Темнее всего под фонарём

      Вздрогнув, Моргана оборачивается. Рука Себастьяна оказывается слишком близко к её ладони. Он почти положил её сверху. Открытый жест. Ещё и на людях. Но что он вообще делает здесь, в кабинете алхимии на дополнительных занятиях в воскресенье рано утром? Кажется, Сэллоу выбрал для себя профильным заклинания. И всё же он здесь. Стоит над ней, не давая подняться из-за стола. Остальные не обращают на них никакого внимания. Студенты переговариваются о своих будничных делах: домашние задания, зелья, С.О.В., письма от родителей. И всё же О`Райли неловко, она ещё не забыла, что произошло в крипте. Однако выглядит Сэллоу так, словно ничего и не было.       И это могло бы быть обидно, но Моргана решается придерживаться этой же тактики. Не слишком уж сложно прикидываться бесстрастной, особенно когда тебя такой старались воспитывать. А потом случился Вампус и всплеск, ирландская горячность сама по себе полилась рекой и стала определяющей в отношениях со всеми. Мама бы не гордилась.       Моргана поднимает голову.       — Хотел спросить, ты не желаешь со мной отправиться в Фелдкрофт?       — Что такое Фелдкрофт? — скорее всего, такое же место, как Хогсмид. И Себастьян подтверждает её догадку. Ещё одна маленькая деревушка на окраине долины.       — Я хочу навестить свою сестру. Она живёт там сейчас с нашим дядей после того, что…       «Что произошло с родителями», — просто так никто не будет жить с дядей. Значит, Себастьян сирота. Когда умер его отец? А мать? Стал ли Сэллоу сиротой в один момент, или сначала ушёл кто-то один из родителей? Теперь ей становится его жаль. И понятны чувства к сестре, привязанность и страх за её жизнь. Разделяет ли сестра Себастьяна его же тревогу?       — Разве нам можно покидать школу? Кроме Хогсмида, разумеется.       — Декан Шарп знает, что происходит у меня дома, когда-то они вместе работать с дядей, мракоборцы же. Потому мне позволительно видеться с сестрой раз в неделю. Исключительно по воскресеньям. И возвращаться мне нужно за два часа до комендантского часа. Так что проблем не будет. Ты же прикинешься, что отправилась в Хогсмид, никто не будет проверять. Ну что? Ты со мной?       Моргана кивает. Почему бы не развеяться, всё равно она весь день собиралась провести бесцельно бродя по коридорам Хогвартса и читая таблички под картинами или статуями. Для себя она назвала это «приобщиться к истории замка». Звучит намного лучше, чем признаться себе, что она всё ещё для многих новая ученица, которая к тому ж ещё и задирает нос. Шансы подружиться хоть с кем-то с каждым новым днём становятся всё призрачнее.       — Тогда пошли.       Себастьян улыбается. Впрочем, он не протягивает ей ладонь, просто направляется к выходу из класса, и О’Райли следует за ним. Это становится уже привычкой: бежать за Себастьяном, который неожиданно стал в их паре главным. По пути они заходят в гостиную, чтобы Моргана могла оставить вещи, а Сэллоу взять метлу. И хотя ей казалось, что все мётлы должны храниться в каком-нибудь сарае, но Себастьян убеждает её в обратном.       День сегодня пасмурный, Моргана кутается в мантию, уже представляя, как холодно будет там, наверху, когда они взлетят. Но от чего-то ей кажется, что это будет жутко романтично вот так прижиматься к спине слизеринца. О’Райли ругает себя за доверчивость и возникшее влечение, за неразумное поведение и мысли о том, что между ними хоть что-то есть.       Пройдя через двор, Моргана и Себастьян доходят до широких каменных ворот. Мимо них проходят ликующие от чего-то гриффиндорцы. Впереди всех — Гаррет.       Сэллоу перехватывает удобнее метлу.       — Готова?       — Нам долго лететь? — ей не нравится перспектива садиться на метлу возле самого входа в школу. Если смотритель Мун их поймает, то у них обязательно будут проблемы. А Моргана ещё помнит, как у неё ныла спина из-за котлов.       — Не слишком, доберемся с ветерком.       Моргана заходит за спину, обнимает руками Себастьяна за талию, подхватив края мантии, лишь бы она не хлопала при полёте.       — Держись крепче.       — Знаю я, — фыркает О’Райли.       Сэллоу трясёт головой. Они срываются с места, отрываются от земли. Лишь на мгновение у неё в голове возникает мысль, что они могут врезаться, просто упасть и разбиться. Но порыв ветра сдувает всё это, как и волосы с лица. Она жалеет только о том, что сегодня заплела косу, а не уложила «короной» вокруг головы.       