под ранее выпитого сувенирного коньяка стала импровизированный шейкером, в который кот залил быстро принесенный сотрудницей отеля новый, но дешевый алкоголь. – Да что-то… – паук перевел вопрос собеседника в собственный вопрос. – Слушай, Хаск, а когда ты в последний раз трахался? Комнатный бармен не остановился, все так же методично тряс бутылку, смешивая ингредиенты. Кивком он указал на стакан, который ему передал сосед по номеру. Выливая содержимое в стакан, он ответил: – Ну, морально Аластор меня поебывает день через день. Причем смачно так, будто у нас крепкие отношения в стиле садо-мазо. Паук посмеялся, раскусывая ягоду. Розоватый сок наполнил рот, оседая хриплой сладостью у подножия языка. – Так, а если серьезно? – А если серьезно... – Хаск отвел взгляд в сторону, стараясь на фоне нейтральной стены отыскать воспоминания о последнем физическом единении своего тела с чьим-то другим. – Да хуй его помнит, когда. Не уверен даже, что в Аду хоть с кем-то мне перепадало. – Ты настолько не хочешь ебаться? – Может и хотел, но просто воспоминания от алкашки отмирают. – Хм... Ну, ты хоть дрочишь? – Не с моими руками, – коготки прошлись по основанию бутылки-шейкера, большой палец закупорил горлышко, проникая когтем внутрь. – А к чему вопрос? Паук вновь посмотрел на экран, где темное стекло отражало его самого. Желтая футболка с шлюховатым ананасом небрежно выпущена из ярких, полусвободного кроя шорт, босые ноги, на подушечках которых оседала грязь с активного дня. «Надо же, давно я не выглядел настолько небрежно» – мысли о сравнении внешнего вида тогда и сейчас по итогу сложились в ответ, который Энджел не мог сформулировать в минуту, когда собутыльник огорошил его при просмотре последнего ролика. – Да просто ты спросил, чего я приуныл, а я чет смотрю на себя и вспомнил, что я уже несколько месяцев не трахался ни с кем. – Повторю твой вопрос, – новое содержимое импровизированного шейкера полилось в металлическую миску. – «Ну хоть дрочишь?». – Хах, поверишь, если скажу, что нет? – Поверю. Со стороны твоей комнаты было тихо по вечерам с тех пор. Ну, либо ты сейчас пиздишь и передергиваешь очень тихо, сдерживая даже дыхание. – Кто ж будет врать своему верному бармену, – паук улыбнулся, покручивая в пальцах черенок от поглощенной ягоды черешни. – Не, прикинь? Три, или четыре месяца уже не сантиметра ни в рот, ни в жопу, ни в руку. – Может, это отходняк? – За семьдесят лет каждодневной ебли? Вполне вероятно. – Пиздец у тебя график, конечно, был. – Был, да... Энджел наблюдал, как ловкие лапы его комнатного бармена орудуют термосом с жидким азотом. Кто бы знал, что в Аду найдутся такие человеческие вещи. – А по поводу твоего вопроса о характере секса… Думаю, я уже так привык за столько лет ебаться в таких ролях, что не думал о том, что иначе бывает. Человек же привыкает ко всему. – Но не обязать хотеть сохранить свою привычку. Ты ведь по итогу сменил много своих привычек. – Потому что Чарли этого хотела. – Нет. Ты сам начал понимать, что твои привычки тебя задрали. Это как проснуться однажды, и понять, что «Вау, я, оказывается, живу в каком-то ужасном дерьме!», – хриплый голос бармена был фоном, белым шумом, который помогал систематизировать бегающие от алкоголя мысли в стайку. – И ты проснулся. – Если быть точнее, это ты меня разбудил, уебав с утра пораньше по лицу. – А не надо было переходить грань моего терпения, – кот пожал плечами, убирая термос. Энджел согласно кивнул, соглашаясь, что тогда переборщил, пассивно срываясь на ни в чем неповинного бармена. Тогда в состоянии паука виновата была Чарли, но она свою вину искупила позже, вернув все с накопленными процентами. Хаск же тогда был очередной картонкой, шаблоном-препятствием в этой гонке к саморазрушению. Однако картон оказался толстым листом металла, резкий удар о который отрезвил заблудшую порно-звезду. – К тому же, признайся, тебе нужна была эта пощечина. Ты слишком глубоко вошел… – поняв направленность мыслей собеседника касательно формулировки Хаск все же продолжил. – В это состояние привычки и как на автопилоте двигался. У меня было так же. Только мне никто пощечину не давал, меня сразу раком поставили, резко окуная в осознание хуевого положения. – Надо же, котика поставили раком, а я думал ты у нас верхний. – Для Аластора мы все нижние. Были бы, если бы этот олень знал, что такое секс не с зеркалом. Они снова рассмеялись. Звон металла о стекло с мягким шумом прибоя создавал свою мелодию, настраивая соседей на покой. Ожидание кулинарного шедевра в тишине было хоть и расслабляющим, но уносящим в