ххх
Моргана, в отличие от Артура, сразу же его узнала. Ведьму не обмануть. Несмотря на то что он мало напоминал себя прежнего. Но и она, не утратив прежних черт, всё же совсем не походила на нежную королевскую воспитанницу, когда-то укрывшую раненого ребёнка в своих покоях. В ней чувствовалась сталь, неисчерпаемая сила жрицы, но вместе с тем болезненная ломкость, даже, скорее, надломленность. И что-то ещё, что сложно назвать приятным. Конечно, избавиться от компании наёмников и назойливого работорговца, чьи извращённые мысли заставляли его спать с открытыми глазами, было неплохо. Ещё лучше получить, наконец, возможность поесть, сидя за столом, а не на промёрзшей земле, когда со всех сторон продувает ледяными ветрами так, что еда остывает ещё до того, как её сняли с огня. – Я думала, ты погиб, – в глазах ведьмы нет ни сочувствия, ни жалости. – Сейчас опасно для тех, кто колдует. – Было не легко. – Всем нам, – замечает она. Разговор не складывается, и это… злит. Когда ему встретился Эмрис, хотелось выплеснуть на него всё пережитое и так сложно было заставить себя молчать, а с Морганой, которая, казалось бы, согласна его выслушать и, возможно, понять, не получается поддерживать и самой простой светской беседы, не говоря уже о более откровенной. – Колдовство пугает людей, даже тех, кто вроде бы нас поддерживает. – Всё-то ты знаешь… – тянет ведьма, и в голосе её насмешка. Неприятное чувство сдавливает дыхание, оседая саднящей горечью где-то в районе груди. Следовало ожидать, что для неё уже давно не существует прошлого. И пусть сейчас он всё ещё видел перед собой знакомое лицо, она больше не была той, кто стал бы его спасать. А вот использовать в своих целях – вполне вероятно. – Я этому научился. Мне пришлось. – Мордред даже не лукавит, жизнь действительно лучший учитель, особенно жизнь среди обычных людей, магии враждебных. – Я не сгорел на костре и не попал никому в услужение. – Скоро всё изменится, – на губах Морганы расцветает мстительная улыбка. – Старая религия снова будет править. Нам незачем бояться Артура и таких как он, их скоро не станет. Интонация, с которой она произносит имя короля, царапает слух. Болезненно не хочется, но стоит узнать, действительно ли всё так, как кажется. – Знаешь, мы уже вели к тебе Артура, – выдержать паузу, чтобы понять – вот оно, то что её на самом деле интересует. – Он сбежал. Разочарование. Воздух буквально пропитывается им, становится вязким и каким-то тяжёлым, как бывает перед грозой. Ожидаемо, но всё равно больно. На что он, собственно, рассчитывал? Моргана не стала другой, от неё просто ничего не осталось. Ничего от той, с кем он искал встречи. По кому скучал. Или он никогда и не знал её? – Вы его отпустили? – Нет, он сам ушёл. – Как?! – Это вышло случайно. – Нет! – она с силой ударяет по столу руками, так, что посуда и остатки еды летят на пол. – Нужно было убить его! – Моргана… – безуспешная попытка быть услышанным. – Я – верховная жрица! В моих руках сила небес! А он продолжает побеждать меня! – она срывается на крик, в то время как в глазах её плещется настоящее безумие. Это даже не истерика. Больше похоже на агонию. – Моргана, успокойся. «Так нельзя» остаётся невысказанным. – Я хочу его уничтожить, Мордред! Надеть его голову на кол и смотреть, как вороны едят его глаза! Ответ застревает в горле. Если до этих слов призрачная надежда на что-то ещё теплилась, это был её приговор. Мордред ничего не говорит, слова уже ничего не исправят. Но едва он задумывается о том, стоит ли уйти сейчас или дождаться рассвета, тревожный звук колокола разрывает тишину. – Артур, – голос ведьмы похож на змеиное шипение. И друид не знает, какое из чувств в нём преобладает – радости, от возможности ещё раз увидеть Эмриса, или страха. Потому что понимает – если понадобится отдать жизнь за Артура, Мерлин её отдаст. Будь он хоть тысячу раз избранным.ххх
Пока они спускались в темноту – шаг за шагом, вдоль каменных вековых стен – Мордред убеждал себя, что не окажись он в такой ситуации, как сейчас, когда все надежды рушились на глазах, судьба мага не волновала бы его так сильно. Если бы волновала вообще. Но если Мерлин, так очевидно желавший, чтобы он и вовсе никогда не рождался, единственный, кого жизнь может предложить ему в качестве лекарства от собственной судьбы, дать ему умереть вот так – отвратительная идея. Ещё хуже, чем однажды самому погибнуть от его руки. – Как мило с твоей стороны, сам пришёл, – Моргана, как и сам друид, умеет двигаться совершенно бесшумно, а потому для Артура их появление становится неожиданным. – Как же я по тебе скучала, с твоей храбростью сравнится только твоя глупость. На что ты надеялся, Артур, когда шёл сюда? – Освободить моих людей, – король безусловно осознаёт своё положение, но выглядит совершенно спокойным. Ведьма смеётся. Одно движение, и обоюдоострый кинжал, повинуясь её воле, ранит Артура, заставляя его упасть на колени. – На этот раз тебе не уйти. – Прости за то, что отец с тобой сделал, – боль искажает черты лица Артура, и сложно сказать, что делает ему больнее – рана или то, какой стала его сестра. – Утер не был мне отцом! Мордред молчит, хотя как