Моргана не смотрит вниз. Она не боится высоты, но любое движение — это риск. Потому она лишь сильнее сжимает мантию Себастьяна.       Пальцы дубеют, холод пробирает до костей. Приятнее было бы самой держаться за метлу, но с того момента, как она потеряла зрение она так и не предприняла попытку снова сесть на неё. Возможно, у неё бы всё и получилось, однако, она не стала рисковать. Беспомощная калека? Да, пожалуй.       Небо кажется таким низким, совершенно близким, если бы ей хватало духу отпустить Себастьяна, она бы смогла коснуться купола руками. Детская наивность. Себастьян кричит:       — Ещё немного.       Пожалуй, ей всё равно, сколько ещё лететь. Моргана прижимается к спине Себастьяна. Если бы могла — прижалась бы ещё сильнее. Могла бы — растворилась бы в нём. Приятное чувство, однако, от него скручивает живот, заворачиваются кишки. Так приятно было только когда она смотрела на младшего сына О`Рурков. Смотрела и думала, что мальчишке на год старше она просто не может нравиться. А потом он подарил ей маленький цветочек клевера, у которого был листочек с четырьмя лепестками. Мальчишка протянул ей его через решётку забора и убежал. Моргана спрятала цветок в резную шкатулку, желая сохранить маленькое сокровище.       Кто потом выбросил засохшую и истлевшую память она не знает.       Деревья внизу редеют, пока не исчезают совсем. Земля превращается в огромное поле и только узкой лентой сквозь низкогорье вьётся дорога. Себастьян заставляет метлу спикировать вниз, они пролетают над ещё одной деревушкой, а людишки, совсем крошечные, чем-то даже похожи на рассыпанный бисер.       — Не замёрзла?!       Замёрзла, и ещё как. Кончик носа почти не чувствуется, как и кончики ушей. Но Моргана ничего не говорит. Раньше ведь не такое приходилось терпеть. Да и не хочется, чтобы её жалели, как изнеженную леди.       Они пролетают ещё несколько ярдов, прежде чем Сэллоу сажает их на узкую площадку чуть левее дороги. Моргана тут же отпускает Себастьяна и отскакивает в сторону. Её мантия помялась, и если бы Кеннет в этот момент её увидел, то точно отчитал бы за непристойный внешний вид. Сэллоу закидывает метлу на плечо.       — Нам придётся ещё немного пройти. До Фелдкрофта осталось меньше мили.       — Напомни мне, как зовут твою сестру? А ещё мне нужно понимать, что с ней случилось, чтобы вести себя… подобающим образом, — О’Райли ёжится. Её всё ещё пробивает, и тело содрогается. Сейчас было бы замечательно выпить чаю, или хотя бы нагретой воды, чтобы тепло растеклось от живота по всему телу. Но пока, всё, что она может, так это начать двигаться. Топчется на мести, пока Себастьян не указывает на дорогу.       — Анну прокляли. Не знаю кто. Это случилось в прошлом году, — Сэллоу становится серьёзным. Не то чтобы он до этого был инфантилен, но сейчас контраст между его предыдущим состоянием заметен отчётливо. — Тогда в ночи загорелся заброшенный особняк на окраине Фелдкрофта. Мы выскочили из дома, но ни я, ни Соломон не успели остановить Анну. Она… побежала, надеялась, что сможет кому-то помочь. А затем…       Голос Себастьяна ровный, но в нём уловимы нотки того, что не так уж тяжело распознать: горечь боли, знакомая ей не понаслышке.       — Затем она закричала. Душераздирающий крик… С тех пора она болеет. Медленно догорает. И никто не знает, как ей помочь.       — Мне жаль, Себастьян, — Моргана растирает пальцы. — Мне правда жаль. Мой брат Кайджел… Он умер. Потому я понимаю, как тебе тяжело.       Может, и нет лекарства, и нет возможности помочь, но у Сэллоу хотя бы есть возможность видеть свою сестру, знать, что с ней случилось. Моргана была лишена этой роскоши. И сожалеет об этом не меньше отца.       — Только не говори этого при Анне. Она…       — Я знаю, Себ, — торопливо перебивает его Моргана. — Посмотри на меня, мне известно это чувство, когда тебя все жалеют. Я не собираюсь относиться к ней так, как относились ко мне или Оминису. Если тебе будет от этого легче, я могу почти не разговаривать.       Сэллоу замедляет шаг.       — Нет, нет. Просто будь собой. Ей будет приятно познакомиться с новой студенткой, а то наше с Оминисом общество ей явно надоело.       