Края Безмолвия

Только на выезде из деревни Хольман заметил покосившуюся табличку «Осторожно, перемещённые лица!» Теперь ему стали понятны злые взгляды селян. Это были люди, насильно согнанные с родных земель по итогам переговоров, когда часть аргандской территории отошла Бранну. Многие оставались в своих домах во время браннской оккупации и нашли, что кайзер бранаров ничем не хуже аргандского, а в некоторых аспектах даже и получше. Но из желания обезлюдить потеряные территории их силой заставили бросить свои жилища и поселиться в глубинке Арганда. Раскидывали перемещённых по селениям жёстко, не обращая внимания на их желания. Вот и злы они на чёрные мундиры. Собственно, они на всех злы, а местные часто злы на пришлых. За тем и табличка, прибитая к чахлой липе. Машины разогнались и шли ровно, стук поршней и кулис, тяжёлые выдохи пара грузовиков, тихий — «юнкера». Скорость держали — 50 лиг за час, шоссе сильно виляло. Это несколько нарушало планы оберста. — Сворачивай на Липпенштадт. — велел он Дмитриевскому, сверившись с картой. — В Ольденбург мы уже не успеваем, едем прямо в Руандаш. — Яволь. — коротко кивнул шофёр. Зима в Лисковице изменила Юргена Алленаля Хольмана. Вечно подтянутый, деятельный, энергичный, собраный, он чувствовал себя намокшей губкой. От отца ему досталось лишь второе имя и светокарточка. Мать, бабушка, дед. Покосившийся особнячок в Темерштейне в сорока лигах к востоку от Леммерберга. Риттер Хольман! Да толку с того, что риттер? Риттерство от деда по матери. Отец успел увидеть сына прежде, чем его лодка перевернулась посреди озера. Да, он был чистокровным, но изгоем. Что уж там произошло меж ним и соплеменниками никто так и не узнал. Не знала и мама, сошедшаяся с одиноким изгнанником в госпитале, где она служила в кастелянате. Юрген Хольман родился с Даром. Но Дар достался ущербный. Когда он первый раз вздумал его применить — по наитию, никаких заклинаний одиннадцатилетний мальчик не знал — вышел кошмар. Глубокий порез на руке приятеля зарубцевался, его родители потом чуть ли не на руках Юри носили. А самого юного целителя снесло тошнотворной волной. Голова просто на части раскололась, облевался, в штанишки навалил — жуть. Откат. Магический откат. Доктор в маминой больнице пояснил: — Бывает, фрау Хольман. У некоторых волшебников откат сильнее самого заклинания. Большинство его не замечают, но есть он у всех. Думаете, почему батальники такие долгожители? Они смерть несут, а откат прибавляет им жизни. Магия не так уж и безобидна, фрау. Ваш мальчик излечил друга, а себе нанёс тяжкую травму. Дар прекрасен — целитель. Но вот как раз ему-то чародействовать нельзя — сам себя убьёт на первой же серьёзной операции. Так отпал вопрос о Надмирном Университете. Колдовать Хольману было противопоказано категорически. Риттер! Голожопый мальчик, скачущий на ветке по деревне; тощий нескладный подросток в перешитых дедовских штанах и пиджачке за гимназической партой; дразнилки сверстников, внимание сверстниц. Речь о выборе занятия почти не шла — только офицер, как дедушка. Вопрос был в выборе училища. Пехота — без перспектив, кавалерия — отмирает, артиллерия — для заучек, флот — нет, только не вода, только не вода. Помог случай — на побывку к семье приехал обер-гауптман Роде. Он и подкинул деду мысль об училище жандармерии. Жалованье выше армейского, служба не столь опасна, на войну не пошлют. Разве что в рубежники угодит, но у них своё училище, в Кронграндоне. Риттер Хольман подал прошение о зачислении в Училище Жандармского Корпуса в Бранау. Он не хватал звёзд с неба, на курсе из двухсот юнкеров был где-то восьмидесятым или семидесятым по успехам. Крепкий середнячок. Первая служба — в Кроче. С этими Кроче в королевстве просто беда какая-то. Их три. Три маленьких городка с почти одинаковыми названиями. Сейчас они едут в Арг-Кроче на побережье Меррианского моря. В Мобеше есть Кроче-Савка, а в восточной части Арганда, южнее того самого Кронграндона, просто Кроче. Почему так вышло — Вечный ведает! Один умник высказал предположение, что Кроче — это изначальное поместье, а те, что с приставками, основаны какими-то потомками баронов фон Крауш. Но ведь Кроче звучит по-мобешски, а не по-аргандски! И род баронский не фон Кроче. Благодатная тема для словесников и географов. Не одна монография из этих Кроче родилась. Сам же загадочный «изначальный» Кроче ничего интересного из себя не представлял — пять улиц взбираются