***
Хисока оказывается прав. Прохлада от кондиционера немного освежает голову, позволяет лучше сосредоточиться на страницах перед глазами. Единственное, что отвлекает его теперь — это бархатный голос Хисоки, который листает учебник, чтобы выбрать подходящую тему. Они сидят рядом за круглым стеклянным столом, каждый в своем кресле, и Гон ненароком прикасается к ладони Хисоки, когда тянется, чтобы указать на нужный пример. — Вот этот был в списке, — подсказывает он. — Хорошо, — кивает Хисока и, прочитав задание, усмехается с загадочной ухмылкой. — Знаешь, что такое многочлены? — Э-э, наверное? — Гон немного хмурится, пытаясь вызвать в памяти какие-то ассоциации, но тщетно. — Где-то было, скорее всего, но я не вспомню. У меня совсем плохо с этим. — Тогда с этого и начнем, — Хисока кладет учебник на стол и выводит пальцем невидимые символы на странице, приступая к объяснению. Гону до последнего не верилось, что это не шутка, но Хисока, кажется, действительно понимает, о чем говорит. Это странно — видеть его не просто спокойным, но рассуждающем о чем-то настолько ему не свойственном. Совсем как обычный скучный взрослый. Интересно, сколько ещё граней своей личности он скрывает ото всех?.. Хисока старается объяснять как можно более примитивно, но Гон все равно виновато улыбается, когда его спрашивают, понял ли он хоть что-нибудь. — Давай сразу к практике, может быть так тебе будет легче, — сдаётся Хисока и наблюдает за тем, как Гон старательно выписывает обозначения в тетрадь. Когда он тушуется, застряв на середине примера, Хисока подаётся ближе и обхватывает его ладонь своей, чтобы дописать правильное значение за него. От его хватки у Гона начинает быстрее биться сердце, пусть Хисока и не настроен враждебно. У него такая бархатная гладкая кожа, что по одному прикосновению ладони и не скажешь, что он боец. Хисока повторяет последовательность действий ещё раз, и неожиданно до Гона наконец доходит, что от него требуется. Он удивлённо выдыхает, и Хисока улыбается, поглаживая его руку. — Отлично, значит можно двигаться дальше, — он отпускает Гона не сразу, дожидается, когда тот сам неловко выскользнет из его хватки. Пока они продолжают, Гон не может удержаться от сравнения подхода Хисоки и Киллуа. Последний оставил ему гематому на затылке за постоянные вопросы в прошлую попытку прорешать вместе математику. А вот Хисока, кажется, несмотря на привычную для него жажду крови и насилия, готов спокойно повторять для него объяснения. Пока ему это не наскучит, конечно же — уже на четвёртом примере он больше надиктовывает числа, чем пытается пояснить алгоритм решения. В номере не так жарко, как на улице, однако Гон вскоре снимает зеленую куртку и вешает её на спинку стула. Это привлекает внимание Хисоки, и тот с нескрываемым интересом разглядывает его открытые плечи и руки. — С каждой нашей встречей ты становишься сильнее, — подмечает он, переводя глаза на лицо Гона, и от его горящего взгляда хочется сесть прямо под воздушный поток кондиционера. Зря он это сделал, однако сложно предугадать, что способно спровоцировать Хисоку в очередной раз. — Я много тренируюсь. — Это заметно, — кажется, будто голос Хисоки вот-вот сорвется на стон. С трудом отведя взгляд, он возвращается к учебнику, и им удаётся позаниматься ещё примерно двадцать минут, пока Гон не чувствует прикосновение к бедру. Он пытается не придавать этому большого значения. Выписывает очередной замысловатый пример, пока Хисока поглаживает его открытую кожу ладонью и обхватывает бедро, словно хочет оценить, насколько окрепли его мышцы, а после шумно выдыхает ему над ухом. Когда он забирается кончиками пальцев под кромку шорт, игнорировать его становится просто невозможно. Гон поворачивается к нему и замечает легкий румянец на острых