Это не выход. В трагической ситуации ей не хотелось никого видеть, ей не хотелось разговаривать даже с Колманом, который был для неё ближе всех людей на свете. Лежа в постели с перемотанной головой, она только и думала о том, как отвратительно себя чувствует, как, наверное, все вокруг её жалеют. Прибегавшие однокурсники и не скрывали сочувствия в глазах. Даже преподаватели смотрели растерянно и виновато. Интересно, что по итогу стало с ним — Дэвидом Адамсом. Списали ли всё на случайность?       Она не узнает. Даже не будет пытаться узнать.       Фелдкрофт встречает их развалинами. Каменная лестница, по которой им предстоит подняться, выглядит жалкой и убогой, такой же разбитой, как все ожидания её отца касательно Эйдана. Он отказался учиться на мракоборца, решил не повторять судьбы Кайджела, разругался в пух и прах с отцом из-за этого. Эйдан всегда был не то и не так, как, впрочем, и эта лестница.       — Обычно Оминис находит тысячи причин, чтобы не ходить сюда. Он думает, что я в них верю, но на самом деле, я понимаю, что он просто не хочет слышать голос Анны. И не всем дано вынести подобное. У него очень мягкое сердце, хотя он и носит такую фамилию.       Однако, есть что-то в словах Себастьяна не то. Правда она не понимает, что именно. Будто он оправдывает Оминиса, но сам не верит своим же оправданиям. Моргана решает на этом не останавливаться. Её это не касается. О`Райли осматривается по сторонам. Деревенька совсем маленькая, всего с десяток домов, на площади колодец и две лавочки друг напротив друга с ободранными навесами.       Но Моргану словно поражает молнией ощущение, что она уже когда-то здесь была. Голова кружится, и яркой вспышкой это место возникает сначала удушливым засушенным и погибающим клочком земли, следом зелёной лужайкой с людьми, чьи лица расцветают от счастья. Но это прошлое. Сейчас деревня будто спит, но не сладким, а мёртвым сном.       — Почему здесь всё так разбито?       — С тех пор, как в соседних развалинах обосновались гоблины, они донимают жителей деревни. И зачастую последние проигрывают. А Министерству, как это обычно и бываете в подобных ситуациях, всё равно на проблемы людей.       О`Райли хмыкает.       Себастьян ведёт её к дому. Стучит несколько раз в дверь, а затем спокойно открывает её и приглашает зайти. Моргана переступает порог.       — Анна, Соломон, — Сэллоу ставит метлу на подставку, пока О’Райли, сцепив руки перед собой, отступает в сторону.       — Себастьян! — из-за светло зеленой занавески в мелкий цветочек выскакивает девушка.       Бледная, худая, но высокая, лицом она похожа на Себастьяна. Не один в один, её черты острые, но Моргана подозревает, что это следы болезни. Как, впрочем, и покрасневшие глаза, и темные пятнами под ними, и желтая, как пергамент, кожа. Моргану поражает её вид. Анна — догорающая свеча, тоненькая и оплавившаяся. Она бросается на шею Себастьяну, и у О’Райли встаёт ком в горле. Ей уже никогда не обнять так Кайджела. И он не подхватит её, не закружит по комнате.       — Анна, как ты себя чувствуешь?       — Я в порядке. Кто это с тобой?       Сэллоу снова обращает на Моргану внимание.       — Это Морриган О’Райли. Ты не поверишь, но она новая ученица нашего факультета. Перевелась из Ильверморни, это…       — Школа в Америке, я читала о ней совсем недавно.       Моргана прикладывает ладонь к груди и чуть кланяется. Сестра Себастьяна смотрит на неё с интересом, даже можно сказать, что с радостью. Затем протягивает руку, и О’Райли теряется. Но всё же протягивает раскрасневшуюся ладонь в ответ.       — Мне очень приятно. Хотела бы я поздравить тебя в первый день, Морриган. Но… к сожалению… наверное, ты уже и так всё знаешь, — Анна издаёт нервный смешок.       — Мне тоже приятно с тобой познакомиться. Себастьян сказал, что они тебя с Оминисом совсем утомили своим обществом. Потому было принято решение, что ситуацию нужно спасать.       Бледное лицо Анны, с туго натянутой на скулы кожей, озаряет улыбка. Весёлая и в это же время ласковая. Даже если она и не рада Моргане по-настоящему, то весьма убедительно играет.       — Пойдёмте я налью вам чай. Дядя Соломон, спускайтесь к нам.       Моргана ждёт реакции Сэллоу, его разрешения, и Себастьян точно это понимает.       — Идём. Я же видел, как ты тряслась от холода. Хотя бы согреемся.       