состояние сна, а морально спать никто не хотел. – Давай, включу что-нибудь? – Только без порнухи в этот раз, она удовольствия ни в каких из смыслов нам не принесла, – бармен орудовал в миске ложкой, пытаясь заменить ей скорость венчика. Коньяк густел, обретая розовый оттенок. – А как же алкогольное бинго на долбанский сюжет? – Вся наша жизнь такой сюжет, Энджел, игра не особо впечатлила. – Ну ладно-ладно. На этот раз нормальное кино, – Энджел достал диск и, настраивая фильм, отдал коту коробку на изучение. – С Земли, прикинь? – Да ладно? Откуда такая редкость? – кот рассматривал простую упаковку с постером фильма. Белый фон, на нем пара из мужчины в строгом костюме и рыжей женщины на высоких сапогах. – И о чем он? – Точно не знаю, но Чарли сказала, что о романтике, там описание есть. Король-коротышка принес ей кучу фильмов из людского мира, а этот фильм вышел после наших с тобой смертей, так что наверняка выглядит лучше чем «Прибытие поезда». – Да ладно, мы не настолько старые, как Пентиус, – чуть щурясь, кошачьи глаза бегло просматривали описание фильма на коробке. – Так, аренда проститутки богатым бизнесменом на семь дней… Дай угадаю, в конце они женятся и едут в закат на единорогах? – По описанию чисто сказка, скажи? – Самое то для нас на фон. Но просмотр их все же затянул. На сцене, где о рабочей деятельности героини узнает неприятный коллега главного героя, Энджел сделал звук чуть тише: – Знаешь, когда Чарли ушла в студию снова... Я так испугался. Предостерегая возможный вопрос, он выпалил: – Не за жопу. Она пережила многое, ей уже нечего бояться, – грешник шлепнул по бедру рукой. – Я бы выдержал еще день выебонов Вэла, мне не привыкать. Но Чарли… Посмотри на нее! Она же, блять, не создана для Ада вообще, она нас отправила в отпуск просто, чтобы мы отдохнули, это как вообще? Она же ненормальная, прямо как этот чел-бизнесмен в фильме. Энджел замолчал, пока Хаск помешивал розоватое мороженое из коньяка. Паук повернулся к собеседнику: – Я до сих пор не могу отпустить ситуацию. Я все думаю, что она такого предложила ему, что меня отпустили… Она же не могла себя дать в аренду? – Если бы она была такой дурой, но она не такая, – кот указал ложкой на собеседника, с той капал незастывший коньяк. – Но если бы была, то эта ночная бабочка бы уже валялась с ангельским копьем в очке. У Чарли такая защита в виде Вэгги, там, блять, лишний раз смотреть на нее чревато. – Это да… Ты видел, как она изменилась, колдуя портал? – Ты об облике адского козла, от которого я вспомнил все существующие молитвы? О да. Видел, – Хаск видел так же злое предвкушение радио-демона, но о том не упоминал. – Может она в таком виде завалилась на студию и напугала эту моль настолько, что тот просто высрал контракт вместе со своим дымом? Смех наполнил общую комнату, а в белоснежные руки перекочевало алкогольное мороженое. – Зная Вэла, я бы такому не удивился. Он довольно примитивный, знаешь? – Судя сюжетам для твоих фильмов такой вывод очевиден. Серьезно, тут в фильме о проститутке непоказанный секс возбуждает больше, чем демонстрация членов на весь экран. – Тебя возбуждает недосказанность? – Меня возбуждает нормальное человеческое отношение. Тут оно у них на каком-то уровне есть, так что да, – грешник положил в рот ложку. – Плюс, все развивается достаточно планомерно. – Так ты еще и любитель медленного развития романтики? – Какая романтика в фильме про проститутку? – Они же тут на свидания ходят, – Энджел указал ложкой на кадр, где герои отдыхали в парке, тихо читая книгу. – Романтика. – Аргумент. Да, видимо любитель. Алкогольное мороженое зашло на «Ура»: грешники топили в розовом холоде ягоды, рисовали сетку из шоколадного и клубничного сиропа, превращая горьковато-горячий вкус коньяка в невозможную смесь чего-то гадкого на языке. Теплота дня окончательно ушла с первыми ложками десерта, оседая бодрящим холодком будто в самом чреве, одновременно опаляя внутри жаром от постепенно раскрывающейся истиной натуры основного ингредиента. Когда экран заполнился поцелуями главных героев, вопреки словам тех о том, что эта функция их близости под негласным запретом, Энджел неожиданно для него самого сделал Хаску похожее предложение: – Хочешь... Отсосу? Молчание. Было страшно повернуться, но глаз скосился к кошачьему силуэту. Тот не подал никаких сигналов удивления, лениво выискивая в своем подтаявшем мороженном остатки ягод или орехов, которые они обнаружили в мини-баре за последней бутылкой адской водки. – Я думал, мы этот этап уже прошли, – поняв, что вкусных сюрпризов коньяк не скрывает, Хаск