Искушение

      Первые рассветные лучи просочились сквозь витражные окна, пуская разноцветных солнечных зайчиков по помещению. Проскользнули по идеально выглаженному пиджаку и растворились в пляшущем пламени свечей, закованных в напольные канделябры. С негромким шелестом перевернув страницу Библии, священник наслаждался звенящей тишиной, дарующей возможность побыть наедине с самим собой.       Вот только мысли его были далеко за пределами этих стен, рядом с той, что никак не хотела выходить из головы. Она приходила к нему во снах. Мерещилась повсюду, и даже сейчас её образ пёстрой кинолентой мельтешил перед глазами, стоило только их прикрыть.       Это неправильно. Он должен молиться и просить отпустить этот грех. Должен бороться со всепоглощающим чувством, ставящим под сомнение всё, чем он занимается.       Посвятить свою жизнь служению богу было его обдуманным решением. Амен упорно шёл к этому, а два года назад был возведён в сан священника. Вот только стоило появиться Эве на пороге его церкви, как что-то внутри надломилось. Уверенность в правильности избранного им пути покрылась трещинами.       Скрип дверных петель вырвал его из цепких лап самобичевания. Свежий воздух мгновенно заполнил помещение, пропитанное запахом ладана и свечного воска, принося с собой едва уловимые нотки цветочных духов. Её духов.       Господи, помоги!       Пастор шёпотом дочитал молитву и аккуратно закрыл Священное Писание, проведя кончиками пальцев по шершавой обложке. В привычном жесте поправив колоратку на воротнике чёрной рубашки, развернулся лицом к прихожанке.       Взгляд тут же зацепился за стройный девичий силуэт, словно обрамлённый рассветными лучами. Светлое шёлковое платье подчёркивало каждый изгиб, запуская в ход фантазию. Её чёрные как смоль волосы поблёскивали от солнечного света, преломлённого разноцветным витражом. Эва неторопливо двигалась к нему, заставляя пульс ускориться.       Зачем она снова явилась? Зачем мучает и его, и себя?       — Святой отец, — нежный голос предательски надломился, стоило ей оказаться рядом. Она сверлила глазами пол, перебирая пальцами ткань юбки, отчего та приподнималась, открывая взору стройные ноги с острыми коленками. Слишком откровенно для этого места. — С последней моей исповеди прошло две недели.       Амен прекрасно помнил их крайнюю встречу и никак не мог забыть, как она прижималась к нему всем телом. Как нежно целовала его в щёку. Не нужно быть ведающим, чтобы знать, чем всё могло обернуться, не останови он её в тот момент. Но достаточно быть честным с собой, чтобы признать, как сильно ему хотелось перейти черту дозволенного.       — Эва, — провёл ладонью по своему лицу, избавляясь от морока воспоминаний. — Мы ведь это уже обсуждали. Вам стоит выбрать другую церковь для прихода. — Сердце пропустило удар от одной только мысли, что послушай она его сейчас, то вероятнее всего они больше никогда не увидятся.       Но так было бы правильнее. Так было бы легче.       — Я не хочу, — Эва приблизилась к нему практически вплотную и провела острым ноготком по пуговицам на рубашке. — Не заставляйте меня. Прошу.       Отчего на душе стало так неприятно? Оттого, что он нарушал правила, практически выгоняя её не дав исповедаться или оттого, что чувствовал себя слабаком, поддаваясь искушению.       — Ты станешь причиной моего грехопадения, — пастор коснулся её подбородка, слегка приподнимая его большим пальцем. Ему хотелось видеть все эмоции, мелькающие на миловидном лице. — И я совру, если скажу, что мне это не нравится.       В зелёных глазах напротив вспыхнуло пламя, и Амен готов был сгореть в нём, только бы Эва продолжала смотреть на него так, словно нет никаких запретов, а их история имеет шанс на существование.       Наплевав на всё, священник прижал её ближе к себе и провёл ладонями по оголённому участку спины, ощущая, как под пальцами рассыпаются мурашки. Ему нравилось, как она реагировала на каждое, даже невесомое прикосновение. Как её тело едва ощутимо дрожало, изнывая от происходящего и требуя большего. Он ощущал то же самое.       