Reboot

Наверное, всё пошло не по плану с самого начала. *** Чу Сунь познакомился с Хуайцзуем ещё в университете. Точнее в общежитии. Он учился на третьем, а Хуайцзуй поступил на первый, они были с разных факультетов. Они делили одну комнату в общежитии, имели похожие вкусы в еде и взгляды на жизнь. Оба степенные, погруженные в свои специальности, немного закрытые, поладить было не трудно. Таким фанатичным людям обычно трудно найти себе компанию по душе, но в сторону их дружбы играло совместное проживание и то, что каждый уважал границы второго, не мешая учёбе или проектам. *** Сейчас пары часто расходятся из-за того, что они "не сошлись характерами". Раньше даже слов таких не знали. Интересно дело в характерах или в людях? Я не знаю. Но сейчас люди легко вступают в отношения и так же легко из них выходят. *** Свет пробивался сквозь зеленные листья. Влажно и душно. Ночью прошёлся дождь, а сейчас такое пекло. Даже дышать было трудно. Сюнь не любил такую погоду, он вообще слабо переносил жару. За городом и жара и холод ощущаются совсем по другому. Хуайцзуй позвал его к себе в загородное поместье на летние каникулы. Свежий воздух, рыбалка, вечера с другом за домашним вином. Всё это звучало крайне заманчиво. И до сих пор продолжало быть заманчивым, не смотря на то, что кромка штанин промокла в длинной траве, а ботинки покрылись мелкой крошкой грязи. Идя вдоль вспревших полевых цветов и раскинувшихся деревьев, что при ветре до сих пор стряхивали остатки дождевых капель с листьев, Чу Сюнь заворожено наслаждался природой. Он был городским жителем до мозга костей. Его отец был партийным чиновником и редко покидал стены собственного кабинета без необходимости. Что конечно, негативно сказывалось на его здоровье, ведь в свои сорок он уже чудом пережил инфаркт. Мать же Чу Сюня был светским человеком держал несколько ресторанов и был председателем литературного клуба. Но не обольщайтесь громким названием. На самом деле это было просто сборище таких же трофейных супругов, как и он, которые за чашкой чая обсуждали бульварные романы и свежие сплетни. Природа его интересовала только в виде курортов. На горизонте уже виднелся дом. Он стоял чуть на отшибе и имел большую придомовую территорию, которая была сильно запущена. Хуайцзуй заранее сказал не строить больших ожиданий от данного места. Его родители были геологами и даже в своей квартире появлялись набегами, от чего она больше напоминал филиал музея, чем обжитую квартиру, а в этом доме, что построил еще его дедушка, вообще бывали только он да его младший брат. Состояние было соответствующим. Чу Сюнь лениво отмахивался от стрекоз и мух. По кустам шуршали и чирикали воробьи, а в высокой траве стрекотали кузнечики. Это все так разительно отличалось и от его дома и от душного общежития. Чем ближе они подходили к обветшалому дому, тем ярче в голове молодого альфы рисовались тихие летние вечера с чашкой чая, книгой и сигаретой на этой веранде, а после… А после всего за пару секунд мелькнули ярко розовые ленты, серебренным колокольчиком зазвенел голос, а голые ноги пробежались по мокрой траве и сырой гальке, чтобы руки тонкие как ветви ивы обвили шею его лучшего и единственного друга. - А-Ут! – Бросая сумку на землю, Хуайцзуй немного покружил младшего. – Ты чего уже тут? - Ты же сказал, что будешь с другом, наш домик и так невзрачный, как я мог позволить ему еще и увидеть его грязным? – Омега лукаво улыбнулся брату, будто это очевидно. Он не взначай поправил полы своего холщевого серого ципао, края одежды были мокрыми, выдавая, что хозяин действительно занимался уборкой. – А вы…? Он обернулся к Сюню. И альфа тут же забыл и про жару и про стрекоз и про даже птицы смолкли. Он увидел золотые глаза напротив и россыпь веснушек на аккуратном носике с высокой переносицей. И тут же пропал. - Чу Сюнь – Он вежливо поклонился. - Ся Монкут* - В ответ ему так же вежливо поклонились и две толстые смоляные косы, подвязанные ярко розовыми лентами скользнули с плеч. – Рад знакомству! *** Я тогда впервые это испытал. В романах, что любил Монкут такое называют любовью с первого взгляда. И я склоняюсь к тому, что так все и было. Ведь с того дня, я уже не мог оторвать от него взгляда. *** Вечера на веранде были действительно сказкой. Даже если вся мебель на ней скрипела, а краска облупилась. Запах скошенной травы, свежего чая и печенья. Печенья кстати не было. Так пах он. Его запах, запах свежей выпечки кружился в воздухе, ложась так правильно на все вокруг. Сам же он в окружении друзей на качелях листал какой-то журнал и заливисто смеялся. Чу