Хрустальная комета

      Если бы однажды ему сказали, что Моракс без единого слова способен пропасть из Ли Юэ, то он бы поверил. Конечно, Сяо прекрасно видел, каким задумчивым взглядом его господин одаривал далекие леса Сумеру, с каким интересом слушал иностранцев и нередко по баснословным ценам приобретал диковинки, рожденные где-то за океаном. Не раз был свидетелем того, как Чжун Ли, улыбаясь и напевая веселые мелодии, возвращался из Мондштадта после целого проведенного там дня. Так что его совсем не удивило неожиданное отсутствие Властелина на территории гавани.       Его также могли бы спросить, как он относился к такому внезапному поступку Властелина, но якша бы промолчал. Его заботило благополучие господина, волновало то, будет ли он в порядке или не окажется ли втянут в незавидные истории. Однако Моракс ясно дал понять всем адептам, что не ждал их компании. А значит Сяо оставалось лишь принять выбор мужчины, продолжая выполнять свои обязанности. И только в редкие дни, когда усталость обвивала свои руки вокруг его шеи слишком грубо, юноша мог подолгу смотреть то за океан, то за великие горы, надеясь, что Чжун Ли в безопасности. Ведь он – заботливый и верный адепт – мог только смиренно ждать.       И даже когда годы обратились столетиями, когда мир стал меняться слишком быстро, у Охотника на демонов еще можно было узнать, верил ли он, что Моракс вернется. Но только для того, чтобы тот ответил «нет». В глубине своего сознания Сяо не смог заставить себя не думать о господине, не молиться ему, не ждать. Вот только он ведь совсем не глупый, чтобы слепо верить в приятные мысли. Если Властелину захотелось начать новую жизнь где-то вдали от страны, которой он больше не нужен как архонт, то всем адептам пришлось бы принять это и перестать его ждать. Да и имей якша привычку утешать себя пустыми надеждами, он бы не прожил так долго.       Однако сколько бы еще веков не предстояло прожить Сяо, а один лишь его господин умел по-настоящему удивлять его.       – Вы хотите, чтобы я был рядом с вами всё время? – и беспричинное возвращение Моракса было не самым удивительным событием, которое только могло произойти с ним.       В ответ мужчина лишь кивнул, словно заранее отбросил идею, саму концепцию отказа Сяо, а потому уже был занят размышлениями о том, где же они проведут сегодняшнюю ночь. Так что, пользуясь минутами тишины, якша принялся заранее рассчитывать, сколько дней он может себе позволить не появляться на поле боя, пока Властелину не наскучит его компания. Если это один день, то никакого ущерба не будет. Если несколько дней, то придется провести столько же бессонных ночей в битве. А если это неделя или дольше, то адепт мог уже сейчас начинать молиться Мораксу о сохранности своего рассудка. Не буквально и не вслух, ведь он точно не хотел расстроить своего архонта.       И все же не это было главной проблемой для Сяо. Он не знал, почему господин просил его постоянного присутствия рядом. Возможно, Моракс хотел его проверить, убедиться, что он все еще верен ему. Ведь его излишнее молчание можно было считать по-разному: от обиды за годы отсутствия до преданного доверия к своему господину. И якша уже сейчас не знал, сумел бы придумать способ доказать свои неизменные, стойкие чувства. Потому что он точно не стал бы умолять Властелина поверить ему, не падал бы в ноги, лишь бы тот не отказывался от него. Просто были вещи, которые невозможно показать ни словами, ни действиями. Особенно, если это было между ними двумя.       А пока якша бездумно искал ответы на вопросы, которые сам никогда не задавал, он даже не осознавал, что уже какое-то время шел рядом с Чжун Ли в сторону гавани. Так просто Сяо упустил момент, когда, повинуясь старой, глупой привычке, последовал снова за этим мужчиной. Неспешно ступая за ним, вслушиваясь в звон камней на чужой одежде – таких знакомых, приятных. Наверное, ему изначально стоило слушать только Моракса, а не свои мысли.       Окутанные тишиной, они необычно быстро оказались на знакомом мосту, ставшим прочнее, шире, роскошнее за последние столетия. Столь безучастно Сяо наблюдал, как огни гавани становились все ярче перед его глазами, как мужчина рядом с ним заметно расправлял плечи с каждым новым шагом. Конечно, он с гордостью и любовью смотрел на свое творение, которое когда-то вручил простым смертным, зная, что они не испортят его, а только преобразят, улучшат. И якша, хотя и не хотел, но должен был признать, что люди не разочаровали даже его.       Робко продолжая идти, адепт старался смотреть только на Чжун Ли. Словно он хотел запомнить мужчину таким, каким он был сейчас. Ведь Моракс не говорил, что вернулся насовсем, а значит уже завтра утром Сяо мог ожидать снова не иметь возможности увидеть его ближайшие долгие столетия.       Вот только сколько бы он не старался, а Чжун Ли выглядел точно таким, как в их последнюю встречу. Столь же чарующе прекрасное лицо с незабываемыми острыми линиями и едва заметными мягкостями. Такие же длинные волосы, идеально ухоженные, без единого изъяна. Он все еще невероятно высокий – и для якши, и для обычных людей – с ровной спиной, исполненной неподдельного величия. Даже одежда, которая почти ровесница Сяо, не утратила ни родного цвета, ни знакомого сияния. Неизменно идеальный – таким Властелин всегда был и навсегда останется.       На мгновение якша вдруг ощутил гордость от мысли, что Властелин до сих пор не отказался от подарка Меногиаса. Мужчина, который между битвами и нежными вечерами с товарищами кропотливо перебирал всевозможные ткани, самостоятельно создавал нужные ему нити. Другой якша часто собирал вокруг себя друзей, одаривая и их новой одеждой. Сяо словно снова мог видеть образ своего дорогого друга – прекрасного, грациозного, элегантного. И совсем не случайно кожа юноши на короткий миг могла почувствовать, как нежные руки генерала касались его, обвивая разными лентами, укрывая его приятными тканями. Или как ласково он обнимал его после битв, как чувственно смотрел на него у танцующих праздничных огней.       И среди огненных воспоминаний – приятных и веселых – Сяо словно наяву мог видеть рядом с собой и Босациуса. Маршал, которому никогда не было и точно не будет равных. Мужчина, один лишь голос которого был наполнен силой. Его величие, стойкость и упорство столько раз спасали адепта, возвращая его в реальность. И только когда они не сражались, он становился настоящим светом в жизни младшего якши. А мирные реки все еще помнили, как генерал смеялся с ним, танцуя и касаясь чужого обнаженного тела, потому что так ни разу ни у кого и не получилось скрыть под тканями крепкие мышцы груди и рук первого якши.       Наверное, юноша тогда был влюблен в маршала и другого генерала. Возможно потому, что они оба всегда были рядом, чтобы передать свое тепло и окружить заботой Сяо. С ними было так легко и просто, будто он мог расправить крылья и знать, что его золотое оперение будет желанно. Что его лицо никогда не покинет улыбка, пока рядом были бы эти двое. А возможно он думал, что был влюблен в них, ведь якши по отдельности имели качества, которые Моракс объединял в себе. Сам Властелин всегда был воплощением элегантной силы, грациозной стойкости и прекрасного упорства. Однако именно это все в то же время было недоступным адепту. Он не имел права вольно касаться своего архонта, не мог смеяться с ним или приглашать на танец. Зато ему было позволено делать все и даже больше с теми, кто был равен ему. И этим равным уж точно не был его господин. Господин, который прямо сейчас был занят разговорами с работниками отеля.       