В пыль, в прах

Той ночью Нингуан снится тепло, прижатое к ее спине, и пара больших, успокаивающих рук, которые ложатся ей на спину. Она просыпается на следующий день и не помнит этого, но где-то в глубине ее сознания возникает ноющее чувство. Мужчина время от времени снова проникает в ее мысли. Было ли это на самом деле или просто галлюцинация, вызванная ее воображением и успокаивающей силой сигаретной смеси? В любом случае, у нее не так много времени на мечты, не со всеми новыми девушками, которых ей приходится обучать, и платьями, которые она должна отправить портному. О нем забыли, выбросили из головы, как выброшенные обертки от конфет и старые газеты в мусорное ведро. Так даже лучше. Боец сопротивления на их кухне всего день назад? Тьфу.

***

Два дня спустя они встречаются снова. «Это консультант из похоронного бюро Ваншэн», — говорит ей пожилой смотритель Лай в личной гостиной, где она в данный момент заделывала небольшую прореху на своем ципао. Это одно из ее любимых, в желто-белую клетку с соответствующими пуговицами-лягушками. Лай — сморщенный человечек с загорелой кожей и горбом, который видно даже под застиранной рубашкой. Когда он говорит, его глаза тускнеют от усилия. «Он здесь, чтобы собрать плату за свои услуги, которые мы приобрели всего несколько недель назад. Он прямо за дверями зала, одетый в синий чаншань». Нингуан чертыхается, ее палец цепляется за иглу. Она укололась, выступила капелька ярко-красной крови, которая блестит в лучах послеполуденного солнца; она подносит палец ко рту, чтобы ненадолго пососать его. «Где сестра Шень Хэ?» «Погуливается с другом-джентльменом». Она вздыхает и ставит свои вещи на пол, отряхивая пыль с платья. «Спасибо, мистер Лай. Я пойду». Лай покашливает в знак подтверждения, прежде чем приступить к своим обязанностям. Схватив чековую книжку из сейфа и прочную чернильную ручку, она сбегает по винтовой лестнице, чтобы пройти мимо тяжелых дверей, ведущих на оживленную улицу, поворачивая голову то тут, то там, чтобы увидеть ожидающего консультанта. Она уже чувствует запах пыли и дыма. Когда она видит, как он смотрит на рикши, машины, гражданских и солдат, она почему-то не удивляется. Это мужчина, которого она видела две ночи назад. Он поворачивается, когда она приближается, и их взгляды встречаются. Он улыбается ей со спокойным выражением лица. «Мы снова встретились, Нингуан». Он такой же красивый, каким она его помнит. На этот раз его волосы собраны в конский хвост, и он одет в синюю ниспадающую одежду, как и упоминал Лай. У нее перехватывает дыхание от того, как он произносит ее имя. Такой дружелюбный, такой знакомый. Мир действительно был забавным. Консультант похоронного бюро, подрабатывающий бойцом сопротивления. Тот же человек, который ворвался на кухню без единого предупреждения, чтобы спрятаться от опасности. Убийца прямо перед ней. Но то, как он улыбается ей, заставляет ее разум немного затуманиться, размывает резкость термина. Она смотрит вниз, как будто что-то интересное внезапно появилось у ее ног. «Скольким мы обязаны Ваншену?». Он называет ей сумму, и она кивает, открывая чековую книжку, чтобы записать цифры. Она подписывает свое имя, вырывает листок и немного неуклюже протягивает ему. Он берет его, изучает, затем складывает и засовывает в карман. Теперь он пристально смотрит в землю, впиваясь взглядом в пятнистый, пыльный цемент. «Бедная женщина… Здесь застрелена». Он не вдается в подробности, возможно, слишком хорошо осознавая множество глаз и ушей вокруг, скрытых или нет. «Рабочие рассказали мне… На этом самом месте». Он продолжает смотреть, выражение его лица становится жестче. Это заставляет ее разум закружиться. Ударность его слов в сочетании с его тайной личностью, и он стоит там, выглядя суровым и серьезным. «Ты не боишься быть тут?» Это вырывается из нее, ее рука сжимается в кулак и замирает у груди. Она уже чувствует, как по шее медленно разливается жар. «Они ползают повсюду. Знаешь, они тоже придут в этот танцзал позже». Она замолкает, хотя они одни, стоят на углу тротуара. Он следит за ее пристальным взглядом, глядя вдаль, на солдат, праздношатающихся на противоположной стороне улицы, одетых в этот ужасный оттенок зеленого. Они наслаждаются тенью под развевающимися матерчатыми баннерами, которые