Глупые отговорки, закаты и рассветы.

Десятая за день долбёжка от начальства порядком поднадоела. Головная боль, вызванная недосыпом продолжала мучать, и в целом Андрей больше походил на несчастного подростка, чем на работника правоохранительных органов. Радовало что пока его не заставляют выезжать, работает из отдела, а так ещё легче — никаких дураков, мозолящих глаза не будет. Или не должно быть. Андрею было известно про клуб, который собирал в себе все сливки общества, а точнее папенькиных мажорчиков, устраивающих беспредел в центре Питера. Он встречался с ними пару раз, и все они были настолько уверены в своей безнаказанности, что работникам хотелось парочку лишних дней подержать их в обезъяннике. Каждый раз говорить с ними приходилось Андрею, только если ему не находили дела поважнее, и каждый раз он готов был наставнически взять за шкирку всякого мелкого, до невозможности избалованного ребенка, которому рано пришлось узнать вкус дорогой жизни.

***

В этот раз в клубе было также полно молодежи, но взяли не каждого. Понятно было, что через время все равно всех отпустят, но для формальности прихватили в отдел пару выскочек, высказывающих слишком много недовольств. Четыре человека было доставлено и с ними же предстояло работать Андрею, которого смазливые лица порядком подзаебали. Слава богу, что работа предстояла не ему одному, на нем лишь человек. Симпатичный паренёк, не многим младше самого Андрея, но совсем другой. Лицо смутно припоминалось среди прочих, тех, что были раньше. — Ну, я тебя слушаю, — начал Андрей, глядя на наглое выражение лица паренька. — Серафим Сидорин, тысяча девятьсот девяносто… — парень прервался и поглядел на работника, — я уже был у вас. Именно у вас. — Помню, божие дитя, — вздохнул Андрей, пытаясь понять, что с ним делать за время, в которое парень должен быть задержан, — Тебе не надоело ещё? Каждый раз, когда тебя ловят из раза в раз ко мне. Скоро уже отец твой перестанет тебя отмазывать. — Не перестанет. — Напоют ему птички, что ты не священное писание изучал в клубе своем. Хотя можно и просто сказать, что клуб-то непростой, — хмыкнул Андрей. Глазки забегали. Не на шутку испугался, он и до этого трясся, думая, что будет если отец узнает об его «отклонениях». Такого он точно не потерпит и выкинет за дверь, не слушая, что никакого разврата и в помине не было, что это абсолютно нормально. — А как вас звать? — начал с формальностей, понял что лучше не выделываться лишний раз, чтобы в дальнейшем спокойно жить. На удивление, может быть приятным и одним взглядом и предложением располагать к себе. — Андрей Игоревич, — улыбнулся мужчина, — запомнить уже пора, ты сюда как к себе домой. Андрей понимал что ни черта не скажет его отцу, более того, они даже не увидятся, но было бы славно научить парня дисциплине. — Вот и что с тобой делать? — Ничего, пожалуйста, — проговорил Серафим, глупо пялясь себе куда-то в ноги, боясь встретиться взглядом с Андреем. Заметив на себе вопросительный взгляд правоохранительного органа, понял что нужно что-то более содержательное, чем глупенькая просьба. — Я просто… Вы же понимаете как тяжело это. Вот и все. Отпустите. Все равно же отпустите потом, какая разница. — Ладно, одного я тебя не пущу сейчас, не выпустят просто напросто… — Просто выведите меня и зайдите обратно, — протараторил Серафим. — Поэтому мы с тобой куда-нибудь смотаемся. Либо ты досиживаешь и ждёшь выпуска всех, — заключил Андрей, понимая, что выберет Серафим. — Я понял. Пойдёмте. На улице не то чтобы было прохладно, но ветерок блядски морозил конечности, а серафимова куртка осталась в злачном месте, в которое возвращаться не хотелось. Потому Андрей сбросил свою, накидывая ее на плечи парня, пока они вдвоем прошмыгивали через запасной выход. «Узнают — убьют», подумал Андрей, пялясь на парня, идущего рядом. Пугать его больше не хотелось, возможно бессонная ночь так затуманила мозги, что не хотелось уже больше ничего. Дойдя до круглосуточного прилавка с кофе, как же счастлив Андрей, что такое существует, и купив себе стаканчик с темным, вкуснопахнущем напитком они уселись на ближайшую лавочку. — Ну? — опять также требовательно повторил Андрей, как тогда, в отделе. — Что «ну»? — язвительно передразнил Серафим, начиная раздражаться. — Хватит огрызаться, — отвечает мужчина, глядя на уставшего парня, — Можешь пересидеть у меня ночь, знаю же, что отец не рад будет. Серафим глупо пялится себе под ноги, мыча что-то вроде «с чего вы взяли», но отказываться не намерен. Как будто даже ждал это приглашение, как будто больше нет ненависти к Андрею Игоревичу. — Спасибо, — хмыкает парень, все еще не находя в себе силы посмотреть в глаза собеседнику. Андрей ведет Серафима по дворам, как обычно сам ходит. Никакого транспорта, никаких быстрых путей — исключительно то, что могло сейчас помочь расслабиться. Небо постепенно розовеет, словно его изнутри зажигают, так ярко и красиво, будто сейчас оно в последний раз показывает все свои возможности, чтобы уйти на длительный покой. Будто и вовсе не рассвет, а закат, искрящий и до безумия прекрасный, открывающий тайны всех своих красок и буйств. И словно Серафима не задержали несколько часов назад, а он сам приходил наведываться к «уже родному» Андрею Игоревичу.