Сюнь вообще не решался сказать, а был ли день, когда он не смеялся. Его льняная рубашка свободно сидела на нем, скрывая от глаз стройную спину. И волосы, такие густые, по-корейски заплетены в две косы и повязаны лентами. Вот у его друзей волосы были в хвостах или пучках, собранных высоко на макушке. А он, будто из принципа носил косы. - Какие они шумные - Пожаловался Хуайцзуй, не довольно смотря на кучку омег, что столпилась у качелей. - Правда? – Чу Сюнь стряхнул пепел в стеклянную пепельницу – Как-то не заметил. *** Каждый вечер мы собирались в гостиной и слушали радио, телевизора в этом доме не было. Монкут всегда очень остро реагировал на новости о северной и южной Корее. Его мать был из Кореи, сбежал во время войны. Мне хотелось как-то его поддержать, поговорить с ним. Но печальные золотые глаза всегда лишали меня дара речи. *** Дом был тихим. Здесь всегда было тихо. Но в пять утра слышались только стрекотание кузнечиков и сверчков. В одной руке поскрипывало железное ведро, а в другой была короткая удочка, леску на которой он перетягивал весь вечер. Изначально планировалось, что он пойдет с Хуайцзуем, но тот отказался, потому что этим утром обещали дождь, а он легко простывал, в последнее время. Выйдя во двор Альфа втянул полные легкие свежего воздуха с нотками сырости и озона, после ночного дождя. Солнце еще не поднялось, а даже если бы и поднялось то, увидеть его сквозь такие плотные тяжелые тучи было бы не возможно. Опустив ведро и удочку на обшарпанные доски, он зябко поправил свою кофту. А после прикурил разбавляя свежий воздух запахом серы от спички. - На рыбалку? В утреней тишине звучный голос почти напугал. Подняв голову Чу Сюнь увидел омегу, который сидя на подоконнике расчесывал свои длинные смоляные волосы. Он уже был одет, если не сказать закутан, ведь утро было холодным. На плечах у него был серый пуховый платок, но даже в такой невзрачной вещице он был прелестен. Чу Сюнь просто кивнул в ответ и уже собирался пойти дальше, как его снова окликнули. - Погоди! Я с тобой! Альфа так и замер с сигаретой в зубах. Как с ним? Зачем? Разве ему не будет холодно? Ему не хочется поспать? Да и вообще он же молодой омега, только окончивший школу, как он может так спокойно идти куда-то один на один с альфой? Его совсем не учили правилам безопасности? Но вопреки внутренней буре возмущений тело его окаменело, не двигаясь ни на миллиметр. Забыл даже про сигарету в собственных зубах, пока жар не дошел до самого фильтра, обжигая губы. - Ай! – прикрыв рукой рот, ожил он наконец. Не забыв затоптать окурок на земле. - Я готов ! – За спиной появился Монкут. За плечами не большой походный мешок, в правой руке удочка, а в левой керосиновый фонарь. И улыбка от уха до уха – Пошли, а то без меня, точно в канаву свалишься! Весело подмигивая омега устремился вперед. И Чу Сюню ничего не оставалось кроме как следовать за ним. Спуск к реке действительно оказался той еще полосой препятствий, петляя между деревьев по скользким от мокрой глины камням, Чу Сюнь начинал понимать, что слова про канаву были сказаны не для фарса. Если бы его не проводили, он бы точно валялся уже со сломанной ногой. На берегу реки омега снова начал хозяйничать расстелил плащ палатку на бревне, которое тут валялось как раз для этих целей, закинул наживку и собственную удочку. Очнувшись от оцепенения Чу Сюнь последовал его примеру. Прикормка, наживка, удочка. Присев на предложенное место он уставился на поплавок и уже собирался потянуться за очередной сигаретой, чтобы хоть как-то согреться, как на его плечи опустился другой конец плаща-палатки, к бедру прижалось чужое бедро, а в руки сунули крышку от термоса полную теплого ароматного чая. - Не мерзни! – с улыбкой сказал омега и отпил чай прямо из горла термоса. - Спасибо – Поблагодарил Сюнь отпивая чай. Он не следил уже за поплавком, да и зачем? Рядом в тусклом свете керосинового фонаря, к нему жался маленький эльф. Разве это не интереснее какой-то рыбы? Последние дни совсем не баловали солнцем, поэтому сейчас с его лица почти сошли те поцелуи солнца, что так сразили его в первый день знакомства. - Хорошо здесь, да? – Снова начал разговор Монкут. Они почти не говорили. У них в целом и не было каких-то общих тем. Вчерашнему школьнику было не интересно слушать про новые разработки в области ядерной физики, а Сюнь не понимал что интересного в этих актерах про которых бесконечно листал журналы омега. Их разницу в возрасте нельзя было назвать большой, но говоря откровенно альфа чувствовал себя стариком находясь рядом с активным и веселым Монкутом. Тот