***
Ранним утром на станции царит тишина. Солнечные лучи заливают моторный отсек, когда вторая смена заканчивает свои последние задачи на сегодня. Чимни на кухне наливает себе чашку кофе и демонстративно избегает встречаться с кем-либо взглядом, как будто боится, что вот-вот кто-нибудь появится и начнёт расспрашивать о романтических отношениях между его коллегами. — Может, нам прекратить его мучения? — вполголоса спрашивает Эдди, когда они поднимаются по лестнице. Бак делает глубокий вдох. Какая-то его часть хотела бы найти предлог, чтобы отложить разговор, не столько потому, что он хочет помучить Чима, сколько потому, что после него всё окончательно станет реальностью. И дело не только в этом. Им всё ещё нужно получить рекомендации от Бобби, чтобы они могли продолжить работать вместе. Бак не может придумать веской причины, по которой Бобби порекомендует разделить их, но он мог бы написать подобное. Возможно, это его последняя смена вместе Эдди, и как бы он ни убеждал себя, что оно того стоит, мысль о том, что Эдди пойдёт в огонь один, ранит Бака почти так же сильно, как в те первые дни после того, как он оказался на скамейке запасных из-за тромба, который чуть не убил его на заднем дворе у Бобби и Афины. Ведь ту рекомендацию также написал Бобби. — Бак? — тихо спрашивает Эдди. Хен бросает на них ещё один шутливый взгляд, когда проходит на кухню. Рави сидит за столом и пьёт свой кофе, а Бобби стоит у столешницы и взбивает яйца. — Да, — говорит Бак. Он прочищает горло и, прежде чем окончательно запаниковать, добавляет. — Эй, э-э, Бобби? У тебя найдётся минутка? Бобби откладывает венчик и поворачивается, чтобы окинуть Бака долгим внимательным взглядом, а затем говорит: — Конечно, Бак. Что случилось? — Э-э, мы можем поговорить в твоём кабинете? Если ты не возражаешь? Бобби хмурит брови, но кивает. — Хорошо. Десять минут. Нам ещё нужно поесть перед началом смены. — Да, это не займёт много времени. По крайней мере, он надеется. — Хорошо, — Бобби кивает в сторону своего кабинета, после чего Бак с Эдди следуют за ним. — Погодите, что происходит? Хочу ли я вообще знать? — говорит Рави, после чего Бак слышит громкое восклицание Чима. — Ну слава богу! Плечи Эдди вздрагивают. На кухне за их спинами слышится смех Хен. После этого Бобби проводит их в свой кабинет и закрывает за собой дверь. Он пересекает комнату и садится за стол, в то время как Бак стоит плечом к плечу с Эдди почти так близко, что может почувствовать тепло его тела. Определённо достаточно близко, чтобы взять его за руку, но он сдерживается. Эдди настоял на том, чтобы на работе всё было строго профессионально, что, очевидно, разумно. Просто... Ну. Он нервничает. — Итак, — говорит Бобби после паузы, которая, наверное, длится не так уж долго, но кажется вечностью. Он не выглядит обеспокоенным. На самом деле Бак почти видит, как на его губах появляется улыбка. — Что я могу сделать для вас, джентльмены? — Ну... — начинает Бак. — Итак. Правила департамента, касающиеся, э-э, межличностных отношений между пожарными на одной смене, не изменились с тех пор, как я подписывал все эти документы, когда был новичком, да? — Нет, Бак, — говорит он с совершенно невозмутимым выражение лица, и Бак не совсем уверен, почему ему так очевидно, что Бобби в душе смеётся. — Не изменились. — Получается, остаётся на усмотрение капитана, могут ли двое пожарных из одной и той же станции состоять друг с другом в романтических отношениях. Гипотетически. — Гипотетически, — Бобби делает паузу, — Всё верно. — Отлично, круто, потрясающе, — говорит Бак и на том замолкает. — Мы с Баком встречаемся уже месяц, — спокойно выдаёт Эдди, нарушая неловкое молчание, которое длится около десяти секунд. Когда Бак резко оборачивается, чтобы посмотреть на него, Эдди пожимает плечами. — Ты пытался сказать это целую вечность. — Я пытался аккуратно подвести! Ну, знаешь, потихоньку! — И это ты называешь потихоньку? — спрашивает Бобби и перестаёт сдерживать улыбку. — Эм... — Бак потирает затылок. — Так, да, это... Тебе нужно прочитать нам лекцию? — Нет никакой лекции, — терпеливо говорит Бобби. — Но мне нужно ознакомиться с протоколами департамента, касающихся межличностных отношений. И вам нужно всегда оставаться профессионалами на работе... — Обязательно! — ...В чём я и так абсолютно уверен. — Ой, — говорит Бак. — Хорошо. Эдди, стоящий рядом с ним, тихо смеётся. — Ни один из вас не сможет руководить другим. Это означает, — он делает многозначительную паузу, — Что если однажды в будущем кто-то из вас подаст заявку на должность капитана, другому придётся перевестись на другую станцию. — Да, — у Бака пересыхает во рту. Похоже, даже Бобби считает, что они вместе надолго. — Мы, э-э, мы уже говорили об этом. — Хорошо. Вам обоим нужно подписать кое-какие документы о конфликте интересов, прежде чем я представлю свои рекомендации шефу. — И... Ты же не будешь рекомендовать разделить нас? Бобби вздыхает. — Нет, Бак. Вы двое были сплочённой командой на протяжении последних шести лет. На данный момент я не вижу причин разделять вас. Если только это не помешает в будущем, в таком случае я пересмотрю своё решение. Но это ведь не создаст никаких проблем? — О, — говорит Бак. — Окей. Тогда хорошо. И, э-э, нет, никаких проблем. — Я же говорил, — вмешивается Эдди. — Да-да, ладно, ты был прав. Счастлив? — Да, — говорит Эдди. Когда Бак смотрит на него, он дразняще ухмыляется и действительно выглядит счастливым. — Да, счастлив. — О, — Бак делает паузу. — Я тоже. Бобби качает головой, открывает ящик стола, достаёт папку и роется в ней, пока не находит пару чёрно-белых бланков. Он протягивает их через стол вместе с парой ручек. — Вот, пожалуйста. Заполните это, а потом пойдём есть. И... — он улыбается, немного многострадально, но искренне. — Я очень рад за вас обоих.***
