Сегодня нечего бояться

***

       Дани пришлось ухватить за руку, чтобы увести. Может быть, в некоторых вещах он был талантлив, но определённо не в конфликтах, которые заставляли его застыть, скандал для не был, словно питон, который парализовал, обвиваясь вокруг него.        Говорят, что по реакции людей на подобные вещи можно понять, что происходило у человека в семье. И у Рона были вопросы. Неужели у него никто в семье не ругался? Или он сразу родился таким?        В любом случае, сейчас всё внимание было переключено на тёплую кожу под кончиками пальцев. Слишком давно ни к кому не касался, мысли начинают путаться.        Было неловко, никто не знал о его секрете, но Рон себя чувствовал обманщиком, от того, как только они отошли достаточно далеко, он отпустил. Чувствуя внутреннее облегчение, которое прервалось вопросом:        — А вдруг он что-то сделает? — Беспокойство в голосе звучало неподдельно. Мальчик с опаской поглядывал на ведущего, улавливая прилетит ли в его сторону праведного гнева или всё обошлось.        — Опять меня зелёнкой покрасят пока буду спать?        Ехидный вопрос звучал, словно вызов всем тем, с кем он побил горшки. Детские игры с записками, зелёнкой, зубной пастой и презрительными взглядами не пугали, а даже немного смешили, больше они сделать не смогли, слишком строгие правила, поругались, пошумели, разошлись. И то, если за шум учителя не прижучили.        Временами чересчур строгие правила раздражали, они ощущались, словно выражение "Шаг вправо, шаг влево — расстрел". Если бы не учителя, которые часто "не замечали" нарушения юных дарований и не очень, то жизнь в этом пансионе могла приравняться только к той, что проходит в доме престарелых.        Урок летел за уроком, концентрация к концу дня испарилась. Хотелось отдохнуть, особенно после химика, который был более душный, чем сотня инженеров.        В английском классе было свежо, привычка молодой учительницы проветривать чуть более дозволенного приходилась Рону по вкусу. Хотя она перегибала палку в попытке не только заинтересовать, но и понравиться каждому.        Если вдуматься, то едва-ли есть другое место с такой неприличной зарплатой для учителей, куда она ещё сможет устроиться в случае чего. А даже за жалких несколько лет работы здесь ценятся, словно при дворе короля.        Прикидывая в голове примерную зарплату, которую этим учителям могут платить где-то внутри Рон жалел бедных бюджетников и лишь глубже убеждался в отсутствии справедливости, в идее её утопичности.        Из состояния глубокой задумчивости его вывело прикосновение к спине, слегка поворачиваясь он заметил виноватые карие глаза и свето-русую макушку. Отводя глаза на доску парень осторожно протягивая руку назад чувствуя кончиками пальцев клочок бумаги вложенный ему в ладонь.        Сложенная в несколько раз записка, что небрежно была вырвана, с небольшими и ровными буквами, который были определенно написаны парнем, что сидел сзади — Юлием. Спортсмен, сплетник и сосед по комнате. Добрый, но временами чрезмерно заинтересованной в чужой жизни, к счастью, друзья подобной участи избежали, палку он не перегибал.        Переписывая у соседа конспекты он приловчился разбирать почерк моментально: "Кто-то под тебя роет, куда ты влез?". Скомкивая бумажку Рон понял, что был не слишком осторожен и учительница это заметила, но решила проигнорировать.        Без конца прокручивая в голове тех, кто мог за него взяться конкретного имени не всплывало. А интерес поговорить с одноклассником медленно, но верно начал подогреваться.        Звук звонка, что отпускал всех на перемену стал спасительным. В попытке утолить свой интерес, парень прошептал:       — Как ты понял, что под меня роют? — Рон заглядывал в карие глаза, которые работали синхронно с руками, собирая предметы в рюкзак.        Ответа не последовало, Юлий лишь достал телефон и показал смс от пустого аккаунта, который написал: " Куплю информацию о Роне, пригодится всё"        — Я кому-то нужен? Серьёзно? По чем хотя бы?        — Цены нет, — спокойно ответил парень и спрятал телефон в карман. — Собирайся, сто пудов сейчас отлежаться хочешь.        — Хочу, — устало сказал Рон, — Надеюсь, что я не дешёвка, Юль, рассказывай им всё.        Ответ голубоглазого сбил собеседника с толку, поднимая обе брови в удивлении и раскрывая шире глаза. Парень начал собирать свои вещи в рюкзак намеренно игнорируя заинтересованный взгляд. Юля не выдержал и робко спросил:        — Шутишь?        — Почему? Давай вместе им напишем? — Стена абсолютного непонимания слегка сбила весёлый настрой, хотелось побыстрее всё исправить, рассказать. — Ты же понимаешь, что этот детский сад будет пока им не надоест? Давай сыграем с ними, к примеру... Укажем сильную аллергию на ментол?        Блеск в глазах и улыбка на чужом лице придали чувство облегчения и радости. По пути в комнату парни придумывали разные глупости, которые временами их смешили, а временами даже подходили для того, чтобы написать подобное.        — Ты не можешь сказать, что у тебя алегрия на деньги, — возмутился Юля посмеиваясь        — Думаешь, что они настолько умны?        — Не умнее собаки, но точно умнее аквариумной рыбки, — наигранное разочарование Рона заставило собеседника по доброму стукнуть его двумя пальцами по лбу. — Не все рождаются ботаниками.        Парни добрались до столовой, где более менее успокоились, Рон был согласен на крем-суп, в то время, как Юля всё никак не мог определиться, что сегодня хочет. Первый уже почти закончил, когда второй подошёл с порцией рагу и кусочком помидора, который неизвестно где умудрился достать.        — Думаешь прокатит? — Кареглазый это спрашивал спокойно, казалось он был не слишком голодным. Но на деле, сегодня не было ничего, что он любил.        — Да не знаю я, увидим        — Только не психуй, я понял. Может быть на волейбол? Чисто партейка для своих. — Рон не мог сказать желанное : "Да". От этого повисло тяжелое молчание, которое его сосед знал, как понимать. —Может быть завтра?        В этот раз голубоглазый собрался с силами, чтобы отказать. Но снова это затянулось. Юля сжал челюсть от недовольства заостряя скулы лишь сильнее, словно нож, который готов резать по живой плоти, изрекая ядовитое:        — Ну как такой тип, как ты, может быть задротом?        — С меня пицца, — единственное, чем можно было получить милость — едой. Главной слабостью Юльки, который без конца следил за питанием. Это приходилось делать не по желанию, а из-за того, что каждый в чертовой столовой видел то, что он взял, а частые пересечения с тренером или сокомандниками были повседневностью.        — С грибами, — уточнил парень, смягчаясь от подобного подхода.        — И много сыра, — добавил Рон вызывая одобрительный кивок и улыбку на лице.