А в тёмных переулках водятся не только тени

(Несколько часов назад) Как только Ханни распрощалась с Чаном и дверь в подъезд несколько раз хлопнув, всё таки закрылась, она тяжело выдохнула и стала подниматься к нужному этажу. Потёртая цифра 여섯, сто лет тому назад окрашенная в зелёный цвет размашистым подчерком на нужном этаже встречает Фам уже пять лет. Пять лет. И сколько ещё я в этой конуре сидеть буду? Надо же было переехать им тогда... Неожиданно глаза девушки застилает пелена слёз. Перед глазами всё растекается и плывёт. Она смаргивает всю накопившуюся влагу и идёт дальше. Не время. Почему всё это так не вовремя всегда. Но ей даже и не нужно видеть, чтобы найди квартиру в которой она живёт весь подростковый возраст. И ей не нужно быть магом, чтобы понять почему дверь так легко отпирается. Я же и ключи не взяла, забыла. Вау, ему даже можно сказать спасибо. Хотя, ещё посмотрим. При входе в квартиру сразу в нос ударяет запах безумно концентрированных сигарет и дешёвого алкоголя. Ханни морщится не сколько от этой гремучей смеси, а от желания узнать, что такого произошло, почему её единственный близкий родственник решил убить себя аж сразу двумя медленными способами, да ещё и в собственном доме. Сразу захотелось развернуться на все сто восемьдесят градусов и сбежать нахуй из жилища. Но Ханни не могла. Ей нужно было отыскать источник этого амбре и убедиться, что с Бао Тином всё относительно нормально. Поэтому, превозмогая отвращение и ужасное, всепоглощающее чувство сопереживания, она двигается вглубь квартиры. Фам не раздувается, чувствуя, что ночевать тут точно не останется. Боже, какого хрена я вместо сна этим занимаюсь. Ханни на цыпочках проходит маленький коридор и двигается к кухне. На кухонном столе, который виднеется с входа, стоит стеклянная бутылка чего-то, а рядом в луже этого чего-то лежит перевёрнутый гранёный стакан. Он медленно покачивается, создавая мнимую атмосферу спокойствия. Никого. Разумеется. Квартира была двухкомнатная. Поэтому остаются только его и её комнаты. В ванную с туалетом Ханни решила не заглядывать, потому что они слишком небольшие для попойки. Дверь своей комнаты Фам всегда запирала на ключ. Ещё пять лет назад она выпросила его у дяди, дабы создать свой собственный уголок. Маленький мирок, где нет места никому, кроме непосредственно его создательницы. Или он сам ей его отдал, дабы по ночам, когда Ханни плакала от горя утраты она не мешала дяде досыпать ещё трезвые сны. Это стёрлось из её памяти. Да и хорошо. Дверь в комнату Тхи Бао Тина была закрыта, но не заперта. Потому что, когда Фам дёрнула за ручку, та запищала и с противным скрипом открылась. Свет внутри не горел. Создавалась впечатление, будто там и вовсе никого нет, но тяжёлое дыхание из глубин комнаты говорило об обратном. Нехотя войдя туда, Ханни сразу нажала на выключатель и осмотрелась. Пространство озарил холодный жёлтый свет и теперь можно было хорошо разглядеть тело взрослого мужчины на полу возле его собственной кровати. Боже, свалился не дойдя пару шагов. Девушка маленькими шагами переступила порог и двинулась навстречу вырубившемуся родственнику. Не пройдя и пары шагов, она услышала треск под ногой. Стекло? Ладно. Допустим. Весь пол был в чём-то облит. Засохшие бурые вперемешку с прозрачными капли обрамляли тело дяди. Это точно не могло быть вино, потому что денег на такую роскошь у него точно бы не хватило. Опять напоролся на что-то.. Ханни оценивающим взглядом прошлась вдоль рук и ног Бао Тина, но никаких ран не было замечено. Старая заношенная майка зелёного цвета отлично открыла вид на кожу рук. Она была серовато-фиолетовой из-за множества дорожек вен, что явно проступали на бледной конечности. Выглядит, как мертвец. Именно "как мертвец", но им не являлся. Это подтверждает слабо вздымающаяся грудь и низкий храп. Мне его будить или нет? Ханни подходит ближе к дяде, всё еще рассуждая на эту темув своей голове и чувствует удивительную в своей отвратительности смесь перегара и алкоголя, концентрированную на одном человеке. Бля, какая мерзость. Ладно, утром ещё выделываться будет, что я его не разбудила. Сморщив нос, Фам садится на корточки возле дяди и тыльной стороной ладони сильно хлопает по его плечу. Чего церемониться? Мужчина никак не реагирует. Лишь