Крысиный король

Дождь барабанил по черной шляпе зонтика, отскакивая каплями и теряясь на земле, собираясь в сырые лужи. По мощеной дороге текли ручейки, скатываясь в траву между камней. Где-то над головой сверкнуло, и раздался глухой раскат грома. Лакированные туфли звонко цокнули по мраморной лестнице, и услужливая рука в белой перчатке открыла тяжелую, скрипнувшую от старости дверь. Дворецкий с тихим стуком поставил два чемодана и взял мокрый зонт из рук, стряхивая с него заблудившиеся капли. — Крацвег, вы наконец прибыли! — Мягкий женский голос сбоку необъяснимо порезал слух. На краю зрения мелькнула сухопарая фигура. — Как ваше здоровье? Все формальности уже были соблюдены, не переживайте, вы переведены на следующий курс, хотя и отсутствовали год. Ваши прекрасно сданные экзамены-… — Благодарю, профессор Дамиан, всё в порядке. Если позволите, я несколько устал с дороги. — Вежливый, но отстраненный голос молодого человека перебил директора академии, и та лишь вымученно улыбнулась, кивая. — Могу я зайти к вам после ужина? Разобраться со всеми документами. — Конечно, мистер Крацвег. Я выдам вам новое расписание и рекомендации преподавателей по литературе, не забудьте потом сходить в библиотеку. Рео мягко кивнул, показывая, что услышал, и щелкнул пальцами дворецкому, со звонким стуком каблуков по покрытому мозаикой полу сворачивая в левое крыло. Пора было возвращаться в спальню. Высокие потолки Кардиффской академии Штиглица тонули в сумраке дождливого дня, скрывая тени прошлого. Мягкая поступь эхом отражалась в длинном переходе с витражными окнами, на подоконниках которых лежали в спешке забытые кем-то вещи. Настенных ламп едва хватало на освещение старинного помещения. За спиной тихо стучали чемоданы. Кажется, два года назад всё было так же, но территория академии встречала его не дождем, а теплым осенним солнцем, вокруг сновали старшекурсники в идеально отглаженной форме с мольбертами, книгами, музыкальными инструментами. И будущие одноклассники бросали любопытные взгляды друг на друга, гадая, кто станет их ближайшим соратником на эти четыре года. Рео знал – для него друзей здесь нет. Спустя два года, один из которых был проведен заграницей у врача, точно нет. Свернув в жилой корпус, молодой человек в черном пальто уверенным шагом прошел к комнате, ставшей когда-то его убежищем. На металлической табличке с замысловатыми вензелями было выведено два имени: Альбирео Ригель Алькор Крацвег и Валентайн Иниго Мэйтланд. Рео кивнул дворецкому, и тот, замешкавшись на долю секунды, опустил чемоданы на пол: — Господин… Мы будем рады видеть вас дома на праздниках. Будьте осторожны, пожалуйста. — Оскар, — С нежной улыбкой покачал головой молодой человек и вздохнул, — Я не вернусь на праздники. Всё будет в порядке. Подойди на секунду. Дворецкий в идеально ровном черном тренче сделал шаг вперед, слегка склонив голову, и узкая рука Рео коснулась его черных волос, зарываясь и пропуская пряди сквозь длинные тонкие пальцы. Оскар послушно закрыл глаза, не решаясь двинуться. — Не переживай. Я не забуду написать тебе пару писем. Езжай домой, скажи родителям, что я всё помню и буду внимателен, никто ничего не узнает. Давай. Напоследок мазнув холодными пальцами по линии челюсти дворецкого, Рео опустил руку и дернул голову орла на дверной ручке, занося чемоданы и прикрывая дверь. Оскар, постояв ещё несколько секунд в полной тишине, проводил взглядом щелкнувший механизм и развернулся, направляясь к выходу из академии. Нежное касание господина теплело на лице, и с мягкой улыбкой дворецкий покинул территорию, разворачивая зонт и ступая в ручейки на земле. Они еще встретятся. *** Комната в светло-бежевых тонах была условно разделена на две части. Напротив входной двери расположилось огромное окно с витражами на верхней его части. Сине-золотой орел с рубиновыми глазами и зелеными вензелями-лианами отражался на паркетном полу в солнечную погоду, но не сегодня. Слева от входа была ванная комната, далее стояли высокий шкаф, не заправленная кровать с серым постельным бельем и рабочий стол, на котором опасно покачивалась стопка