Завтрак проходит шумно и празднично. На столе стоят тарелки с тостами, беконом и яйцами, любезно приготовленными Бобби. Он треплет их обоих по щекам и спрашивает: — Так как всё произошло? Или мне лучше не знать? — Было супер романтично, — говорит Бак, намеренно избегая взгляда Эдди, когда тот начинает хихикать. Он чувствует, как у него горят уши, и проклинает тот факт, что на его бледной коже гораздо легче проступает румянец. — Ага, уверен, так и было. И вы скрывались, сколько, месяц? Вот это впечатляюще. — Скорее, три недели, — говорит Эдди с набитым ртом, и Бак так влюблён, что даже это почему-то кажется ему очаровательным. — Я просто рад, что не больше. Мэдди сказала мне, когда я вернулся домой со смены в четверг утром, после чего я провёл два выходных, боясь возвращаться на работу с этим тайным знанием. Два выходных. — Мне жаль, Чим. — Я не верю, что тебе жаль, — говорит Чим, указывая на него недоеденным сэндвичем. — Не верю. Ты устроил мне психологическую пытку и наслаждался моими страданиями. — Ладно, ребята, — обращается к ним Бобби. — Тайм-аут. Мы все очень рады, что Бак и Эдди наконец-то во всём разобрались, но... — Наконец-то? — восклицает Бак. — Погодите, — медленно произносит Эдди. — Вы же не делали ставки на нас? За столом воцаряется долгое виноватое молчание. Затем Рави вскакивает со своего места с тарелкой в руке. — Кажется, сегодня моя очередь мыть посуду, — выпаливает он и убегает. — Трус! — кричит Чим ему вслед. Бак указывает на него. — Ты ставил на нас? — Нет! — он невинно вскидывает руки, притворяясь оскорблённым. — Некрасиво делать ставки на личную жизнь других людей. Кроме того, я думал, что вы оба гетеро. — Ну, это была глупая мысль, — замечает Эдди, как будто он не думал так же до того, как Бак отсосал у него на кухне три недели назад. — Я ставила на прошлый год, — совершенно невинно говорит Хен. — Думала, вы быстрее сообразите. — Очень смешно, Генриетта. Она улыбается ему, словно сфинкс. — Назови меня Генриеттой ещё раз и посмотрим, что с тобой станет. Бак открывает рот, чтобы ответить что-нибудь чертовски остроумное, но в этот момент звенит тревога, поэтому он запихивает в рот остаток своего сэндвича и бежит к лестнице, а Эдди, как всегда, следует за ним.***
Смена получается не такая, как на букву «т», и им всё же удаётся поспать несколько часов рано утром, прежде чем в туманно-серых предрассветных сумерках их вызывают на пожар. Солнце уже светит, когда они начинают поиски выживших внутри. Хен помогает парамедикам из 136-й в пункте медицинской сортировки через дорогу, где находятся ошеломлённые люди в деловой одежде и копоти. Бобби недолго совещается с капитаном Купером, затем поворачивается к ним. — Хорошо, Бак, Эдди, берите снаряжение, я хочу, чтобы вы прочесали первый этаж, начиная с северо-западного угла. Чимни, ты со мной. Мы всё ещё пытаемся собрать полный список возможных жертв, но офис-менеджер сказала, что несколько её сотрудников ещё не вышли на связь. Мы постараемся сохранить безопасную зону, но я хочу, чтобы вы постоянно выходили на связь. — Понял, кэп, — говорит Эдди. — Да, понял, — говорит Бак, перекидывая тяжёлый пожарный лом через плечо и следуя за Эдди в дымящуюся черную пасть дверного проёма. Пожар здесь потушен, но в воздухе по-прежнему висит такой густой дым, что свет их фар едва проникает внутрь. Начало проходит почти что стандартно: Бак кричит, обводит фонарём задымленные и повреждённые водой руины того, что когда-то было чем-то вроде офиса. Десятки столов с перегородками между ними, море дешёвых горючих материалов, поваленные работниками стулья. Впереди него Эдди поднимает частично обрушившуюся перегородку — Бак, кажется, я что-то нашёл, — начинает он. — Да, тут кто-то есть... Помоги мне поднять. Вместе они поднимают стол, под которым лежит женщина. На вид ей около пятидесяти пяти, она выглядит потрясённой, по лбу стекает струйка крови. По крайней мере, ожогов нет. Сильнее всего пожар разгорелся на втором этаже, о чем свидетельствуют пропитавшиеся влагой потолочные плитки, провисающие над головой. Бак прищуривается и оглядывает комнату, а Эдди опускается на колени рядом и заговаривает с ней спокойным размеренным голосом, который он использует в экстренных ситуациях. — Мэм, я пожарный Диаз, это пожарный Бакли, мы вытащим вас отсюда. Вы ранены? — Я... — она медленно жестикулирует. — Наверное, я... Ударилась головой? Моя сумка упала, я потянулась за ней, а потом кто-то толкнул меня, и я... Я... Здание горит? Я почувствовала запах дыма, сработала сигнализация, но... — Да, — мягко говорит Эдди. — Начался пожар, но мы разобрались с ним и пришли вытащить вас отсюда. — Вот как... — рассеянно произносит она. — Как вас зовут? — Я Эдди. Эдди Диаз. А вас? — Синди. Я... Я должна была... У меня была назначена встреча, но сработала сигнализация, а потом кто-то толкнул меня... — Всё хорошо, я с вами. Вы можете встать? Вы ранены ещё где-то? — Я не знаю, — неопределённо отвечает она, но с помощью Эдди ей удаётся встать на ноги. Она опасно покачивается. — Хорошо. Итак, вот что мы сделаем. Я обниму вас одной рукой, вот так, и хочу, чтобы вы держались за меня, хорошо? Вы сможете это сделать? — Такой приятный молодой человек, — бормочет она, и Эдди смеётся. — Спасибо. — Он такой, — вставляет Бак. — Эдди, ты справишься? Я продолжу поиски. — Да, — Эдди замолкает всего на мгновение. — Просто, э-э... — Будь осторожен, выходи на связь, да, я понял. — Я и не сомневался, — говорит