Когда пурпур расцветает

      Июльский зной украшал по́том смуглое тело с остатками одежды на коленах; оборванные её куски большими буграми покрывали ступни, шедшие по раскалённой испепеляющим летним солнцем красной почве. Но при этом юноша наблюдал за благоуханием одиноких кустов сирени и жужжанием настырных пчёл, которых ещё не постигла участь быть сбитыми стальным ядром. Испечённая жарой степная тропа, где иногда мелькала сухая, мёртвая трава, выставляла свою пустоту на обозрение закалённых желчных глаз, которые повидали и более пагубные, обширные пустоты, вместе с несмиримой болью. И не было похоже, что изнемогающий от жары ринется на землю в упадке сокровенных сил, желая разложиться под тонкими, но напористыми лучами. Он оживлённо тащил семейный груз.       Эта раса выделялась выносливостью и беспредельным терпением – раса "Пурпуров". Их ничто не отличало от обычных людей, кроме желтоватых глаз и волос фиолетовых оттенков. Но не было ни одного похожего лицом или локонами на другого, лишь множество оживленных лиц. Все пурпуры славились горячей кровью и вспыльчивым характером, желая полной свободы от презренного человечества на своём острове, названном точно также из-за цветка пурпура, чьи острые воздушные лепестки встречались только на этой, пропитанной кровью и страданиями, земле.       Но чрезмерное неуважение, не без оснований, между прочим, сыграло свою роль, и таких людей больше не существует. Почти..       Несколько недель назад семья направилась на центральную площадь вицара Кшеджема, желая отпраздновать день благодарения своим божественным поклонениям одной, весьма непопулярной, богине — Порфиэритти.       Рослый гигант с косматой бородой шел впереди, держа за руку женщину крепкого сложения, скрывающую шелковой шалью свою округлость состояния прибавления семейства. Сзади шел старший член семейства, после родителей, немного ниже и тоще своих обоих кормильцев. И уже в конце можно было уловить восторженный взгляд маленького, отличающегося шрамом на носу, мальчика, держащего за руку ещё меньшее хрупкое создание, чьи раскосые глаза невероятно расширялись при виде всеми любимого торжества.       Никогда ещё Пик не был так счастлив – ему исполнилось 8 и теперь, пройдя обряд высокого, извергающего искры, огня, он станет одним из почтенных персон, которым всю жизнь будет сопутствовать удача и неистощаемая жизненная энергия, по рассказам усопшего деда. Рядом с сестрой он ощущал нахлынувшее волнение немного меньше, чувствуя дрожь её пальцев.       На площади было много голов, выкрикивающих воодушевляющие приветствия, знаки к торговле тканями, сапогами, фруктами и особенно финиками и оружием. Все прилавки красовались яркими фресками разных цветов, хотя пурпуры не привыкли к знатному элегантному декору; лепестками пурпура были окроплены все дороги и извилистые улочки, желая остаться там до заката, который окрасит их в блестящем танце звезд в бледную синеву.       Некоторые храбрые умельцы покоряли рыжие, древние стены домов, готовых услужить хозяевам минимум полвека. Они устраивались кучами на лучших местах для обзора фестиваля, разливая холодное пиво по кружкам, обнимаясь, будто эти люди друг другу вовсе не чужие; здесь было принято считать всех сплетённых родственным узами. Крэг хотел было тоже забраться по желтоватому плющу к этим мужским проявлениям восторга, но отец его удержал, желая, чтобы вся семья была в сборе. –Никто никуда! Пик, Крэг, никаких сражений на ключах! Сейчас все пьяные, много чего может случиться! Не смотри на меня так! – он повернул профиль орла к старшему сыну, жадно поглощающему взглядом дуэльные отмеченные места. Во время праздников многие хотят показать свое превосходство в драках без правил или ключевых боях, неважно с кем. Даже сам вицар часто приходил домой со множеством синяков и следов побоищ, но у всех пурпуров раны, нанесённые своим народом, быстро затягиваются, благодаря церемониальным перемирием и святым купанием в глубокой от черноты реке Коргадраж. И Пик очень мечтал подраться со своим лучшим другом Голом, чтобы после освежить свои распущенные волосы в священной реке и нырнуть вместе с ним, чтобы разглядеть сокровища реки: водоросли, ракушки, медленных раков, пугающихся любопытных треугольных глаз. Это была его главная мечта – познать опасность, такую резкую, такую важную и отчасти смертельную.       На лакированной мебели с каллиграфической резьбой всегда виден герб Империи. На нём два ключа, белый и черный, соединяются вместе накрест под объятием огненных пылающих крыльев Феникса, и каждый, кто смотрел на эту картину, ощущал что-то властное, могущественное в символике свирепых знаков. Эта мебель была ценной реликвией, которая сохранилась лишь у самых пожилых жильцов острова, отдаленного от "цивилизации", хотя здесь она процветала без войн и серьёзных конфликтов. Ни у одного пурпура, кроме вицара, не было статуса бедного или богатого, министра или депутата, генерала или лейтенанта. Все были единым целым и лишь иногда восставал "лидер", который руководил теми, кто беспрекословно повиновался, ибо все верили в разум ближнего.       По дороге к центру площади, Пик замечал нескольких, отличающихся от других, особей, чей цвет волос был от рыжеватого до каштанового, и это настолько его поразило, что невольно рука схватила плотную рубаху старшего. —Что такое? Я знаю, что хочется поскорее прийти, но имей терпение, братишка, — пронзающим насквозь баритоном спросил Крэг. —Да так, кто это? Это не пурпуры. Разве могут быть волосы.. чёрными или красными?       