в сонном бреду пытается вертеть головой. И тогда Ханни решает встряхнуть его за плечи, и как бы не хотелось заорать, чуть привышенным голосом говорит: — Эй! Вставай, дядя. Ты лежишь на полу, хотя бы на кровати ложись. Но это не помогает. Уже немного взбешённая девушка громко вздыхает и выкрикивает: — Вставай! Три дня прошло, а ты опять напился! Ты обещал... - еле сдерживая слёзы, Ханни отшатывается, когда Бао Тин открывает глаза полные ненависти и раздражения. Вырвавшись из хватки племянницы, мужчина, немного теряя координацию встаёт на ноги. Бутылка, что всё это время прижимал к себе Бао Тин летит вниз, выпав из его ладони. Слышится звук приземления стекла с полом. Ханни, ошарашено переводит взгляд карих глаз с секунду назад целой бутылки на дядю, который всё ещё пристально на неё смотрит. Ни сказав не слова он приближается к Фам и отвешивает ей звонкую пощёчину. На щеке расплывается красный след, то место жжётся и ещё несколько секунд Ханни стоит, как каменная статуя на одном месте. — Какого хера ты на меня орёшь, Нгок Хан!? Кто тебе сказал блять, что можно ко мне заходить и что-то приказывать, а?! - настолько громкие крики на чистом вьетнамском порождают пульсирующую головную боль у Ханни. Она ещё сильнее отшатывается, не в силах терпеть такие децибелы и снова натыкается на кусочки стекла у самой двери. — Чего ты молчишь, а? Что, испугалась? - глаза Бао Тина сверкают нездоровым блеском, он, как самый настоящий сумасшедший из фильмов криво улыбается и пускает смешок. — Хаха, ты думала, что я не вижу, как ты сбегаешь почти каждый день под вечер и хер пойми когда возвращаешься? Шлюха. Дядя медленно приближается, а у Ханни в голове только одно слово "Беги беги беги". Оно врезается под кожу наглухо, что никаких других мыслей даже не всплывает. Фам переводит нервно скачущий взгляд на дверной проём. Ей осталось совсем немного и она сможет сбежать. Но шершавые пальцы, схватившие её за подбородок не дают повернуть голову вбок. Бао Тин с неимоверной силой сжимает пальцы так, будто не он ещё несколько минут назад валялся у собственной кровати, не в силах подняться. Проходит ещё несколько секунд и острая боль прорезает сознание девушки. Дядя остервенело оставляет пощечины одну за другой, не думая о состоянии племянницы. Ханни издаёт писк и крутит головой, в попытках выбраться из этого капкана. Когда ей удаётся это сделать, она чуть не врезается головой в стену, но быстро опускается на корточки, уворачиваясь от рук родственника. Она, не мешкая выбегает из комнаты и на всех парах несётся к двери, будто в неё вселился тот треклятый синий ёж. От входной двери и подъезда Ханни разделяет только давной заржавевший железный замок и связка ключей в трясущихся руках. Они звонко дилинькают, когда Фам пытается отворить этот чёртов замок. Тхи Бао Тин шатаясь, выходит в прихожую. За несколько секунд пересекает расстояние, что было между ним и Фам. Девушка как можно скорее пытается всунуть несчастный ключик в замочную скважину, но сердцебиение учащается с каждым шагом дяди по затёртому линолеуму. Блять, я что так и умру? Бегающий взгляд зацепляется за кусок стекла в левой руке мужчины. Нет. Без боя я тебе не сдамся блять. Отпустив в кое-то веки ключи, Ханни разворачивается и пытается выбить ногой это недоорудие поражения из лап умалишённого родственника. Не рассчитав силы, она бьёт по руке так, что на ней остаётся след кроссовка, а Бао Тин шипит ядовитой змеёй. Он отходит на пару шагов. Тяжело дыша, буквально сжигает взглядом племянницу. В его глазах читается чистая, опьяняющая ярость. А потом удар. Удар. Голова, как болванчик следует за кулаком. Боль уже не ощущается. Всё тело пульсирует. В ушах белый шум. Мир ощущается в слоумо. Картинка перед глазами расплывается в эффекте "размытие". Только какие-то цветовые пятна. Ты будто погружаешься в абстрактную работу какого-то знаменитого художника. Побывав в прострации, кажется, сотню часов, Ханни кое-как подползает к двери и вываливается на лестничную площадку. Ночевать в подъезде такая же охрененная идея, как пойти по грибочки на минное поле. Поэтому Фам, как избитая собака подползает к обжигающе холодному входу и вдыхая свежий воздух, плетётся туда, куда ведут обмерзшие, бледные ноги. Главное не превратиться в ледышку за эту ночь.