Эдди. Он шутливо отдаёт Баку честь свободной рукой, затем помогает Синди перебраться через опрокинутый стул и направляется к выходу. Бак некоторое время смотрит им вслед, затем продолжает путь, ступая в задымлённую темноту. Двери офиса ведут в длинный полутёмный коридор, подсвеченный красным аварийным освещением. Обзор по-прежнему затуманен, в туалетах слева никого не обнаруживается. Над дверью в дальнем конце коридора висит табличка аварийного выхода, но когда Бак пытается открыть его, то обнаруживает, что дверь заклинило или, возможно, она заблокирована с другой стороны. Он тихо ругается и поворачивается, чтобы вернуться к выходу, и включает рацию. Раздаётся шипение, а затем голос Бобби. — Бак, доложи. — Да, на этом этаже чисто. — Хорошо, — вдалеке слышится ещё один голос, и Бобби говорит, — Отлично, похоже, все вышли, поэтому я хочу, чтобы вы сейчас же вернулись. — Принято, кэп. Я... Он понимает ещё до того, как раздаётся звук. От едва слышного грохота его охватывает дрожь, заставляющая оцепенеть, как бывает во время землетрясения или в момент перед ударом цунами. Ему совершенно не хватает времени, чтобы сделать что-либо, и едва хватает, чтобы осознать: «Вот-вот случится что-то плохое». Даже не задумываясь, он делает полшага назад. Мгновение спустя над головой что-то громко трещит, и потолок в нескольких ярдах перед ним обрушивается, развеивая дым и превращаясь в груду осколков и крошки. — Чёрт! — вскрикивает Бак. Он делает ещё шаг, спотыкается обо что-то и позорно падает на задницу. Тяжёлый лом сильно ударяется о его грудь, а затем с лязгом падает на пол. Бак издаёт болезненный стон и с трудом садится. Над головой зияет непроглядная тьма, и похоже, что катастрофа неизбежна: дешёвая дерьмовая конструкция начинает разваливаться от своего же веса. Без сомнения, Бобби устроит собственникам взбучку, как только закончит с Баком. На этой ноте Бак нажимает на кнопку рации. Звука нет. С замиранием сердца он отстёгивает её и поднимает, чтобы рассмотреть с помощью налобного фонаря. Корпус треснул, лампочка не горит. Перед ним лежит груда дымящихся обломков, преграждающая путь, а позади находится заклинившая дверь. Он в ловушке, без связи и совершенно один. Бобби убьёт его.***
Сначала он снова пробует открыть дверь. Раньше он не прилагал особых усилий, когда у него ещё был другой выход, но теперь он проверяет перекладину, которая, кажется, нажимается, и вставляет лом в щель, чтобы посмотреть, сможет ли он её поддеть, если открыть нормальным путём не получится. Там есть небольшой зазор, но его недостаточно. Скорее всего, что-то подпирает дверь снаружи. Это абсолютно незаконно, и определённо будет судебное разбирательство, но Бак не сможет засвидетельствовать его, если верхний этаж обрушится и похоронит его под обломками до того, как остальные из 118 выяснят, где он находится. Возможно, он выживет, если будет находиться в более узком коридоре, где потолок не так сильно поддерживается, но он не хочет доводить до такого. Он опускает лом и наваливается плечом на дверь, толкая её изо всех сил. Раздаётся оглушительный скрежет металла. Она сдвигается ещё на дюйм, ровно настолько, чтобы впустить тонкую полоску солнечного света, и больше не поддаётся. Бак пытается снова. Ничего. — Давай, давай, — стонет он, обращаясь то ли к себе, то ли к двери. Сегодня должен быть хороший день. Смена закончится примерно через час. Бобби напишет начальству хорошие рекомендации. Они с Эдди вернутся в лофт, чтобы позавтракать, вздремнуть и, возможно (вероятно), подурачиться, прежде чем поедут забирать Криса со школы. Ничего этого не произойдёт, если он попадёт в больницу из-за того, что на него упал потолок. Вселенная остаётся равнодушной к его бедственному положению. Дверь не поддаётся. — Боже, да пошло всё, — говорит он, хватает лом и поворачивается к завалу. Похоже, что потолок обрушился не целиком, но всё же достаточно, чтобы перекрыть ему выход. Бак смотрит на груду обломков: прогнившая фанера, искорёженная арматура и крошащаяся звукоизоляция. Всё опутано электрическими проводами, которые, по крайней мере, не искрят, и то хорошо. Бак глубоко вздыхает, поднимает лом и принимается за работу. Он продвигается медленно. В завале нет ничего тяжёлого, но Бак огромный, да и в коридоре не так много места для манёвра. Большая часть металлического каркаса, похоже, отслоилась целиком, и он поднимает его, пытаясь понять, сможет ли протолкнуть его обратно в основное помещение или хотя бы перевернуть, чтобы можно было подложить фанеру, но слышит лязг за спиной. Бак подпрыгивает, затем делает быстрый шаг назад, чтобы не уронить на себя шаткую конструкцию, и слышит голос Бобби, доносящийся из-за двери. — Бак? Бак, ты там? Ты меня слышишь? Его голос звучит довольно уверенно, но Бак всё равно слышит в нём страх. Должно быть, они поняли, что потолок обрушился примерно в то же время, когда связь с Баком прервалась. Прошло не так уж много времени, может, минут десять, а может, и меньше, но он по своему опыту знает, что это слишком долго, когда не знаешь, ранен или мёртв дорогой тебе человек. Он морщится, кашляет и делает ещё один шаг к двери. — Да. Я здесь, со мной всё в порядке. Он слышит, как Эдди невнятно ругается, а Чим что-то тихо отвечает. Бак снова морщится. — Хорошо, — говорит Бобби своим профессиональным капитанским тоном. — Рад это слышать. Держись, мы тебя вытащим. — Да, дверь была заблокирована. Моё радио сломалось. — он ставит лом на пол и со вздохом прислоняется к стене. — Простите. — Это не твоя вина, малец. — Знаю. Просто… Не хотел вас беспокоить, ребята. — Главное, что с тобой всё в порядке. — Главное, что мы убьём