Тот непонимающе огляделся и, когда взгляд направился на одиноких, стоящих возле прилавка с лимонадом, весёлый огонёк в глазах мгновенно потух. Он беспокойно ответил со сжатыми зубами. —Это люди. Не такие люди. Они считают нас странными и больными. Не подходи к ним, и, чтобы не портить настроение отца, не говори о них. Он их не любит.       Не замечая тяжёлого настроения брата, Пик начал любопытно осматривать особу в шляпке, повязанной бантом. Она звонко посмеивалась, и в глазах цвета бескрайнего бушующего океана отразилось такое же мимолётное любопытство, когда их созерцание стало взаимным. —Люти, ты их видела? Какие глаза..       Люти, до этого занятая разглядыванием творений портного, шедшего рядом с ней по левой стороне, осторожно повернула голову и улыбнулась. —Да уж, странно. Чем желтее, тем лучше! Слова бабушки. Так что перестань смотреть на них, хотя эта девушка мне тоже нравится. —Но мы можем провести с ними время после поедания рыбы, — и , увидя немой вопрос в почти уже округлых глазах сестры, добавил – Вот когда прыгну через костёр, меня все так зауважают, что папа будет не против.       Люти засмеялась и шутливо толкнула в бок наивного мальчика, после чего снова занялась изучением торговцев в нелепых перьях на голове, которые помогают всем не путать их с обычными прохожими и не завлекать в беседы, которые не касались товара. —А почему ты так уверен? Может быть, ничего не выйдет! К тому же.. Пикуша, ты можешь умереть.       В ответ на это он громко расхохотался и легонько хлопнул Люти по затылку. Он так делал с их самого рождения и нахождения в одной койке, на одном столике: это стало своеобразной традицией. —Я уже мог умереть, когда получил это! — он показал на шрам, горизонтально рассекавший острый нос. — Я никогда не пожалею, этот петух так настаивал на мой первый бой в жизни! —Сомневаюсь, что ты мог бы умереть от петуха, разве что от чумы, которой он болел. А от огня – другое дело.       Она с грустной гримасой отдалилась от Пика, почесывая место удара, по-видимому, слишком сильного, но не успела, так как он весело прижал её к себе. —Будешь за мной скучать, если так? Она вспыхнула: —Ты говоришь так, будто смерть — пустяк! Пик! Если ты умрёшь, я на тебя обижусь. И не приду на похороны. К тому же.. — вдруг Люти понизила голос, — тебе не кажется, что они за нами следят?       И вправду Пик почувствовал неприятный стальной взгляд, клинком пронизывающий спину, которую он выгнул от этой тяжести. Обеспокоенно взяв сестру за руку, он потянул её сквозь огромную толпу, чей блеск нарядов иногда поражал, а иногда заставлял отвернутся с чувством стыда.       Пройдя множество ряженых лавочек, босая нога ступила на мраморную плитку. Площадь, окаймленная множеством рубиновых колонн и позолоченных разветвлений на другие улицы, была тщательно подготовлена к мероприятию: котлы с традиционной кашей из роз и сирени, — Люти её обожала, — выпирала из них с ароматом, чья пикантность щекотала нос; ограниченные мелом круги для будущих обязательных дуэлей ожидали своих буйных борцов, их белизна заставляла сиять глаза многих мужчин, у которых уже сильно чесались руки отведать почти запретный плод бойни. Чистые фонтаны с прозрачной, кристальной водой были водопоем для множества сухих от алкоголя губ; их великолепие было видно даже за несколько миль, сверкающее множеством драгоценных камней, которые пурпуры не боялись добавлять в одежду, мебель и даже стены, ведь для них это было не больше, чем безделушки для декора.       Пройдя сквозь давку, Пик с расширенными глазами и тяжёлым дыханием впервые посмотрел назад, не заметив, что остальные члены семьи исчезли. —Пик! Смотри! Порфиэритти!       Отвлекаясь от мыслей о семье, он быстро посмотрел на его местонахождение. Несмотря на множество рогатых голов, он смог увидеть огромную откровенную статую богини с мускулистым лицом; орлиный профиль и нежные скулы образовывали настолько яркий контраст, что это придавало матовому золотистому облику невероятную красоту. Тонкие губы держались полуухмылкой, а глаза прищурившись, следили за каждым прохожим, будь то, одетый в синий сюртук, мужчина с дробовиком, искавший жертву для битвы, или мелкий мальчишка, желающий найти семью. На голове, где извилистые волосы уложены в корону, выделялся зелёный венок из настоящей вечной лозы, в эту пору расцветающей пурпуром и гроздьями серебряного винограда. Одетая лишь в чёрное полотно, она подняла обнаженное плечо к небу, сверкающее отблеском шампанского, только что открытого во время праздника; все ее четкие линии совершенного тела сверкали золотистой корочкой, за которой скрывалась могучая сила нескольких богатырей сразу — сила, готовая к любым пыткам ради своего народа и спасения от крушения Империи, любимой ею больше, чем собственные родные. Было в её позе греческой Афродиты что-то грубое, властное, и этим приумножалось её величие и изысканная, на первый взгляд незаметная, женственность.       Вокруг пьедестала было множество роз, пионов, гиацинтов и черных тюльпанов, рядом с которыми лежали женщины, смотря на высокую фигуру, охлаждая себя её тенью во время беспощадного зноя. Вокруг остальные уже готовили хворост, порошки и жидкости в бутылях, благодаря которым языки пламени дотянутся даже до полярной звёзды.       Этот день был очень значимым для Пика Решльефера, однозначно.