Поэтому вместо того, чтобы влюбленно думать о своих товарищах, Сяо стоило вернуться в момент, где Чжун Ли уже успешно получил ключи от номера, в котором они проведут ближайшую ночь. В данный момент это не чувства и воспоминания, а реальность, из-за которой ему, наверное, стоило переживать.       Вот только почему-то спокойное лицо мужчины словно говорило юноше, что у него не было повода беспокоиться. Ни о том, какая комната станет свидетельницей их разговоров и снов; ни о будущем завтраке или о том, каким предстанет перед ними рассвет следующего дня. И, конечно, не о цели, стоявшей за желанием архонта в постоянном присутствии Сяо рядом.       Так, поднимаясь по скромным лесенкам отеля, неспешно шагая по коридорам, увитым коврами и обставленным высокими цветами, юноша неустанно смотрел на мужчину. Казалось, что в этой обстановке образ Чжун Ли был таким естественным, словно он неестественное множество раз проходил по подобным местам. Мягкий свет от ламп играл с его одеждой, пытаясь проникнуть под рукава и перчатки в поисках теплой кожи, которую они никогда не чувствовали. А сам Моракс, увлеченно рассказывавший адепту о чем-то, чего последний даже не слышал, будто специально много жестикулировал, приглашая этот самый свет для прикосновений. Столь простое действие, привычное и обыденное для Властелина, сейчас казалось Сяо странным. Наверное, это была новая привычка его господина, рожденная временем жизни, в которую якшу никогда не приглашали. Неосознанная привычка искать чужое тепло, даже если оно было искусственным.       А простая, но заветная этой ночью дверь уже с едва слышимым скрипом приоткрылась. И так быстро и без единого сомнения Чжун Ли переступил порог комнаты, наполненной лунной темнотой. На мгновение даже показалось, будто он стремился поскорее скрыться от мягкого и теплого света коридорных ламп, что всего лишь хотел быть для него приятным. Словно мужчина бессознательно искал нежности, но в то же мгновение и отказывался от нее. Однако эта противоречивая драма могла оказаться всего лишь иллюзией для уставших глаз якши. Ведь Моракс всегда тянулся к свету, к самому солнцу. И, наверное, была причина, почему он не искал возможности сейчас хотя бы осветить помещение, сразу направляясь к кровати для пробы ее жесткости.       – И все же, почему вы вернулись сейчас? – не решаясь последовать за мужчиной и оставаясь у самой двери, вдруг заговорил Сяо.       Чжун Ли не выглядел удивленным вопросом. Наверное, он и сам прекрасно осознавал, что его уже давно никто не ждал. А в голосе якши не было ничего, кроме простого интереса, лишенного осуждения или сомнений насчет архонта.       – Потому что есть что-то, что мне нужно вернуть, – и сколько бы сильно не хотел Моракс не врать, а всю правду он, казалось, не смог бы доверить Сяо. И это то, что последнему оставалось принять.       – Вы хотите вернуться на пост гео архонта? – однако принять что-то не означало, что якша не мог пытаться узнать больше.       И мужчина засмеялся. Он нежно провел руками по идеально заправленной кровати, неспешно осмотрел всю комнату. Сяо, стараясь через его действия понять мысли Чжун Ли, принялся вместе с ним искать предметы в помещении, в которых могли быть какие-то ответы. Однако расписная ваза без цветов, скромный столик у окна, миниатюрная тумбочка у одного края кровати и дверь в ванную казались как раз теми, кто сам задавал вопросы, а не давал ответов.       – В своем путешествии я понял, что есть что-то, что никогда не было моим, как бы сильно я не хотел, – среди всех красот комнаты взгляд Чжун Ли остановился на Сяо. – И только из-за того, что не знал, как получить это, я даже не заметил, как потерял.       Иногда якша очень четко вспоминал, что не любил эту манеру архонта – говорить загадками. Еще хуже бывало только тогда, когда он говорил и загадками, и много. Мужчина однажды мастерски овладел этим навыком, к которому Сяо никогда не мог привыкнуть. Хотя это абсолютно не мешало ему любить голос Моракса, то, как он управлял им. Как умел заставить слушателей испытывать чувства от его слов, как хотелось самому юноше слушать его.       – А ты, Сяо, есть ли у тебя что-то, что было желанно тобой, но из-за сильных чувств оказалось забытым? – и, наверное, якша не любил еще и вопросы, которые умел задавать архонт.       Ему казалось странным, что его господин спрашивал о чем-то таком. Ведь тот давно должен был знать, что свои собственные желания Сяо ставил не на первое место. Не потому, что их сложно исполнить, точно не из-за того, что они могли стать бременем для кого-то. Он просто верил, что в самом факте наличия у него желаний не было особого смысла, ведь тогда ему придется потратить время на их исполнение. Время, которое предназначено не для этого. А в те редкие разы, когда он все же решал получить желаемое, в конце неустанно встречал неприятные последствия.       Поэтому он решил не отвечать Чжун Ли. Ведь тот точно спрашивал его ради формальности. Архонту не нужно знать, какой ценой его желания исполнялись, раз платил всегда только Сяо. Нет необходимости рассказывать о чем-то, что сокрыто так глубоко в сознании адепта, что даже он сам не смог бы достать это.       И только в уверенном взгляде мужчины, который стойко смотрел на якшу, было что-то теплое и приятное. Будто господин и правда хотел узнать его желания. Однако тогда юноше сначала придется раскопать их под слоем многолетних забот о другом.       Например, среди этих «забот о другом» был и сам мужчина. Его расслабленная спина, выражение лица, исполненное усталостью, и мирное дыхание. Все, что могло сказать о глубокой ночи без сна.       – В любом случае, уже слишком поздно, – и юноша наконец ступил вглубь комнаты. – Я буду охранять ваш сон, поэтому, прошу, спите спокойно, – а целью Сяо были плотные шторы, которые слишком вольно оставались открыты для его господина.       – И кто тогда будет охранят твой сон? – адепт даже не заметил, как мужчина, будто привороженный, следил за каждым его движением, едва освещая помещение янтарным свечением собственных глаз.       Представ перед этим тусклым светом, таким знакомым и почти забытым, Сяо мог лишь притвориться, что не услышал шутливого вопроса. Однако, к сожалению, игнорировать протянутую руку Властелина уже не казалось возможным. Ведь снова его раскрытая ладонь всего лишь приглашала.       – Я лучше сплю, когда кто-то есть рядом, – голос Чжун Ли звучал так спокойно, как обычно разговаривали смертные. – И даже если ты не сможешь уснуть, то продолжай лежать со мной. Звучит достаточно просто, не так ли?       К сожалению, абсолютно не просто. Потому что мужчина все еще разговаривал с Сяо, который приучил себя спать стоя или сидя; прислонившись к жесткой коре широкого дерева или укрывшись под горными козырьками. А кровать, на которую Чжун Ли его приглашал, казалась невозможно приятной и намного удобнее, чем та, что была в его личной комнате в Ваншу. И, несомненно, лучше, чем еще одна, всегда свободная для Охотника на демонов в хижине Бубу. Якша почти уверен, что стоит любой части его тела прикоснуться к пышному одеялу или пухлой подушке, как все его сознание растает от восторга, растратив всякую силу и бдительность.       – Впрочем, как ты и сказал: уже поздно, – Чжун Ли, мягко улыбаясь, упорно продолжал ждать любого ответа юноши. – Думаю, мы оба уснем быстро, – будто он так и говорил, что будет в безопасности лишь от одного присутствия Сяо – спящего или бодрствующего. Будто в его приглашении была забота об адепте.       И разрешив себе на мгновение поверить этой иллюзии заботы, Сяо, неощутимо касаясь чужой руки, все же забрался на кровать. Бесшумно прогнувшийся под его коленями матрас предоставил возможность одеялу приобнять юношеские ноги. Мягкость и легкость, которые давно не касались адепта, так вольно заставили его шумно выдохнуть. Сяо, погружаясь в нарастающее желание упасть на словно плюшевую кровать, даже не замечал, с какой силой держал Чжун Ли за руку. Он не мог прекратить бороться с тем, чего так хотело его тело. Бессмысленно всматриваясь в однотонное постельное белье, якша надеялся найти хоть что-то, что станет причиной его победы в этой битве и позволит ему спуститься с кровати.       – Удивительно, но матрасы, которое производят в Ли Юэ, всегда были самыми лучшими. Словно существует особая технология, которая делает их столь желанными, – и все же иногда Моракс позволял себе решать, кто должен одержать победу. – Устраивайтесь поудобнее, Охотник на демонов, до утра еще долго.       Отпуская чужую руку и лишая юношу равновесия, мужчина так просто позволил Сяо упасть на кровать, которая тут же одарила его неотвратимой мягкостью. Наверное, если бы господина здесь не было, то он позволил бы себе застонать от усталости, которая тут же торжественно заиграла в его теле. Стыд от проигрыша своим желаниям стремительно обвил адепта, приковывая его к облачному одеялу. Чжун Ли же, гордо улыбаясь, уже скрылся за дверью ванной комнаты. И конечно, куда этой нечестной победе Моракса без веселого голоса, просившего юношу не ждать его, а сразу засыпать.       Правда, спешно заигравший шум воды, доносившийся из-за закрытой двери ванной, точно не стал колыбельной для Сяо. Он злился, что так легко отпустил ситуацию из своих рук, даже не разрешая, а просто наблюдая, как Властелин лично сотворял то, чего хотел. Однако сильные эмоции уже стремительно утихали, пропадали из уставшего сознания, а плюшевое одеяло только распаляло слабость. Все тело его тяжелело, заставляя якшу собрать последние силы для того, чтобы спешно разуться и добраться до подушки, которая точно станет свидетельницей отчаянных стонов адепта.       И все же у Сяо была возможность с честью принять поражение. От подушки, похожей на настоящее облако, хотя и не скрыться, но якша мог позволить себе отказать от одеяла. Просветленный адепт, закаливший свое тело в бесчисленном количестве битв, ставший воплощением силы и грации в бою, сейчас столь беспомощно пытался вытащить из-под себя одеяло, решившее нежно приобнять его ноги и грудь. И раз он великий воин, то обязательно справится со столь непосильной задачей.       Тяжелое одеяло, в итоге оказавшее на свободный половине кровати, все еще манило юношу. Его кожа снова хотела ощутить приятную ткань пододеяльника, мышцы выли от пропажи мягкости. И, не желая искушать себя еще больше, юноша тут же повернулся спиной к божественному творению. Ведь ему еще оставалось дождаться Чжун Ли.       И среди множества мыслей, бушевавших в голове Сяо, самой яркой была о том, что ожидать возвращения мужчины стало сложнее, потому что в этот раз он сказал не ждать его. Конечно, якша прекрасно знал, что именно имел ввиду мужчина. Вот только его не покидало ощущение того, что льющаяся вода должна была скрыть уход Моракса, как это в прошлый раз сделала она же – а после обратилась морской пеной.       И прячась за тревожными переживаниями, Сяо даже не заметил, как другая половина кровати наконец потяжелела. Моракс и правда вернулся. А вот из душа или из своего путешествия – пожалуй, самая маловажная деталь, когда тепло чужого тела уже касалось открытой спины юноши.       Так и оставшись в неизмеримых миллиметрах друг от друга, юноше вдруг стало бесстыдно интересно, как выглядел Чжун Ли с влажными волосами. Остались ли на шее капли воды, любившие рисовать на коже невероятные узоры. И смог бы он сам прочесть то, что таким театральным способом говорила вода. Для якши это мгновение, не похожее ни на что из его истории жизни, казалось самым невинным и глубоко порочным. Словно было что-то грязное в желании Сяо своими глазами увидеть все изменения, ставшие частью мужчины; своими руками прикоснуться к его телу, игравшему на границе человеческого и божественного. Как и подобает верному адепту, не так ли?       Сяо мог слышать, как постепенно дыхание мужчины становилось медленнее, мягче. Ему действительно льстило, что господин так быстро уснул рядом с ним, будто едва ощутимое тепло юного тела могло быть достаточно комфортным, чтобы ласковые руки снов прильнули к Чжун Ли, приглашая на вальс в грёзах. Эти руки точно нежные и изящные, всегда заботливы к своим гостям. И так заведено во снах, чтобы они в танце ублажали уставшее сознание, задаривая комплиментами и вниманием. А когда танцы наскучат, то своих сонных партнеров эти руки поведут гулять под несуществующим небом, украшенным счастьем. И каждое прикосновение рук – волшебное и безнадёжно невинное – всего лишь представление в ночи. Особое представление, которое стоит досмотреть до самого конца, до последнего хрупкого мгновения: безмятежного объятия в предрассветных лучах за границей сновидений. И такими сны становились только под пристальным взором золотых глаз якши, ведь ему одному они всегда хотели угодить.       Однако до рассвета у адепта еще много времени, чтобы успеть организовать лучший за последние столетия бал для своего господина. И столь бесшумно и ловко, будто это не он минуты назад боролся с усталостью, юноша повернулся к мужчине. Образ спящего Чжун Ли полон простоты и завидной легкости. Широкая спина, скрытая под простой рубашкой, казалась воплощением спокойствия. Волосы – и правда, еще влажные – рисовали локонами целые картины на подушке. Смотря на столь уязвимого него, гулявшего по сонным садам, даже Сяо мог бы не признать в нем бога, за которым так верно следовал.       И словно ощутив движение якши, мужчина и сам повернулся к нему. Длинные ресницы прекрасны в покое, мягкие на вид губы, полные горячей крови, – образ, больше похожий на Властелина. Меланхолично улыбнувшись от мысли, что Моракс хоть в чем-то навсегда неизменен, юноша робко потянулся к чужому лицу в попытке смахнуть особо озорные пряди шелковистых волос, однако Чжун Ли вдруг поймал его руку. Не просыпаясь, полностью бессознательно он притянул меньшую ладонь к груди, будто искал в ней спасения. Видимо, он все же желал чужого тепла больше, чем разрешал себе. И это просто новая привычка, об истории которой адепту необязательно знать. Тем более, что ночь все еще ждет, когда Сяо разрешит себе уснуть.       А вот другое дело проснуться, ведь прощание со сном бывает грубым и не зависит от чужих желаний. Иногда оно похоже на падение с кровати, в другие моменты оно о кошмарах. В этот же раз для Сяо оно предстало в виде хлопнувшей двери. Тут же подскочив, юноша принялся искать ответственного за столь громкий звук. Однако смог увидеть лишь Чжун Ли, стоявшего у входной двери. В его руках были какие-то пакеты и коробочки, которых точно не было с ним вчера.       – Наверное, все же стоило дождаться, когда ты проснешься сам, – и с улыбкой, подобной солнцу, мужчина спешно двинулся к скромному столу у окна.       Сяо, стараясь понять ситуацию, в которой сейчас оказался, внимательно следил за каждым действием Чжун Ли. Вот только тот всего лишь бережно поставил пакеты на стол и открыл плотные шторы, приглашая солнечный свет на завтрак. И в попытке скрыться от дневного света, якша натянул на себя одеяло.       Одеяло?       Он точно не был укрыт им, когда засыпал. А сейчас оно столь аккуратно обнимало Сяо, незабываемо нежно грело его обнаженные руки и босые ноги. В смятении якша еще сильнее прижал к груди одеяло, и вдруг понял, что на нем не было ни оберегов, ни украшений – только расслабленный в области шеи топ и штаны.       – Твои вещи я оставил на тумбочке, – и бодрый голос его господина пропал в шуршании пакетов.       – С ними что-то случилось ночью?       – Нет, но, когда я проснулся, то увидел, насколько тебе было неудобно. При полном боевом параде и без возможности лечь так, как требует твое тело, – когда шуршать стало больше нечему, то мужчина принялся приоткрыть коробочки, изучая их содержимое. – Так что несколько часов полноценного сна я смог тебе обеспечить, – вот только лучезарная, заботливая улыбка Чжун Ли совсем не помогала.       Ведь Сяо, повинуясь приглашению Моракса и желаниям собственного тела, мало того, что все же уснул, оставив мужчину без внимания, так еще и проспал намного больше него. Сейчас осознавая, что и тело, и разум в намного лучшем состоянии, чем ночь назад, юноша видел все, что он сделал не так, как положено адепту перед Властелином. Столько раз за неприлично короткое время повел себя неподобающе, но вместо выговора или укора во взгляде, господин лишь с улыбкой в очередной раз протягивал ему руку. Конечно, для полной картины не хватало только завтрака вместе со своим архонтом.       Хотя он не был не прав, приглашая Сяо разделить с ним еду. Юноша едва помнил, когда в последний раз спал в комфорте, не смог бы сказать, когда кто-то предлагал ему что-то съестное. Ведь несколько дней до возвращения Властелина он почти без перерывов сражался и выслеживал демонов. Так откуда у него могло быть время для заботы о себе?       А столь маленький стол уже вовсю плескался в лучах света. И Чжун Ли, и Сяо еще ночью не понимали причины его существования в этой комнате именно у окна, однако сейчас не нашли бы для него лучшего места. То, как аккуратно украшало солнце горячую еду, как нежными мазками светлых цветов придавало блюдам новые оттенки, от которых хотелось лишь поскорее взяться за столовые приборы и наконец приступить к трапезе.       – В соседнем ресторане было много иностранных блюд, которые мне приходилось пробовать, – и правда, каждое из них было якше незнакомо. – Например, «яичная крепость» представляет собой нежно прожаренные тосты с ветчиной и яйцом. У него легкий вкус, похожий на рассвет. Идеальный выбор для того, чтобы проснуться после долгого сна, – хотя блюдо, на которое указывал Чжун Ли, для адепта совсем не было похоже на крепость, его мягкий аромат все же заставлял желать его. – «Сливочно-грибная башенка» – легкое и тающее во рту блюдо. Свежая зелень только усиливает грибной аромат, а ломтики сыра прячут под собой нежные сливки, – возможно, юноша хотел бы узнать, почему выбором мужчины стали блюда с такими творческими названиями, вот только больше его волновал вкус, который может подарить эта закуска. – Или креп-сюзетт. Тончайшие блинчики с ягодной начинкой. Многим кажется, что существует лишь один правильный рецепт приготовления, однако в зависимости желаний и ингредиентов можно получить разный вкус. Для нас я выбрал апельсиновую и клубничную начинки, – а вот это блюдо одним своим видом буквально заявляло о том, насколько вкусным было, нежно играя своим блаженным запахом с проснувшимся голодом Сяо.       И все же ему казалось странным, что мужчина не выбрал для него миндальный тофу или жареную рыбу. Конечно, якша мог есть все, что принес на завтрак Чжун Ли, возможно, ему что-то действительно понравится, заставив вызвать легкую улыбку от ярких вкусов и нежной текстуры. Но все эти блюда были не похожи на те, что нравились Сяо. Возможно, он сделал это специально, чтобы показать что-то новое, ведь среди всего, что было на столе, могли быть особые блюда, которые нравились ему самому, с какими он встречал дни в своем путешествии. А может и просто забыл о том, что нравилось юноше, потому что за столько лет эта информация могла множество раз утратить свою значимость для Властелина.       Правда, стоит признать, ни одно блюдо не разочаровало адепта. Они полностью соответствовали тому, как представил их Чжун Ли: легкие, вкусные, тающие во рту. Особого внимания юноши стоили, конечно, блинчики. Их мягкость и простота дарили тепло и уют, которых так не хватало Сяо. И хотя они сами не были сладкими, выбранные мужчиной начинки казались волшебным дополнением. Столь естественная сладость и едва ощутимая кислинка танцевали друг с другом, даруя якше ощущение бодрости и ясности разума.       Чжун Ли же, стараясь предложить Сяо съесть больше, занимал их завтрак своими рассказами. О том, какие гордые животные встретили его в Инадзуме. Лисицы со спокойным, но невероятно пронзительным взглядом. Говорливые вороны, оперение которых было бесконечно черным, невероятно глубоким, не стеснялись иногда воровать у него еду во время пикников. Или о том, насколько завораживающей была флора Сумеру. Деревья, которые будто доставали до небес, совсем не казались величественными, но точно заботливыми. Делились своей силой с меньшими деревьями, укрывали цветы от особо грозных дождей.       На мгновение якше показалось, что его столь безмятежный завтрак с Властелином был нечестным по отношению к другим адептам. К Хранительнице Облаков, которая все еще носила имя Сянь Юнь и жила в гавани. Она действительно хотела бы услышать истории мужчины о кулинарном таинстве, рожденном в руках когда-то известных поваров. Владыка Лун же спросил бы о том, как люди относились к движению истории мест, где были рождены. И считали ли они до сих пор бессмертных существ своими защитниками или давно уже привыкли видеть в них добрых друзей. А Творец Гор, принеся с собой когда-то любимый чай Моракса, ожидал бы узнать о тонкостях чужих культур.       И тем не менее архонт выбрал именно Охотника на демонов для того, чтобы ему рассказать это все. Словно тот, кто согласен на любую историю, кто почти не задавал вопросов, достоин быть первым. И это нечестное действие Властелина льстило юноше, заставляя стыдливо наслаждаться компанией Чжун Ли.       – Ты выглядишь спокойным, – а история о том, как мужчина однажды учил попугаев простым фразам, вдруг подошла к концу.       К своему удивлению, Сяо когда-то уже слышал от него эти слова. Тогда образ Чжун Ли только перестал казаться ему неприкосновенным, излишне божественным – как и хотел Моракс. Якша чаще навещал его в похоронном бюро, изредка оставаясь на обед. Госпожа Ху Тао в те дни столь сильно хвалила перед адептом своего консультанта, заставляя последнего от души смеяться. Иногда бывало, что «человек», будто зная, когда юноше больше всего необходимо присутствие Властелина рядом, приглашал его после работы на прогулки до самого заката. Одним вечером они могли молчать, другим – разговаривать ни о чем. Именно тогда мужчина впервые заметил, что Сяо наконец перестал волноваться в его компании.       – Старые привычки иногда бывает сложно оставить позади, – и слова юноши вдруг вызвали удивление на лице Чжун Ли.       – Думаю, это больше, чем привычка, – мужчина, наверное, объяснил бы, что имел ввиду, вот только стук столовых приборов о тарелки огласил окончание их дневной трапезы.       Слизывая капли прилипшего к пальцам сладкого джема, Сяо позволил Чжун Ли самому собрать посуду со стола. Потому что нежная улыбка, появившаяся на лице мужчины, столь естественно овладела всем вниманием якши. Она была совершенно обычной – не загадочной или переполненной эмоциями. Со стороны казалось, словно он вспомнил что-то чарующе приятное. Что-то простое и одновременно важное. Возможно, люди так улыбались, когда их собственные мысли, сотканные воспоминаниями, грели их души. И хотя юноша знал, что эти воспоминания точно не о нем, ему было радостно видеть такого Моракса. Будто в этой легкой улыбке и заключалась человечность, к которой тот так стремился.       Сяо же, вдруг понимая, что посуда была почти полностью убрана со стола, спешно принялся одеваться, ведь им еще предстояло провести день вместе. Не желая отставать от уже собранного и прекрасного Чжун Ли, он ловко продевал нежные ленты в их законные петельки, проверял состояние звонких цепей и курильницы. И только поправляя крепления на одежде, адепт вспомнил об одной важной детали. Он еще не говорил Властелину о том, что люди в гавани больше не были подвержены влиянию кармы якши, когда он был там. Лет двести назад Хранительница Облаков, столь глубоко полюбившая жизнь в городе, хотела показать своим товарищам прелести этой самой жизни. И если наигранное сопротивление Владыки Лун и Творца Гор она поборола одним лишь пронзительным взглядом, с ситуацией Охотника на демонов ей пришлось сражаться очень долго. Вычитывая сотни древних ритуальных свитков, ночами перебирая старинные книги с преданиями, она всеми силами изучала искусство, способное обезопасить людей от чужой ненависти. Юный адепт, которому было больно смотреть на то, как женщина тратила столько времени на задачу, у которой даже могло не быть решения, часто уговаривал ее остановиться. Ведь в Ли Юэ для него всегда будет уголок, способный принять его. Вот только Сянь Юнь была глубоко не согласна со столь примитивным мышлением.       Поэтому однажды она и правда сотворила новый вид печатей, который не пропускал черноту кармы. Совсем недолгие переговоры с главной Цисин – и вся гавань была украшена бесконечным множеством позолоченных печатей, которые до сих пор заботливо охраняли людей, подобно Защитнику якше.       – Я даже не удивлен, что у нее это получилось. Она проделала невероятную работу, – засмеялся Чжун Ли, протягивая юноше его перчатки. – Тогда нам стоит использовать это благословление адепта, как и хотела Хранительница Облаков.       Покинув отель, Сяо встретила оживленная гавань. Дети активно бегали по улицам, играя в свои интересные игры. Кто-то суетливо шагал по кривым улочкам, выполняя поручения. Продавцы неизменно задорно приглашали покупателей. И даже запахи знакомых блюд Ли Юэ, тайно сбежавших из уютных кафе, резвились среди толпы. А пухлые зяблики уже сидели на всевозможных крышах, молчаливо наблюдая за мирной жизнью людей. Юноша, не привыкший к столь энергичной жизни, специально держался рядом с Чжун Ли, который безнадежно наслаждался тем, что видел.       Впрочем, было сложно не понять, что именно ласкало зрение мужчины, когда якша нашел то, на что был столь уверенно направлен чужой взгляд. В тени домов была одинокая глазурная лилия, мирно обнимавшаяся с утренним ветром. Раскрытая и нежная она еще даже не понимала, что ей пора засыпать. Ее грациозные невинно-голубые лепестки безмятежно покачивались, позволяя ветру разносить незабываемый цветочный запах.       – Какое-то время назад смертные пытались вывести новые виды глазурных лилий, – вдруг начал Сяо, переводя взгляд на мужчину. – Им было интересно узнать, смогут ли они получить новые цвета лепестков, – а Чжун Ли, прикрыв глаза, наслаждался голосом юноши.       – Если ты об этом говоришь, значит, у них успешно получилось? – хотя адепт знал, насколько влюблен был Моракс в эти цветы, его все же удивило воодушевление в тоне мужчины. Словно эти лилии тоже были наследием Властелина, которое он оставил людям.       В ответ юноша кротко кивнул и предложил показать магазин, где было самое большое разнообразие новых цветов. От Сяо не скрылось чужое удивление, полное радости. И адепту было приятно находиться под взором столь искренних глаз Чжун Ли.       Неожиданно для самого себя якша понял, что неосознанно чересчур хорошо ориентировался в новой гавани. Хотя старые улицы и остались неизменными, все же тот, кто плохо знаком с гаванью, смог бы без проблем потеряться. Особенно, когда обилие красочных вывесок только больше отвлекало. Но для Сяо это вдруг не было проблемой. Наверное, он все же бывал здесь намного чаще, чем ожидал от себя. А может быть присутствие Властелина заставляло его быть уверенней в своих познаниях о Ли Юэ.       Добраться до роскошного магазина, переполненного разнообразными цветами, оказалось просто. Когда множество других вывесок были яркими, у этого цветочного магазина – нежная, пастельная. Еще у входа вовсю красовались горшки с пышными шелковицами, а на подставках в горшках поменьше грациозно танцевали ветряные астры – подарок Мондштадта. Цветы своими лепестками плескались в солнечных лучах, вызывая улыбки на лицах детей и любопытных путешественников.       Колокольчик игриво зазвенел, когда мужчины вошли в магазин. Приветливый консультант – улыбчивый мужчина – тут же встретил их. Сяо, впечатленный резким букетом томных цветочных запахов, только и успел заметить, насколько отличалась температура внутри. А искусственный свет мягко оглаживал стебли и листья, обнимал лепестки невинных цветов.       – А вот и они, – радостно встретил цветы Чжун Ли, успевший обменяться робкой парой фраз с консультантом о расположении разноцветных лилий.       Вблизи они казались неземными. Знакомая форма лепестков, привычный образ сейчас казались абсолютно новыми. Словно дело не только в пастельных цветах, грациозно сиявших на свету; не в темных крапинках, которые не заметить человеческими глазами.       – Розовые лилии были вдохновлены сакурой из Инадзумы, из-за чего они кажутся такими воздушными. Красные и фиолетовые берут свое начало в Сумеру – красноплодник и падисара. Оба исходных цвета достаточно нежные, поэтому идеально подходят для этого цветка. Зеленые должны были быть похожи на сияние нефрита, рожденного на берегах Чэньюй. А для желтых выбрано было золото, – стараясь не привлечь внимания настоящего консультанта, Сяо тихо проговорил, потянувшись к розовым лилиям.       – Ты так хорошо осведомлен об этом, – и это еще одно неподдельно радостное удивление господина.       – Да, Творец Гор следил за процессом с того момента, как родилась эта идея, а когда только появились первые результаты, очень много рассказывал.       