того, кто решил, что будет хорошей идеей поставить мусорный контейнер перед аварийным выходом, — кричит Чим, и Бак издаёт испуганный смешок. Эдди не проронил ни слова с тех пор, как выругался. Бак чуть было не спрашивает, здесь ли он, но вовремя прикусывает язык. — Мусорный контейнер? — спрашивает он вместо этого. — Серьёзно? — Переполненный и очень вонючий мусорный контейнер. — Это объясняет, почему я не мог сдвинуть его с места. Чим смеётся, затем раздаётся голос Эдди: — Эй, Чим, поможешь мне? — Долг зовёт, — говорит он, отступая. Эдди всё ещё не сказал ему ни слова. Бак запрокидывает голову и сильно зажмуривает глаза. Бобби, кажется, правда не злится на него, — хотя, возможно, он просто решил отложить нотации на потом, — но, возможно, он беспокоился не о том человеке. «Будь осторожен, выходи на связь, да, я понял», — сказал он Эдди перед уходом и нарушил оба обещания. Эдди никогда не кричал на него, когда он выкидывал рискованные трюки. Ближе всего Бак был к этому в тот день в больнице, когда Эдди усадил его рядом с собой и рассказал о завещании с тем мягким, внимательным выражением на лице, которое Бак тогда не до конца понял. Возможно, никто из них до конца не понимал, что происходит. Эдди всегда прикрывал его спину. Эдди всегда понимал, почему Бак делает то, что делает. Но, может быть, всё стало по-другому, когда Бак стал его парнем. Эта мысль кажется поразительно неприятной. Бак хотел бы перестать думать об этом, но, к сожалению, сейчас ему больше не на чем сосредоточиться. Снаружи раздаётся скрип металла. Он слышит, как разговаривают остальные, теперь и голос Хен тоже, но не может разобрать слов. Затем раздаётся гул мотора, громкий лязг, и дверь распахивается, заливая Бака потоком света, от которого он на мгновение слепнет и моргает. К тому времени, как он может сфокусировать взгляд, Бобби уже рядом. Он кладёт руку на плечо Бака и встревоженно смотрит на него. — Я в порядке, — снова говорит Бак и замечает, что выражение лица Бобби немного смягчается. — Ты уверен? Твоя рация… — Да, на неё упал лом. Когда я споткнулся и упал на задницу. — Изящно, — замечает Чим у него за спиной. Он вглядывается в груду обломков, загораживающую коридор. — Я очень рад, что на тебя не упал потолок. — А я-то как рад, — он смотрит мимо них в дверной проём и, наконец, видит Эдди, всё ещё в экипировке, но без шлема. Он стоит слишком далеко, а свет бьёт слишком ярко, чтобы Бак мог разглядеть выражение его лица. — Бак? — зовёт Эдди. Во всяком случае, не похоже, что он зол. — Да. Я в порядке. — Хорошо, — выдыхает он. — Давай, малец, — говорит Бобби. — Уберёмся отсюда, пока не обрушилось всё остальное. — Отличная идея, — с энтузиазмом соглашается Бак. Эдди отступает в сторону, чтобы дать им выйти на солнечный свет. Он заметно колеблется, его взгляд на секунду задерживается на лице Бака, прежде чем он подходит и заключает его в крепкие объятия, которые заканчиваются почти так же быстро, как и начинаются. Затем он отходит на безопасное расстояние. — Эдди, — начинает Бак. — Эй, послушай… — Бакару, пошли, нам нужно отвести тебя в медицинскую палатку. — Чимни, буквально ничего не произошло! Я упал на задницу, вот и всё! — Всё равно дай Хен на тебя взглянуть, — говорит Бобби. — Для моего спокойствия. — Ты же не собираешься отправлять меня в больницу? — Полностью зависит от того, что скажет Хен. — Но… Он действительно хочет побыть с Эдди наедине хотя бы минуту, но, похоже, ему это не светит. Особенно потому, что Эдди не спорит с Бобби. Когда Бак смотрит на него, он просто кивает, а Хен уже подбегает со стетоскопом на шее. С глубоким вздохом Бак отстёгивает разбитую рацию и отдаёт её Чиму, затем начинает расстёгивать куртку. — Честно, я в порядке. — Тогда ты не будешь возражать, если я потрачу тридцать секунд, чтобы убедиться, что у тебя нет повреждений внутренних органов, — без всякого сочувствия говорит Хен, ощупывая его ушибленные рёбра. Когда он морщится, она бросает на него взгляд поверх очков. — Просто синяк, — протестует Бак. — Ага. Ты знаешь, что делать. Глубокий вдох, задержи дыхание, глубокий выдох. Бак повинуется, когда она легонько тычет его в рёбра и кивает. — Хорошо. Кажется, ничего не сломано. Ещё где-нибудь болит? — Ну, я ушибся задницей. На неё тоже хочешь посмотреть? Она закатывает глаза, затем наклоняется вперёд и щёлкает его по носу. Бак вскрикивает, но думает, что он, наверное, это заслужил. — Да, ты в норме. — Спасибо. Бобби отходил на минутку, пока Хен осматривала Бака, но теперь он стоит у выхода из переулка и машет им рукой. — Итак, капитан Купер сказал, что у 136-й всё под контролем. Если с Баком всё в порядке, мы можем собирать оборудование и возвращаться в участок. — Он в норме, — говорит Хен. — Правда умничает, но это в порядке вещей. — Я тоже тебя люблю, — вставляет Бак. Они вместе выходят на главную улицу. Эдди идёт за ними, и Баку всё время хочется обернуться и посмотреть на него, но он этого не делает. На улице стало спокойнее. Машины скорой помощи уже уехали и теперь на тротуаре остались только ошеломлённые люди и несколько зевак, снимающих ещё тлеющее здание и пожарную машину с лестницей. Что, на самом деле, обычное дело. Обратная поездка на станцию проходит в тишине, и Бак не может понять, то ли это из-за всеобщего всплеска адреналина и усталости в конце суточной смены, то ли из-за чего-то ещё. Он пытается избавиться от привычки навлекать на себя неприятности, но это трудно, когда Эдди продолжает не прикасаться к нему. На станции они принимают душ, переодеваются и расходятся, когда приходит вторая смена. Бобби уговаривает Бака пообещать, что он отправится в больницу, если