Reboot

      Возможно, всё дело было в неизменных белых одеждах, а может, всему виной идеализация подростковой влюблённости, но каждый раз, когда учитель Чу открывал окно, чтобы впустить свежий воздух, или просто отдёргивал шторы, Мо Жаню казалось, что он светится изнутри. Словно ангел, словно небожитель. Ведь люди не могут быть такими потрясающими.       И даже сейчас, когда его глаза феникса прикрыты, а губы были сведены в тонкую линию, он, объятый лучами заходящего солнца, как золотым плащом, был по меньшей мере, богом. Небожитель, что спустился с небес, чтобы обработать перекисью его сбитые костяшки и нанести на них мазь. Мраморные пальцы, тонкие, как молодые веточки, скользят по ранкам, и как будто от одного их касания боль становится тише.       ― Учитель, ― произносит юноша на пределе слышимости, но мужчина, к которому обращаются, улавливает эти слова и поднимает взгляд.       Божество стоит и смотрит на него. Смотрит как на грешника, но не долго. Его божество милосердно, и уже через пару секунд самые красивые в мире глаза цвета червонного золота мелькают жалостью.       ― Зачем ты подрался? ― Строго спрашивает небожитель, но голос его мягок, как лапки котёнка.       Да какая уже разница? В груди юноши сердце заходится каким-то невероятным танцем, кровь вскипает, голову кружит древесный запах с кислыми нотками зеленого яблока, а на глазах едва ли не наворачиваются слёзы.       ― Учитель! ― Восклицает юноша, вскидывая свою поврежденную руку, и хватает нефритовое запястье небожителя. ― Учитель, не бросайте меня! ― Выпаливает, уже едва ли удерживаясь от истерики.       ― Мо Жань… ― Его небожитель вздрагивает, и в глазах феникса, что всегда сияли ярче звёзд, появляются искры страха.       ― Я… Я… ― Рука, что удерживала тонкое и изящное запястье сжимается сильнее. ― Я вас никуда не отпущу!       ― Мо Жань, нет! ― Бархатный голос учителя повышается до визга.              Мужчина резко открывает глаза и быстро подрывается с места, осматриваясь вокруг.       ― А-Жань? ― Доносится сзади голос. ― С тобой всё хорошо?       Мужчина разворачивается и встречает взгляд обеспокоенных персиковых глаз. Сначала он узнает человека напротив, а после и всё остальное. Постепенно морок сна расползается, и из него вокруг вырисовывается весьма солидных размеров конференц-зал. Окна под потолком занавешены, чтобы можно было спокойно смотреть презентации на проекторе. За этими окнами раскинулся май, деревья на аллеях вокруг офиса уже порадовали людей белыми и розовыми лепестками, ещё чуть-чуть и совсем облетят.       Проклятая весна. Он всегда становится таким рассеянным в это время года, воспоминания о прошлом наваливались как-то по-особенному тяжело.       ― А-Жань? ― Ещё раз позвал знакомого юноша в дверном проёме.       ― А? ― Мужчина словно снова очнулся ото сна. ― Да, всё хорошо, ― он вернулся за стол и потёр шею.       ― Задремал после обеда? ― Юноша необычайной красоты вошел в зал, щёлкнул выключателем и протянул мужчине один из стаканов у себя в руках.       ― Типа того. ― Мо Жань принял из рук друга напиток, которым оказался капучино с розовым сиропом. Он вообще-то предпочитал черный кофе, но, благодарно кивнув, всё ровно отпил большой глоток, немного кривясь от сладости. ― Спасибо.       Юноша улыбнулся, как улыбаются дети, когда им покупают мороженое, и облокотился бедром о стол мужчины рядом с его рукой. Близко, но не настолько, чтобы это казалось призывом или вульгарностью.       ― Не за что, ― отозвался он своим звонким голосом. ― Ты так подскочил, ― его тон стал обеспокоенным. ― Тебе снился кошмар? ― Он слегка наклонил голову и его длинные каштановые локоны скользнули с плеча, а глаза наполнились тревогой.       ― Типа того, ― неопределённо кивнул мужчина.       