Много лет ревут медведи, волки воют и так далее

Зубы-клыки-кости перестукиваются у него на груди. В лесу горит костер, отпугивает зверей. Он огромный, высится столбом почти до самых крон. Он опасный — ничем по диаметру не защищен. Когда сноп искр вздымается, кажется, до самых звезд, Джейсон понимает: пора. Чувствует. Здесь, на поляне, куда не всякий зверь заходит, вдали от племен, где есть только он, Четверо и лес, нет места пониманию. Знанию. Можно только верить, чувствовать и делать. Хоть руки в первый раз плотно скручивают пучок трав, в первый раз кидают его в огонь, и оттуда горькими слезами — искры, Джейсона не покидает ощущение, что он знает, что делает. Оно не покидает его, когда он вдыхает дурманящий дым. Тот остаётся, как не остался никто, убаюкивает, укладывает на перину из мха, нашептывает на ухо разными голосами. Пересказывает пророчество. В темноте есть голос. В темноте есть запах. Есть боль и страх. Они щекочут, как травинки щекочут ему щеки. Он идёт на ощупь, но ничего под руками не чувствует, только слышит, как перестукиваются на груди талисманы. Перестукиваются. Стучат. Грохочут. Джейсон понимает, что темно — потому что он закрыл глаза. Но открывать их ему вдруг страшно. В темноте есть кто-то. В темноте он не один. Хорошо это или плохо? Кому решать? Напасть или ждать нападения? Защищаться или встать грудью вперед, чтобы видно было, как под ребрами колотится сердце? Джейсон открывает глаза. Перед ним Орлиный пик. Рядом с ним кто-то. Они стоят. Он хочет спросить, но понимает, что языка у него нет, поэтому молча смотрит на Пик. Тот тонет макушками во тьме, там перестукиваются талисманы… Нет. Джейсон прислушивается: там грохочут оползнем камни, они свалятся прямо на его родное племя. Он поворачивается и смотрит в карие глаза. Смуглые губы открываются, и незнакомец что-то говорит. Его лицо искажает гримаса отчаянья, она сменяется смирением. Холод бьет по лодыжкам, ветер оленьими рогами ударяет в грудь. Джейсон задыхается, захлебывается и в карие глаза больше не смотрит. День сменился ночью, а костер — потух. Голова у него раскалывается, а Четверых хочется проклясть. Джейсон с трудом поднимается с земли, на которую упал, отряхивает лицо и одежду от комьев травы. Он запрокидывает голову и смотрит на звездное небо, нависающее над их хрупким миром, смотрит и хочет спросить у Луны, у Покровителей, у всех, кто к этому причастен: почему? Почему он? Почему? Но ладно, этот вопрос не самый важный, важнее вопрос: зачем? Кого ему из этих людей надо спасать? Эрика? Зачем? Рейчел? Тем более, блять, зачем? Детей, стариков? Просто людей, как общую массу? А стоит ли оно того? Четверо молчат. Они на такие вопросы не отвечают. Джейсон думает про карие глаза и смуглые губы. Может, ему захочется спасти его? Вряд ли. Земля укрывает собой краснеющие угли. Точно так же когда-то накроет их тьма. Джейсон не уверен, что захочет кого-то спасать. Но в лесу нет места неуверенности. Зимой в лесу оказываются карие глаза и смуглые губы. Запах крови. Та растапливает под собой снег, как когда-то растапливала его. Джейсон смотрит на проснувшегося раньше времени медведя, на то, как он заносит лапу, чтобы ударить человека, чьим покровителем является. Джейсон выбирает спасти.