Юноша, редко имевший возможность делиться неизвестными для кого-то знаниями, всегда озвучивал лишь важную информацию. Получалось сухо и совершенно не насыщено, однако его слова всегда были простыми и понятными. И только в этот раз – перед Властелином, который не знал того, что знал он, – Сяо впервые попробовал добавить деталей: совсем чуть-чуть, чтобы их не стало много. Наверное, его снова очаровало то, как Чжун Ли наполнял свои рассказы эмоциями и чувствами. А может к нему вернулся давно забытый комфорт от нахождения рядом с этим мужчиной.       – Желтые лилии и правда имеют что-то схожее с золотом, – голос Чжун Ли на мгновение стал подобен мелодии, когда он взял в руку один названный цветок. – Однако даже золото не имеет самый насыщенный и богатый оттенок, к какому я всегда стремился, – и вдруг он обернулся к якше и аккуратно поднес лилию к его лицу. – Настоящее золото всегда было заключено в твоих глазах, – но его слова не были похожи на комплимент или лесть. Моракс говорил так спокойно, будто констатировал невероятно известный факт.       И Сяо казалось, он должен что-то ответить. Извиниться или поблагодарить; принять его слова или начать спорить. Сделать или сказать что-то, что развеет эту иллюзию, принадлежавшую в эту минуту им обоим. Однако его тело, ощущавшее только прохладу цветочного магазина, стремительно начало согреваться от слов Властелина. Юноше понравилось то, что он услышал, но как же сильно он не решался – никогда не решится – признать это. И столь нелепо вместо любого действия он неподвижно стоял и наблюдал, как мужчина уже оплачивал этот самый золотой цветок.       Чжун Ли с чересчур радостной улыбкой на лице аккуратно закрепил цветок на своем пиджаке брошью и тут же вернулся к юноше. Нежно-желтые лепестки столь выделялись на фоне темных тканей, однако не казались лишними. Лилия всего лишь дополняла образ человека, которым представлялся мужчина.       – В тебе есть много того, к чему стоит стремиться, Сяо, – тихо, подобно ветряной мелодии, прозвучал голос господина. – Поэтому не удивительно, что даже я могу найти что-то особенное в тебе, – и слова его были полны заботы, впитавшей в себя неподдельное восхищение.       Наверное, прямота Моракса останется с Чжун Ли навсегда. То, как спокойно он умел находить особые черты в других, не скупясь на комплименты, было всего лишь фактом, который забылся за годы их разлуки. Ведь когда-то мужчина уже одаривал подобной похвалой юного адепта. Возможно, Сяо стоило бы больше уделять внимания своей памяти, сохраняя на видных местах даже самую маловажную информацию, чтобы не представать в недостойном виде перед Властелином.       Однако им обоим не помешало бы предстать в любом виде, но не перед Мораксом, а солнцем, ведь прохлада магазина уже перестала быть комфортной. Теперь даже Сяо хотелось покинуть это место, чтобы ощутить кожей приятное тепло игривых лучей. И лучшим местом для солнечных прогулок все еще оставалась терраса Юйцзин.       Миловидные цветочные кусты у чистых водоемов с разноцветными рыбками, пугливые зяблики и ощущение спокойствия – неизменный образ этой террасы. Неспешно ступая по мостику, Чжун Ли с особым интересом в глазах всматривался в каждое преображение, коснувшееся столь прекрасного места. А перемены будто были едва ощутимыми, ведь сама суть Юйцзин осталась прежней – хотя, возможно, стало больше декоративных растений и необычайно удобных лавочек.       Вот только насколько бы не были привлекательны лавочки – и в тени, и под лучами солнца, – а желание Чжун Ли рассмотреть всех рыбок в пруду, полюбоваться каждым новым цветком, попробовать уличный чай с закусками и, возможно, даже купить глупую игрушку, было сильнее. И едва ли у адепта была мысль отказать ему, ведь днем он здесь почти не бывал, упуская возможность узнать, насколько игривыми были городские пташки.       И насколько же незаметно для Сяо проносилось время, когда, подкармливая птиц, мужчина оживленно рассказывал ему о своих путешествиях. Об открытиях, рождение которых он застал, о книгах, написанных под его редактурой. И даже о том, как он учился танцевать.       – Танцевальное искусство Сумеру было моим любимым, – а одна птичка, сообразившая, что Чжун Ли можно доверять, подлетела к его рукам. – Столько чувств и энергии в них заключено, что потребуется много времени на их понимание. Но только лицезреть едва ли будет достаточно – это нужно попробовать самому.       Якша, едва сдержав смех, подумал, что ему сложно представить Моракса танцующим. Сколько бы лет не прошло, а танцы этого мужчины были загадкой среди адептов. И даже Сяо, никогда не пытавшийся пригласить Властелина на танец, иногда представлял его танцующим, но каждый раз безуспешно. А сейчас Чжун Ли с гордостью заявлял, что учился этому искусству – значит, даже такие вольные фантазии могли стать реальностью.       Однако в каждой истории, озвученной мужчиной, был лишь он и какое-то действие. Люди, которые были частью этих рассказов, едва ли имели место среди красивых слов. Словно совсем не важно, кто именно готовил для Чжун Ли и почему, не имела значения личность того, кто показал ему чудеса вязания. Он даже не говорил, кем был тот, кто учил его танцевать. Будто столетия его господин провел в одиночестве, ни разу не ощутив чужое тепло. И Сяо оставалось только верить, что это одиночество не стало причиной невозможности прикоснуться к счастью.       – Кроме того, что на террасе Юйцзин стало больше жизни, люди также украсили ее особыми фонарями. В ночи они обретают форму и окрашивают улицы в разные цвета, создавая неповторимые, живые и прекрасные виды, – вдруг начал юноша, вспомнив о «новых привычках о поисках света» архонта. – Скоро закат, поэтому, если мы останемся еще ненадолго, то сможем увидеть их.       – В следующий раз мы обязательно так и сделаем, – хотя адепта очаровало нежное «мы», все же он был озадачен «следующим разом». – Когда солнце коснется края земли – появятся тени для твоей охоты. Нам пора идти.       И, стараясь аккуратно разбудить спящую на своей руке пташку, мужчина словно специально не обращал внимания на глубокое удивление Сяо. То есть адепт, заранее готовившийся к тому, что у Чжун Ли не возникнет даже идеи позволить якше без препятствий выполнять свои обязанности, переживал зря? Потому что он был уверен, что трактовать желание Властелина можно только одним способом.       – Ты правда так думал? – и вопрос растворился в его же задорном смехе. – Мне стоило заранее тебе сказать об этом условии. Однако, ты имеешь право отказать, но тогда мне придется навязать тебе свою компанию. Или же ты можешь этим вечером пригласить меня на свою охоту. Уверен, она понравится мне намного больше, чем фонари.       Казалось, будто это был первый раз, когда именно якша протягивал руку архонту. Уверенно и столь просто раскрытая ладонь предстала перед прекрасными янтарными глазами. И Чжун Ли был бы настоящим дураком, если бы хотя бы на мгновение подумал отказаться от божественной щедрости этого адепта. Даже если эта щедрость была его желанием.       И за мгновение до того, как адепт переместил их обоих в глубины Тростниковых островов, Чжун Ли успел пошутить, что навязчивый архонт точно хуже демонов, с которыми сражался Сяо. Юноша же едва сдержал смех, ведь уже был знаком с таким Властелином, правда, не на своем опыте.       