***
— Детектив Мин, — Намджун с грохотом кладет свежий выпуск газеты на его стол, а Юнги хватает одного взгляда на название, чтобы понять, в чем дело. Чертов Ким Сокджин. Странно, что до начальства репортаж по предыдущему делу дошел только сегодня. Помнится, в печать Джин отправил этот материал еще несколько дней назад. — Да, лейтенант? — он не затрудняется даже встать, полностью игнорируя иерархию. Юнги многое сходит с рук, в том числе и крайне мерзкий характер, унаследованный от папочки. Генерал-полковник Мин вселяет ужас в каждое отделение полиции, а Юнги с удовольствием кошмарит коллег, но уже по собственной инициативе. Яблоко переняло от яблони не только характер, но и крайне высокие детективные способности. И все бы было хорошо, если бы один наглый зазнавшийся репортер не портил ему жизнь своими тупыми статьями. — Потрудитесь объяснить, — голос лейтенанта грохочет, заставляя Юнги поморщиться и болезненно потереть уставшие виски. — Ничего не могу с этим поделать, лейтенант, мы не контролируем прессу. — Но вы можете не пускать его наглый нос на место преступления! Как он вообще так быстро разнюхивает и приезжает чуть ли не раньше тебя, Юнги?! — Понятия не имею, видимо, у него есть информатор, — он хмыкает, кидая косой взгляд на подслушивающего Чонгука. Несложно догадаться, кто именно сливает информацию красивой и крайне языкастой омеге, умеющей пользоваться всеми своими природными данными. Но Юнги молчит, дожидаясь, пока Намджун все вынюхает сам. Он привел своего племянничка в полицию, он пусть и расхлебывает его некомпетентность. Юнги уже даже попкорн купил и бережно хранит в нижнем ящичке стола в ожидании грядущего скандала. Будет жарко. А он чертовски сильно мерзнет. Особенно, когда приходится задерживаться до поздней ночи из-за тупого отчета. — Юнги, — Намджун опасно нависает сверху, скалясь и чуть не рыча, — Если ты хоть что-то знаешь… — Простите, лейтенант, ничем помочь не могу. И прошу меня извинить, нужно доделать отчет о сегодняшнем инциденте, если Вы хотите видеть его на столе до окончания рабочего дня, — Юнги елейно улыбается, хищно прищуривая глаза и совершенно не стесняется удерживать зрительный контакт до последнего. До момента, пока Намджун не моргнет и первым не отведет взгляд. Может пока Юнги просто детектив, но всем давно известно, что он будет следующим, кто займет должность отца.***
Квартира встречает его привычным полумраком и тихим джазом, льющимся из старого винилового проигрывателя. Хмыкая, Юнги быстро снимает пальто, ботинки и с наслаждением кидает рабочий портфель на кушетку. Сегодня у него отгул, а значит остаток ночи можно провести так, как он любит больше всего. — Дорогой, уже вернулся? — Джин даже не оборачивается, порхая по кухне и готовя ужин. Хотя к тому моменту, как все будет сделано, настанет утро. Юнги хищно следит за ладной фигуркой, совершенно не скрываемой хорошеньким розовеньким и крайне коротким халатиком. Когда Джин делает резкие движения или привстает на носочки, чтобы дотянуться до верхних полок, подол следует за ним, открывая Юнги потрясающий вид на подтянутые ягодички, за которыми скрывается самая сладкая на свете киска. Он неспешно подходит ближе, проходясь пальцами по гибкой пояснице и идет дальше, до раковины, включая воду и крайне медленно моет руки, тщательно натирая ладони и сгибая их до появления крупных вен. Знает, что супруг смотрит. Что хитрые глазки, привыкшие выцеплять детали дела, которые так хорошо смотрятся на первых полосах, сейчас следят за совершенно бытовой, но не менее красивой демонстрацией силы. Джин обожает его тело не меньше, чем Юнги омежьи прелести. Дуреет, видя