Рассвет

      Лэйн была уверена — с этой девушкой что-то не так.       От неё невозможно отвести взгляд, убедилась она ещё в первые дни пребывания в особняке. Каждое движение рук отпечатывалось в сознании, а любая, даже самая маленькая, улыбка не оставляла шансов спокойно заснуть. Лэйн хотелось сбежать, снова, но на этот раз бежать так далеко, насколько её унесут ноги, не оглядываясь, ни о чём не думая.       Было невыносимо находиться рядом с ней, чувствовать морозно-терпкий запах древесного цитруса, который въедался в мысли и под кожу. Хотелось что-то сделать, любую глупость, о которой будешь вспоминать с сожалением, но этого не происходило. Стоило только пересечься взглядами, в голове тут же становилось пусто, а сердце заходилось в бешеном ритме. Это утомляло.       Они работали, отдыхали, и снова работали, а после, расслабляясь в кроватях, болтали о пустяках, словно весь окружающий мир не был на грани пропасти. Она снова сплетничала о коллегах, обещая прикончить, если хоть одно слово окажется за пределами этой комнаты, и Лэйн смеялась. Смеялась, игнорируя душащий узел в грудной клетке.       Они снова наедине друг с другом греются в спасительном уголке бани, и сердце предательски разрывается на части, когда её взгляд скользит по губам. Лэйн забывает как дышать, когда замечает смущённую улыбку.

***

— Анна, сегодня мне нужна будет твоя помощь. Думаю, наша новенькая созрела для того, чтобы не сбегать, находясь без сопровождения.       Хочется смеяться. Как глупо. Только взгляд этих голубых, горящих за линзами очков глаз останавливал её. Но сидя в постели, утыкаясь носом в колени и сильнее кутаясь в одеяло, хотелось одного — дождаться, убедиться, что с ней всё хорошо.       Она придёт очень поздно, когда в комнате уже начнёт светлеть, и, как назло, погладит по голове, заправит прядь волос за ухо, спрашивая не мучал ли очередной кошмар, будет сидеть рядом, не позволив сказать ни слова, пока не получится уснуть. У неё ледяные, покрасневшие пальцы, разбиты костяшки, сломаны очки и разбит нос.       Днём Лэйн разбудит её чашкой кофе и тарелкой блинчиков, по секретному домашнему рецепту, который она по секрету узнала от когда-то живой коллеги, нальёт перекиси на повязку и приложит её к носу, улыбнётся, услышав в ответ шипение и причитания, и попросит бережнее относиться к себе. Будет долго смотреть в благодарные голубые глаза, также пристально глядящих в ответ, и чувствовать, как расползается горячий румянец по щекам и шее. Захочется запустить руку в тёмные волосы, сжать до дрожи в пальцах и притянуть ближе. — О чём ты думаешь? У тебя такое интересное выражение лица.       И нет другого выхода, кроме как отмахнуться, и быстро удаляясь из комнаты, бросить что-то об отдыхе и выздоровлении, под весёлых смех, скрывающийся за дверью. Заварить зеленый чай с двумя кубиками сахара, слушая комплименты от людей за столом по поводу очень приятного завтрака и пытаться не огрызнуться в ответ, что старалась она совершенно не для них.       Позже вечером, сидя перед камином, и смотря на потрескивающие, пожираемые огнём деревяшки, перед ней возникнет силуэт, гордо протягивающий бутылку с виду дорого алкоголя. — Кое-кто главный решил, что тебя следует вознаградить за приятное утро команды. Я выпросила эту бутылочку, ты ведь поделишься? — Зачем? Я всё равно не для них старалась.       Сомкнутые губы и боязливо брошенный взгляд на продолжающее улыбаться лицо. — Им об этом знать не обязательно. Разве я не права?       Обжигающая горло жидкость, тихий смех, прижимающиеся друг к другу плечи и холодящий руку лёд в стакане. Отставленная в сторону почти пустая бутылка, тускнеющие угли в камине и заплетающиеся ноги.       