книг. Перед окном стоял мольберт с незаконченным натюрмортом, под ним хаотично лежали листы бумаги с пятнами красок. Чуть правее у окна стоял другой, пустой письменный стол. И отражение левой половины, но пустое и необжитое. Теплое дерево гардеробных шкафов и письменных столов отражало мягкий свет люстры, рассеивая мрак пасмурного дня. — Альби! — С соседней кровати вскочил высокий парень с кудрявыми блондинистыми волосами, похожий на пуделя. Перед глазами неожиданно потемнело – Рео стиснули в объятиях, и темно-синяя форменная ткань на плече Валентайна оказалась прижата к его носу. — Ты вернулся! Надо же, я думал, что твои злобные родители тебя уже не отпустят. — Мэйтланд, отпусти меня. — Молодой человек не ответил на объятие, выпутываясь из кольца изящных рук и придвигая чемоданы к шкафу, чтобы разобрать вещи. — Ты слишком радуешься, меня не было всего год. Или ты успел превратить нашу комнату в наркопритон и теперь пытаешься меня задобрить? За спиной что-то упало, но Рео не обернулся, раскрывая оба чемодана и аккуратно раскладывая одежду. В голове проносились мысли о том, что всю канцелярию, уходовую косметику и верхнюю одежду уже должны были привезти. В подтверждение на плечиках висел дополнительный комплект темно-синей формы с уже вышитыми на груди и плечах знаками. Висевший рядом бушлат темного графитового цвета всё ещё пах одеколоном Оскара. Он зачем-то решил надушить все его вещи ароматом озона и можжевельника. — Альби, что с тобой случилось? — От внимательного взора Валентайна не укрылось непривычное состояние соседа по комнате. Он помнил его совсем другим. — Дома какие-то проблемы? Ты не был таким…хмурым. Что, кстати, с Оскаром? Тебе так и не удалось уговорить директрису оставить его здесь? — Оскар отправился домой. — Безразлично отозвался молодой человек, будто говорил о родительской собаке, которую ему оставили на выходные. Задвинув ящик с аккуратно сложенными носками, Рео на секунду замер, раздумывая, а затем обернулся через плечо на соседа. — Вал, я устал с дороги. Всё в порядке, честно. Просто кое-что произошло, я пока адаптируюсь. И, не слушая замудренные речи Мэйтланда, парень продолжил раскладывать вещи, со всем усердием не смотря в зеркало, расположенное на внутренней части дверцы шкафа. Он не хотел видеть эту маску Гиппократа, которая наверняка опять застыла на лице, когда он с педантичностью библиотекаря в королевской библиотеке, рассортировывающего книги по жанру, алфавиту, размеру и цвету одновременно, раскладывал вещи. Пустые чемоданы были убраны на специальную нижнюю полку, и с тихим вздохом Рео, повесив пальто на вешалку у входа, направился в ванную комнату – переодеться. Со щелчком дверного механизма загорелся свет, и в зеркале отразилась худая фигура. Молодой человек остановился, бросая отчаявшийся взгляд на собственное отражение, и отвернулся. Медленно расстегнул пуговицы форменного пиджака и стянул его с острых плеч, бросая на пол. Расслабил на горле и стащил надоевшую удавку белого галстука. Еще медленнее, стараясь игнорировать непослушные дрожащие руки, начал расстегивать пуговицы белоснежной рубашки, едва не оторвав несколько. Взгляд упал на гематому под правым ребром. Уронив рубашку вслед за пиджаком, Рео медленно подошел к зеркалу рядом с раковиной, разглядывая синяки и следы от игл на внутренней стороне локтей, выпирающие от худобы ключицы и острую линию узкой челюсти. Лицо осунулось ещё больше с тех пор, как он начал пить таблетки. Молодой человек протянул руку и надавил подушечкой указательного пальца на синяки под глазами. Жест отозвался ноющей болью истончившейся запавшей кожи. Мутные зеленые глаза пожелтели, дубовая роща превратилась в осеннее болото. Худые скулы, нарисованные жестоким художником с особой любовью к чернильным теням, не смягчались даже в теплом свете ламп академии. В этом светлом, дышащим вдохновением и солнцем месте, Рео казался слепком самого себя. Выцветшей картинкой. Парень с силой выкрутил вентиль холодной воды и опустил голову в раковину под мощную струю. Мурашки пробежали по коже, легкие сдавило льдом, вода потекла с русых волос и