вздувшиеся вены и бугрящиеся мышцы, когда Юнги втрахивает его в любую из плоскостей их нового дома. И сейчас, смотря на его тщательно намываемые пальцы, явно ждет, что скоро они окажутся в одной из его сладких дырочек. Юнги любит пробовать сразу все в каждом их заходе. И где бы ни был его член, пальцы тоже частенько пропадают в одной из горячих пещерок. Иногда он позволяет заткнуть себе все одновременно, в иной случай… он ухмыляется собственным мыслям, вытирая руки и позволяя себе обласкать желанную омегу пока что только глазами. Пока что. — Ты сегодня рано, — первое, что он говорит, когда уставшие глаза полностью удовлетворяются увиденным. — Разве репортеру Ким не нужно работать над новым материалом? Пусть вопрос звучит спокойно, но внутри клокочет давно взятая под контроль злость. Бесит, что Джин срывается по наводкам в любое время дня и ночи, совершенно пренебрегая собственной безопасностью. И точно так же бесит, что вместо того, чтобы спать, он ждал его. Раньше Юнги не было дела, но когда очередная бурная ссора переросла в не менее бурный секс прямо на месте преступления, он осознал одну простую вещь. Джин все еще остается омегой. А омеги не должны шляться по опасным местам без защиты. Хиленький оператор явно не тот, кто сможет ее обеспечить. Вот только все попытки вразумить, приводят к точно таким же жарким скандалам, всегда заканчивающимся полной спермы киской. — Репортер Ким, — Джин звонко смеется, аккуратно нарезая зелень на тонкие стружки, — решил приготовить ужин и порадовать мужа после тяжелого трудового дня. Ты не рад? — он резко вскидывает голову, смотря Юнги прямо в глаза. — Конечно рад, милый, — зеркаля ласковую улыбку, он подходит ближе и облокачивается по обе стороны от любимой фигурки. Юнги чувствует, как Джин сжимается, но при этом продолжает как ни в чем не бывало резать сельдерей. Он притирается ближе, будто невзначай толкается в пухлую попку, с улыбкой реагируя на тихий, но крайне сладкий выдох. Юнги уверен, что сочная, ничем не прикрытая киска уже мокнет, готовая накормить своего настоящего владельца вдоволь. — Но обычно у тебя другие приоритеты. Юнги ненавязчиво обхватывает ладонями изящные руки, ведет от плеч до запястий, наслаждаясь бархатистостью кожи. И тем, как сладкое тело, нуждающееся в ласке, трепетно отзывается. Джин дрожит, но остро ощущается, что не от холода или страха. Предвкушение. Все его тело наполнено только этим чувством и зарождающимся возбуждением. — Малыш, кажется, ты не дорезал, — Юнги выдыхает это прямо в краснеющее ушко, кончиком языка проводя по пухленькой мочке. С тихим стоном Джин бросает нож, пытается развернуться, но Юнги не дает, резко сместив руки на стройную талию и вновь властно толкнувшись в упругую попку. Джин сладко прогибается, упираясь пальчиками в край столешницы и сильнее оттопыривая задницу, на что он лишь хрипло смеется. — Ю-юнги, — Джин капризно хнычет, потираясь попкой о начавший твердеть пах, но в ответ получает лишь раззадоривающее похлопывание. — Малыш, я жутко проголодался, не отрывайся, — смеясь, Юнги отстраняется, в два шага доходя до бара и доставая начатую бутылку брюта. Юнги не обращает внимание на чужое недовольное пыхтение, сосредоточенно разливая алкоголь по бокалам и довольно делая маленький глоток, чтобы тут же поморщиться. Слишком теплое. Он лезет в морозилку, достает лед и от души наваливает замороженные кубики в свой бокал, с наслаждением наблюдая за запотевающим стеклом. — Я вообще-то тоже хочу! — Джин возмущенно дует губки, дорезая остатки зелени и скидывая все на большую сковороду. — Будто ты хоть когда-то не хочешь, — Юнги насмешливо отпивает