Подниматься по ступенькам крайне тяжело, но за талию поддерживают крепкие руки, а над ухом шепотом сказанные шутки. Сердце не скребут кошки, и мысли в голове отчаянно-лёгкие. Она помогает Лэйн опуститься на кровать, но не торопится убирать руки с талии. И проскальзывающая грусть в обычно ярких глазах становится своеобразным призывом к действию. Руки отчаянно хватаются за плечи, пальцы скользят по разгоряченной коже шеи, тянут ближе, прижимая тела и тянут дальше к кровати. Она аккуратно падает рядом и тут же набрасывает поверх одеяло. Дыхание смешивается между собой, пальцы аккуратно ложатся на талию и Лэйн всеми силами пытается игнорировать чувствующийся через одежду жар прикосновения, утыкаясь в шею девушки напротив и втягивая носом воздух, пропитанный древесно-цитрусовым ароматом. Сердце стучит до ужаса сильно, будто пытаясь пробить грудную клетку, а руки, не страшась, обхватывают спину, притягивая ближе.       Это был самый приятный сон с момента, как она присоединилась к группе. Но всё же просыпается она одна, место рядом холодное, а кровать напротив заправлена, как и каждое утро до этого. И только едва прослеживающийся запах лавандового шампуня на подушке рядом подтверждает, что прошедшая ночь не была сном.       Они пересекаются взглядами на кухне, ей заботливо протягивают стакан холодной воды и блистер таблеток. Только тогда Лэйн понимает, как же сильно боль сдавливает голову. Молча сидят и пьют кофе, не обращая внимания на вопросы о том, почему такие странные сегодня. Не хочется весело болтать, обсуждать какие угодно вещи на свете, соприкасаться плечами, как они делали всегда. Но работа требует внимания и даёт успокоение, как и шанс ненадолго забыться.       Ночью, когда вьюга за окном хлещет по окнам, а самодельный обогреватель подрагивает от пробирающихся внутрь порывов ветра, Лэйн понимает одно: она больше не может этого терпеть. — Анна.       Имя срывается с губ дрожащим шепотом прежде, чем она успевает что-либо придумать. Буквы перекатываются между собой на языке, и интимность заставляет застрять воздух в лёгких. В их привычки не входит звать друг друга по имени. Девушка на соседней кровати даже не шелохнулась, старательно делая вид, что не услышала нуждающегося в разъяснениях шёпота. — Анна.       Стараясь вложить в голос всю твёрдость и строгость, на которую только способна, Лэйн поднимается с кровати, откидывая одеяло, что заставляет единственный в комнате источник света дрогнуть последний раз и затухнуть.       Анна поворачивается к ней медленно, приподнимаясь на локтях и испустив беспомощный вздох губами. Лэйн опускается на кровать и заглядывает в глаза, такие яркие, даже в почти полностью погруженной в темноту комнате. Приподнимает одеяло и ложится рядом, не встречая никакого сопротивления.       Несколько минут, кажущихся вечностью, они просто смотрели друг на друга, пытаясь разглядеть выражение лица, понять мысли и угадать намерения. Рука Анны тянется к ней, пальцы заправляют прядь волос за ухо, проскальзывая по шее, оглаживают щёку, смахивая внезапно появившуюся слезу. Лэйн хватает её за запястье, и не отпуская, забирается на бёдра. Цепляется своими холодными пальцами за тёплые, скрещивает их между собой. Другая рука тянется к лицу, скользит по подбородку, большой палец касается дрогнувших в полуулыбке губ. — Может быть, нам не стоит торопить события?       Воздух застревает в лёгких, встаёт поперёк горла и Лэйн хочется расплакаться, она падает вниз, сжимая руками мягкую одежду, прижимается как можно теснее, дышит в шею, касаясь её губами мимолётно. — Ты нужна мне.       Воздух между ними наэлектризован, и вьюга за окнами кажется пустяком, когда внутри бушуют всепоглощающие ураганы. Рука Анны гладит по спине, успокаивая, а губы оставляют лёгкие поцелуи в волосах. По щекам Лэйн катятся слёзы, оставляя за собой солёный след, впитываются в одежду на плече другой девушки. И она фыркает, приподнимаясь, чтобы еще раз заглянуть в терпеливые, нежные глаза, дрожащими пальцами касается тёплой щеки и снова прижимается, оставляя между телами лишь пару сантиметров.       