казалось не умеет не смеяться, не бегать, не прыгать, не качаться на качелях, не кататься на велосипеде. Поэтому, когда он сейчас сидел совсем рядом и тихо смотрел на воду, альфа был растерян. - Очень хорошо. – Согласился он. - Мне нравится рыбачить в дождь. Всегда хорошо клюет. - Я не так часто бываю на рыбалке, если честно. – Признается альфа. – Даже не знаю, когда лучше клюет. Он протягивает ему крышку с допитым чаем и тот принимает ее закрывая термос. - Теперь знаешь – Весело отвечает Монкут. - Да. Альфа чувствует как его пульс медленно, но верно учащается, от мысли, что они тут одни. От мысли, что бедро и плечо омеги, укрытое явно отцовской курткой, прижимаются к нему. От мысли, что второго такого раза может не быть. Чтобы оградить себя самого от не подобающих мыслей он слегка отстраняется. Омега смотрит на него вопросительно. - Тебе не стоит так прижиматься к альфам. Это не прилично. - Прижиматься? Я же просто рядом сидел... – Он надувает губки и сверкает золотыми глазами из-под пышных ресниц – Что у тебя за развратные мыслишки? Альфа смутился настолько, что готов был расцеловать свинцовые тучи, что прячут первые лучи рассвета, ведь только из-за них сейчас не видно как на самом деле вспыхнуло его лицо. - Н..Ничего подобного! – Альфа хотел подскочить, но его быстро дернули обратно и зажали рот тонкой ладонью. - Ш! Рыбу спугнешь! – Назидательно сказал омега. Чу Сюнь смутился еще сильнее, его рука все еще была в плену. И если раньше действительно можно было сказать, что он просто сам надумал лишнего, то вот теперь к нему действительно прижимались! Мысли в голове альфы кружились и роились в полном хаосе. - Хи-хи – Усмехнулся омега, уловив в запахе альфы нервозные нотки – Ладно, думай, свои мыслишки, я не против. - Как ты можешь такое говорить? – Возмутился Сюнь. - А что? Пока это Сюнь-оппа, ничего страшного не случится. Он одарил его улыбкой настолько яркой, что в миг вокруг стало и свело, и тепло. - Я бы не стал обнимать любого альфу – Продолжал омега – Чу-оппа, такой хороший и добрый, он же позволит мне еще немного погреться? Альфа только кивнул на чужую наглость и отвернулся от улыбающегося лица. Сверля взглядом собственную обувь, он старался не думать ни о том, насколько удобно омега устроил свою голову у него на плече, ни о запахе выпечки, что так окружил его. - Клюет! Оппа, подсекай! – оторвался он его плеча. *** В тот день на ужин Монкут сварил самый вкусный рыбный суп. Прошло сорок лет, а я так и не смог найти что-то что было бы похоже по вкусу. Интересно, что же он тогда положил в котелок? *** В библиотеке было уютно. Это была его своеобразная зона комфорта. Он любил запах пыли от книг, любил тишину, что разбавлялась шуршанием страниц и тихими передвижениями людей. Такой же тихий и мерный Чу Сюнь, со своими вечными исследованиями и конспектами отлично вписывался в окружающую обстановку. Что сюда не вписывалось, так это Монкут. Монкут, который вообще-то учится в консерватории и теперь тоже студент. Монкут, которому в целом в библиотеке делать нечего, но он все ровно берет в читальном зале какую-то беллетристику и усаживается напротив. Монкут, который поправляет свои тугие косы, игнорируя заинтересованные взгляды альф. Монкут, который продолжает пытаться втянуть его в разговор. - Оппа, а что ты читаешь? – Качая ногой спрашивает он. - Это самоучитель по английскому – Коротко бросает он, не отрывая взгляда от страниц. Поднимать взгляд опасно. Потому что если поднимешь его раз, есть шанс, его не опустить. - Чу-оппа, а давай я научу тебя корейскому, а ты меня английскому? – Предлагает омега, и делая из пальцев человечка медленно «подходит» к учебнику, а после подтягивает его к себе, заставляя альфу поднять на себя взгляд. Его золотые глаза, отражают блики от солнца. Они сидят в аккурат возле окна. И освещенный с одной стороны, Монкут в белой танчжуан, похож на небожителя. Будто светится изнутри. - И зачем мне знать корейский? – Выгибая бровь спрашивает альфа. - Разумеется, чтобы говорить со мной на корейском! – Со смехом отвечает омега. *** Мне хотелось с ним говорить, не важно на каком языке. Но я прекрасно понимал, что я ему не пара. В двадцать с небольшим я был робеющим мальчишкой, который не знал, как сказать хоть пару слов понравившемуся человеку. К тому же он был младшим братом, моего единственного друга. Скользкая ситуация. Мне было плохо, когда я его видел, но еще хуже было когда я его не видел. *** Дождь застал буквально на пол пути к общежитию. Они отмечали день рождения Хуайцзуя и Чу Сюнь вызвался проводить, омегу, потому что