из своего стакана, посмеиваясь над ответным возмущенным взглядом. Наглый омега, испортивший ему очередной рабочий день, совсем скоро ответит за свой любопытный нос. Одна мысль об этом поднимает настроение Юнги до критической отметки. — Юнги! — Джин притопывает ножкой, переходя к овощам. — Да ладно, не ворчи, — прихватывая оба стакана, он вновь подходит к супругу со спины, нагло проводя носом по задней части шеи. Чувствуя ответную дрожь, Юнги вновь не удерживается от короткого толчка в пухлую попку. В такие дразнящие игры они могут играть вечерами напролет, проверяя силу выдержки и переходя к сладкому, когда сил терпеть попросту не остается. Обычно побеждает Юнги. — Отодвинься, — вопреки собственным словам, Джин отклячивает попку, сильнее притираясь к уже твердому паху. Елозя, он продолжает как ни в чем не бывало резать овощи, хотя Юнги уверен, что совсем скоро склизкая смазка дотечет до аккуратных коленей. — Как скажешь, дорогой. Кто он такой, чтобы не удовлетворить такую простую просьбу драгоценной омеги? И уж тем более, какой из него альфа, если он не позаботится о другой маленькой потребности? Юнги нарочито медленно придвигает бокал Джина ближе и параллельно с ним делает глоток, смакуя не столько прохладный легкий вкус, сколько недовольно сморщенную мордашку. — Оно теплое! — Да, верно, — Юнги спокойно улыбается, не отрывая внимательного взгляда от любимого. — Хочешь охладиться? — Очевидно же! Юнги не отвечает. Пока Джин отвлекается на овощи, он с хитрой ухмылкой вытаскивает кубик льда из собственного бокала, вновь пристраиваясь к изящной спине и оставляя короткий поцелуй на смуглой шее. — Юнги! — Джин возмущенно пыхтит, но, как и ожидалось, отстраняться не спешит. Лишь откладывает ножик, подставляясь под череду влажных поцелуев и пронзительно вскрикивает, когда Юнги запускает ладонь под короткий подольчик, игриво касаясь кубиком нежной кожи. — А-ах, холодно-о… Джин переходит на совершенно омежий писк, когда кубик мягко скользит ниже, проходясь по впадинке между полушариями и устремляясь в средоточие омежьего удовольствия. — Юнги-Юнги! — стройные ножки приподнимаются на носочках, стремясь увернуться от ласки, но он не дает, перекинув руку поперек чужого тела. Крупная ладонь властно обхватывает полную грудь, освобождая ее из-под розового шелка, пока пальцы растирают прохладный заметно подтаявший лед по горячим складочкам, смешивая воду с вязкой смазкой. — Ты же хотел охладиться… — он целует впадинку между плечом и шеей, аккуратно потирая разгоряченную киску и массируя второй рукой вставший сосок. — Сладкий любопытный журналист, вечно сующий свой красивый носик совсем не в свои дела, да? — Эт-то моя работа, ах, альфа-а… Юнги смеется, прикусывая зубами обнаженное плечико. — Разве лед не помогает от отеков? А твоя жадная киска всегда такая набухшая… — в подтверждении своих слов, он водит кубиком по клитору, сжимая зубы и сдерживая собственный стон. Боксеры болезненно давят на член, стимулируя его к активным действиям. — Это потому что ты не спускаешь ее со своего члена… Ах-ах… а-альфа… Такого Джина Юнги обожает больше всего. Сладко выгибающегося в его руках, стонущего и скулящего как настоящая омега, а не дерзкого обнаглевшего журналюгу, от одного вида которого у него начинает дергаться глаз. Он до сих пор помнит свой шок, когда впервые смог увидеть вторую, нежную и домашнюю сторону самого перспективного репортера Сеула. А уж когда трахнул его в постели, а не в подворотне, где приходилось зажимать пухлые губы ладонью… Короче, с тех пор Юнги с него не слезает. И прекращать не собирается. — Твоя работа ублажать своего альфу, сладкий, — Юнги