скулах. — Хисока, — начинает он, но его тут же перебивают. — Не хочешь устроить небольшую передышку? — спрашивает Хисока, смотря ему прямо в глаза и продолжая поглаживать бедро. — Если не переключать иногда внимание, то быстрее устанешь. Гон уже прекрасно понимает, чем это закончится. Это будет не первый и наверняка не последний раз, когда Хисока предлагает ему что-то, выходящее за рамки дружбы или соперничества. Он ещё ни с кем не говорил об этом, даже с самим Хисокой, который мастерски делает вид, будто между ними не происходит ничего особенного. — Мм, ты ведь согласен со мной? — вновь спрашивает Хисока, подаваясь ещё ближе, опаляя его щеку горячим дыханием, и Гон знает, что не захочет отказываться. В конце концов, это наверняка не займет много времени. — Да, — выдыхает он и добавляет уже решительнее: — Да, конечно. Когда Хисока наклоняется за поцелуем, Гон удивляет его своей напористостью — сам подаётся навстречу, чтобы показать, чему он у него научился. Почти невинное прикосновение губ быстро оборачивается мокрым и жадным поцелуем, Хисока со стоном приоткрывает рот, и Гон проскальзывает туда языком. Это всё ещё так непривычно, волнительно, и у него вспыхивают щеки, когда Хисока обнимает его лицо большой ладонью и перехватывает инициативу. Он практически трахает его в рот языком, жмется все ближе и ближе, и Гон разочарованно стонет, когда Хисока неожиданно отстраняется. — Иди сюда, ко мне, — его голос дрожит, почти срываясь на манящую хрипотцу, и Гон с готовностью перелезает к нему на колени. Хисока мгновенно обвивает вокруг него руки, сжимает в объятиях, как питон сжимает кольцами свою жертву, и вновь целует его. Жарко, самозабвенно, вылизывая его рот изнутри так, словно физически не способен оторваться от него. Вся кровь из головы стремительно отливает в низ живота, и Гон неловко подаётся бедрами вперёд, притираясь к чужому паху собственным. Хисока возбужден — должно быть, возбудился ещё когда увидел его подкачанные мышцы, — а его крупный член пульсирует через ткань, прижимаясь к животу Гона. Хисока довольно стонет, прикрывая глаза, и опускает руку на его ягодицу. Крепко сжимает, мнёт, заставляет прижаться ещё ближе к нему и потереться о пах. Ощущений становится слишком много, и Гон с трудом отрывается от чужих губ, чтобы немного отдышаться. — Ты… — он хватает ртом воздух, когда Хисока толкается ему навстречу, — только из-за этого меня позвал? — Ох, и почему ты так думаешь? — жарко шепчет Хисока, склоняя голову, чтобы оставить щекотный поцелуй на шее. — Я ведь сдержал обещание и помог тебе, разве нет? Гон лишь неразборчиво мычит в ответ — Хисока мокро вылизывает его шею, прежде чем прикусить тонкую кожу, и все возмущения напрочь вылетают из головы. Ему хорошо. Настолько приятно, что он только и может думать о том, когда же Хисока накроет его член ладонью или влажным горячим ртом. Это даже сложно считать платой за помощь, если он получит столь же большое удовольствие. Пусть близость будоражит не так сильно, как полноценный бой, с Хисокой это ощущается как нечто азартное. Немного опасное и запретное, доступное только им двоим. Где-то за спиной раздаётся рингтон, телефон Гона вибрирует на стеклянном столике, и Хисока тут же дотягивается до него, чтобы отключить звук у текущего вызова. — Кто там? — спрашивает Гон и срывается на стон, когда Хисока особенно приятно проскальзывает членом по его собственному. — Это неважно, ты сейчас со мной, — Хисока подлезает рукой под его тонкую футболку. — Потом перезвонишь. Когда Гон чувствует, что он уже на грани, Хисока неожиданно прекращает потираться о него и вместо этого кладет руки на его ремень. Ему даже не надо спрашивать или просить, Гон сам помогает ему и спешно скидывает шорты вместе с нижним бельём. От контакта кожи с кожей по телу пробегает