Будто вырвавшись из плена собственных желаний, Амен немного отстранился, замечая растерянность, застывшую на её лице.       Нельзя. Так было нельзя.       Эта игра становилась невыносимой. Каждая их встреча — хождение по краю обрыва. Стоит немного оступиться — всё полетит к чертям. И он оступился, когда невольно перевёл взгляд на её слегка приоткрытые губы. Это стало последней каплей. Остатки самообладания рассыпались в прах, и он, повинуясь соблазну, припал к ним своими, с удовольствием подмечая, как Эва охотно поддалась этому порыву, глухо простонав сквозь их переплетённые языки. Он уже успел позабыть насколько это приятно, думая, что никогда больше не сможет насладиться подобным.       Она ластилась к нему, словно кошка. Запустив пальцы в его светлые волосы, слегка сжала их на затылке, чем только сильнее распаляла пожар бушующий внутри. Ему придётся поплатиться за свою слабость. Он знал это наверняка, но ничего не мог с собой поделать. Война между чувствами и разумом уже была проиграна. Возбуждение стремительной волной растекалось по венам, отдаваясь болезненной пульсацией в области ширинки, от чего изначально нежный поцелуй постепенно набирал обороты, становясь всё более страстным и откровенным.       Первым желанием было затащить Эву в исповедальню, сорвать с неё это чёртово платье и, прижимая к стене, сделать всё то, о чём ему и думать не положено. Но следующая, по-настоящему безумная мысль показалась ему более привлекательной. Неохотно разорвав поцелуй, Амен подхватил Эву на руки, заставляя обхватить его торс ногами и, удерживая её за ягодицы, двинулся вглубь помещения.       — Что ты задумал? — её осипший от возбуждения голос эхом отразился от стен, вырывая затуманенный рассудок из плена.       Словно воспользовавшись этим, внутренний голос практически закричал, что всё происходящее — неправильно, но в этот раз пастор был с ним не согласен. И даже если в эту минуту Бог решил посетить церковь, то ему стоило бы остаться за дверью, ведь то, что Амен собирался сделать, нарушало данный когда-то целибат.       Оставив вопрос без ответа, он усадил Эву на алтарь, замечая, как она вздрогнула от соприкосновения холодного камня с разгорячённой кожей, и поудобнее устроился между её разведённых ног.       — Мы займёмся этим прямо здесь? — священник заметил, как её щеки покрылись румянцем, а лукавая ухмылка коснулась распухших от поцелуев губ. Ей нравилась эта затея не меньше, чем ему. Теперь он был в этом уверен.       — Да, Эва. Здесь и сейчас, — Амен провёл кончиками пальцев по внутренней стороне её бедра, подбираясь выше и замирая в паре миллиметров от кромки белья. — Но если ты не хочешь, — убрав руку, он с улыбкой заметил, с какой скоростью она перехватила его за запястье, возвращая ладонь на прежнее место.       — Не смей останавливаться, — в нежном голосе послышались стальные нотки, выражая всю серьезность сказанного. Она ухватила его за расстёгнутый пиджак и, притянув ближе к себе, принялась его снимать, отбрасывая ненужную часть гардероба на пол. — Только не сейчас.       Дважды повторять не требовалось. Священник обрушился на её хрупкую шею, разбрасывая на ней поцелуи. Не торопясь спустился губами чуть ниже, оставляя на ключице багровеющий, приятно саднящий засос. От её естественного аромата вперемешку с излюбленными цветочными духами кружилась голова, но он и не думал прекращать эту сладкую пытку. Слишком долго мечтал об этом.       Одной рукой обхватил её за тонкую талию, а вторую по-хозяйски запустил под задранную юбку, нажимая большим пальцем на самую чувствительную точку. Громкий стон сорвался с её губ и разнёсся эхом по церкви, когда Амен принялся выводить круги на клиторе, то ослабляя, то усиливая нажим. Эва потянулась к его брюкам, поглаживая хрупкой ладонью эрегированную плоть сквозь плотную ткань. Амен шумно выдохнул и, отрываясь от ласк, выпрямился в полный рост.       — Не торопись, — он подцепил указательными пальцами бретельки её платья, нарочито медленно спустил их по плечам, высвобождая упругую грудь. От представшей пред ним картины перехватило дыхание, а член в штанах болезненно дёрнулся, намекая, что там уже слишком тесно. — Ты же не хочешь, чтобы всё закончилось так быстро? — очертил языком сначала одну ареолу, а затем переместился ко второй, втягивая губами набухший сосок.       — Боже, — Эва вскрикнула и слегка откинула голову назад, продолжая плавиться от его прикосновений.       — Можно просто Амен, — несвойственная статусу священника шуточка вырвалась прежде, чем он успел её обдумать. Плевать. Это и рядом не стояло с тем, что сейчас происходило. Он прекрасно осознавал, что ему никогда не замолить этот грех, но в данный момент это казалось совершенно неважным.       Святой отец стянул с неё влажное нижнее бельё и, отбросив в сторону, медленно ввёл в неё несколько пальцев, внимательно наблюдая за тем, как Эва заскулила, прикрывая веки. Она была настолько красива, что ему хотелось запомнить каждую её эмоцию. Хотелось, чтобы этот момент клеймом отпечатался в его подсознании.       — Смотри на меня, — не просьба, а приказ, который Эва выполнила беспрекословно. Изумрудные глаза, затянутые поволокой возбуждения, теперь смотрели прямо на него. Чёрт. Он задвигал пальцами чуть быстрее, вслушиваясь в каждый стон, срывающийся с раскрасневшихся губ. — Тише. Ты ведь не хочешь, чтобы у нас появились зрители?       Она отрицательно замотала головой и ухватилась одной ладонью за его шею, словно боялась потерять равновесие. Острые ногти впивались в светлую кожу, оставляя после себя красные полосы.       — Амен, пожалуйста, — её рука вновь оказалась на его брюках, пытаясь дрожащими пальцами расстегнуть ширинку. — Я хочу тебя. Всего.       Вновь отстранившись, священник спустил Эву с каменного сооружения, разворачивая к себе спиной. Он оставил влажный поцелуй между её лопаток, а затем уложил животом на алтарь, закинув при этом одну её ногу, согнутую в колене, туда же. Задрал подол юбки, которая так неудачно закрывала обзор. От одного только вида, представшего перед ним, можно было кончить, но он держал себя в руках. Несмотря на долгое воздержание, не хотелось сдаться слишком быстро.       Поспешно расстегнув брюки, Амен спустил их вместе с боксерами вниз, после чего плавно вошёл в неё, ненадолго замирая, давая возможность привыкнуть к размеру. Позабытое ощущение заставило его шумно выдохнуть сквозь стиснутые зубы. Впиваясь пальцами в её округлые ягодицы, он медленно задвигался, стараясь не сделать больно.       Воздух вокруг мгновенно стал горячим и тягучим, отчего размеренно дышать было невозможно. Голова кружилась от громких девичьих стонов и от того, как она поскуливала, когда он входил в неё чуть глубже.       Повинуясь внутреннему порыву, Амен задвигался быстрее, с каждым новым толчком ощущая, как всё тело наполняется приятной истомой. Как по нему расходятся импульсы тока, сосредотачиваясь яркой вспышкой внизу живота.       Он почувствовал, как Эва задрожала от накатывающего оргазма. Как мышцы внутри неё запульсировали, сжимая член плотным кольцом, пока она выкрикивала его имя. Ему и самому потребовалось всего несколько грубых и глубоких движений, чтобы выйдя из податливого тела, кончить следом, изливаясь на её бедро.       Всё вокруг померкло, закружилась голова, а связь с реальностью была на мгновенье потеряна. Ему казалось, что сердце, ошалело бьющееся о рёбра, вот-вот их сломает. Кровь, громко пульсирующая в висках, заглушала ненужные сейчас мысли.       Поспешно натянув брюки, Амен отправился в исповедальную, где всегда стояла коробка с бумажными салфетками. Схватив несколько штук, вернулся к Эве и принялся стирать вязкую влагу с её тела. Она всё это время лежала молча, видимо, тоже обдумывая произошедшее. Закончив, священник осторожно поправил её платье и помог подняться. Она вернула спущенные лямки на место, пряча оголённую грудь за шёлковой тканью, и заглянула ему в глаза.       — Ты жалеешь об этом? — вопрос застал его врасплох, заставляя прокручивать всё случившееся с момента их первой встречи.       — Нет, Эва, — притянул её к себе, зарываясь носом в растрёпанные волосы. Он не лгал и даже с удовольствием бы повторил всё это безумие. Но отчего-то на душе всё равно было неспокойно.       Что же ждёт их дальше…