хрипло смеется, не выдерживая и вновь окуная пальцы в бокал только для того, чтобы спустя секунду толкнуть их меж полных губ одновременно с остатками холодной воды в сладко сжимающуюся дырочку. Джин глухо стонет, скользя спинкой язычка по смоченной вином коже, самостоятельно опускаясь на пяточки и насаживаясь киской до самых костяшек. Юнги жалеет, что у него всего две руки. Трахая обе дырки пальцами, он мечтает вновь коснуться красиво колышущейся груди… И кто он такой чтобы игнорировать собственные порывы. Резко убирая руки, он не обращает внимания на жалостливый писк, отпихивая досточку, выключая плиту и разворачивая Джина лицом к себе. Подхватывая пышную попку, он с удобством устраивает ее обладателя на столешнице, уверенным жестом раздвигая бедра и открывая себе любимый вид на мокрую блестящую киску. Юнги так падок на омежьи прелести. Он с наслаждением распахивает полы халатика, позволяя полной груди целиком вывалиться наружу и, не удержавшись, подносит к ней бокал, макая темные ореолы с призывно стоящими бусинками прямо в вино. Часть алкоголя проливается, стекая по поджавшемуся животику прямо на румяную киску. Джин громко хнычет, цепляясь за края столешницы и прогибаясь навстречу влажной стимуляции. Юнги решает не мелочиться и поднимает бокал выше, выливая остатки жидкости на острый росчерк ключиц, чтобы тут же припасть к нему губами. Всасывая нежную кожу, он наслаждается звонкими стонами, переплетаясь пальцами со своей омегой. Пытаясь отвлечься от собственного возбуждения, он слизывает брют языком, проходясь по каждому сантиметру призывно блестящей кожи. Джин под ним трепещет, шумно дышит и не перестает ерзать, шире раздвигая бедра и демонстрируя киску во всей красе. Юнги не терпится встать на колени, но сначала он задается целью полностью вычистить торс от кислого вина. Природный омежий запах смешивается с винной композицией, создавая непередаваемое амбре, которое так приятно вдыхать носом. Юнги с силой втягивает бронзовую кожу, помечает облюбованную территорию, с наслаждением доходя до блестящих бусинок сосков. Твердые и плотные, они ощущаются на языке особенно приятно, когда он с наслаждением слизывает с них прохладные капли, вслушиваясь в тихие постанывания над головой. Нетерпеливый в работе, в постели Джин может ждать часами, позволяя облизать себя с ног до головы, пока Юнги не наиграется и не перейдет к главному. И это то, за что он любит его особенно сильно. — Омеге нравится? — он давит на природную принадлежность избранника, параллельно обводя кончиком языка неровную ореолу соска. Сдвигая ладони, Юнги с удовольствием сминает упругую кожу, продавливая литые мышцы пальцами. Знает, что будут синяки. И так же знает, как сильно Джин обожает разглядывать последствия их утех на своем теле. — Лишь бы альфе нравилось, — Джин смеется, ласково оглаживая его по голове и тянется ко второму бокалу, делая глоток и причмокивая языком. — Ах, жарко. — Жарко ниже, малыш, — Юнги с наслаждением втягивает плотную бусинку, обхватывая зубами и невесомо прикусывая. Ведя руками выше, он мнет бочка, поднимаясь еще выше и накрывая полные груди ладонями. Эти сиськи он готов мацать годами, но у его омеги есть местечки не хуже. Так что вопреки пальцам, влажный рот скользит ниже, пока не накрывает сладкую киску одновременно с тем, как колени касаются пола. Это место — его личный домик, где так приятно забывать о расследованиях, нервотрепках и всем остальном мире. Пока лицо впечатано в румяные скользкие складочки, он чувствует себя по настоящему хорошо. Лучше только членом. Юнги шумно втягивает терпкий омежий аромат, дыханием щекоча влажную поверхность