Как только они оказались на безлюдном поле, солнце наконец огласило начало будущей битвы. Однако до первых демонов еще много времени, поэтому Чжун Ли предложил продолжить их мирную прогулку: теперь же в отсутствии лишних глаз и ушей – как когда-то давно гуляли они. И Сяо вдруг вспомнил, как сотни лет назад во время их вечерних встреч мужчина частенько имел возможность прикоснуться к якше. Когда поправлял длинные пряди изумрудных волос, растрепавшиеся из-за сильного ветра. Когда снимал нежный листок с его макушки – еще один подарок ветра. Когда ловкая белка могла случайно напугать юношу, побудив архонта утешающе коснуться чужого открытого плеча. Словно в то время они оба привыкали к теплу друг друга – даже если между ними всегда была ткань одежды. И тогда в Сяо медленно зарождалась мысль, что Мораксу не неприятно касаться его. Мысль, которая заставляла его глупо улыбаться, когда они не были вместе.       Однако сейчас стратегия Моракса изменилась. Охотник на демонов, проживший на территории Ли Юэ более двух тысяч лет и идеально выучивший каждый камень этой страны, вдруг начал спотыкаться о них, падая в объятия господина. И хотя якша не мог уличить архонта в том, что именно он изменял расположение камней особо странных форм за мгновение до того, как якша сделает шаг, он знал, что причина новообретенной неуклюжести была точно в мужчине. Более того, пока столь ловкие руки аккуратно ловили юношу, сам Чжун Ли одаривал его неописуемо галантной улыбкой. И с каждым последующим своим «случайным» падением, Сяо будто терял связь с божественным просветлением.       Вот только ему не неловко перед архонтом, он не стеснялся упасть на землю или в руки мужчине. Он боялся, что, отвлекаясь на столь непривычные вещи, может пропустить демоническую стрелу или засаду.       – Недавно были сильные дожди? Потому что из-за них землю могло размыть, что и вызвало бы внезапное изменение привычных дорог, – с неподдельным любопытством спрашивал Чжун Ли. – Наверное, стоило проверить прогноз погоды, так как вдруг мы попали в момент повешенной влажности, из-за чего и камни кажутся скользкими, и земля необычно рыхлая, – однако, если учесть, что никакое оружие лишенных рассудка демонов не способно навредить Властелину, Охотнику на демонов, вероятно, стоило бы перестать переживать за него так сильно.       И пока Властелин продолжал намеренно ловить юношу, якша же думал, куда ему целесообразнее направить свое негодование, так как справляться с этим мужчиной сил у него почти не осталось. Конечно, лучше всего подошла бы группа демонов, вот только они будто исчезли с лица Ли Юэ в этот вечер. Тогда он мог бы попробовать вкладывать излишне много силы в ноги и разрушать камни, которыми управлял Чжун Ли. Однако почти сразу же идею пришлось оставить – архонт укреплял их, делая прочнее даже своих собственных костей. Еще были деревья – к сожалению, являвшиеся частью дорогого сердцу Сяо леса, вид которого должен успокаивать, а не побуждать портить его. Впрочем, еще были скромные каменные холмики и редкие горные выступы. Правда, если что-то даже отдаленно напоминающее камни или горы предстанет перед адептом сейчас, то у него точно начнется нервный тик.       И только глубоко в сознании якши была идея использовать для своих целей крепкую грудь Моракса. Но главным минусом этого метода – среди множества неуважительных – был факт, что Сяо тогда сам прикоснется к Чжун Ли, чем скорее удовлетворит желания мужчины и, вероятно, побудит действовать еще активнее, а не пригласит его наслаждаться природой Ли Юэ, с которой он был так долго в разлуке. Ведь шум молодой листвы, бескрайние поля, купавшиеся в заходящих лучах солнца, безмятежность чистых рек, невинность кристальных озёр и горящие демонические огни – то, что раскрывало свою красоту только для умиротворенных созерцателей.       Однако, демонические огни точно того не стоили.       Тут же позабыв обо всем, якша рванул вперед, быстро надевая свою маску. Просто зная, что Чжун Ли не станет лезть в битву, ему точно будет проще сражаться, ведь не было смысла контролировать свою силу. Однако черное пламя, становившееся все мрачнее и горячее, казалось намного величественнее, чем вчера или столетие назад. Словно ненависть, взращиваемая павшими архонтами, загорелась новым огнем с возвращением Моракса.       И совсем скоро это перестало быть предположением. Мелкие твари будто даже не осознавали своих размеров и возможностей, неестественно быстро и проворно атаковали юношу. Били по ногам, пытались выбить копье и нападали со спины – действия, у которых словно в этот раз была стратегия. В этом собрании объятых пламенем демонов у каждого была цель не просто бессмысленно нападать на все, что они видели. Все они желали найти Властелина: коснуться его проклятым огнем, впиться когтями и клыками в шею, пронзить само сердце. И это изначально не было догадкой, ведь каждый противник адепта стремился ранить его так, как предназначалось Мораксу.       Только репетиция демонического торжества абсолютно не нравилась Сяо. Ловко маневрируя между существами, прячась за их спинами и нечестно пронзая их, якша с каждой минутой все чётче ощущал, как его собственное проклятие становились невыносимее. Карма словно отвечала проклятым тварям – вела целый диалог с ними. И она, никогда не встававшая на сторону адепта, только искажала звуки, разрешая острым когтям ранить кисти рук и пальцы. От этого крепкая хватка на копье ослабевала, отвлекая Охотника на демонов и заставляя пропустить удары по груди и животу.       И чем больше монстры касались Сяо, тем ярче он осознавал, насколько же расслабился. Без Моракса демоны были более вялыми, слабыми; без него карма перестала быть столь нестерпимой. А острые стрелы уже задевали мягкие места на ногах, вызывая вой у якши. От этого перед глазами плясали цвета: реальные и те, которых не существовало там в эту минуту. И насколько же сильно, до глубокой боли самих костей от эмоций юноша был поражен своей некомпетентностью. Настоящее невежество, рожденное мирной жизнью. Жизнью, в которой было слишком много благ.       Вдруг божественные огни, вырывавшиеся из глаз макси, начали стремительно разрастаться. Словно эмоции якши, не смея больше причинять ему боль, принялись обращаться в силу. Озаренные небесным огнем твари еще даже не подозревали, что их теперь ждет. Ведь сейчас Сяо, заставляя тело и сознание расцветать позабытой силой, слышал и видел их отчетливее, чем минуту назад.       Возможно, ему никогда не достичь уровня богов по силе, но их гнев для него понятен настолько, чтобы обратить его в оружие. С каждым движением тела, с каждым новым вздохом он двигался все быстрее, воруя у кричащих тварей их последние мгновения жизни, но только, чтобы даровать им покой, а не новое проклятие. Якше никогда не избавиться от своих страданий, бесшумной поступью ступающими за божественной силой, но он все еще мог усмирять чужую боль.       От разбушевавшейся в нем силы, польстившейся на ночное рандеву с Сяо в компании проклятых существ, юноша упустил лишь одну тварь. Однако не мелкую, принявшую облик мага бездны или простого, но особо агрессивного хиличурла. А огромного, сверхбыстрого митачурла, стремительно приближавшегося к месту, где стоял Чжун Ли. Конечно, он был окружен элементальным щитом, который невозможно пробить, если того не хотел Моракс. Однако защитить даже от намека на угрозу – часть обязанностей Охотника на демонов. А значит проклятое черное пламя поверженных тварей уже должно затухать за его спиной, когда он нагонял противника.       