дрожь, Хисока гладит его по копчику, крепким бедрам и ягодицам, а после — и между ними. Гон вжимается лбом в его плечо и несдержанно охает, когда лёгкое прикосновение ко входу становится более настойчивым. Раздаётся шорох, тихий треск, словно рвется нечто бумажное, и скоро между ног становится липко и влажно. Хисока смазывает его, не жалея лубриканта, с нажимом проскальзывает внутрь пальцем и гладит чувствительные стенки, покрыв ногти упругим слоем банджи-жвачки. Уже через минуту он проталкивает второй палец, и все это происходит слишком быстро — пусть Гон и ожидал чего-то подобного, от ощущения стремительной растяжки он невольно зажимается. — Расслабься, Гон, — сладким, как патока, голосом уговаривает его Хисока, — хочу, чтобы ты принял меня целиком. Сделаешь это для меня, хорошо? Не напрягайся, прислушайся к своему телу. Сейчас станет очень приятно… Он не обманывает. Стоит Гону поддаться, вспомнить, как они занимались этим в последний раз, и внутри с новой силой разгорается волнительный жар. Он подаётся навстречу длинным пальцам, подмахивает бёдрами, не сдерживает рваные стоны, когда Хисока надавливает на самую приятную точку. Дразнящие ритмичные прикосновения, поглаживания изнутри, шумное дыхание над ухом — от всего этого мозг плавится даже сильнее, чем от непонятных дурацких заданий. — Ты трогал себя после того, как я взял тебя в прошлый раз? — спрашивает Хисока, добавляя ещё один палец, и у Гона темнеет перед глазами на долю секунды. — Трахал себя пальцами, думая обо мне? — Нет, — выстанывает Гон, впиваясь в широкие плечи Хисоки. — Ты же знаешь, ах… Без тебя это не интересно. — Ты такой очаровательный, — Хисока посмеивается так, словно он сказал что-то забавное. Гон уже знает, что способен кончить от одних лишь пальцев внутри. И если Хисока продолжит в таком же темпе, если приласкает его посильнее… Но вместо этого подушечки пальцев соскальзывают с самой приятной пульсирующей точки, и Хисока принимается разводить фаланги, чтобы скорее растянуть его. Жар внутри немного стихает, чужие движения ощущаются всё более отчетливо, и Гон вновь тянется за поцелуем, чтобы отвлечься от подготовки. На этот раз Хисока неожиданно прикусывает его нижнюю губу, а после со смешком уклоняется, когда Гон пытается ответить ему тем же. Он совершенно не может вести себя серьёзно, даже в такой момент. Позади вновь раздаётся звонок, но им обоим уже совершенно не до этого. Стоит Гону наконец отомстить ему — и Хисока громко стонет, облизывая укушенную губу, загоняет пальцы до самых костяшек и, насладившись вскриком, вытаскивает их. Гон только и успевает сделать вдох, как его разворачивают одним стремительным движением. Теперь Хисока прижимается грудью к его спине, спешно приспускает свои свободные штаны и подхватывает его под коленками. Между ягодицами горячо пульсирует тяжелый ствол, Хисока откидывается назад на спинку вместе с Гоном, притирается к нему влажной головкой и после секундной передышки начинает опускать его на свой член. Приходится стиснуть зубы, чтобы не застонать от растяжки на грани с дискомфортом. Сколько бы Хисока его не подготавливал, из-за разницы в комплекции он каждый раз кажется просто огромным. Гон жмурится, чувствуя, как крупная головка проталкивается внутрь. Следом медленно, сантиметр за сантиметром входит толстый ствол, и Гон стонет сквозь зубы, когда член входит в него полностью. Хисока же в отличие от него и не думает сдерживать голос — выражает удовольствие так громко, будто его совсем не смущает, что их могут услышать другие постояльцы гостиницы. Самое сложное позади. Стоит Хисоке войти до основания, и он задает приятный ленивый ритм. Глубокие толчки, тихие влажные звуки и мерное покачивание в сильных руках — всё это помогает Гону расслабиться и наконец сосредоточиться на