его состояние ухудшится, во время чего Бак не может не посматривать на Эдди, ожидающем на входе. — Всё в порядке, Бак? — спрашивает Бобби, оборачиваясь. — Э-э, да. Да, я в порядке. — Хорошо. Если ты уверен. — Уверен, — говорит Бак. — Ты же передашь рекомендации в департамент? Ничего не изменилось? — Я позабочусь об этом. — Спасибо, Бобби. — Как всегда, не за что, — мягко говорит Бобби. — А теперь вон с моей станции. Поезжай домой и поспи немного. — Да, да, хорошо, уже иду, — отвечает Бак и уходит. — Хэй, — говорит Эдди, поравнявшись с ним, когда они направляются к парковке. Он приехал на своём пикапе, но не смог припарковаться рядом с джипом Бака, потому что утром не было свободных мест. Когда он поворачивается, чтобы направиться к задней стоянке, Бак быстро хватает его за руку. — Что такое? — спрашивает Эдди. — Ты всё ещё хочешь поехать со мной в лофт? — Бак старается звучать не слишком нетерпеливо или взволнованно. Эдди хмурит брови. Он не выглядит расстроенным и не пытается отпустить руку Бака, что хорошо. — Да? Мы ведь так и хотели? Ну, то есть, если только ты не хочешь... — Нет, хочу, определённо хочу! — настаивает Бак. — Хорошо, — медленно произносит Эдди. — Просто хотел убедиться, что ты не передумал. — Не передумал. Кажется, Эдди хочет сказать что-то ещё. Он оглядывается на открытые двери станции, смотрит на людей, которые входят и выходят, и, кажется, передумывает. — Встретимся там? — Да. Да, звучит отлично, — говорит Бак и отпускает его. Ехать недолго. Эдди первым проскакивает пару светофоров, так что к тому времени, как Бак подъезжает, он уже припарковал джип и вылез из машины, а теперь стоит у дверей. Бак перекидывает сумку через плечо, делает глубокий вдох, достаёт ключи и улыбается Эдди, который ждёт его, хотя у него уже много лет есть ключ от квартиры Бака. — Всё хорошо? — спрашивает Эдди, слегка щурясь от солнечного света. Он не стал укладывать волосы после того, как принял душ на станции, и теперь они выглядят пушистыми и слегка растрёпанными. На нём одна из рубашек Бака, которую Эдди украл много лет назад, темно-красная и немного большая в плечах. Этот цвет подходит ему больше. Какая-то собственническая часть Бака всё ещё чувствует трепет при виде Эдди в его одежде. Если честно, ему всегда это нравилось, ещё до того, как он понял, что хочет Эдди. И это одна из многих причин, по которой Баку, вероятно, следовало осознать свои чувства гораздо раньше. — Да, — отвечает Бак. — Я в порядке. — Устал? — Немного. Он открывает дверь и впускает их в залитый солнцем вестибюль. Эдди прислоняется своим плечом к его, когда они идут к лифту, и на этот раз не отстраняется. Бак жадно наслаждается этим мимолётным прикосновением. В лифте они едут одни, затем выходят на этаже, где живёт Бак. В коридоре пусто, как обычно бывает, когда он возвращается домой с суточной смены. Большинство жителей, которые работают с 9 до 17, уже ушли на работу. Эдди снова поднимает на него взгляд, прочищает горло и говорит: — Ты уверен, что в порядке? — Да. — Просто ты какой-то тихий, вот и всё. Они уже стоят перед его дверью. — Да, я... — Бак вставляет ключ в замок, затем делает глубокий вдох и выпаливает, — Ты ведь не злишься на меня? На мгновение воцаряется молчание. Затем Эдди говорит: — Что? Нет. С чего бы мне злиться на тебя? В его голосе звучит искреннее недоумение, из-за чего Бак одновременно чувствует себя счастливым и хочет провалиться под землю. Он знает, что склонен впадать в панику из-за вещей, которые имеют слабое отношение к реальности, но с Эдди такого обычно не случается. — Я... Не знаю. Я знаю, что ты волновался. На пожаре, после того как у меня сломалась рация. — Да, ты чертовски напугал меня, — соглашается Эдди, на его лице по-прежнему небольшое недоумение. — Но это была не твоя вина. — А потом ты… Мне просто показалось, что ты держишься на расстоянии, а я… — Бак замолкает, чувствуя себя совсем глупо. — Не знаю. Забудь. Эдди издаёт тихий звук, то ли смех, то ли вздох. Затем он протягивает руку, поворачивает ключ в замке и открывает дверь. Он затаскивает Бака, закрывает за ним дверь, кидает сумку на пол, после чего стягивает сумку Бака с его плеча и также бросает её. — Хочешь знать, почему я держался на расстоянии? — спрашивает он низким тихим голосом и после ответного кивка Бака издаёт смешок. — Потому что я хотел прижать тебя к стене и зацеловать до смерти на глазах у всех наших коллег прямо на месте происшествия, и это показалось мне плохой идеей. — О, — непонимающе произносит Бак, но затем, до него доходит смысл сказанного. — О. — Да, — Эдди потирает затылок. — Ну, — говорит Бак. — Сейчас мы, э-э, не на месте происшествия. Эдди поднимает на него взгляд. Затем улыбается. — Полагаю, что нет. Он не прижимает Бака к стене. Его руки осторожно двигаются, когда он тянет Бака вниз и настойчиво целует, а Бак бездумно отвечает, цепляясь за Эдди и прижимая его к себе. Руки Эдди перемещаются с его плеч на шею. Поцелуй становится скользким и грязным, и к тому времени, когда он наконец отстраняется, Бак уже начинает хватать ртом воздух. — О да, — выдавливает он, затем тихо смеётся. — Теперь я понимаю, как это может стать проблемой на работе. — Особенно после того, как Бобби только что прочитал нам лекцию о профессионализме, — соглашается Эдди. Он снова касается губами Бака, на этот раз нежнее. — Прости. Я не хотел тебя волновать. — Я сам накрутил себе, — признается Бак. Он скользит ладонями по рукам Эдди, затем заключает его в объятия, прижимая ближе, и утыкается лбом в плечо. Эдди кладёт ладонь на его затылок и целует в щёку. — И всё же. — Прости, что напугал тебя. — Я уже говорил, ты