Губы нетерпеливо находят чужие, ток пробегает по телу, а сердце гулко отбивает стук в ушах. Лэйн никогда не целовалась так. Так самозабвенно, искренно и напористо. Анна улыбается в поцелуй, тянет за шею ближе, пока между ними не останется и миллиметра, и позволяет холодным рукам пробраться под кофту. Лэйн чувствует, как она вздрагивает, стоит только пальцам коснуться горячей кожи и внутренне ликует, она ждала этого момента, кажется, целую вечность. Пальцы проходятся по впалому животу, слегка проступающим рёбрам, свободно исследуют, гладят, сжимают кожу, пока не натыкаются на ткань бюстгальтера. Поцелуй прерывается, Анна резко переворачивает их тела, теперь оказываясь между бёдер и сердце останавливается, когда она стягивает с себя кофту и откидывает в сторону.       У Лэйн было всего несколько секунд, чтобы разглядеть в слабом снежном свете очертания тела и часто вздымающуюся грудь, прикрытую чёрной тканью, прежде чем девушка наклонилась к ней, снова втягивая в по-нежному страстный поцелуй. Мыслей в голове давно не осталось, всё существо полностью отдалось во власть девушки перед ней, даже не обращая внимания на усилившиеся хлёсткие удары ветра по окнам. Вьюга разбушевалась, как и ураган в грудной клетке. Руки Анны стягивают свитер, отбрасывают его в сторону и сжимают талию, губы смещаются на шею, исследуя её языком и слегка прикусывая кожу. Дрожащий вздох срывается с губ, перерастает в тихий стон и Лэйн кусает свои губы, сжимает плечи девушки, притягивает ближе, как можно теснее, кожа к коже.       Воздух в лёгких заканчивается стремительно, но кислород не идёт ни в какое сравнение со сладкими, жадными поцелуями. Лэйн прикусывает губу девушки, слышит томный смех, и узел у неё в животе скручивается вдвое сильнее, когда в отместку получает сильный засос на шее. Руки тянутся за чужую спину, щёлкает застёжка, и Анна, ухмыляясь, отбрасывает свой давно ненужный предмет одежды в сторону, прежде чем снова осыпать шею поцелуями. Пальцы касаются возбужденных сосков и Лэйн слышит, будоражащий сознание, тихий стон около уха. Она опускается по простыне ниже, целует ключицы, слегка прикусывает кожу, спускается ещё ниже, ведя языком мокрую дорожку к груди. Рука Анны сжимает волосы на голове, притягивает ближе. Лэйн дразнит, покусывает, перекатывает языком бугорок, пока рука повторяет те же движения с другим. Стоны сводят с ума, вскруживают голову, заставляют хотеть большего.       Лэйн подтягивается вверх под возмущенный вдох, и снова меняет их позиции, теперь скидывая ткань со своей груди. Прижимается бёдрами к бёдрам, тяжело дышит и со смущённо-довольной улыбкой следит за направленным на её тело внимательным взглядом. Наклоняется, чтобы легонько чмокнуть девушку под ней в губы, и сразу отстраняется. Возьмет руку девушки в свою и прижмет раскрытой ладонью к груди, всего на несколько секунд, пока не потянет её дальше по телу, ниже, к полоске штанов, и минуя её, к резинке трусов, наберет больше воздуха в лёгкие, направляя руку под ткань. Прикосновение нежное, аккуратно раздвигаются складки, и Лэйн отчётливо чувствует, как пальцы скользят по горячей влажности, нащупывая необходимую точку.       Анна улыбается, глядя ей в глаза, кусает свои губы, бессовестно облизывает их языком. От ощущений разрывает, пальцы двигаются смелее, резче, чуть надавливая и гладят круговыми движениями. Слишком умело. Стоны сдерживать не удаётся, руки сами по себе тянутся к груди, сжимают соски между пальцами, оттягивают. Лишь бы усилить ощущения. Анна приподнимается, втягивает в жаркий, влажный поцелуй и спускается к шее, кусая и посасывая кожу. Тело дрожит, холодный воздух комнаты создаёт острый контраст разгоряченной коже, покрытой испариной, а пальцы, скользящие по комочку нервов, лишь ускоряются, руки обхватывают спину Анны, оставляют красные полосы, но девушку это только раззадоривает, заставляя трепетать ресницы от приятной боли на шее. Кажется, будто каждый миллиметр кожи расцветёт фиолетовым на утро.       