удовольствии. Дискомфорт постепенно отступает, и на его место вновь приходит нарастающий жар. Гон откидывает голову на чужое плечо и шарит руками, пытаясь ухватиться за подлокотники кресла или предплечья Хисоки. — Ты такой узкий, — стонет Хисока, когда Гон впивается в его руки. — Так сладко меня сжимаешь, будто не можешь дождаться, чтобы я в тебя кончил. От его слов член дёргается, прижимаясь на секунду к животу. Шумно сглотнув, Гон разжимает одну ладонь, чтобы приласкать себя, но Хисока останавливает его: — Я помогу, убери руки. Его член мгновенно обхватывает нечто упругое, теплое и немного липкое. Чужое хацу окутывает ствол в тесный кокон, пульсирует в такт ускоряющимся толчкам, дразнит щёлочку на головке, и это ощущается просто невероятно. Гораздо приятнее собственной ладони, и лишь отсутствие какого-либо контроля не дает Гону полностью потеряться в возбуждении. Пока Хисока раз за разом проскальзывает членом по его простате, он едва не пропускает очередной звонок. Громкую мелодию становится сложно игнорировать, и Гон бросает помутненный взгляд в сторону стола. На краю, рядом с позабытым учебником, светится экран телефона с иконкой вызова и фотографией контакта. От её вида в груди болезненно ёкает. — Это Киллуа, — выдыхает Гон, неосознанно зажимаясь, и Хисока крепче подхватывает его под коленями. —Не сидится ему спокойно без тебя, — стонет он, глубже загоняя член. — Мне нужно… Мне нужно хотя бы написать ему потом, — рвано выдыхает Гон. — Я не говорил ему, где я. — Да? И что ты ему скажешь? — Хисока склоняет голову, чтобы прикусить его мочку уха, и Гон вздрагивает от неожиданности. — Что если он уже ищет тебя? Ему будет несложно отследить твой телефон. Может быть, он уже на пути сюда… — в его голосе проскальзывают жестокие нотки; звонок прерывается. — Представляешь, что будет, если он вломится и увидит, как ты с удовольствием принимаешь мой… — Хисока, прекрати, — обрывает его Гон, отказываясь рисовать подобную картину в воображении. Хисока может сколько угодно дразнить его грязными разговорами, но он не имеет права вовлекать в это Киллуа. — Я не хочу… — он давится собственным возмущением, когда банджи-жвачка стискивает его член. — Дай мне ему ответить. — О? — от удивления Хисока даже замедляется, толкаясь в него лишь на половину длины. — Прямо сейчас? — Прямо сейчас. Отпусти меня, — Гону прикладывает огромные усилия, чтобы не поддаться возбуждению и забыть обо всем не свете. Если догадки Хисоки верны, у него не так много времени, чтобы сбить Киллуа со следа и не дать ему узнать об этом секрете. — Как скажешь, — на удивление быстро соглашается Хисока. Он отпускает ноги Гона и, обхватив его талию одной рукой, подаётся с ним вперёд. Не споря и не дразнясь, он сам подаёт ему телефон, как раз когда тот начинает звонить в очередной раз. — Можешь отвечать ему. — Мне нужно подумать, что написать, — неловко замечает Гон, ёрзая на члене в попытке слезть с него и сосредоточиться, но Хисока лишь крепче обхватывает его, удерживая на месте. — Нет, ответь на звонок, — возбужденным голосом говорит он. Гон поворачивает к нему голову, нахмурив брови. Прежде чем он успевает открыть рот и сказать, что это просто ужасная идея, он слышит знакомый голос. Хисока незаметно принял вызов. — «Гон, где тебя носит!?» — с надрывом спрашивает Киллуа, и у Гона каменеет все тело. Он лихорадочно продумывает ответ, но ему не дают выиграть время: — «Алло?» — Я всё ещё делаю уроки, — выдавливает он. — «Почему ты не отвечаешь на звонки?» — продолжает возмущаться Киллуа. — Прости, я задумался и… оставил телефон в другой комнате. Я скоро вернусь, — бормочет он, пытаясь придать голосу твердость. Внутри его всё ещё горячо растягивает крупный член, который не дает сосредоточиться. Хисока слабо толкается в него, подкидывая на бедрах, и