было уже поздно. По крайней мере эту причину он назвал в слух. О том, что ему хотелось продлить вечер и побыть с ним еще немного, он не упоминал. Под навесом магазина, отрезанные от целого мира стеной дождя. Монкут пьяно посмеивался, промакивая лицо платком. - Оппа, ты тоже вытрись – Но вместо того, чтобы протянуть платок он сам приложил расшитую цветами яблони ткань ко лбу альфы. - Не безобразничай – Сюнь перехватил тонкое запястье и мягко отстранил от себя. Монкут надул губы и отобрал свою руку. - Ты скучный, оппа! Я думал, что если ты выпьешь, то развеселишься, а ты пьяным скучный. Замечание неприятно кольнуло в груди. Сюнь никогда не страдал нарциссизмом. Он понимал, что его образ жизни серый, что его характер угрюмый и замкнутый. Но услышать это Монкута, который всегда сиял и звенел колокольчиком, было слишком не приятно. Всего парой слов он отвесил звонкую пощечину. Не замечая посмурневшего спутника, омега снова расплылся в улыбке и вытянул руку из-под навеса. - А дождь совсем не холодный. – Он попытался сделать шаг вперед, но сильная альфийская рука сразу дернула его обратно. - Ты простудишься! – Строгий тон, словно у учителя, для неразумного ребенка. Монкут лукаво прищуривает свои золотые глаза. - Оппа, я не простужусь, честно. У меня горячая кровь! – Он делает пол шага вперед и буквально вжимается в альфу. Пульс Сюня тут же заходится, так будто он только что пробежал марафон. Сладкий запах выпечки окружает шлейфом. Не холодно. Больше не холодно. Это единственная мысль, которая успевает пробиться в быстро пустеющую голову альфы. Монкут же продолжая стрелять медом и золотом из-под пушистых ресниц, хватается за локти альфы, словно боится, что тот убежит, и поднимается на носочки, чтобы хотя бы чуть-чуть сравняться в росте с Сюнем. - Чувствуешь? – Спрашивает он выдыхая вопрос в плотно сжатые тонкие губы. И Чу Сюня ведет, теперь он уже хватает омегу под локти и тянет на себя. Он даже не целовался до этого дня, его не интересовали романтические книги, чтобы знать теорию, поэтому все что получается, это лишь прижаться губами. - Чувствую – Отвечает он разорвав мимолетный поцелуй. Сердце начинает стучать где-то в висках. Монкут смотрит глазами с поволокой и скользит своими музыкальными пальцами вверх по шерстяному пальто альфы. На пару секунд его ладони задерживаются на широких плечах, а после смыкаются на шее альфы, притягивая обратно к себе. Второй поцелуй уже более уверенный. Наверное потому что, что им уже управляет Монкут, он проводит языком по тонким губам, проникает внутрь, очерчивая ровные зубы, чуть цепляет клыки и затягивает язык в танец, от которого кровь мужчины вскипает. Ему не хочется думать о том, кто учил его таким чудесам, хочется только сильнее стискивать хрупкую фигурку в своих руках. Хочется сильнее стиснуть ткань пальто на тонкой спине. Когда младший все же разрывает поцелуй они оба красные, запыхавшиеся, оба смотрят на человека напротив как на чудо, влажным взглядом. - Оппа, теперь ты тоже горячий. Шепчет в губы, что всего минуту назад ласкал омега и снова проводит по ним языком, лишая альфу остатков разума. *** Я воспитывался весьма строго. Отец всегда говорил мне, что альфа должен быть ответственным, сильным, что альфа это опора семьи в первую очередь. Что альфа должен быть крепкой стеной, за которой его омега и дети не почувствует никаких невзгод. Так воспитывали и его. И если честно, мама разделял его взгляды. Он никогда не перечил мужу, содержал дом, занимался моим воспитанием и образованием и вел светскую жизнь. За все годы, что я провел в родительском доме, не было и раза, чтобы мама появился перед отцом в неприбранном виде или озадачил его разговорами о хозяйстве. И их отношения были гармоничны. Не знаю насколько можно говорить о любви в их браке, но каждый из них был счастлив. Когда отец умер, он даже не захотел повторно выходить замуж. Поэтому мне хотелось сделать все правильным. *** Сюнь приобнял свою пару, что заметно напрягся под пристальным взглядом потенциального свекра. Нервозность омеги начала проявляться еще на входе в дом. Он уже говорил, кто его родители. Было очевидно, что семья сильностатусного жениха более состоятельная, но оказавшись в вычурно обставленном доме и перед глазами матери жениха омега почувствовал, как теряет свою решимость. Его смущало буквально все. Бархат обивки на которой он сидел, тонкость фарфора перед ним, молчаливое высокомерие картин, ваз и статуэток вокруг. В его доме тоже были картины, вазы и статуэтки. Его мать тоже старался сделать их дом обжитым. Но вместо этого он стал похож на