повсюду украшены печатью и рекламой. Еще одна группа бродит дальше, и еще одна впереди, неспешно бредет по дороге, прижав штыки к бокам, лезвия острые и угрожающие. «Что… — говорит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее: Говоришь так, будто собираешься настучать». «Нет!» Он тихо посмеивается над выражением ужаса на ее лице. «Тогда со мной все будет в порядке. У меня есть несколько хитростей в рукаве. Знаешь, даже есть несколько планов побега, — он слегка качает головой: В конце концов, мертвец бесполезен». Он снова смотрит на нее, и его рука достает маленький кусочек белой ткани из другого кармана: носовой платок. Даже не спрашивая, он наклоняется, чтобы взять ее свободную руку, внезапное тепло шокирует ее, и он вкладывает ткань в ее ладонь. «У тебя немного кровоточит палец. Размазала чек», — добавляет он. Она, заикаясь, благодарит. Игла, должно быть, вошла глубже, и сильнее, чем она думала. Зажав ручку и чековую книжку под мышкой, она прижимает палец к ткани, и малиновый цвет распускается маленьким кружочком. От внезапного давления на рану немного щиплет, и у нее возникает подозрение, что нужно перевернуть платок. Она видит в углу маленькие вышитые иероглифы. На них написано Чжунли. Какое интересное название. Она зачитывает его вслух, перекатывает на языке. Он смотрит на нее, немного удивленный, затем его взгляд падает на носовой платок. Его плечи расслабляются в знак понимания. «Это… хорошее имя для консультанта похоронного бюро». Она произносит это осторожно, чтобы быть вежливой: «Похоже, ты был создан для этой работы». Когда она протягивает ему ткань обратно, Чжунли ласково машет ей рукой. «Просто оставь его себе. У меня дома еще много таких». Он постукивает пальцем по виску и подмигивает: «Постирать в холодной воде. Какой замечательный совет. Намного лучше, чем выбрасывать одежду или часами вымачивать ее в горячей воде». Она слегка моргает, услышав эту информацию. «Я полагаю, ты тратишь много денег на покупку большого количества новой одежды». «Вполне». Он разводит руки тем же элегантным жестом, который она видела два дня назад, на кухне: «Я и так зарабатываю немного, поэтому мне очень полезно узнавать больше о таких вещах». Его губы изгибаются. Носовой платок безвольно повис в ее руках. «Ты уверен, что тебе не нужен этот, у тебя дома точно их достаточно?». Она замолкает, ей в голову приходит внезапная мысль, и это так глупо, но все равно заставляет ее нервничать. «Ты на самом деле китаец? Ты знаешь, что дарить людям белые носовые платки — плохая примета. Это значит прощаться навсегда, расставаться навсегда. Это к несчастью. Ты поступаешь так со всеми, кого встречаешь?». Теперь она что-то бормочет, и ее ладонь вытянута вперед, лицом к нему; на ней смятый комок ткани. Чжунли качает головой. «Нет, - говорит он, в глазах появляются веселые морщинки: Не со всеми». Его руки протягиваются и обхватывают ее ладонь, заставляя ее замолчать. Слова застревают у нее в горле от его прикосновения. Он нежно сгибает ее раскрытые пальцы внутрь, так что ткань снова оказывается зажатой в ее кулаке. «Поверь мне». Успокаивает он, заглядывая ей в глаза: «Я так долго был рядом со смертью, и я все еще жив и здоров. Суеверия ничего не значат. Кроме того… — он умолкает: Я уверен, что мы еще встретимся». Это похоже на то, что шум улиц, суета людей и транспортных средств вокруг них слились в статичное размытое пятно. Он привлекает все ее внимание к себе. Момент проходит, и он отступает. «Мне пора идти, — бормочет он: Босс Ху всегда говорит, чтобы я не бездельничал слишком долго». Он выпрямляется и кивает ей, снова становясь сдержанным. «Спасибо, что воспользовались услугами похоронного бюро Ваншен». Уходит по делам «Ваншен» или сопротивления? Выражение его лица ничего не выдает, оно застыло в вежливом безразличии. Она может только кивнуть в ответ в знак согласия и поднимает руку, чтобы попрощаться. Солнце начинает садиться, и желтое небо за его спиной сияет, освещая его лицо, когда он поворачивается. Он поднимает руку, чтобы поддержать ее чувства, и нежно улыбается ей. Затем он уходит, край его развевающейся чаншаньской мантии развевается за ним. Когда он исчезает на улице, она поспешно возвращается в безопасное место танцзала, все еще сжимая в руке его носовой платок.