Гон со страшной силой впивается в его запястье свободной рукой. Даже не видя его лица, он прекрасно знает, что Хисока наверняка закатил глаза от удовольствия. — «В комнате?» — Киллуа цепляется к словам, и Гон жалеет обо всех жизненных решениях, которые привели его к этому моменту. — «Так где ты сейчас?» — Мне немного неудобно говорить, давай я перезвоню, хорошо? — упрашивает он, но Киллуа, кажется, чувствует неладное. — «У тебя точно все в порядке? Я могу подойти к тебе». — Нет, не надо! — говорит он громче, чем следовало бы. Внутри все поджимается, пульсирует ещё сильнее, чем до этого, и Гон проглатывает стон. Киллуа молчит пару секунд, а затем говорит серьезным голосом: — «С тобой кто-то есть? Тебе нужна помощь?» — Нет, не нужна, — спешно отвечает Гон, — Киллуа, пожалуйста… — он хочет добавить, чтобы за него не волновались, но в этот момент по телу будто проходится разряд тока. Он судорожно всхлипывает, прикусывает нижнюю губу и стискивает телефон в руке так, что едва не сгибает его пополам. Теперь его распирает изнутри ещё сильнее, тяжело и тянуще заполняет до предела, и перед глазами все плывет. Это не боль, нет — новое и странное чувство, когда все ощущается далеко за гранью и одновременно не дотягивает до нее, не позволяет ему перейти черту и забыться на бесконечно долгие мгновения. — «Гон? Гон?!» — доносится словно откуда-то издалека, но в этот раз он не успевает ответить вовремя. — Гон со мной, можешь не переживать, — бархатным голосом тянет Хисока, забирая телефон и вместе с ним надежду скрыть встречу от Киллуа. Он отключает громкую связь, но даже так из трубки слышны разъяренные крики. — Как грубо. И нет, помощь ему уже не нужна, он попросил меня позаниматься с ним. О, это? Думаю, он немного расстроен, что ты ему отказал и ему пришлось обратиться ко мне. У него совсем ничего не получалось, разумеется, ему будет обидно из-за этого. У Гона никак не выходит разобрать слова Киллуа, пока он просто оглушен ощущениями, но в одном он уверен: интонация на том конце провода далеко не доброжелательная. От мягкого толчка чужих бедер все тело содрогается, и Гон задушено скулит, впившись зубами в собственный кулак. Хисока продолжает разговор по телефону немного скучающим голосом, будто происходящее его совершенно не касается: — Я уже не раз говорил, что не собираюсь ему вредить, пока он не будет готов к серьёзному бою. Конечно, с ним все в порядке. Я его не удерживаю, он сам пришел и сам уйдёт, когда захочет, правда, Гон? — он добавляет невесомым шепотом прямо на ухо: — Убеди его. — Это правда, — отрывисто цедит Гон сквозь зубы, когда Хисока подносит ему телефон. — Не волнуйся. Скоро буду. Киллуа, кажется, ещё пытается уговорить его уйти как можно скорее, но стоит Хисоке вновь заговорить с ним, и он бросает трубку. Быстрый темп мгновенно возобновляется, Хисока покачивает его на бедрах, размашисто толкаясь внутрь, и каждое его движение словно пронзает все тело, заставляя дрожать. — Что ты… — Гон хватает воздух ртом и чувствует, как на глаза невольно наворачиваются слезы, потому что всё это слишком: стыд перед Киллуа и распирающее, пульсирующее ощущение глубоко внутри. Он сдавленно стонет, жмурясь, когда пульсация переходит прямо на простату. — Что ты творишь? — Тшш, это всего лишь банджи-жвачка, — воркует Хисока и убирает на мгновение руку с талии Гона, чтобы погладить его живот, который ощущается заполненым под завязку. — Ты прекрасно справляешься, потерпи ещё немного. Липкое хацу вновь ритмично сжимает его член, выбивает воздух из легких, и Хисока словно тестирует его возможности, доводя всё до предела. Он толкается сильнее, крепче обхватывает его бедра когтистыми ладонями, шепчет, какой же Гон молодец, что способен принять всё, что ему дают. Он так возбужден, что ему требуется