перевалочный пункт копателей. Этот же дом был выверен, до мелочей, человеком с отличным вкусом. Это был дом, где принимают гостей и проводят банкеты. Совсем нечета их квартире. Но больше всего его смущал колкий взгляд омеги напротив. Роскошного слабостатусного мужчины. Его пухлые губы в ярко красной помаде подхватывали мундштук курительной трубки, на руках в бархатных перчатках звенели золотые браслеты. Волосы были уложены холодными волнами, а ярко карие глаза подведены черным карандашом. Он был красавцем в молодости и ничуть не подурнел с годами, хотя ему шел уже пятый десяток. Таким хотелось любоваться. Такому хотелось подражать! Такой омега смотрел на него не отрываясь и явно был недоволен. - И как так вышло… - Начал он выдыхая дым – Что мой сын… Взгляд метнулся от лица омеги к лицу альфы. Оба напряглись. - Что мой сын, с книжными червями вместо мозгов, смог очаровать такую прелесть? – Тонкие брови в искреннем непонимании метнулись вверх. - Ну ма-ам – Выдохнул альфа. - Цыц! – Резко взмахнул он рукой на возражение сына – Послушай, детка… Он участливо обратился к потенциальному зятю. - Тебе не стоит тратить время на такого чурбана, как мой сынок! – Он скривил свои идеально накрашенные губы – Золотце, приходи ко мне в ресторан и я меньше чем за час найду тебе супруга который будет куда красивее и улыбчивее! - Ма-а-ам- Снова тянет Сюнь. А Манкут начинает тихо смеяться, от чего покатые плечики очень явственно дрожат. - Спа-хах-сибо, за столь л-лестное предлож-жение – Заикаясь начал омега – Но мне нравится только Сюнь-Оппа! Омега уверенно обнимает руку альфы и тот заливается краской, до самых волос. Хоть лицо его и остается не проницаемым. -Какая досада, такая прелесть и за моим дураком – Фыркает старший омега. Чуть расслабившись после смеха Монкут вежливо наливает чай и протягивает чашку будущему свекру. - Кстати, когда я выходил замуж, мой слабостатусный свекр заставил меня каждый день готовить на всю семью из пяти человек! – Принимая чашку и картинно отводя взгляд, будто это просто история, без намеков – Так что я поклялся, что мой зять не приготовит и плошки риса! Где таких свекров вообще видели? В ответ уже куда более явный, знакомый и такой звонкий смех. Когда отец присоединяется к знакомству от нервного и зажатого Монкута уже ничего не остается. Так что с сильностатусным свекром, знакомится успевший стать родным открытый и веселый омега. - Как он тебе? – Задает отцу вопрос Сюнь. И весь внутренне замирает. Отец для него непреложный авторитет. И потому он боязливо косится на закрытые стеклянные двери балкона. Пока альфы вышли посмолить на улицу, в промозглый холодный Март, омеги остались в теплой гостиной. Они смеются что-то обсуждая. Такие естественные, будто дружат тысячу лет, да и разница в четверть века совсем не заметна. - На маму твою в молодости похож – Грузно выдыхает дым альфа. В последнее время отец набрал веса, хотя врач советовал наоборот скинуть. Сюнь смотрит в родное беспристрастное лицо, силясь понять это комплимент или напротив. Но его мысли обрывает похлопывание широкой ладони по плечу. - Готовься. – Это не просто отеческий жест. Это знак солидарности от одного представителя сильного статуса другому. – Работать тебе на него придется много! И Сюнь едва заметно поднимает уголки губ. Ради него хоть до потери пульса! *** Буквально через пару недель после знакомства с родителями я сделал ему предложение. По всем правилам. Я спросил разрешения у родителей и отправил подарки в их дом. А после, купив цветы и самое лучшее кольцо, которое только мог себе позволить встал на колено перед ним в кругу семьи и друзей. Он так мило краснел в момент, когда я надевал на его тонкий пальчик кольцо, а в уголках его глаз собирались слезинки, которые он не проливал, чтобы не растеклась тушь, к которой его приучил моя мать. *** - Ты об этом пожалеешь. Говорит он прежде, чем опрокинуть в себя порцию крепкого вина. Хуайцзуй сам его сюда притащил. Эта забегаловка была очень популярна среди учащихся их университета. Дешевое вино, пресная еда, по три пепельницы на каждый стол, но и ценник соответствующий. Сюнь никак не комментирует слова друга и без пяти минут деверя. На самом деле, для Сюня рассказать об отношениях с Монкутом Хуайцзую было сложнее, чем познакомить того с отцом и матерью. Он ожидал многого. И того, что его обвинят в совращении совсем молодого омеги. И в том, что он предал их дружбу, потянув руки его младшему брату. Чего он не ожидал, так это сухих предупреждений со стороны беты. - Послушай, я А-Ута люблю до мозга костей – Прикуривая очередную