до томных вздохов наверху. Он слышит, как Джин ставит бокал на столешницу и тихо рычит, когда гибкие пальчики вновь вплетаются в его волосы. Фиксируя, омега начинает тереться о его лицо, и Юнги позволяет. Дает немного свободы, прежде чем выебать эту очаровательную девочку. — Ах, альфа, так приятно, — Джин совершенно не стесняется елозить киской в собственное удовольствие. Размазывая по белоснежной коже вязкие соки, он тихонечко подмахивает бедрами, попадая вершиной клитора прямо по кончику носа и тихо всхлипывает, раззадоривая себя бесхитростными действиями. — Господи, как сильно я тебя люблю! Юнги бы и рад ответить, но все силы уходят на то, чтобы попросту не задохнуться. Конечно, он может сорваться, забрать контроль и отлизать так, как привык, вот только зачем? Если его малыш хочет немного повести, что ж… Юнги совсем не сложно позволить. Были бы они в постели, он бы и вовсе усадил пышные бедра по обеим бокам от своей головы и дал Джину выебать себя его лицом. Хотя… а что ему собственно мешает? Ухмыляясь в раскрытую киску, он резко закидывает упругие бедра себе на плечи, и, не обращая внимания на удивленный вскрик, поднимается, крепко держа супруга за талию. — Юнги, ты что… ах! — Джин сильнее впивается пальчиками в его волосы в явной попытке удержать равновесие и громко пищит, пока Юнги совершенно интуитивно несет его в сторону дивана. Слава богу, их потолки достаточно высокие, а гостиная совмещена с кухней, иначе до спальни живыми они бы не добрались. Довольно рокоча в сладость промежности, он слышит облегченный вздох, когда упирается прямо в диван и, разворачивается, позволяя им упасть. Совершенно небезопасно, но вязкая капелька смазки, текущая прямо в его рот из резко сократившейся дырочки намекает на то, что Джину очень даже все нравится. — Давай, малыш, прокатись, — хлопая пышную попку, Юнги с удобством притирается макушкой к удобной обивке. Лежать на диване явно приятнее, чем стоять на коленях на твердой плитке, так что он дает Джину полный карт-бланш, пока сам отдыхает. — Ах, альфа сегодня был со мной так груб, — Джин целиком растекается киской по его лицу, совершенно не заботясь о комфорте самого Юнги. Совершая поступательные движения, он ритмично толкается бусинкой клитора в кончик носа, проезжаясь дальше и насаживаясь на него текущей дырочкой. — Разве так нужно обращаться со своими омегами? Юнги и рад бы ответить, но вместо этого лишь высовывает язык, чтобы его малышу было удобнее кататься, а когда он явно выдыхается, а до разрядки так и не доходит, готовится взять все в свои руки. Хрипло посмеиваясь, он дает Джину еще несколько минут недовольно посопеть, прежде чем с силой впиться в бедра и остановить их слабое трение. — Альфа? — Джин удивленно вскрикивает, замирая. — Дальше я сам, малыш. Позволь альфе о тебе позаботиться, как следует. — Лучше бы ты на работе так обо мне забо… ах-ах, господи-и… Высокий голосок срывается, когда Юнги начинает… заботиться. Он довольно впивается в уже порядком покрасневшую киску, с удовольствием обсасывая губки по очереди и лакая смазку из сладко сокращающейся дырочки. Джин тихо сопит, охая на особенно приятную стимуляцию, пока Юнги вдоль и поперек лакомится его девочкой. Пухленькая и мокренькая, готовящаяся к скорому оргазму, она особенно приятна на ощупь. Налившиеся складочки приятно проседают под тяжестью языка, а вкус смазки постепенно меняется, становясь слаще с каждой минутой. Юнги намеренно избегает торчащую горошинку, стараясь продлить омежье удовольствие как можно дольше. Джин трепещет в его руках, громко стонет и, Юнги готов поклясться, лапает собственные сисечки, оттягивая