совсем немного времени, чтобы сбиться с ритма, вжаться лицом в макушку Гона, помочь ему рукой, и банджи-жвачкой, и сбивчивой похвалой. И дать ему наконец кончить одновременно вместе с ним. Кажется, Гон стонет в полный голос, но ему уже совершенно всё равно. Мир сужается до яркой, выбивающей из сознания пульсации, бесконечно долгой вспышки удовольствия. Хисока скользит рукой по его стволу, размазывая липкие капли, отрывисто проезжается по простате членом, заполняя его уже собственной спермой. Он продлевает общий оргазм, пока Гон не начинает скулить от вернувшейся болезненной чувствительности. Тогда Хисока разжимает руку и наконец замирает, прижавшись к нему грудью с довольным разморённым стоном. Распирающее ощущение постепенно отступает, Гон сводит колени и пытается отдышаться. — Я тебя прибью. Когда-нибудь, — обещает он, смахивая с ресниц слезинки. — Обязательно. — Мм, я так этого жду, — мечтательно стонет Хисока и, оставив на его шее мокрый поцелуй, достает из воздуха платок, чтобы вытереть бедра и испачканную майку Гона. — Я не шучу. — Конечно, именно поэтому ты мне так нравишься, — говорит Хисока с придыханием. Он пытается прижаться к Гону щекой к щеке, как ластящийся сытый кот, но Гон дёргается, уворачиваясь, и начинает ёрзать в попытке слезть с чужих коленей. Хисока со вздохом обхватывает его талию одной рукой и прижимает обратно поближе к себе, тиская его, как мягкую игрушку. — Ты такой горячий, приятный внутри, ещё и смог принять меня до последней капли, какой же ты способный… Не против погреть меня ещё немного? — Не хочу! — протестует Гон. — Ты сейчас опять какую-нибудь дрянь выкинешь! — Тебе не понравилось? — Хисока пристраивает острый подбородок на его плечо и никак не реагирует, когда Гон пытается его стряхнуть. — Я просил тебя об одном, не вмешивать в это Киллуа, — цедит Гон, опуская взгляд вниз. На его левом бедре красуется новый синяк от крепкой хватки Хисоки и маленькое пятно чернил, неизвестно как попавшее на кожу. — Но нам надо было поскорее с ним разобраться, разве нет? — мурлычет Хисока, лениво покачивая его в объятиях. — К тому же он ничего не понял, можешь не переживать об этом. Гон бурчит под нос, прекрасно понимая, что спорить просто бесполезно — Хисока никогда не призна́ет за собой вины и тем более не извинится. — И всё же, тебе не понравился мой маленький трюк? — вновь переспрашивает Хисока и мягко толкается бедрами вверх, давая Гону прочувствовать, как тесно и жарко он обхватывает его обмякший член, несмотря на всю растяжку ранее. — Ты меня чуть не порвал! И вообще, ты даже не предупредил, — отвечает он и прикусывает губу, чтобы приглушить тихий стон. Если бы только Хисока не подставил его, он бы мог сейчас расслабиться в его руках, с удовольствием подержал его внутри, пока им бы не захотелось повторить. Но Хисока не был бы Хисокой, если бы сдерживал свои идиотские порывы. — А ведь ты обычно в восторге, когда я показываю что-то новое, — вздыхает Хисока ему над ухом. — Не дуйся, милый, в следующий раз я заранее расскажу, что собираюсь с тобой сделать, во всех подробностях. От его тона у Гона против воли вспыхивают щеки. Хисока поглаживает его грудь и бедра свободной рукой, бодает его лбом и неожиданно говорит: — Ну а теперь — продолжим? Если ты согласишься побыть со мной ещё немного, я помогу закончить твоё задание, — предлагает он невинным и спокойным голосом, будто не держит в нём член до сих пор. — Мне уже нужно идти, — отвечает Гон после небольшой паузы. — Я не буду сильно тебя задерживать, — убеждает его Хисока и, притянув рукой учебник с тетрадью, указывает пальцем на номер со звездочкой. — Можем продолжить с этого места.***