сигарету продолжил бета – Но у меня и выбора нет, он мой брат! Он выдыхает дым в сторону. - Ты мой друг простак! – Деловито заявляет он закидывая пятку правой ноги на колено левой и откидываясь на спинку стула. – Вот вроде жил среди сливок общества, а такой наивный! Пепел опадает с сигареты на пол. И Сюнь недовольно следит за этим, пододвигая пепельницу ближе к другу. - Я люблю его. Он меня. У нас скоро свадьба, А-Цзуй. - Послушай – Бета пьяным жестом встряхивает рукой и пепел снова летит на пол и стол - Он может показаться белым лотосом, но внутри он настоящий лис! Альфа тяжело вздыхает и смахивает пепел со стола, радуясь, что закуски не пострадали. Есть что-то с привкусом пыли он не горел желанием. Хотя, возможно так у этих блюд появился бы хоть какой-то вкус. - Может быть – Пожимает плечам Сюнь – Но я его люблю. *** Тогда я не совсем понимал, почему Хуайцзуй так разоряется. Почему говорит такие странные вещи? Но уже в первую брачную ночь, я увидел совсем другую сторону своего любимого. *** Чернильные волосы, что рассыпались по плечами, в алом пеньюаре. - Оппа – С придыханием позвал уже мужа омега и погладил своей тонкой ладошкой место на кровати рядом с собой. Церемония проходила уже согласно более западным традициям. Поэтому вместо красного, слабостатусный жених надел белый костюм. Это была идея матери Сюня. Одному богу известно, через каких знакомых он достал свадебный костюм прямиком из Франции. Монкут был в нем невероятно красивым. Красивым настолько, что Сюню пришлось собрать все свои силы, чтобы не расплакаться. - А-Ут – Сюнь сел на предложенное место. Кровь стучала в висках. Он провел костяшками пальцев по теплой щеке. - Я до сих пор не верю, что это случилось! – Омега улыбается, но по другому, так взволнованно и предвкушением. – Муж! Ты теперь мой муж! Он берет альфу за руку и его тонкие руки немного трясутся. Трясутся заражая мурашками и альфу. - Я так счастлив. – Произносит Сюнь. - Правда ? – Золотые глаза лукаво поблескивают из под пушистых ресниц. - Как я могу врать о таком? – Альфа расслабляет руку. Ему хочется обнять своего супруга, прижать к себе. Ощутить как смешаются их запахи на мраморной коже. Но его опередили! Мужчина даже глазом моргнуть не успел, как алой молнией его супруг метнулся к нему на колени. - Оппа, а ты всегда будешь честным со мной? – Скрещивая руки за шеей альфы, спрашивает он и смотрит медовыми глазами прямо в душу. - Да – Не раздумывая отвечает Сюнь - И ты всегда-всегда будешь обо мне заботиться? – Монкут скользит одной рукой по груди альфы стягивая такой же алый халат. - К-конечно – Голос немного дрогнул от смелых действий младшего. Внизу живота начал затягиваться жаркий узел. - Это хорошо – Протягивает младший и давит на плечи мужа заставляя того упасть на спину. Сюнь смотрит на то как пот теплыми рассеянным светом комнаты над ним возвышается хрупкая фигура мужа, что была скрыта только тонким красным шелком. - Учти, тяготы жизни меня не устроят – Омега напрягает бедра и немного скользит по бедрам супруга, от чего жар внизу живота последнего усиливается. Альфа прикусывает губу, чтобы не сорваться и схватить своего нежного супруга, как животное. И эта лукавая улыбка совсем не помогает. – Поэтому, сделай меня очень счастливым, оппа! *** Он просил сделать его очень счастливым. И я делал. Делал так долго и так старательно. Он не знал ни в чем отказа. Даже в самые тяжелые времена. Все, чего бы он не захотел, я давал ему. Косметика из франции? Пожалуйста! Обувь из Италии? На все сезоны! Шуба? Я как раз еду в Москву, дорогой! Он даже никогда не занимался работой по дому. С самого первого дня нашего брака, я нанял приходящих горничных, чтобы его нежные руки не грубели от стирки и уборки. Я был готов расшибиться в лепешку, только бы услышать это его протяжное ласковое «оппа» и лукавую улыбку. Наша семейная жизнь была мерной и спокойной, я занимался наукой, он создавал уют дома и учился. В вечера, когда он играл для меня на фортепиано, или просто тихо приносил мне в кабинет чай и закуски, когда я слишком погружался в работу, я был по настоящему счастлив. Шаг за шагом мы строили свою семью. Поверите ли вы, если я скажу, что мы даже не ссорились? Просто не было причин. А-Цзуй был прав называя меня наивным дураком, но я думал, что так будет всегда. И, конечно, мне хотелось от него детей. *** Монкут сидел на пуфике перед туалетным столиком и расчесывал свои чернильные пряди. Свет торшера обрамлял желтыми бликами, его хрупкую фигуру в атласном халате жемчужного цвета. Порой Сюню казалось, что на нем какое-то заклятье. Потому