по холмику, одна режет их все в полусклоне. Одноэтажные домишки, кирпичный заводик, до рогуля глиняных карьеров по округе. Три с половиной тысячи обывателей, бургомистр с пятью чиновниками, больница с двумя докторами, жандармская команда в восемь рыл. Железной дороги нет, ближайший полустанок — двадцать девять лиг. Грязь, куры, козы, свиньи, огороды, пьяные драки, вечера в гаштетте, суарэ у семи семейств, толстожопые дочки на выданье. Достойное место для потомка древнего рода. Весьма. Но именно там Юрген начал потихоньку учиться батальной магии. По книгам, понятно. И применил новое умение на пьяном бушующем посреди улицы глиномесе. Тот рухнул без сил, а у лейтенанта прошла простуда. Постепенно он выяснил пределы своих возможностей и начал потихоньку наносить слабые чародейские ушибы и вызывать лёгкую боль у горожан. Мелочь казалось бы, но на этой мелочи он подпитывался жизненными силами. Вычислил его патер, тоже оказавшийся слабодарником. Был склочный провинциальный дер шкандаль, взыскание, запись в личное дело и перевод в совсем уж дыру — Гарадию. И всё. Сел пнём. На двадцать с лишним лет. Там Юрген встретил войну, но успел эвакуироваться. Он подлечил одну фройлян и захворал сам. От отката. Его и вывезли с эшелоном беженцев в Леммерберг. Оттуда послали служить в Дессау, где его однажды навестил улыбчивый рыжий бранн и предложил обер-лейтенанту Хольману новую службу — по способностям и рекомендации давно забытого им приятеля со шрамом от кисти до локтя правой руки. МАПО оказалось хорошим трамплином. Юрген Хольман быстро оказался незаменим, когда требовалось надавить на подследственного. Он насылал волны боли и купался в лучах отката, как наркоман. После ночи в допросной супруга — он быстро женился — визжала от восторга, а соседи уши зажимали и краснели. Гауптман учился пересылать откат на тот орган, который беспокоил его больше всего. Нет, не мужской уд, это так, для крепкой семьи полезно, конечно, но уд не один орган в теле. Он ничем не болел, не толстел, не седел. Конечно, эльфийская кровь тоже делала своё дело, но основной источник жизни Хольмана — это был откат. К сорока восьми годам он выглядел на двадцать пять, не больше. Впереди — не менее сотни лет полуэльфской жизни. Болячки лечатся на раз. Начальство ценит. А подследственные — да кто их спрашивал? Слава одного из самых жестоких палачей МАПО вилась за Хольманом чёрной змеёй, но он и не думал об этом. Он просто служил. По способности. И к пятидесяти выслужил погоны оберст-лейтенанта. За три несчастных года с вечного обер-лейтенанта. Великолепная карьера! — Я просто притянул к себе С и Т! — пошутил он на банкете по случаю повышения в чине. Новое задание сулило отпадение «лейтенанта» и должность начальника тюрьмы МАПО. В дворцовой жандармской команде Хольман оставаться не желал. Эрих фон Пальнау откровенно бесил его. Бесило всё — от манеры одеваться до манеры курить тонкие дамские пахитоски в длинном алмазном мундштуке. Родовитый полуэльф пугал неродовитого до дрожи. То, как иной раз он поглядывал на Хольмана, вызывало отвращение. При дворе фон Пальнау за глаза прозвали «унддамен», намекая на его пристрастия. И это отвращало больше всего. Служить под началом Личного Друга Его Величества оберст просто брезговал. Но лисковицкая зима изменила Хольмана. Он много размышлял, задумался о душе, о дальнейшей жизни. Служба не вечна, когда-то придётся сменить род занятий. Устав не учитывает твой род. Ещё девять лет — и в отставку по возрасту. Что будет дальше? Конечно, у него накопился славный капитал, но он не коммерсант. А как испаряются капиталы прекрасно показал послевоенный кризис. Жена у него молодая, ещё лет сорок надо будет её не только радовать, но и содержать. Дети опять же. Вот на детях он и надломился. Невольно сравнивая принца со своими сыновьями, Юрген начал жалеть его. Поймав себя на неуместном сочувствии, он попытался переломить его издевательством в Берштаге. И не смог. Трясясь на жёстком сидении армейского автомобиля, оберст-лейтенант Хольман мрачно размышлял над тем, что его участие в откровенно грязном деле никогда не смыть. Колонна меж тем обогнула стороной дымящий трубами многочисленных химических заводов Ольденбург и двинулась на юго-запад. Оберст-лейтенант ещё не знал, что скоро ему не надо будет строить планы на будущее, но наручные часы под обшлагом куртки неумолимо отсчитывали минуты. Минуты, которые никогда и никому остановить не удавалось.