не виноват, что это место оказалось смертельной ловушкой. Я просто рад, что ты в порядке. — Видишь, ты продолжаешь повторять это, но я всё жду подвоха. Эдди фыркает. — Ты хочешь, чтобы я на тебя злился? — Нет, — бормочет Бак. — Не знаю. — Эй, — шепчет Эдди и притягивает его к себе для ещё одного поцелуя, который затягивается и становится слаще. Бак выдыхает в его губы. — Поговори со мной. Что происходит? — Я не знаю. Это глупо. Мне кажется, как будто я должен был пострадать. — Ну, лично я очень рад, что мы не проведём выходной в неотложке. — Да. Я не знаю. — К тому же, тебя немного потрепало, разве нет? — Это просто синяки. — Дай посмотреть. Бак отстраняется, чтобы взглянуть на него. Эдди просто смотрит в ответ, спокойно, уравновешенно и непреклонно, как будто знает, что Бак всё равно подчинится. И, конечно, он прав, потому что Бак стягивает с себя рубашку, которая мгновение спустя падает на пол рядом с ними. Как и в ту первую ночь, Эдди наблюдает за ним с предвкушением. Но в отличие от того дня, на его лице нет удивления. Он протягивает руку и проводит большим пальцем по длинному, узкому, багровому синяку на груди и плече Бака, там, где на него приземлился тяжёлый лом. Над ключицей кожа более тёмная и чувствительная. Бак шипит сквозь зубы, когда Эдди явно специально нажимает чуть сильнее, чем следовало бы. Эдди поднимает на него взгляд, затем повторяет движение. Дыхание Бака становится резким и прерывистым. — Эдди. — Да? — шепчет Эдди. Его большой палец всё ещё лежит на синяке, но не давит. — Я просто… Я хочу… Иди сюда, — выдавливает он из себя, снова затягивая Эдди в поцелуй, на этот раз более развязный. Когда они сталкиваются зубами, всё тело Бака внезапно напрягается от желания. Эдди всё целует и целует его, а потом наклоняется, чтобы укусить его шею сбоку, и проводит губами по синяку до груди Бака. Эдди кусает его сосок и резко тянет. — Боже, блять, — удаётся сказать Баку. — Кровать, сейчас. Эдди издаёт тихий смешок и накрывает ладонью возбуждённый член Бака на месте ширинки. Бак вздрагивает от этого прикосновения. — Ты уверен, что не слишком устал? — Эдди, богом клянусь... — Хорошо, — выдыхает Эдди. Он всё ещё беспощадно посмеивается и медленно водит ладонью по кругу, сводя с ума, но потом наклоняется, чтобы снова поцеловать Бака, на этот раз нежнее. Но тут он кусает его нижнюю губу и убирает руку, а Бак чувствует такое отчаяние, что готов сделать что угодно. — Я хочу... Я хочу снова тебя трахнуть. Ты не против? — Нет, господи, — стонет Бак. Тёплая и тяжёлая ладонь скользит по его промежности, он вздрагивает, но затем отталкивает руку Эдди, прежде чем закончить начатое гораздо раньше, что сейчас кажется опасно вероятным. Он даже не уверен, почему так взвинчен, просто ему кажется, что он съедет c катушек, если Эдди не прикоснётся к нему как можно скорее. Во всяком случае, Эдди, похоже, читает его мысли. Им удаётся подняться по лестнице, не споткнувшись и не сломав шеи, что кажется настоящим достижением, учитывая, что они не могут оторваться друг от друга. Эдди толкает его на кровать и опускается на колени. — Я думал... Блять, я думал, ты хочешь трахнуть меня, — говорит Бак, когда Эдди дёргает его за ремень и расстёгивает пуговицы. Он послушно приподнимает бедра, чтобы Эдди мог снять с него джинсы ровно настолько, чтобы прильнуть ртом к члену. — Да, просто... Просто позволь мне. Так приятно видеть, что он тоже на грани отчаяния. — Не то чтобы я жалуюсь, вовсе нет, — говорит Бак, после чего Эдди смеётся, ещё раз целует его в бедро и снова скользит губами по члену. Получается небрежно и грубо, он легко задевает его зубами, но беспорядочная смесь боли и удовольствия только больше разжигает Бака. Эдди отстраняется, чтобы пробормотать извинения и снова наклоняется вниз, прежде чем Бак успевает сказать, что на самом деле не возражает. Он запускает пальцы в мягкие волосы Эдди, взъерошивая их ещё сильнее и на секунду зажмуриваясь, прежде чем снова опустить взгляд на ни с чем не сравнимое зрелище. Эдди стоит на коленях перед Баком в лучах золотого утреннего солнца. Эдди упирает руки в бёдра и впивается пальцами, удерживая Бака на месте. Губы Эдди, скользкие и растянутые вокруг его члена. Он никогда не поймёт, какого чёрта ему понадобилось столько времени, чтобы осознать, как сильно он этого хотел. — Эдди, — удаётся сказать Баку. Он продолжает повторять имя Эдди, слово молитву, пока удовольствие сжимает его всё сильнее и сильнее, и он хочет, чтобы Эдди трахнул его, но он не хочет останавливаться, он просто хочет... Он почти в секунде от того, чтобы кончить, когда Эдди отстраняется. Бак скулит, беспомощно дрожа. Он так возбуждён, что ему почти больно. Эдди на секунду прижимается лбом к бедру Бака. Затем он опускает голову и оставляет укус на нежной коже. — Блять, блять, — выдавливает из себя Бак, подёргивая бёдрами. — Эдди, прошу. Эдди издаёт тихий стон и снова кусает его, затем поднимает голову. Его щёки пылают, волосы растрёпаны. Какой же он чертовски красивый. Бак едва прикоснулся к нему, но Эдди тоже выглядит на грани отчаяния. — Иди сюда, — говорит Бак, и он бросается к нему, чтобы снова поцеловать. Они вместе падают на кровать. Бак хватается за рубашку Эдди и едва находит силы отпустить его, чтобы позволить ему стянуть её через голову. Эдди бросает рубашку куда-то назад и наклоняется, чтобы выдвинуть ящик прикроватной тумбочки. — Надеюсь, у тебя есть... О, отлично, — заканчивает он, бросая бутылёк со смазкой на кровать. — У тебя нет презервативов? Наверное, они остались внизу в его сумке, которую он брал, когда последний раз ехал к Эдди. Он мог бы сходить за ними, но ему