что как можно вообще объяснить, что с первой встречи и вот уже четыре года он не может оторвать от него взгляд? Книга, что он до этого читал ( точнее пытался читать, но где книга, а где его ангелоподобный супруг?) отправляется на прикроватную тумбочку, как и очки в строгой оправе, ведь драгоценный супруг как раз закончил со всеми своими ритуалами. Родное тепло под боком, заставило внутреннего альфу довольно заурчать. Притянув к себе за тонкую талию омегу, Сюнь прильнул носом к основанию шеи. - У тебя скоро течка – Шепотом начал альфа и запечатлел нежный поцелуй на выступающем позвонке. – А еще до конца твоей учебы осталось только пара месяцев. Руки скользнули по животу вниз. - Может нам стоит… - Оппа! – Омега резко разворачивается в кольце рук – Оппа, мне… - Что-то не так? – Вся игривость тут же исчезла из голоса альфы. – Ты плохо себя чувствуешь? - Оппа, я хотел тебя попросить – Голос младшего немного дрожал, он не смотрел в глаза своему супругу. Это было не похоже на его обычное бойкое поведение . Обычно если он чего-то хотел, то просто просил об этом, ведь знал, что ему никогда не откажут. - Ты же знаешь, что я никогда не откажу тебе не в чем Он провел костяшками пальцев по щеке, стараясь успокоить свою пару. - Оппа – Омега вздыхает – Давай, подождем еще немного… Я … если я уйду в декрет сразу после выпуска, то уже не вернусь на сцену… Рука альфы застыла. Слова сильно что-то внутри. Они женаты уже три года, другие пары к этому моменту уже думают о втором ребенке. - А-Ут. – Сюнь поднялся на локтях. – Скажи честно, в чем проблема? Альфа испытывающее смотрел супруга. На такого красивого, такого нежного, с молочной кожей, с россыпью веснушек, как звезд на лице, которые ему так нравилось выцыловывать по ночам. И с абсолютно чистой шеей. - Ты не хочешь мою метку, не хочешь моих детей. Я что-то делаю не так? - Оппа – Прохныкал Монкут – Как ты можешь говорить такие жестокие вещи? Ты правда думаешь, я не хочу твоей метки? Омега тоже сел на кровати, его лицо исказила гримаса, на гране слез. - Тогда в чем дело? - Вы альфы никогда не понимаете в чем дело – Капризно произнес слабостатусный супруг – Ты всегда в командировках, как думаешь, каково мне будет одному с ребенком? - Если это проблема… - Да, это проблема, Сюнь! Твои родители были рядом с тобой, а я пол жизни ждал их у окна! – Глаза омеги увлажнились – Ты видел на сцене хоть одного омегу с меткой? Я никогда не смогу играть больше, чем в каком-нибудь заурядном оркестре, если у меня на шее будет метка. Это все так давит! - А-Ут… - Я хочу детей, но и жертвовать своей карьерой я не готов. – руки омеги сжали простыни - Сюнь, если ты станешь отцом, твои регалии никуда не денутся. Тебя не попросят уйти с преподавания, тебя не престанут звать на конференции, а я … я омега. Сюнь замер не зная, что сказать на такое. Он действительно ничего не знал ни о том, как себя чувствуют омеги в декрете, ни о том, как они потом работают. В его картине мира, слабостатусные супруги сидят дома, воспитывая детей, занимаясь хозяйством и работая, только для души, как его мать. Но время уверенно шагает вперед. Времена меняются. - А-Ут… если ты серьезен… - Я не прошу тебя отказаться от этого навсегда, но давай подождем еще хотя бы годик, ладно? Как можно отказать этим жемчужным слезам? - Все будет только так, как захочет, А-Ут. Решительно говорит альфа. И тут же оказывается в кольце любимых рук, окруженный сладким запахом выпечки. *** Больше я не поднимал тему детей, ожидая, когда мой супруг сам скажет, что готов. А-Ут не соврал. Как только у него появились успехи на сцене, мы начали готовиться к появлению ребенка. Ремонт в детской, витамины. Врачи сразу сказали, что не всегда все получается с первой попытки, поэтому я не нервничал. К тому же Монкут, еще и согласился на метку! «Оппа, как только я понесу, давай пометим друг друга?» Он первый об этом заговорил, так как я мог отказать? Я был на седьмом небе от счастья, пока однажды… *** Снег кружился, над городом, в одном ему известном балете, покрывая все вокруг. Рассекая свежее белое покрывало, новенький автомобиль спешил по дорогам Пекина. Очередная командировка, оказалась такой выматывающей. Хотелось скорее вернуться домой под бок любимого омеги. Припарковавшись у ворот дома, альфа поспешил внутрь. - Дорогой, я дома! – Весело возвестил альфа пряча за спиной пакет с подарками. – Дорогой? Дома было тихо и…холодно? С чего бы? Монкут никогда не любил холод. И почему нигде не горит свет? Он же два дня назад отправлял телеграмму, что он едет обратно. Обычно к его возвращению, он всегда