Она не отказывается, хотя ей и непривычно смотреть на то, как Анна сама достаёт чашки, ставит их на стол и разливает чай. В их доме всем занимаются эльфы, тут же ничего не наталкивает даже на мысль о том, что уборкой занимается не человек. Дом вообще выглядит очень бедным. Маленькая печь в углу, в центре большой и единственной комнаты стол, вокруг которого расставлены разномастные стулья, а за шторкой виднеется кровать, заправленная расшитым лоскутным покрывалом. Несколько шкафов подпирают собой стены. И О’Райли невольно задумывается, где может спать Себастьян, когда летом возвращается сюда. На втором этаже в маленькой комнатёнке, которая так же отделена занавеской от прохода? Или на низкой потёртой красной тахте, украшенной подушками?       Сложно представить, как Сэллоу уживаются в таком маленьком доме. В Америке у её семьи у каждого была своя спальня, и еще три гостевые. И много маленьких комнат с диванчиками и креслами, дорогими коврами и картинами в тяжелых золоченых рамах. Богатство всегда было само собой разумеющимся для неё, хотя со временем она и начала замечать, как отец постепенно продаёт дорогие сердцу мамины вещи.       Моргана берёт чашку, стараясь не показывать, но всё же проводит кончиком пальца по сколотому краю. Анна придвигает ближе тарелку с печеньем, но О’Райли только качает головой.       — У меня кое-что для тебя есть, — неожиданно произносит Себастьян, обращаясь к сестре. Он достаёт из кармана мантии розоватый плод. В нём без труда угадывается смоква.       Анна приподнимается со стула.       — Это то, о чем я думаю? — в её блестящих от болезни глазах вспыхивает то, что обычно называется искрой надежды. Девушка протягивает руку, но не успевает даже пальцами коснуться лежащей на ладони смоквы, как та сама собой растворяется.       — Ничего не сможет снять проклятье. Тебе это было сказано ни один раз, Себастьян.       Моргана оборачивается. На первой ступени лестницы стоит мужчина в полосатой рубашке, поверх которой надет жилет. Его бороды и висков уже коснулась седина, а на лбу появились морщины, как, впрочем, и в уголках глаз. Палочку он держит выставленной перед собой, готовый в любой момент вступить в бой. Но предчувствие Моргану обманывает. Он убирает её в чехол, висящий на поясе. Точно такой же чехол, как и у неё, точно такой же, какой был у Кайджела. О’Райли невольно тянется проверить, на месте ли её палочка. Но правило вспоминается раньше. И руку она просто опускает на колени. Не стоит нервировать хозяина дома.       — Чем раньше ты поймешь это, тем лучше, — хмуро говорит Соломон Сэллоу. Он спускается с последней ступени, открывает дверь, чтобы выйти из дома, однако, Себастьян не даёт ему это сделать.       — Мы ещё не всё испробовали.       Мужчина сжимает руки в кулаки.       — Её нельзя исцелить! Когда ты уже с этим смиришься?       — Никогда! Я никогда с этим не смирюсь!       Себастьян поднимается со стула, отодвигает его от себя с противным скрипом. Он готов наброситься на Соломона, не желая мириться с жестокими словами. Мужчина кидает через плечо уничтожающий взгляд. Жестокий, безжалостный. Моргана поджимает губы. И только стон, переходящий в крик вырывает её из оцепенения. Анна упирается одной рукой в стол, схватившись ладонью за живот. Голова опущена. Бедняжку трясёт.       О’Райли бросается к ней первее всех, перехватывает одной рукой подмышкой и помогает сесть не на стул, а на тахту. Анна стонет.       — Ложись, ложись, — будто зная, что нужно делать, Моргана подкладывает ей подушку и осторожно поднимает ноги, кладет их параллельно друг другу.       — Посмотри, что ты наделал, — рычит сквозь зубы Соломон.       — Анна…       — Убирайся отсюда, Себастьян, сейчас же!       Мужчина указывает на дверь. И Себастьяну не остаётся ничего, кроме как выйти, схватив метлу и накинув на голову капюшон.       — Извини, — шепчет Анна, поднимая красные глаза на Моргану.       — Простите моего племянника. Он никак не успокоится.       — Я могу вам чем-нибудь помочь?       — Всё хорошо, — Анна поднимает руку, — боль от проклятья… она… накатывает волнами. Дядя, Себастьян тут совсем не виноват.       — Тише, Анна, пожалуйста, отдохни, — мужчина касается её головы, поглаживает по волосам. — Посидите пока с ней. А я поговорю с племянником.       Моргана кивает. Не то чтобы она хочет задерживаться в чужом доме, но ей кажется, что Анне сейчас не помешает кто-то не охваченный гневом. Соломон благодарит её и стремительно покидает дом. Хлопает дверь. Становится легче дышать, даже немного свободнее.       — Как ты себя чувствуешь, — Моргана садится в ногах Анны, складывает ладони перед собой.       — Всё в порядке, тебе не нужно за мной приглядывать. Не хочу тебя обременять.       Уголки губ невольно дёргаются. Ей знакомо это чувство, когда силишься показать, что ты не бремя и не обуза. О`Райли сцепляет руки в замок.       — Мой друг, который остался в Америке, его зовут Колман Мёрфи, однажды ответил мне на эту фразу что-то вроде: не отказывайся от помощи, это может оскорбить человека. Мне совсем не сложно побыть рядом. Может, тебе что-нибудь рассказать?       Анна, сквозь боль, садится ровнее. Обхватывает себя двумя руками. Такая слабая. Такая хрупкая. Теперь О`Райли может себе представить, как она выглядела в глазах Колмана, что он готов был тратить всё своё время, пытаясь её оберегать. Старался исправить и предотвратить ошибки, загладить вину. Но Колман не был виноват. Никто не был виноват.       — Ильверморни сильно отличается от Хогвартса?       Её даже радует, что первый вопрос не про шрам или глаз.       — Я бы не сказала. У нас тоже есть четыре факультета. И, насколько нам рассказывали, Ильверморни создавали по образу и подобию Хогвартса. То есть почти всё такое же, разве что названия иные и есть предметы, которые здесь не изучаются. Скажем, ничего особенного. — пальцы касаются золотой броши, Моргана отстёгивает её и протягивает Анне, — у нас все ученики носят вот такие броши. Это обязательная часть формы.       — Позволишь? — Анна бережно берёт украшение, разглядывает поближе.       — Я училась на Вампусе, не знаю, говорит ли тебе что-нибудь это название. Но у нас на эмблеме была такая кошка, полосатая. Они здесь не водятся.       — Почему вы переехали? Неужели твоим родителям не нравилось жить в Америке?       Нравилось, ещё как. Первое время было сложно, но затем отец приспособился, построил свой бизнес и вёл его с маглами, хотя всегда и относился к ним с пренебрежением. Но они построили хороший дом и должны были остаться там навсегда. Если бы не обстоятельства, если бы не смерть Кайджела, если бы не пожар в фамильном особняке в Ирландии. Будто всё кричало о том, что им стоит вернуться на родину и больше никогда отсюда не уезжать.       — Я родилась не в Америке, а здесь, в графстве Каван. Это в Ирландии. Мой брат учился на Слизерине, как и вы. Так что нельзя сказать, что я для Хогвартса чужая. Просто так получилось, что мы перебрались в Америку раньше, чем мне пришло письмо.       — То есть ты бы училась с нами… Теперь я об этом жалею. И жалею, что всё вышло так… Надеюсь, к тебе относятся хорошо?       — Ну, — О`Райли усмехается, — многие считают, что я задираю носки. Потому что так уж вышло, что прежде чем я попала в Хогвартс, на меня напал дракон. Но это, наверное, я лучше расскажу в другой раз.       Моргана замечает, как в дом возвращается Соломон. И потому спешит подняться.       — Пожалуй, мне пора. Нам нужно вернуться в школу до ужина.       Мужчина кивает, пока Моргана вежливо прощается с Анной. У самого выхода Соломон кладёт ей на плечо руку. К такому О’Райли не привыкла, терпеть не может, когда её касаются ей становится жутко и дискомфортно. Но дядя Себастьяна тихо произносит:       — Надеюсь, вы не склонны к такому же безрассудству, как Себастьян.       — Нет, сэр.       Она выскакивает из дома, стараясь держаться как можно спокойнее. Себастьян стоит поодаль, скрестив руки на груди и прислонившись к каменной стене. Моргана вдыхает полной грудью. Она и подумать не могла, что станет свидетелем конфликта между родственниками. Но последнее время в её доме не затихали разговоры на повышенных тонах между отцом и Эйданом, потому она уже научилась их не замечать.       — Прости, что так получилось, — Себастьян поправляет капюшон, — временами Соломон просто невыносим.       — Всё хорошо.       — Теперь ты понимаешь, что Анне совсем плохо? — он выпрямляется, подходит ближе и одним жестом надевает на Моргану капюшон. — Он готов позволить ей умереть. Постоянно кричит, что я не должен давать ей надежду. Но я не могу так, Моргана.       «Я понимаю», — рвётся наружу, но О’Райли прикусывает кончик языка. Она протягивает Себастьяну руку, и тот переплетает с ней пальцы. Моргана нужна ему. Должна ему помочь, быть рядом, стать тем самым другом, которым для неё самой когда-то стал Колман.       Впрочем, сердце почему-то хочет совсем другого. Моргана кладёт голову на плечо Себастьяну.       — Мы что-нибудь придумаем.