Ши Мэй, а так звали этого юношу, Мо Жань встретил, когда только поступил в университет. Молодой омега, совсем без родителей и друзей в новом городе, был похож на потерянного котёнка. Мо Жань решил тогда для себя, что будет всегда его защищать, и ни разу не нарушил своего обещания. Достают какие-то гады? Разберёмся! Не успеваешь по учёбе? Я помогу тебе написать эти доклады! На подработках совпали смены? Я выйду хоть на край света! Ши Мэй принимал помощь с елейной улыбкой и трепал чуть вьющиеся тёмные волосы на макушке. Он явно видел далеко не дружескую привязанность к себе и позволял быть рядом и заботиться о себе. Не осуждайте, всё же он был сиротой, и иметь рядом человека, который тебе беззаветно предан, было для него в новинку, а к отношениям молодой омега был не расположен. А с годами эта тема просто повисла в воздухе.       Вроде как, такой тип отношений называют «передружба – недоотношения». Слишком близки для обычных друзей, но недостаточно, чтобы быть парой.       Возможно, иногда это было неловко, но за семь с лишним лет это успело стать их зоной комфорта, поэтому никто не торопился выставлять точки над «и». Ши Минцзин просто радовался, что у него есть опора в этой нестабильной жизни. А Мо Жань чесал свои кинки на защиту и невинность.       Да, будучи влюблённым в человека без малого почти семь лет, он ещё ни разу не предпринял ни одной попытки зайти дальше невинных обнимашек и поцелуев в щёчки. Даже мысли о том, чтобы как-то подкатить к Ши Мэю на тему секса не посещала его. Как вообще можно так думать об этом ангелочке? Вы только взгляните в эти глаза! В них же бегущей строкой горит фраза: «Я самое милое и невинное создание в этом грешном мире и, если ты хоть раз на меня подрочишь, я распадусь на вереск и липовый мёд!»       Поэтому он и не… Да. Именно так. У него и желания это делать не возникало. Одно дело, когда ты просто идешь в бар и хватаешь подстилку, что сама рада греть тебе постель, и совсем другое, когда речь идет о чувствах!       Что ж, видимо, придётся пожаловаться мозгоправу ещё и на комплекс Мадонны и блудницы. Но это потом. Сейчас нужно додавить это приторное варево, в которое превратили кофе, и собрать остатки мозгов, потому что впереди ещё просто прорва работы.       ― Тебе лучше собраться, — Ши Мэй протягивает свою тонкую ручку с фарфоровыми пальчиками и убирает со лба выбившуюся прядку. ― Ребята из отеля написали, что они выехали, у нас не так много времени, как кажется.       ― Я помню, ― Мо Жань вылил в себя последние капли приторной жидкости. ― Дай мне ещё парочку минут.       ― У тебя, случаем, не гон? Ты весь вспотевший…       ― Нет, – Мужчина немного дёрнулся. ― Нет, просто… Просто…       Он тяжело вздыхает и потирает переносицу, продолжая:       ― Просто, устал, ещё и всякая фигня снится. Я в порядке, честно, ― Альфа поднял глаза на друга. ― Спасибо, что спросил.       Ши Мэй растянул в улыбке свои пухлые алые губы, яркие без всякой помады.       ― Ну, тогда ладно. Приходи в себя, встретимся через полчаса в холле, ― омега выпрямился и направился к выходу, у самых дверей обернулся и подарил ещё одну яркую улыбку.       «А тонкие бледные губы всё равно были красивее» ― мелькнула на периферии мысль, которую тут же отбросило и разорвало что-то, что ответственно за адекватную и сознательную жизнь молодого альфы.       Мо Жань запустил руку в волосы, немного разминая кожу головы. Некоторые вещи просто нельзя выкинуть из своей жизни, но можно научиться мириться с ними.       Ошибки не просто так сравнивают с набитыми шишками. Поболит, пройдет, но опыт и понимание, почему так нельзя, останется навсегда. Ну, или до следующей шишки, а там как пойдёт. Но некоторые ошибки не шишки, и даже не шрамы. Они как хронические болезни, как язва желудка или сахарный диабет. Хочешь или не хочешь, но ты будешь жить с ними всю жизнь. И вроде бы, помпа поставлена, и инсулин качает, имитируя работу поджелудочной железы, и ты тоже имитируешь жизнь здорового человека. Но ты не здоров. Ты не в порядке. И уже никогда не будешь в порядке.       