никогда ясно понимает, что если Утер и оставил что-то от себя на этой земле, то его наследием, жестоким и алчным до власти, был вовсе не Артур. – Но мы же брат и сестра! – Забавно, что ты вспомнил об этом, когда в моей руке кинжал! Артур резко поворачивается, словно парящее оружие его не пугает. – Да что с тобой, Моргана? В детстве ты была такой доброй, такой хорошей. – Я выросла, – шипит она, и её голос холоднее льда и стали, что наносит Артуру очередную рану. – Боишься меня? Правильно делаешь. Ты даже не представляешь, насколько я сильная. – Да, и при этом ты выбрала путь ненависти, – во взгляде короля нет страха, лишь печаль. – Утер хороший учитель, – она хрипло смеётся. – Прощай, Артур Пендрагон… Мордред понимает, что если не вмешается сейчас, то… – Артур! Крик Эмриса отвлекает Моргану. И то, как она без доли сомнения, даже с каким-то болезненным удовольствием, ударяет его магией наотмашь, заставляет друида мгновенно принять решение. Почти как тогда в лесу. – Моргана, пожалуйста, – Артур пытается что-то сказать, но очередная вспышка магии обрывает его сознание на полуслове. – Молчи, братец, слишком поздно… И Мордред сам не успевает осознать, как его кинжал вонзается ей в спину. Он не чувствует ничего. Совсем. Ни когда лезвие пронзает плоть, ни когда она оседает в его руках, ни когда смотрит – прежде чем потерять сознание – почти прежними глазами. Проклятье. Это даже пугает. Его следующий порыв – убедиться, что Эмрис жив. Коснуться пальцами шеи, услышать стук сердца. Друид только сейчас понимает, что всё это время почти не дышал. Не самое подходящее время задаваться вопросом, почему он не спешил помочь Артуру, но даже не задумался, когда в опасности оказался Эмрис. Он же предал его тогда, убил, не будь он ребёнком, так почему? Только ли потому что он надежда, а не убийца оной? Или дело вовсе не в этом? Мордред не знает ответа. Или не хочет знать. Он возвращается к Артуру: если не позаботиться о короле, Мерлин сделает то, что не сделал много лет назад – самолично его убьёт, и на этом всё закончится. Благо рыцари Камелота рядом, их сложно не услышать – они даже не стараются вести себя тихо, да и мысли их как россыпь цветных камней – буквально светятся в темноте. Друид молча передаёт Артура Персивалю и Гвейну – нечего тут объяснять – и собирается было вернуться за Эмрисом, но голубоватое свечение во мраке пещеры останавливает его. Ощущение ни с чем не соизмеримой силы, обдавшее холодом вдоль позвоночника и затихшее где-то на кончиках пальцев. Диамар. Значит, ему там делать нечего. Мерлин должен услышать то, что ему скажут, без лишних ушей. И он заставляет себя уйти вслед за рыцарями.ххх
Солнечный луч скользит по полу, выхватывая из тени хитрый узор мозаики. Мордред не поднимает головы, пока Артур произносит слова посвящения. Холодная сталь экскалибура опускается на плечи друида, связывая клятвой верности. Странно, но он совершенно не чувствует тяжести. Здесь, в окружении этих стен и людей, его впервые за долгое время посещает ощущение, какое бывает, когда возвращаешься домой. Покой и… что-то похожее на радость. – Встань, сэр Мордред, рыцарь Камелота! – голос короля эхом отражается от сводов залы. Друид поднимается и, глядя на то, как Артур улыбается ему – так по-отечески тепло – не может скрыть ответную улыбку. Совершенно, кстати, искреннюю. Он покидает зал под звуки общего ликования, пытаясь сообразить, как расстегнуть застёжку плаща – ерунда, но к этому определённо придётся привыкнуть. – Давай, – Мерлин появляется словно из ниоткуда. – Я помогу тебе. Маг внезапно оказывается близко – настолько, что Мордред чувствует тёплое дыхание в волосах – его руки ловко расправляются с застёжкой, на пару мгновений заключая друида в некое подобие объятий. Боги, будучи слугой, Мерлин, должно быть, делал подобное для Артура и других рыцарей тысячи раз, но почему этот жест всё равно кажется таким личным? – Спасибо, – не сразу, но находится друид. – Слушай, если бы Артур знал, что ты колдун, всё было бы иначе, – слова мага, в отличие от прикосновений, острые, как нож. Он забирает плащ и, пока Мордред пытается понять, нужен ли ему вообще ответ, продолжает: – Можно тебя спросить? Уже лучше. – Конечно. – Ты спас Артуру жизнь, почему? «Я спасал не только его» так и хочет сорваться с языка. Но полуправда иногда безопаснее. – Потому что, он прав. Любовь, что нас связывает, гораздо важнее силы, которой мы обладаем, – может, любовь здесь не самое подходящее слово, друид не уверен, что знает его смысл достаточно хорошо. – Моргана забыла об этом. Он не успел заметить, как ловко маг расстегнул его наручни. Но зато заметил внимательный взгляд насмешливых синих глаз. И улыбку. Оказывается, Эмрис может быть таким, когда того хочет. Друид находит в себе силы улыбнуться в ответ. При других обстоятельствах они вполне могли бы стать друзьями. Больше того, он ловит себя на том, что хотел бы этого. Мерлин больше не задаёт вопросов, лишь забирает его облачение и молча исчезает в проёме неприметной двери, оставляя Мордреда с мыслью, что он сам не заметил, как угодил в ловушку – лишь услышал, как она захлопнулась. И кто теперь кого должен спасать?