правда не хочется. — Я, э-э. Я не против без. Если ты тоже. Эдди секунду пристально смотрит на него, а затем говорит: — Ты меня убьёшь, — и наклоняется, чтобы ещё раз поцеловать его. Бак на мгновение теряется, но не настолько, чтобы не взяться за джинсы Эдди и на ощупь расстёгнуть пряжку ремня и ширинку, чтобы просунуть внутрь руку. Эдди вздрагивает в его объятиях и прикусывает нижнюю губу, от чего Бак издаёт стон и прижимается ближе. — Трахни меня, — бормочет он в его губы, — Давай, Эдди, пожалуйста. — Мне нужно... — Просто так, я... Я хочу прямо так. Ему будет больно, если Эдди хоть немного не подготовит его. Бак знает, что будет больно. Но он хочет ощутить что-то сильное и острое, чтобы его тело снова почувствовало себя живым. Эдди не спрашивает, уверен ли он, лишь снова целует. — Хорошо, — выдыхает он, затем толкает Бака, переворачивая его на живот. Бак подтягивает под себя колени и запоздало осознаёт, что на нём всё ещё есть одежда. Его джинсы спущены на бёдрах ровно настолько, чтобы обнажить задницу. Мгновение спустя, когда Эдди проводит рукой по чувствительной коже, Бак вспоминает о синяках и вздрагивает. — Больно? — тихо спрашивает Эдди. — Немного. «Не останавливайся», — хочет добавить он, но не говорит. Эдди не останавливается. Его тёплая ладонь задерживается на синяке, чуть надавливая, после чего он нависает над Баком, чтобы поцеловать его в затылок. Затем он отстраняется, чтобы снять с него джинсы. Раздаётся щелчок крышки, и спустя несколько секунд скользкие пальцы Эдди проникают в него, быстро и грубо. Бак впивается зубами в подушку, потом вспоминает, что на этот раз он может позволить себе любую громкость и даёт стону вырваться наружу. Эдди снова целует его в затылок, придвигаясь ближе, и убирает пальцы, чтобы заменить их членом. На этот раз он совсем не осторожничает. Бак шумно вздыхает от внезапного напряжения, когда Эдди входит в него одним резким горячим движением. Он обнимает грудь, целует в шею и шепчет: — Так? — Да, — выдавливает Бак, выгибаясь, чтобы поцеловать его. Поцелуй получается неуклюжим и не к месту, но Эдди всё равно испускает стон в его губы. — Да, умоляю, двигайся. Бак не знает, как попросить его быть немного грубее, но Эдди, похоже, уже понял его предпочтения, или, может быть, после сегодняшней ночи он тоже чувствует себя выбитым из колеи. Ещё один момент, когда они читают мысли друг друга. Эдди хватает его за бедро, впивается зубами в плечо и трахает жёстко и точно, в безжалостном ритме, от которого Бак тут же начинает бормотать всякую чушь. Он утыкается лицом в подушку и хватается за спинку кровати, опираясь на неё обеими руками. Ему так хорошо. Он чувствует, словно внутри его окружает и удерживает пылающий огонь, пока Эдди толкается в него и шепчет ругательства, целуя мокрую кожу на затылке. Затем пальцы Эдди обхватывают его запястье и тянут, пока Бак не отпускает спинку кровати. Он бездумно позволяет ему направлять себя и вздрагивает, когда Эдди кладёт их руки на его член. — Хороший мальчик, — тихо произносит Эдди, на этот раз совсем не дразня. Бак дрожит всем телом, из его горла вырывается высокий отчаянный стон. — Эдди, Эдди, — поражённо говорит Бак, потому что он едва понимает, что происходит, а Эдди… — Тебе нравится это, да? — спрашивает Эдди и кусает его шею. Бак издаёт ещё один беспомощный стон и смотрит вниз. Его колени сгибаются под силой следующего толчка Эдди, а собственные пальцы и пальцы Эдди обхватывают его член, скользкий, покрасневший, истекающий и... Да, становится сложно отрицать очевидное. — З-заткнись, — удаётся сказать ему. Эдди издаёт звук, похожий на смех, невыносимо благозвучный. — Ты хочешь этого? Дело в том, что, если Бак попросит, Эдди перестанет. Он запрячет подальше информацию о своём новом открытии и никогда больше не заговорит об этом, если Бак попросит перестать. Бак знает это. Может быть, именно это заставляет его покачать головой и выпалить: — Нет, ты... Можешь говорить, если хочешь. — Хорошо. Блять, мне так нравится, как ты сейчас выглядишь. Он совсем не замедляется, его дыхание становится немного прерывистым. Когда они двигаются вместе, их тела скользят от пота, а ритм толкает член Бака в тесное кольцо их соединённых рук. Каркас кровати ударяется о стену, и Бак смутно осознает, что они производят много шума, но едва ли слышит его из-за стука собственного сердца и гипнотизирующего голоса Эдди над ухом. — В тебе так приятно, блять, ты такой красивый сейчас, просто... Ты идеален, ты так хорош, я просто... — Эдди, пожалуйста, я... Я скоро... Эдди, — он извивается, не заботясь о том, как выглядит и забывая обо всем на свете, кроме рук Эдди на теле и его голоса у себя в голове. Сейчас он чувствует себя таким живым, каким никогда раньше не чувствовал, словно всё светлое, что есть в мире, собралось в нём воедино и затаилось в ожидании. — Я хочу... Я сейчас кончу, умоляю. Он чувствует, как по телу Эдди пробегает дрожь, как его толчки становятся неконтролируемыми, менее точными, потому что ему тоже нравится это. Ему нравится прижимать Бака к себе, доставлять ему удовольствие, слушать, как Бак умоляет его. Свободная рука Эдди перемещается с бедра Бака на ключицу, сильно надавливая на синяк, прижимая его всё ближе и крепче. Голос Эдди почти дрожит, когда он произносит: — Да, давай, кончи для меня, милый. Бак достигает кульминации, как будто только и ждал разрешения. Волна наслаждения всё нарастает, пока не разбивается, и он понимает, что кричит и ударяет изголовье кровати о стену с такой силой, что там наверняка останется след, но всё это кажется таким далёким, потому что Бак также чувствует тяжёлое дыхание Эдди, который