Стоны становятся всё более несдерживаемыми, узел в животе скручен до предела, бёдра дрожат и Лэйн прекрасно осознаёт близость неизбежного. Всё тело в момент сводит судорогой на пару секунд, и она, словно под водой, слышит шипение сразу после громкого стона. Она падает на матрас, не отпуская из объятий девушку, переводит дыхание несколько минут, неизменно уткнувшись в шею, чтобы отчетличво чувствовать въевшийся в подкорку сознания запах цитрусового и древесного. Рука Анны гладит её по голове, слегка взъерошивая и тут же разглаживая волосы. Лэйн отстраняется, встречает весёлый взгляд, и наклоняется, чтобы нежным поцелуем стереть ухмылку с лица.       Дыхание темноволосой всё ещё тяжёлое, и Лэйн не сомневается: протягивает руку, оглаживая рёбра, поднимается выше, чтобы захватить меж пальцами сосок и услышать приятный, как мёд, для ушей тихий стон. Она оставит несколько несдержанных поцелуев на шее, попробует на вкус точку пульса, заходящегося быстрым ритмом, укусит кожу, чтобы напоминание об этой ночи преследовало не только её, спуститься поцелуями ниже, подразнит соски языком и будет спускаться рукой по телу дальше, минует последний оплот и погрузит пальцы в горячую влагу. Вернётся поцелуями к шее, чтобы каждый стон отчётливо слышался прямо над ухом и проникал в самые глубины души.       И всё повторится: скользящие по телу пальцы, исследующие каждый уголок, нежные, страстные и ненасытные поцелуи, губы, пытающиеся жадно отметить каждый миллиметр горячей кожи, дрожащие судорогой бёдра. Снова и снова, загоняя два сердца в порочный, чертовски приятный круг, в сопровождении воющего ветра за стёклами окон.       И когда вьюга успокоится, вместе с двумя горящими сердцами, в комнату пробьётся самый первый, самый слабый луч рассвета, позволяя внимательнее вглядываться в лица друг друга, отыскивая до этого незаметный румянец на щеках, счастливые улыбки и горящие благоговением глаза. Нежные, ленивые поцелуи приобретут свой особенный шарм в тусклом розовато-голубом свете, как и укрытые плотным одеялом прижимающиеся друг к другу тела. — У меня должна быть тоналка, нужно замазать это безобразие на твоей шее…       Лэйн не знает, насколько сильно разукрашена её кожа, но как бы ужасно всё не было, ни под каким предлогом не будет прятать напоминания об этой ночи. Она крепче сжимает переплетённую со своей руку, опускает взгляд ниже, с гордостью замечая несколько очень ярких пятен на шее, ключицах и груди темноволосой девушки. — Ни за что. И тебе не советую. — Даже не собиралась, дорогая.       Анна улыбается, отворачиваясь, слышен щелчок зажигалки и комната становится чуть светлее, как в скором времени станет и теплее. Улыбка пропадает с лица в ту же секунду, как девушка поворачивается к ней спиной, почти полностью покрытой красными полосами, с едва заметной засохшей кровью в некоторых местах. Лэйн поднимает руку, проводит пальцами вдоль царапин и слышит тихое шипение. — Единственное, что нам, а конкретнее тебе, нужно — заживляющая мазь.       Она смеётся в ответ, залезает обратно под одеяло, сжимает в крепких объятиях и чмокает в щёку. — Только если поможешь с её нанесением. — Разумеется. Я не позволю кому-то другому прикоснуться к тебе.       Анна приподнимается с постели, целую минуту смотрит в напряженные глаза и внезапно смущенно улыбается, отводя взгляд и утыкаясь в грудь. Сердце Лэйн сжимается приятной болью от распирающих чувств, она приподнимает руками лицо, замечая покрасневшие щёки, и не может сдержать счастливого смеха, тут же почувствовав, как в живот ткнули локтем. — Почему ты смеёшься?       Ответа не последовало. Был только нежный, сахарный поцелуй, которым Лэйн пыталась передать все невысказанные чувства. До сказанных вслух им ещё рано, но осыпать поцелуями лицо, погладить по щеке, ткнуть с улыбкой пальцем в нос и сжать темноволосую в объятиях можно было здесь и сейчас.