торчащие сосочки и наминая гладкую кожу. Джин так сильно любит себя и свое тело, что Юнги уверен, будь у него близнец, он бы давно утонул в греховной связи. — Ах, альфа, ну же, — тихие стоны переходят в охрипшие всхлипы, а заметно оседающее на нем тело пытается вновь поерзать, на что получает предупредительный шлепок. — Альфа! — Кончишь, когда я разрешу, — Юнги приподнимает крепкий таз и с наглой ухмылкой пересаживает ничего не понимающего Джина на грудь, предвкушая, насколько мокрой станет его рубашка от непрестанно текущей киски. Розовый халатик до того пошло смотрится на фоне рабочей одежды, что в голове невольно проскальзывает мысль выебать Джина прямо так. Да, неудобно. Да, жарко. Да, потом ему придется выслушивать гору нытья о необходимости химчистки, но разве им привыкать? Конечно, нет. — Давай, пупсик, разворачивайся, — он хлопает по любимой ляжке, но стоит на красивом лице засветиться радостной улыбке, а попке резко поменять положение, вильнув прямо перед его лицом и Юнги громко смеется, надавливая на упругую ягодицу и толкая ее вперед. — Не так, сладкий. — Ну и ладно, не больно то хотелось, — недовольно пыхтя, Джин отползает дальше, прогибаясь в пояснице и локтями опираясь о широкий подлокотник. — Покрывало стирать будешь сам, понял? — О новых делах тоже узнавать будешь сам, — парируя, Юнги не перестает низко смеяться, расстёгивая ремень, и, наконец с удовольствием доставая налитый член наружу. Облегченно выдыхая, он кайфует от улетучившегося дискомфорта, медленно размазывая вытекающий из головки предэякулят по стволу. — Я сам и узнаю! — Джин недовольно разворачивается, на что получает очередной звонкий шлепок. — Ай! — За ложь буду наказывать, — гортанно выстанывая, Юнги с наслаждением пристраивает головку между пухлых складочек, обмакивая ее в вязкую смазку и стимулируя их обоих до приятных мурашек по всему телу. — Я не лг… ах! — Джин выгибается на очередной сильный шлепок, сильнее давя на багряную головку. — Да за что?! — Передавай привет Чонгуку, сладкий, — с наслаждением разводя ягодицы в стороны и сплевывая прямо на заднее колечко мышц, Юнги довольно наблюдает, как вязкая струйка стекает по ложбинке ниже, и, ловя ее головкой, наконец толкается внутрь. — А-ах бля-ять… альфа-а… — Джин запрокидывает голову, с безумной улыбкой смотря в потолок, пока полные яйца с силой бьются о его попку. — Да, малыш, да, — Юнги зеркалит его улыбку, хватаясь за стройную талию и натягивая гибкое тело на себя до самого основания. Внутри горячего лона каждый раз так туго, будто он не бывает там каждую свободную минуту. Сколько бы он не растрахивал любимую дырку, она продолжает оставаться до ужаса узкой. Настолько, что Юнги, как настоящий альфа, просто обязан подогнать ее под свой крупный член. Он всегда был перфекционистом. Так что… старается, в общем. — Хорошо-о… боже-е… — Джин скребет ноготками по мягкой обивке, старательно подмахивая в ответ. Комната заполняется влажными звуками страсти, граничащей с пошлостью, так свойственной их отношениям. Их запахи смешиваются друг с другом, с потом и терпким ароматом хорошего секса, который не выветрится еще много часов. Зная их, он и завтра будет витать по помещению, постоянно подпитываемый все новыми и новыми заходами. Юнги любит начинать утро с отсоса так же, как Джин заканчивать вечер с отлиза. Одержимые друг другом дома, и работой за его пределами, они постоянно хотят еще. Еще больше, чаще, быстрее, сильнее. Будь они хоть каплю не такими трудоголиками, давно бы уже уехали на острова, где можно забить на весь мир и ебаться круглыми сутками. — Такой сладкий, — Юнги не выдерживает прилива нежности, когда