все же обернулся к собеседнику. Энджел зацепился за искры в радужке глаза, прорываясь розовой фуксией в это жидкое золото. Как Хаск искал утопшие ягоды, так и Энджел искал реакцию на свои слова. Он зол? Разочарован? Но уж точно не заинтересован, в этом весь демонический кот в смешной шляпе. Не найдя в полупьяном взгляде ни капли негатива, грешник осмелел, оправдывая свое предложение далее: – А я сейчас искренне, не на автопилоте, – опустевший стакан поставлен на сидушку дивана без волнения за будущее пятно и матерные проклятия их горничной. Белая паучья рука протянулась вдоль спинки – до лохматого плеча Хаска оставалось пару сантиметров, но Энджел лишь поигрывал пальцами в области рядышком, посылая невесомые касания по темной кошачьей шерсти. – Ну, по крайней мере, давай подрочу? Тебе эйфория, мне ностальгия. Хаск смотрел на эту изящную руку, что играла с воздухом, наверняка не у одного грешника вызывая прилив крови к одному месту. Он смотрел в это лицо, где больше не было вымученной обязанности в таком поведении. Да, Энджел действительно предложил это искренне. И Хаск тоже хотел быть честным. Кот протянул руку ближе к пауку. О грудную клетку будто ударилась птица, являющаяся олицетворением жаркого сердца грешника. Коготки подцепили стакан и, выкладывая в него остатки мороженного, прислонили вновь холодеющую тару к кокетливой паучьей лапке. – Может в другой раз, Энджел. Когда я буду настолько под градусом, что буду путаться в значении слов и к «пошел нахуй» добавлю указательный палец на свою ширинку. Паук улыбнулся, перехватывая стакан. Участок руки горел от прохлады десерта. – Я запомню. – Отлично, должен же кто-то в нашем дуэте помнить хоть что-то. – Но знаешь, если бы это было порно, мы бы уже в позе шестьдесят девять отсасывали друг другу. – Я рад, что это не порно. Не люблю резкую смену настроения. – Да, я уже понял, что у тебя фетиш на «помедленнее». Ты даже в отношениях лишний раз жопу не хочешь поднять. Остатки мороженого разлились по паучьему лицу ассиметричными усами. Подобную комичную смену образа вызвал толчок под ребра от котообразного грешника. Тыльная сторона белоснежной ладони приняла на себя весь удар тающего коньяка, а острые зубы сомкнулись в мстительной улыбке, которая перешла активностью на среднюю пару рук. В кошачью морду полетела подушка. От неожиданного сопротивления Хаск раскрыл крылья и, едва балансируя на крае дивана, все же удержался на нем. Вторая подушка завершила дело, скинув кота с дивана окончательно, и лишь лапы с сердцеобразными подушечками лежали на мягкой обивке. Грешники хрипло рассмеялись. Энджел развалился на диване, обращаясь лицом к пушистым лапам упавшего собеседника. Хаск подложил руки под голову, удобнее располагаясь, насколько это вообще было возможно в позе лежачего на полу, но с закинутыми на диван ногами. Найдя в сгущающейся лиловой тьме комнаты яркие глаза паука, Хаск спросил: – Почему ты сегодня так со мной носился? Словно должен услугу. Лениво тыкая в желтое сердце на пятке кота, Энджел посмотрел вниз. – Хочу, чтобы ты тоже отдыхал, – ответ был простым, где-то даже очевидным, что вызвало вполне закономерный вопрос далее. – Почему? – уши дернулись, пытаясь отделить финальную песню фильма от ответа товарища. – Мы же в этом вместе. В этом лоховском дерьме. Кто нам с тобой будет помогать, если не мы сами? – паук игрался с пальцами на кошачьих лапках, заставляя коготки выпускаться легким нажатием на подушечку. Хаск не возражал. – К тому же, ты сам столько сделал для меня. – Сколько? Поднявшись на локтях, грешник в порыве даже чуть повысил голос. Его действия по отношению к пауку не были наполнены помощью в ее эгоистичном значении. Он не видел в сквозных словах и действиях то, что каким-то образом уловил Энджел, и сейчас втирал ему, превращая грешника в настоящего праведника с белой полоской в черном стоячем воротничке. Но полярное мнение было высказано сразу же, не давая опомниться. – Много. Выслушивал, поил, компанию составлял. Особенно после освобождения. И даже сейчас. Недоуменный взгляд разбился об усталые, прикрытые глаза. – Это меньшее, что я мог бы сделать за твое понимание, Хаск. Ты ведь тоже заслужил, чтобы о тебе заботились. Они смотрели друг на друга, изредка глубоко моргая. На фоне играл основной саундтрек фильма, под который прерывание дневной бодрости все росли и росли в своей длительности, пока окончательно не взяли верх. Грешники так и уснули – один на полу, второй – на диване. Завтра утром они будут проклинать вечерних себя, но сейчас они впервые заснули с таким облегчением в груди.