Мо Жань сделал пару глубоких вдохов и выдохов. Сейчас определенно не время для рефлексии. Нужно работать. Да, определенно работать. Сейчас придется приложить все силы, чтобы произвести правильное впечатление на этих друзей из капиталистической державы, а после еще и терпеть несколько их выскочек на производствах. И это не считая кучи бумажной работы, которая уже сделана, и которая ещё только предстоит.       ― По крайней мере, производство, это уже не моя специальность.       Мо Жань попытался успокоить сам себя. Ещё один глубокий вдох и медленный выдох. Он поднялся со своего места и направился в сторону туалетов. Нужно привести себя в порядок, чтобы быть просто неотразимым на этой встрече. ***       Если коротко, то схема была такой: Официальная встреча, чисто представиться/прицениться и приветственный фуршет. Несколько презентаций, чтобы обозначить общий курс дела.       Званый ужин.       По факту, братцы Американцы попадут прямиком с корабля на бал. Утром самолет, отель на пару часов, а сразу после на приветственный фуршет, затем презентация и после небольшого перерыва будет ужин. Сначала измотать, а после накормить и расслабить.       ― Готовность десять минут, они на подъезде!       Вся команда, которой доверили встречать важных гостей, топталась в холле. Все начали в последний раз проверять свой внешний вид.       Перед входом остановились пять машин премиум класса. И к чему пускать такую пыль в глаза, будто все, кого сюда отправили не пользуют такие же тачки? Но зато дорого-богато.       Водители покидают свои места и распахивают двери с обеих сторон, и из машин выходят классические представители американской бизнес-элиты. Команда кажется разношёрстной: чернокожий парень, парочка омег латиносов и несколько азиатов, ещё какая-то серая масса.       Все шагают, будто из пафосного фильма, будто они не на переговоры по поводу аутсорсинга и совместных разработок приехали, а как минимум украли небоскреб, и им это сошло с рук.       Во главе всего этого трое альф. Белых, высоких, с бронзовым загаром силиконовой долины. В общем, около пятнадцати человек.       Все в полной готовности. Когда они входят, кажется, можно физически почувствовать высокомерие и пафос заморских гостей.       Но Мо Жаню абсолютно плевать уже на всех них, на их удушающие запахи, даже на работу и контракты плевать.       Среди всей этой толпы, затянутой в чёрные костюмы, как пингвины, чуть позади всех остальных, всего один человек в белом пиджаке и серых брюках. Он тоже китаец, стоит чуть позади остальных, но сразу бросается в глаза. Его лицо словно вырезали из мрамора, а длинные волосы в высоком хвосте делают его похожим на небожителя, что только вчера сошел с небес, а уже сегодня прошелся по магазинам и, кажется, готов покорять этот мир по новой. Глаза феникса с холодом смотрят строго прямо, сквозь всю толпу и своих, и чужих.       Сердце сначала замирает в неверии, после заходится в танце радости. Это он! Он! Нет ни малейших сомнений, что это он. Для него будто и не было семи лет.       ― Учитель Чу, ― говорит он одними губами, даже не шёпотом.       ― А-Жань, ты чего? ― тихо спрашивает Ши Мэй.       ― А? Всё хорошо, ― нагло врёт Мо Жань. Потому что ни хрена не хорошо.       Потому что сейчас в метре от него его бог, его дьявол, его самый большой грех, самая большая любовь…       ― Ni Hao, ― произносит божество, становясь рядом со жмущими руки альфами.       ― Hello, we’re glad to welcome you, ― вторит божеству их штатный переводчик.