Антигерои

Стоило Дане только услышать известие о Тушенцове, как руки предательски затряслись и телефон, выскользнув, полетел по ступенькам лестницы. В носу защипало, прижав ладонь ко рту от осознания всей трагичности ситуации, Кашин облокотился на побеленную стену, потому что ноги его просто не держали. Слезы брызнули из глаз, медленно растекаясь по бледной коже парня. Вытирая их на ходу, рыжий поднял телефон, вновь набирая Давиду, чтобы узнать в какой сейчас больнице находится Тушенцов. Сорвавшись с места, второкурсник рванул обратно в их район, поскольку больница была именно там. Чувствовал он себя паршиво, ощущение того, что ты настолько слаб, убивало гораздо больше. Наконец, добравшись до учреждения, Кашин, не замедляясь, направился в регистратуру. Женщина кратко объяснила куда нужно идти, и Данила в ту же секунду, даже не дослушав, побежал. Пройдя по узкому коридорчику, парень, наконец-то вышел к нужной ему палате. Только дверь отворилась, как оттуда вышел Деймур, вместе с Ильей и Колей. Те, заметив Даню, с осуждением покосились на него, прокручивая в голове предсмертную записку Тушенцова. Ромадов, заметив красное лицо рыжего и заплаканные глаза, не упустил возможности съязвить: — Че ты, плакал что ли? А хули тут развозить сопли, сам же… Не успел блондин договорить, как Коряков закрыл рот друга рукой, дабы не обострять ситуацию. — Со скольки вы тут? — С вечера вчерашнего, думаешь нахуя я тебе звонил всю ночь, чтобы ты приехал? — процедил Давид. — Подождете меня? Тяжело вздохнув, компания покивала, позволяя зайти Кашину в помещение. Закрыв за собой дверь, Даня замер, увидев Руслана. Ссадины на носу, яркий лилово-желтый синяк под глазом и подобные следы на лице от вчерашней драки. Тушенцов поднял глаза на вошедшего второкурсника, смотрев на него без какой-либо неприязни или ненависти. Его взгляд был абсолютно пустым, даже скорее безжизненным, без намека на какую-то эмоцию. Подставив стул к койке, рыжий взял брюнета за руку, поглаживая ее, он спросил: — Зачем? — Ты сам все понимаешь. — Нет. Не понимаю. — Опять я должен все разжевывать? Ты прекрасно знал обо всех моих проблемах, которые просто высмеял и пристыдил меня, а потом избил, а ведь раньше клялся в вечной любви. Что ты хочешь от меня услышать после всего этого, что я тебя люблю? — Ты тоже прекрасно знаешь, что со мной не так. Знал обо всем, но продолжал упрекать меня во всех моих действиях? И знаешь о моих сильных проблемах с агрессией, я становлюсь неуправляемым, в тот момент просто все было как в тумане. — Это не оправдание. В следующий раз просто убьешь меня? — Руслан… — Ты ведь понимаешь, что я не смогу уйти от тебя и пользуешься этим, делая все, что тебе придет в голову, Дань. Я осознаю, что больше не люблю тебя. Это просто зависимость друг от друга, точно не любовь. — Блять, не говори так. Я по-твоему настолько моральное уебище, которое бы пользовалось этим? — Хуже. Повисла напряженная пауза буквально на минуту, Кашин, сжав руку Тушенцова крепче, как будто боясь ее отпускать, шепотом спросил: — У нас есть еще шанс? — Нет никаких шансов, все продолжится, как было раньше. Пусть это убьет нас, от этого не избавиться, но сейчас я не хочу тебя видеть. Пожалуйста, просто уходи. Рыжий, пристально смотрев в карие глаза брюнета, упорно пытался увидеть в них намек на то, чтобы он остался, но ничего. Та же пустота. Не прощаясь, Данила вышел из палаты. Вызвав такси, всей компанией, ребята уставшие от всей суеты, направились обратно в общежитие, чтобы отоспаться. *** Прошло две недели с момента того, как Руслана положили в больницу. Когда его выписали, все ликовали, но чтобы сильно не напрягать Тушенцова, забрав его с учреждения, старались не беспокоить по пустякам. Коля с Ильей стали более внимательными, с момента передозировки брюнета, они обратились в деканат, чтобы объяснить причину отсутствия их друга, дабы потом не возникло проблем, а после возвращения друга, старались немного подбадривать, но все безуспешно. Первокурсник как будто ничего больше не чувствовал, апатия затягивала в свою обитель все сильнее и сильнее с каждым днем. Ничего не приносило такой радости, как ранее. Даже несмотря на то, сколько Кашин делал попыток увидеться, Руслан просто игнорировал парня, не давая однозначных ответов. Сейчас в их отношениях было что-то вроде некой неозвученной вслух паузы. Как обычно, лежа в кровати, внимательно изучая потолок, послышался интригующий голос Ромадова: — Ру-у-ус, мне Владик Калюка написал, тот помнишь? Ему пацаны рассказали, как мы стикер ахуенно спели, что песня просто фарш, мол, надо выпускать. У Владоса знакомые есть, музыкой занимаются, предлагают нам на студию к ним сгонять завтра после пар. Хотят послушать, как звучит. — Я не хочу. — Пожалуйста, такую возможность нельзя проебывать. — Это надолго? — Как получится, но все же… — Заебал, завтра посмотрим. — Это да? — Пизда, сказал же посмотрим, — недовольно ответил брюнет. Блондин разочарованно переглянулся с Ильей, намекая этим на то, что их другу лучше не становится в принципе, даже несмотря на такую радостную новость. Коряков, подсев к другу, предложил сходить прогуляться, чтобы освежиться, на что тот отреагировал так же неоднозначно. На улице уже смерклось, мрак окутал Санкт-Петербург, а прохладный ветер заполнял пространство, сдувая все на своем пути. Весь день был вновь потрачен впустую, но завтра первокурснику точно придется утром идти на пары, поскольку из-за сложившихся обстоятельств, Тушенцов ни разу не появился на занятиях, в противном случае его просто отчислят. Друзья уже начинали готовиться ко сну из-за того, что придется рано вставать, но в дверь кто-то неожиданно постучал. На пороге оказался Кашин, отчего Илья, открывший ему, абсолютно не удивился: — Я к Руслану. — Ты видишь в каком он состоянии? — шепотом задал риторический вопрос Коряков. — Вижу, поэтому и хочу его вытащить немного прогуляться со мной. Могу тебя уверить в том, что ему будет лучше, уломай его как-нибудь, меня он не послушает. — Вы че блять, думаете, что я глухой? — крикнул брюнет. — Рус, правда, сходи проветрись немного с ним. Тебе лучше будет, реально, — ответил Ромадов, пытаясь убедить друга. — Весь день на мозги мне капаете, долбаебы, дайте переоденусь хотя бы. Не спеша одеваясь, второкурсник терпеливо ожидал Тушенцова, как только тот был готов, они пошли в неизвестном направлении, которое было известно только Дане. — Так просто согласился прогуляться со мной, — подметил рыжий. — В принципе, мне самому надо было немного подышать свежим воздухом, а ты просто компанию мне составишь, раз так получилось, — равнодушно ответил Тушенцов, параллельно окидывая взглядом чехол с гитарой, которую нес второкурсник. — Пошли на набережную. — Будешь побираться и петь песни под гитару, чтобы тебе в чехол деньги закидывали? — съязвил брюнет. — Да, студенческая жизнь такая. Почти всю дорогу до набережной, Кашин пытался стать инициатором диалога, но Руслан отвечал на все неохотно, всем своим видом показывая, что ему это неинтересно. Просто разговоры ни о чем. На удивление сегодня там было безлюдно, скорее из-за того, что их прогулка выпала на позднее время и будничный день, а во-вторых из-за того, что это место в принципе не обладало большой известностью. Тушенцов, сев на какую-то каменную плитку, смотрел на водную гладь, любуясь завораживающей рябью на ней из-за ветра. Рыжий, достав гитару, присел рядом: — Я обещал тебе спеть. Когда нас Колян познакомил, я накидал под гитару песню, но в итоге тебе ее не показал. Назвал ее — «Любовь». Брюнет заинтересованно повернулся к Дане, наблюдая за тем, как он играет вступительные аккорды. Бархатистый голос как будто лечил раны, или может Тушенцов сам себе это внушал, но когда он слышал пение Дани, его песни в целом, то время для него останавливалось. — Хули ты от меня бегаешь, ебать… От этой строчки Руслан расплылся в улыбке, вспоминая их первую встречу, как странно они общались, еще даже не представляя, что их могло ожидать буквально спустя два года. Общались они странно потому, что оба сразу почувствовали какую-то особую связь друг с другом, что было у каждого впервые. Как они пытались избегать этого, прекращали общение, ссоры, первый поцелуй. От воспоминаний стало тепло на душе, брюнет был удивлен тем, что все постепенно возвращается на свои места. Значит, все не настолько плохо, если он может еще что-то почувствовать. Доиграв и отложив гитару, Даня пододвинулся к Руслану, аккуратно приобнимая его: — Как тебе? — Ты же знаешь, мне нравится все твое творчество. — Где моя похвала? — Не зазнавайся, — шутливо ответил Тушенцов. — Ну, что теперь, а? — Заводной апельсин перечитал? Одно и тоже постоянно спрашиваешь. — Я сейчас серьезно. — Дань, я не знаю, что тебе ответить. Я не понимаю, что со мной, просто дай мне немного времени. — Позволь мне просто любить тебя. Я не прошу ничего в ответ. — Это будет больно.