смотрит на красивое тело под собой. Подаваясь вперед, он падает локтями на обивку, роняя Джина, и замедляя толчки. Прилипая губами к влажному ушку, Юнги с наслаждением оставляет россыпь поцелуев на каждом сантиметре свободной кожи до которой только может дотянуться. Омега под ним доверительно дрожит, принимая член так глубоко, что Юнги уверен, опусти он руку между гладким животиком и диваном, смог бы нащупать под нежной кожей собственную головку. — И такой любопытный, да? — Ах… — Джин улыбается, когда острые зубы прикусывают загривок, старательно ерзая под тяжелым телом. — Н-не понимаю о ч-чем ты… — Скажи любимый, — Юнги ведет носом по задней стороне шеи, впитывая родной запах каждой клеточкой заполошенных легких. — Как долго ты еще будешь скакать по местам преступлений, подвергая себя опасности? — Столько — сколько потребуется, — Джин выпаливает это явно быстрее, чем успевает подумать, и настолько же быстро вся нежность внутри Юнги сменяется первобытной яростью, вызванной желанием защитить. Уберечь. Показать омеге, что ее место не в опасных районах посреди ночи, а дома. В уюте и тепле. — Значит столько, сколько потребуется? — Юнги говорит тихо. Медленно. Опасно спокойно. Так, как обычно разговаривает на допросах, когда его пытаются держать за дурачка. — Так значит? Джин ожидаемо не отвечает. Замерев, он весь съеживается, отворачиваясь и сильнее вскидывая попку вверх. Пытается отвлечь. Умаслить. Вернуть сладкий настрой любимому занятию, но Юнги не так то просто сбить со следа. Он резко впивается зубами в загривок, хватая достаточно сильно, чтобы омега замер, но недостаточно, чтобы пустить кровь. Фиксируя напрягшееся тело, он начинает с силой вбиваться в громко хлюпающую дырку, членом долбя шейку матки и отпуская загривок только для того, чтобы зло выплюнуть: — Неужели мне нужно обкончать тебе всю пизду и заделать щенков, чтобы ты наконец угомонился? — А-ах… щ-щенки… щ-щеночки, — Джин явно дуреет, переходя на бессвязное лепетание и громко вскрикивая на каждый глубокий толчок. Юнги знает, что долго они в таком темпе не продержатся, но больше не видит смысла тянуть. Наглый ответ настолько сильно его выбесил, что он решает перейти грань, ведомый первобытным инстинктом и злостью на своенравного омегу. — О да, щенки, у нас будут щенки, сладкий, — он снова привстает, опираясь одной ногой на пол, а второй на диван и начинает долбить так, что у самого все затекает, но от цели не отходит. Джина подкидывает на каждый толчок, шлепки сливаются в один бесконечный слитый звук, пока смазка пенится, брызгами разлетаясь вокруг. Юнги не жалеет ни себя, ни омегу, полностью отдаваясь первобытному инстинкту отодрать и повязать. Чтобы наконец правильно набить пустую матку спермой и заделать потомство, которое окончательно привяжет их друг к другу, а Джина к дому. — Нравится, блять? Нравится?! — он рычит, вплетая пальцы в густые волосы и тянет красивую, но крайне глупую головку на себя. У Джина закатываются глаза, из уголка рта течет ниточка слюны, а язык бессильно вываливается, пока Юнги трахает его на одной длинной яростной ноте. Он встряхивает головой, смахивая капельку пота и злясь, что не разделся по-нормальному. Но сейчас на это уже нет времени. Ни когда яйца звенят от натуги и желания опорожниться, а у основания все чешется, предупреждая о формирования узла. Узла, на который он Джина прежде никогда не сажал. Все бывает в первый раз. Когда терпеть сил не остается, а член начинает заметно набухать, Юнги снова наклоняется вперед, чтобы зафиксировать омегу как можно сильнее и не дать соскочить. По дрожащему позвоночнику и удивленному вздоху он