И одного лишь мгновения промедления адепта, заключенного в изменении его тактики, было достаточно, чтобы тварь успела настигнуть свою цель. Митачурл тут же набросился на яшмовый щит, тараня его кривыми рогами, пытаясь впиться когтями в божественную магию Властелина. Он грозно и болезненно выл, словно хотел донести до мужчины проклятия давно павших архонтов.       Сяо, решая не терять и секунды на то, чтобы добраться до монстра, тут же направил копье на него и бросил, окрасив его своим проклятием. Подобно стреле оно, сияя и разрезая сам воздух, в одно мгновение пронзило голову митачурла. И хотя адепт знал, что этого не хватит, он все же выиграл мгновение, чтобы успеть самому добраться до оружия снова, чтобы наверняка сбить тварь.       Как только Охотник на демонов оказался на спине монстра, он снова напитал копьё своей силой, проталкивая его глубже: сквозь череп. Существо, будто не знавшее о концепции собственной смерти, принялось вырываться, метаться от нестерпимой боли, но вместо того, чтобы сбросить с себя меньшее тело, оно лишь грубее вжималось в щит. Ожидая, что демона придется добивать уже на земле, адепт был готов спрыгнуть с уродливой спины твари, как вдруг почувствовал, что копье входило глубже.       И одного только выглядывавшего из-за головы митачурла свечения янтарных глаз Моракса хватило, чтобы Сяо снова изменил тактику. Теперь, пользуясь благословением архонта, он решительно углублял дробящее копьё – сквозь голову твари, сквозь яшмовый щит Властелина. Он знал, что мужчина не позволит ранить себя, поэтому прикладывал ровно столько силы, сколько нужно было, чтобы существо наконец перестало сражаться за жизнь. И окончанием этой проклятой пьесы стал один болезненный рёв якши и один глухой звук падения огромного тела о грубую землю.       – Твое искусство никогда не перестанет поражать меня, – и яшмовый щит пал в одно мгновение.       Тяжело дыша и теряясь от шума в ушах и нежного голоса Чжун Ли, адепт едва был способен даже вытащить оружие из головы твари. Его тело казалось столь легким и неподвластным ему, пока сознание покидала стойкость и трезвость.       – Вы не разочарованы? – боязливо подняв взгляд на мужчину, Сяо наткнулся только на чужое недоумение. – Тем, что я потерял хватку.       Чжун Ли, и правда задумавшись над вопросом, все же первым делом помог адепту достать копьё. Он осматривал его тело, покрытое мелкими ранами, словно пытался одним взглядом исцелить их.       – Если это ты зовешь потерей хватки, то я даже представить не могу, насколько не повезло бы владельцам этого гнева и ненависти встретиться с тобой, – хотя мужчина не способен заставить чужие раны исчезнуть, он все еще мог оставить шутки или лесть за границей своих слов. – Ты был великолепен, Сяо, – и только после этих слов юноша наконец мог позволить себе снять свою маску, ведь битва была окончена.       Стоило витиеватым рисункам маски раствориться в воздухе, как всякая сила тут же покинула якшу. И даже копье, на которое адепт пытался опираться, бесследно исчезло. Не имея больше возможности стоять, ему оставалось только разрешить себе упасть рядом с уже догоравшим черным пламенем твари. Однако для Сяо это не стало бы новым, необычным событием. Он привык терять сознание после сражений, оставаясь рядом с поверженными демонами до момента, когда снова сможет встать. Хотя иногда, раньше, чем он приходил в сознание, его находила одна малышка, чтобы отнести в хижину Бубу. И последующее пробуждение на чуть жесткой кровати всегда было приятнее, чем в грязи на земле.       Вот только в этот раз вместо грубой почвы его встретили заботливые руки мужчины. Словно весь вечер Чжун Ли учился правильно ловить юношу, чтобы тогда, когда это потребуется ему больше всего, он действительно поймал его. Теперь у Сяо и правда не осталось выбора, кроме как позволить себе насладиться заботой Властелина и признать, что сейчас он совсем не против.       – Ты ведь даже не заметил, сколько времени сражался, не так ли? – и насколько мягко прозвучал голос Чжун Ли, настолько же нежными были его объятия в этот раз. – Думаю, через пару часов начнется рассвет, поэтому отдохни, пока мы будем возвращаться в гавань.       И даже не успевая удивиться от слов мужчины о времени, Сяо вдруг оказался не просто в объятиях, а на руках мужчины. Столь просто и быстро это произошло, словно юноша ничего не весил для Чжун Ли. К счастью для уставшего адепта, это действие было похоже на настоящее благословение. Моракс, предоставляя побольше места якше, позволил его телу расположиться так, как оно того требовало. Обмякая и расслабляясь на руках господина, он все еще умудрялся находить остатки – намеки – на силу, чтобы не стонать от болезненных ран.       Чжун Ли же молча наблюдал за тем, как юноша почти разрешал себе отдохнуть. Как напряжение покидало меньшее тело, оставляя только усталость и едва различимую собранность. Как золотые глаза сонно начинали прятаться за длинными ресницами, но все еще горели чистым золотом. И как дыхание Сяо выравнивалось, позволяя ему наконец разомлеть в объятиях Властелина настолько, чтобы он смог наконец найти янтарные глаза Моракса.       – Я ранил вас, – и Сяо даже не был уверен, какие эмоции он должен вложить в этот факт.       На щеке Чжун Ли и правда была рана – абсолютно не глубокая, даже едва заметная, но только не для глаз якши. Юноша ощущал потребность в том, чтобы прикоснуться к розовой полоске на прекрасном лице мужчины, однако руки его совсем не слушались.       – Потому что я позволил, – а вот Моракс знал, какие эмоции вложить в этот факт: спокойствие и сокровенность. – Однако я ожидал, что царапина будет более заметной. Полагаю, твое копье затупилось, – и даже Сяо знал, что это невозможно, но уверенное лицо мужчины заставляло поверить его в подобную глупость.       Чжун Ли, будто прочитав мысли адепта, тут же принялся рассказывать что-то об искусстве созидания божественного оружия, об истории рождения именно этого копья и даже что-то о том, как он сам касался его только один раз за всю свою жизнь. Однако юноша совсем не слушал его, только больше согреваясь в объятиях своего господина. Столь спокойно и тепло в последний раз ему было так давно, что крупицы его силы теперь были направлены на наслаждение голосом Властелина. Возможно, когда он отдохнет и снова будет в здравом состоянии ума, то будет стыдиться мгновения, когда, перестав от усталости сдерживать себя, рассмеялся: тихо, но по-настоящему весело.       Его смех заставил Моракса замолчать. Хотя он не выглядел расстроенным, что ему не позволили договорить, не казался удивленным, что мог случайно сказать что-то смешное. Чжун Ли замер всем телом, наслаждаясь скромной мелодией смеха якши, которую обычно почти невозможно услышать. Однако, возможно, мужчина и мог не помнить, но когда-то он частенько слышал его смех. Тогда, когда глубокие моря еще оставались лишь декорациями для вечерних прогулок адепта и консультанта похоронного бюро. Когда их не разделяли сотни лет странных, новых привычек.       – Я обязательно послушаю эту историю в другой раз, обещаю. Но сейчас, прошу, расскажите лучше, кем был тот, кто научил вас танцевать.