толкается в него дважды и замирает, когда кончает. Бак чувствует, как член Эдди пульсирует глубоко внутри, и от этого по телу пробегает ещё одна волна удовольствия. Эдди бормочет что-то нецензурное ему в затылок, затем расслабляется и внезапно наваливается на него всей тяжестью. Бак понимает его. Если бы он всё ещё не держался за спинку кровати, то, вероятно, рухнул бы лицом вниз на матрас. Охренеть. — Охренеть, — произносит он вслух, просто чтобы подчеркнуть реальность происходящего. Его голос звучит хрипло, как будто он кричал во весь голос, но, в общем-то, так оно почти и было. Хорошо, что большинство его соседей сейчас на работе. Он тихо смеётся, а затем говорит, — Я же говорил, что ты можешь заставить меня кричать. Эдди прижимается к нему и тихо смеётся в ответ. Не похоже, что он торопится отстраняться, и Бак не спешит отпускать его. — Боже мой. — Просто говорю, — он наконец отпускает спинку кровати. За ней есть вмятина, вид которой заставляет его фыркнуть. — Что такое? — спрашивает Эдди. Наконец, он отодвигается и вытаскивает член, без презерватива совсем по-другому, более грязно. Бак думает, что, возможно, ему странным образом нравится это. — Мы оставили вмятину в стене, — говорит он. Эдди смеётся и утыкается лбом между его лопаток. — Боже, мне так жаль. — А мне нет, — честно признаётся Бак. — Это на сто процентов стоило того, чтобы потерять залог за квартиру. Эдди смеётся ещё громче. Бак слышит звон пряжки его ремня и осознает, что они оба по-прежнему частично одеты, а его джинсы спущены и болтаются на коленях. Он выпутывается из них и плюхается обратно на кровать, наблюдая, как Эдди делает то же самое и хватает несколько влажных салфеток с прикроватной тумбочки, чтобы попытаться привести себя в порядок. — Эй, иди сюда, — зовёт Бак. Эдди поднимает на него взгляд, после чего выбрасывает салфетки в мусорное ведро и ложится на кровать, заключая Бака в объятия. Это просто идеальный момент. Бак думает, что он всегда жаждал этого. Каждый раз, когда был близок к смерти, после каждой ночи в больничной приёмной, которая заканчивалась рукопожатиями и шутками, хотя на самом деле Бак хотел навсегда проникнуть под кожу Эдди. Он не может сделать этого в буквальном смысле, поэтому сейчас Бак довольствуется тем, что обвивается вокруг него, крепко прижимаясь и чувствуя, как Эдди прерывисто дышит ему в волосы. — Я так рад, что с тобой всё в порядке, — говорит он через несколько минут. Возможно, всё время Бак не один думал так. — Да, — шепчет он. — Прости, что напугал тебя. — Ты уже извинялся. — Да. И всё же. Эдди издаёт смешок. Какое-то время они лежат рядом в тишине, пока он не поворачивается и говорит: — Похвала, значит? Тебе такое нравится? Бак стонет, и его лицо вспыхивает. — Я не смеюсь над тобой, — добавляет Эдди, хотя по голосу слышно, что он улыбается. Бак застенчиво утыкается лицом в его тёплое плечо, чувствуя себя нелепо. Не в первый раз Эдди застаёт его врасплох во время секса, открывая в Баке сторону, о который он сам даже не подозревал. Часто случалось и обратное, по крайней мере, это оказывалось приятным сюрпризом, но просто... Бак раньше не был с кем-то, кто был так увлечён им, чтобы заметить эти детали, не говоря уже о том, чтобы попытаться дёрнуть за эти ниточки. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен... — Мне не сложно. Брось. — Хорошо, — Бак трётся щекой о кожу Эдди, которая пахнет потом и мылом из душевой с их работы. — Да... Есть такой пунктик. Как оказалось. — Буду знать, — бормочет Эдди. Бак хмыкает. Он позволяет тишине затянуться на некоторое время, а затем говорит: — Кстати, о пунктиках… — Что? — теперь голос Эдди звучит настороженно. Бак смеётся и приподнимается на локте, чтобы посмотреть на Эдди сверху вниз. Он расслабленный и мокрый от пота, его волосы совсем растрёпанные. Баку кажется, что это самое прекрасное зрелище в мире. — Тебе нравится, когда я прошу тебя о чём-то, — говорит он. Эдди слегка пожимает плечами и краснеет, что, по мнению Бака, невероятно очаровательно. — Не знаю. Мне нравится, что ты хочешь меня. Достаточно сильно, чтобы попросить. — Умолять, — поправляет Бак и громко смеётся, когда по телу Эдди пробегает небольшая, но заметная дрожь. — Чёрт возьми. Боже, я извлеку из этого столько пользы. Эдди закрывает лицо рукой. — Я умоляю тебя, замолчи, как тебе такое? — Ты любишь меня, — самодовольно говорит Бак. Эдди безошибочно нащупывает пальцами чувствительное место под рёбрами, от чего Бак извивается и вскрикивает от щекотки, опрокидываясь назад и увлекая Эдди за собой. — Ладно, ладно, прости меня! Пощади! Эдди фыркает, явно пытаясь выглядеть раздражённым, но всё портит глупая улыбка, которая появляется на его лице. Он выглядит счастливым. — Ты невыносим. — Ты всё равно любишь меня. — Да, — тяжело вздыхает Эдди, но по-прежнему улыбается, когда Бак притягивает его к себе для поцелуя. — Хорошо, — говорит Бак, когда они наконец отрываются друг от друга. — Потому что я тоже тебя люблю. — Ещё бы, — ворчит Эдди, но с довольным вздохом позволяет Баку заключить себя в объятия. — Наверное, нам стоит пойти в душ. — Это может подождать. Позже они, вероятно, примут душ вместе и, скорее всего, немного отвлекутся в процессе. Потом они заберут Криса из школы и закажут еду с доставкой, или, может быть, Бак приготовит что-нибудь, и они вместе посмотрят телевизор и лягут спать. Позже он проснётся в постели Эдди в его объятиях и подумает о том, что ему не обязательно уходить. Всё это произойдёт. А пока Бак лежит в золотистом солнечном свете, обнимает Эдди и чувствует, как он прижимается к нему в ответ. — Это может подождать. У нас полно времени.