понимает, что и до Джина начало доходить происходящее, но подумать, а тем более помешать, Юнги не позволяет. Давя на поясницу, он полностью укладывает ладное тело под себя, наваливаясь сверху, и с громким рыком вбивает член до конца, резко зажимая распахнутый рот и не давая саднящему вскрику вылиться наружу. Узел окончательно закупоривает тугую дырку, вызывая ряд конвульсий в обоих телах. Их выгибает, пока сперма наполняет плодовитую матку, и Юнги с трудом удается удержать супруга под собой. Силы резко покидают уставший организм, а сам он облегченно выдыхает, наслаждаясь приятной истомой, растекающейся по расслабляющемуся телу. — К-какого?.. — всхлипывая Джин скребет ноготками по подлокотнику, пока его тугая пизда так хорошо обволакивает Юнги своей теплотой. — Ты меня повязал? — Я тебя повязал, — устало выдыхая, он аккуратно их переворачивает, перехватывая взмокшее тело ладонью и сильнее прижимая к собственной груди. — Давно пора, мы уже год женаты. — Н-но мы это не обсуждали… — охрипший голос срывается, дрожа под натиском эмоций. — А в-вдруг я з-забеременею? — Давно пора, — хмыкая, Юнги нежно гладит пока еще впалый животик, тихо мурча незатейливую мелодию на покрасневшее ушко. — Н-но Юнги! — Потом поговорим, спи, — Юнги подтягивает под голову декоративную подушку, просовывая одну из рук под шею Джина, чтобы им обоим было удобнее. Оставляя ласковый поцелуй на макушке, он продолжает тихо напевать и только, когда слышит умиротворенное сопение в ответ, позволяет себе полностью расслабиться. Завтра. Они поговорят об этом завтра.***
— Блять! — недовольно ругаясь, он подрывается на кровати с первой секундой звонка. Чертыхаясь, Юнги пытается нащупать телефон на тумбочке, но, очевидно, там его нет. Злясь на весь белый свет, он топает в сторону гостиной, где остались валяться вещи, когда утром он их стянул и перебрался вместе с Джином в спальню. — Что?! — не глядя на экран, он орет в трубку, устало падая на диван, пледа на котором уже нет. Как и Джина в доме. — Кхм… Намджуна Юнги узнает сразу же. Да и похуй. — Лейтенант Ким, у меня отгул, — цедит он в трубку, подтягивая ноги и разваливаясь на спине. — Я в курсе, — голос в трубке сочится недовольством, но, как и ожидалось, лейтенант хавает его грубость, закусывая фактом родства Юнги с высшим руководством. — А чего тогда звоните? — хмыкая, он вытягивает ноги, прикрывая глаза и вспоминая, как приятно было ночью. Черт, сегодня он планирует повязать Джина снова. — Ваше вчерашнее дело… — Так? — хмурясь, Юнги резко садится. Очевидно, что Намджун не стал бы звонить просто так. — Не объясните, почему оно на первой полосе «Сеульских криминальных хроник»? Юнги несколько раз моргает, прежде чем смысл сказанного прочно оседает в невыспавшихся мозгах. «Сеульские криминальные хроники»… Чертов Джин! — Понятия не имею, — вопреки мыслям, собственный голос звучит спокойно. — Видимо, информатор хорошо работает? — Детектив Мин… — голос Намджуна понижается до угрожающих ноток, но Юнги все равно. Не его вина, что чей-то племянничек так падок на сладкие речи журналистов-омег… Замужних, кстати. Стоит ли ему вечером напомнить об этом факте самому Джину? — Повторяю, лейтенант, от кого бы репортер Ким не узнал данные дела, это был не я, а теперь прошу меня извинить, семейные дела, — и, не дожидаясь ответа, Юнги нагло сбрасывает вызов, раздумывая о том, стоит ли ему наконец внести изменение в свое личное дело или оставить все как есть, а потом лицезреть удивленные ебальники коллег, когда они узнают, что после скандалов на работе, Юнги и Джин едут в общий дом, прыгают в одну постель и ебутся до потери пульса? Наверное, не стоит.