Будни крысолова

Есть создания, чьё существование — почти каламбур, ага, — запрещено законом. Жестоко, но их поведение, повадки и нужды опасны для общества и создают возможную угрозу обнаружения остальных существ Тёмного мира людьми. Поэтому ещё во времена начала индустриализации, в Аду провели конгресс о правах существ, в итоге которого создали Декларацию, позволяющую отделам легально избавляться от особей, представляющих наибольшую угрозу. По четырнадцатому разделу Декларации один конкретный вид мимиков, перевёртышей и шейпшифтеров подлежал строгому контролю и почти полному уничтожению, подразумевающему устранение при встрече. Пятое приложение при этом учитывало, что если доппельгенгер способен сосуществовать с людьми, охотится осторожно и не представляет никакой прямой угрозы, то он имеет право на жизнь и существование без угрозы для себя и своей семьи, если таковая имеется. В остальных же случаях, доппельгенгеры должны быть уничтожены. И такому отношению были причины. Доппельгенгеры питаются только человеческим мясом, без возможности заменить его животным. И методы охоты у них... своеобразные. Поймать добычу, снять с неё кожу, сожрать всё мясо, кости и органы — мозг в особенности важен, поэтому доппельгенгеры никогда не бьют в голову, чтобы не повредить его, — а затем влезть в свежесобранную шкуру. Повторить в момент нужды. Поэтому доппельгенгеры охотятся редко, но более чем жестоко. Становятся чьими-то родителями, а затем постепенно съедают всех членов своей "семьи", обязательно сняв с них кожу. Без неё доппельгенгер не может жить и сохранять относительное психическое здоровье. Во времена Первой охоты в логовах особо удачливых доппельгенгеров находили сотни "костюмов", а при их изъятии доппельгенгеры впадали в неистовство, обнажая свою настоящую натуру, представляющую собой студенистую массу, собранную в человеческую фигуру. Состав этой массы Первый отдел уже давно изучил детально: костная мука, желатин, человеческая кровь и остатки кожи. Иван за все свои годы работы ни видел ни единого доппельгенгера. Годы работы снизили их популяцию к предельно низкой норме, а потому чаще ему встречались другие шифтеров. Оборотни были самыми многочисленными, по понятной причине. Следом шли мимики — существа способные изменяться не в животных или людей, а в мебель, посуду и другие неживые объекты, потому опасность представляли они минимальную, да и человечина не входила в их диету. Следом шли перевёртыши, которые для любителя не отличались от оборотней, но в отличие от оных могли менять животное обличье. И вот, не так давно ему повстречался достаточно редкий шейпшифтер. А теперь, судя по костному клинку вместо руки какого-то парня, Брагинскому повстречался доппельгенгер. Неловкая встреча на пороге дома Людвига, но в некоторой степени ожидаемая. Людвиг любит зверушек. — Брагинский? — спрашивает доппельгенгер, щуря серые глаза. Ему можно даже поаплодировать, не у каждого из его вида получается сохранить относительно человеческий взгляд при виде твари — годы охоты вызывают у доппельгенгеров подсознательную панику и желание бежать. Всё же, в отличие от оборотней и перевёртышей, они гораздо слабее физически и не способны выдержать большое количество урона, но есть плюс — к серебру они не уязвимы. Зато к железу более чем. — Да. Доппельгенгер убирает видоизменённую конечность, с треском разлагает её на несколько мясистого цвета отростков, которые спустя секунду склеиваются в обычную человеческую руку. И Иван недоумевает. — Людвиг будет мной разочарован, если я тебе наврежу, — подобное высказывание вызывает у Брагинского смешок. Доппельгенгер смешок игнорирует, протягивая в приветственном жесте ладонь. — Кэйсер, можно просто Кэй. Один из приёмных детей и учеников Гилберта Байльшмидта, вы с ним наверняка знакомы. — Доппельгенгер, и ученик? — Отец поручился за меня перед отделом. Я... — мимика Кэйсера не выражает эмоций, но в голосе застревает что-то невысказанное, — относительно не представляю угрозу. — Понимаю, — за доппельгенгера можно поручиться, это Брагинский знает. Если у кого-то есть уверенность, что данная особь способна к контролю и не начнёт охотиться на людей ради коллекции, то она тоже попадает под пятое приложение. Конечно, тут не без минусов. Если доппельгенгер нарушит условия, то уничтожат и его, и поручителя, кем бы он ни был. — Ты сказал, что ты один из? Кэйсер кивает: — Нас десять. — И все доппельгенгеры? — Конечно же нет. Я — да. Мои братья и сестра принадлежат другим видам. Вы сами их повстречаете однажды, я уверен, — Кэйсер отходит от двери, пропуская Брагинского внутрь дома. — Людвиг ненадолго вышел, но скоро вернётся. А мне стоит идти, — доппельгенгер слабо улыбается, слишком механически и безэмоционально для представителя своего вида. Обычно они более живые, активные и жизнерадостные, чтобы прятать странности за маской оптимизма, а не реальным фактом попытки обработать полученную из поглощённого мозга информацию. Привычки, вид общения, отношения с семьёй, мелочи жизни — всё это нужно обработать для лучшей маскировки и любая ошибка может стоить раскрытия личности доппельгенгера. Повезёт, если окружающие спишут это на сезонное обострение, но если нет — то любой осмотр мозга покажет значительное отличие от любого человека. Полное отсутствие каких-либо органов, включая головной мозг. А подобное означает крах не только для доппельгенгера, но и для Тёмного мира, если данные осмотра и его свидетелей не уничтожить. Что доппельгенгер в открытую сделать, конечно же, не может. Иван провожает доппельгенгера взглядом, не поворачиваясь к тому спиной, как велит ему внутреннее чутьё. За хищника Кэйсера он не принимает — гадюка никогда не нападёт на волка, — но осторожность никогда не повредит. Особенно когда так странно получается, что два представителя класса шифтеров знают одного высшего вампира. Крайне подозрительно и очень странно. Но желания спросить самого Гилберта нет — это Гил, острый на язык и провоцирующий на конфликт, который разнесёт полдома. И если Людвиг ещё может простить Брагинского за красивые глаза — которые каким-то образом находятся на уровне груди, — то Родерих может разозлиться. А злить Родериха себе дороже, это Иван отлично понимает. Доппельгенгер уходит, закрыв за собой дверь. Цокающие шаги ещё какое-то время раздаются на улице, но затем становятся достаточно тихими, чтобы Брагинский мог сказать, что Кэйсер точно ушёл. Не улетел, телепортировался, растворился или ещё сотня других методов перемещения, а просто ушёл. Как доппельгенгер. Просто опасное существо, способное влезать в чужую кожу и мимикрировать в человека. Гораздо менее опасное, чем вымершие скинуокеры, упоминание о которых в восьмом приложении чётко говорило «уничтожить при встрече». Если оборотень убивает ради еды, перевёртыш ради защиты, доппельгенгер ради коллекции, то скинуокер убивает ради убийства. Независимо от того, кто является его целью и какие у неё намерения. Цокот копыт будет преследовать человека или любое другое живое существо до тех пор, пока добыча не сойдёт с ума в достаточной степени, чтобы самостоятельно сдаться, покорно положив голову в полный мешанины из волчьих и иглообразных зубов олений череп. Но Кэйсер доппельгенгер. Только вот... Цокать каблуками обуви Кэйсер не мог из-за обычных кроссовок.