***

       — Что ты себе позволяешь?! — Оминис Мракс прижимает её лопатками к холодной стене, выставив руки по обе стороны от лица. И она бы поняла, если бы это было где-то в тёмном коридоре, на лестнице по пути в Астрономическую башню, в конце концов, где-то на третьем этаже — подальше от глаз. Но он делает это прямо рядом с туалетом, всего в одном повороте от гостиной.       — Оминис, ты в порядке?       Нет причин бояться слизеринца, он не причинит ей никакого вреда. По крайней мере, Моргана так уверена в этом, что убирает руку Оминиса и отходит от стены. Мракс морщится.       — Не в порядке. Что происходит с Себастьяном? Он пропадает неизвестно где. Точнее, известно и даже известно с кем, просто не ясно почему именно с тобой. Ты только приехала в эту школу, а уже умудрилась втереться в доверие к Себастьяну. Так что ответь мне, чем вы занимаетесь?! И что в тебе такого особенного, кроме инцидента с драконом и теми троллями, от которых тебя пытался прикрыть Сэллоу?       О’Райли моргает. Она задерживает взгляд на лице Оминиса. Слепые пустые глаза, ровный нос и очерченные скулы. Его светлые волосы зачёсаны назад и потому открывают лоб. Как только он умудряется при полной слепоте быть тем, кем его все хотят видеть.       — Вообще-то это я его спасла, — чистая правда. Хоть Сэллоу и поддерживал заклинаниями, однако, больше пользы он принёс своей беспомощностью. Именно страх вызвал у неё взрыв внутри. Чувства подстегнули. Она его спасла. Не он! — Я не дама в беде.       — Тем страннее, что Сэллоу с тобой общается, — Оминис скрещивает руки на груди. И в голосе его столько яда, что Моргана не сомневается: если бы Оминис мог, он бы пустил ей его в кровь.       — Мы не общаемся, — О’Райли парирует резко. — Я и Себастьян вместе.       И пусть Сэллоу сойдет с ума от гнева, но сейчас Моргане нужно самоутвердиться. Мракс трясётся над Себастьяном, словно он единственная ценность его жизни. Она видела такую дружбу — ни к чему хорошему не приведёт.       Моргана ждёт реакции, чтобы насладиться его уязвимым положением, но Оминис не доставляет ей такого удовольствия. Мракс только вскидывает брови.       — Сэллоу не настолько влюбчивый, чтобы начать отношения с той, кого он едва знает, особенно когда у него куча проблем с семьёй. Хватит врать.       О’Райли разворачивается спиной к Мраксу:       — Я вчера была у его сестры Анны. Она расстроилась, что ты не приехал навестить её, Оминис.       Моргана оставляет Мракса и уходит в гостиную. Она бы хотела, чтобы их отношения стали лучше, но за себя нужно постоять. Оминису придётся смириться, что его друг нашёл себе ещё одну подругу. Она же не собирается Себастьяна полностью забирать себе. Он всё так же друг для Оминиса, они ведь не обязаны делить его, перетягивая, как капризные дети книжку. И чем скорее Мракс это поймёт, тем скорее они найдут с ним общий язык. Ей хочется в это верить.