устраивал приветственный ужин и встречал на пороге. Скинув обув альфа прошел дальше. Но нигде не было ни души. А еще в гардеробной не было его вещей и драгоценностей. Верить в это не хотелось. Даже когда в гостиной нашлось письмо с банальными «Я полюбил другого. Не ищи меня.» На самом деле альфу не ранило то, что его бросили. Не ранили украденные из сейфа деньги. Больше всего сердце раздирали строки письма « У нас будет ребенок.» и «Когда я его увидел, тут же захотел его метку». Истинная пара. Чу искренне считал, что это сказки. Что отношений выше, чем у них быть просто не может. Но сказка оказалась Андерсоновской, по крайней мере, по отношению к нему. Потому что… Потому что … Потому что пока у НИХ будет семья. Потому что пока у НИХ будет ребенок. Потому что пока у НИХ будет счастье. У Чу Сюня будет только морская пена. Он сам станет морской пеной. *** В этот момент очень многое встало на места. У меня словно пелена с глаз спала. Словно очень много лет я прожил слепым и глухим, а тут внезапно все чувства вернулись с двойной остротой. Почему счастливый супруг отказывается от метки? Разве будет омега, который хочет детей, постоянно менять подавители сбивая себе цикл? Откуда взялись репетиции до позднего вечера и по выходным? Диафильмом перед глазами начали появляться и другие моменты, на которые не обращал внимания раньше. Например то, что в доме очень быстро менялась прислуга. Раньше я даже не задумывался о том, почему каждые три месяца в дом приходят новые уборщики и прачки. А после увидел у одного молоденького омеги, что стирал мои рубашки свежезажившие шрамы на руке. Розовые полосы от ожогов. Полосы, подозрительно похожие по форме на щипцы для завивки волос, которые в последние пару лет так полюбил Монкут. Стыдно признать, но только оказавшись брошенным я понял, что никогда по настоящему не знал своему мужа. *** Есть не хотелось. Как и пить. Как и спать. Не хотелось вообще ничего. Даже дышать. Ни Че Го Дома находится было не выносимо. Там все говорило о супруге. Там была мебель, что выбирал и расставлял он. Там были картины, что рисовал он. Там везде был его запах. Там везде были его следы! Чу Сюню казалось, что если он переступит порог собственного дома, то унылый призрак прошлой счастливой жизни просто задушит его. Задушит хрупкими тонкими ладошками с быстрыми пальцами. Поэтому дома он не бывал. А если и бывал, то набегами. Пришел, умылся, сменил одежду и ушел. Он даже спать предпочитал на работе. Выходные стали проклятьем. Которое снималось вином. Пара бутылок и уже понедельник, разве это не магия? Вытаскивал его из этого состояния Хуайцзуй. И нужно отдать ему должное. Он ни разу не сказал «ну я же говорил». Или чего-то подобного. Он просто стоял рядом и не давал другу опуститься на дно. Именно он сказал ему продать дом и купить новый. Именно он проводил каждые выходные с бывшим затем, чтобы тот не пил. Именно он каждый день выгонял друга с кафедры, чтобы тот не изводил себя работой. И мало по малу жизнь начала налаживаться. Постепенно, сердце альфы перестало замирать от запаха свежей выпечки. Постепенно, дожди перестали навевать мысли о первом поцелуе. Постепенно он смог снова ездить на рыбалку и не думать о том, как рыбачил с НИМ. Жизнь стала приемлемой. С новыми ритуалами. С новыми людьми. С новыми планами. *** Я не знаю, когда все пошло не так. И наверное уже никогда не узнаю. Разбираться в человеческих душах, это талант, которого мне от рождения не досталось. И страшнее всего, что еще долгое время, я думал, что было бы не плохо просто и дальше обманываться. Просто не знать. Или повести себя как настоящий альфа и сразу поставить свою метку. Была бы у нас тогда та семья, что рисовалась у меня в голове? Были бы мы счастливы? Был бы счастлив я? А он? А наш ребенок? Наш ребенок с золотыми глазами феникса. Я никогда не представлял себе лица, но от чего-то был уверен, что у нашего сына был бы мой разрез глаз, но цвет бы он унаследовал от матери. И руки. Если бы у нас был омежка, было бы чудесно, чтобы у него были такие же тонкие ручки, что обнимали меня, когда я читаю ему сказки или балую какой-то глупостью. Ведь омеги всегда больше тянутся к отцам, верно? Мне стыдно за эти мысли. Стыдно за свою слепоту, стыдно, что я не замечал, как у меня под носом творились всякие бесчинства. Хотелось бы сказать, что я все понял и осознал. Что я научился на своих ошибках. Но это было бы ложью. Ведь когда я коротал одно воскресное утро за чашкой кофе и газетой, я снова наступил на те же грабли. Я снова безоговорочно вручил свое сердце омеге с золотыми глазами.