Когда Гон возвращается в номер через пару часов, Киллуа встречает его с тяжелым, мрачным, как гроза, взглядом. Гон виновато улыбается, опуская рюкзак на пол, и осторожно садится на край кровати. Ему не приходится начинать разговор, Киллуа взрывается почти мгновенно: — Ты хоть иногда голову включаешь? Он тебя убить мечтает, а ты добровольно идешь к нему в номер! — Киллуа, — как можно спокойнее говорит Гон, — он ничего плохого не сделал. Он предложил помочь и помог мне, вот и всё. — Гон, ты полный балбес, — кажется, Киллуа сейчас просто схватится за голову. — Ты совсем не понимаешь, насколько он опасен? Никто не знает, что может прийти ему в голову и когда его переклинит в очередной раз. — Всё я понимаю, — Гон хмурится, внимательно разглядывая обеспокоенное лицо друга. — И я могу постоять за себя, я же просил тебя не волноваться. Не хочу, чтобы ты переживал из-за таких пустяков. — Это не пустяки, — бросает Киллуа, но Гон останавливает его прежде, чем он успевает окончательно завестись. — Я бы всё равно не справился сам с этими заданиями. А теперь мне не придется тратить на это кучу времени, — с улыбкой говорит он. — Лучше бы ты у меня сразу спросил, — насупленно бормочет Киллуа, и Гон вскидывает брови. — А я что сделал?! — Так если бы я знал, что ты пойдешь рисковать жизнью из-за математики! — он поднимает голос и мотает головой. — Ладно. Покажи хотя бы, что он там тебе нарешал. Готов поспорить, он тебя просто дурил несколько часов и сам не понял ничего из твоих бумажек. Гон решает не говорить, что Хисока оказался хорош даже в формулах и огромных уравнениях, и молча тянется за тетрадью, чтобы Киллуа убедился в этом сам. Однако на видном месте её не оказывается. Он вынимает учебники, заглядывает под обложки, зарывается глубже в сложенные вещи и хмурится, когда так и не находит её. — Странно, я же точно взял её с собой, — непонимающе тянет он, вытряхивая все содержимое рюкзака на кровать. — Ха! Вот так и думал, что он тебя обвел! — торжествующе выпаливает Киллуа и тычет пальцем ему в грудь. — А вот и нет, — возражает Гон, перехватывая его запястье. Его телефон громко пиликает, привлекая к себе внимание, и он достает его из заднего кармана. На экране высвечивается сообщение от незнакомого номера: «Ничего не забыл? ⭐^__^💧» — Кажется, мне придется вернуться, — говорит он, уже предвкушая волну возмущений, и Киллуа оправдывает его ожидания. — Через мой труп!***
В конце концов они приходят к компромиссу без трупов: Киллуа провожает его до дверей гостиницы и демонстративно засекает таймер на три минуты, пока Гон бежит на верхний этаж. Ему даже не приходится стучаться — Хисока распахивает дверь, как только Гон оказывается перед ней. В этот раз на нём лишь махровый белый халат, а на лице ни следа от макияжа и грима, только волосы всё так же уложены волной. Он обмахивается тетрадью, словно веером, и хитро щурит глаза. Стоит Гону потянуться за ней, как Хисока поднимает её высоко над головой и ухмыляется. — Хисока, отдай! — Гон пытается допрыгнуть до неё, но Хисока ловко уворачивается и, резко склонившись, обхватывает его талию свободной рукой. — Я согласен лишь на обмен, — его улыбка расплывается ещё шире, он толкает Гона к дверному косяку и целует его быстрее, чем тот успевает сообразить, что от него хотят. Очередной поцелуй Хисоки жаркий и напористый, совершенно наглый, но всё же Гон отвечает ему. Приоткрывает рот, склоняя голову набок, обхватывает твердое плечо, с которого сполз тонкий халат, и поддаётся ровно до того момента, пока у него не получается выхватить тетрадь одним резким движением. Хотя бы в этой игре он выходит победителем. Пока Хисока посмеивается под нос, Гон уже несётся обратно, прижимая тетрадь к груди, как честно отвоёванное сокровище. После под хмурым взглядом Киллуа ему приходится оправдываться за нарисованные сердца на полях тетрадки, которых точно не было там утром, когда ему пришлось сесть за уроки.