начала заливаться в глаза и нос. Рео зажмурился, чувствуя, как ледяные капли текут по шее к груди, прикусил губу и затаил дыхание. Хватка на бортике раковины начала ослабевать, мир будто покачнулся, и молодой человек резко поднял голову. Перед открывшимися глазами плясали звездочки и взрывались фейерверки. Его снова шатнуло, и раздался неприятный гулкий звук удара плеча о крупную плитку на стене. Рео прислонился горящей щекой к холодной поверхности и медленно вздохнул, рукой смахивая капли воды с волос. Раздался стук в дверь. — Альби, всё нормально? Что у тебя упало? — Всё нормально! — Хрипло крикнул в ответ парень, чувствуя, как от желания кашлять рвет горло, и громко сглотнул горькую слюну, отрываясь от стены. Закрутил кран обратно и, отвернувшись от зеркала, быстро переоделся, перекладывая две упаковки таблеток из форменных брюк в глубокий карман собственных. На застегивание пуговиц черной рубашки сил уже не хватало, и Рео, подняв разбросанные вещи, прижал их к голой груди, выходя в комнату и аккуратно складывая одежду в шкаф. Валентайн бросил на него странный взгляд, задержавшись на чужой бледной груди, но ничего не сказал, делая задумчивый мазок на груше на мольберте. Это было замечательно, и Крацвег, откинув мягкое покрывало, упал лицом в подушку, игнорируя стекающую с волос воду. — Разбуди меня перед ужином, мне надо к Дамиан. — Непонятливо пробурчал молодой человек и отвернулся к стене, протягивая руки и обнимая подушку под собой. Раздавшееся в ответ мычание уже не касалось его слуха. *** Ряды одинаковых столов со студентами в одинаковых формах были заполнены едва ли наполовину по утрам. Очередь перед шведским столом быстро исчезала, и Рео, подхватив поднос, поставил на него овсянку с ягодами и черный кофе и двинулся вдоль рядов, слушая жужжание соседа рядом. — Вал! Идите к нам! В застойном утреннем воздухе бодрый женский крик резанул слух молодого человека, и он невольно обернулся, кидая вопросительный взгляд на Мэйтланда. Тот лучезарно улыбнулся и подпихнул его вперед, направляясь к столику, где сидело несколько студентов с кислыми лицами и девушка с буйной каштановой шевелюрой. Валентайновское жужжание на секунду прекратилось, а затем вернулось с удвоенной силой – он сел рядом со студенткой и начал обсуждать грядущие пары. Рео, подсаживаясь рядом и делая глоток кофе, припомнил, что у этой девчушки была фамилия Олдфорд. Они были достаточно близки год назад, но её имени он уже не помнил. — Альби, ты так изменился за год! Я была очень удивлена, когда узнала, что ты перевелся с нашего художественного на лингвистический! Как так можно, ты же был лучше всех в классе?! Тебя родители заставили? — К жужжанию прибавилось щебетание, и в этом уголке дикой природы Рео позавидовал парню, сидящему рядом с ним и сопящему в свой локоть. Ровная улыбка не задела глаз, и молодой человек опустил взгляд в овсянку. — Нет, они тут не при чем. У меня нет никаких проблем с родителями, просто я решил, что хочу заняться языками. Академическую живопись я и так хорошо знаю. — Спокойно ответил Крацвег, пододвигая к себе портфель с учебниками и бросая недовольный взгляд на мальчишку, проскочившего мимо и едва не задевшего его вещи. — Ох, да ладно? Альби, не скромничай, ты не хорошо её знаешь, ты знаешь лучше всех. Лина, ты представляешь, он даже не привез мольберт! Мне кажется, это артблок. — Вал, не болтай ерунды. У Альби не бывает артблока. Мольберт тяжелый и занимает много места, может, он просто решил сменить вид деятельности. С ложки, которой размахивала Олдфорд, капнуло молоко и разбилось об деревянную поверхность стола, и девушка, ойкнув, потянулась за салфетками, чтобы вытереть его. Рео нахмурился, наблюдая за этим концертом, и резко отодвинулся, едва не задев спящего парня, когда Лина мотнула своей головой и задела его волосами. Девушка неловко улыбнулась и извинилась, наклонившись ближе к нему. Взгляд невольно упал ниже, и Крацвег отвернулся от декольте расстегнутой рубашки, вперив взгляд в чашку с кофе. От этой попытки флирта его замутило. Дрогнувшая рука задела спящего, и тот недовольно цокнул, повернув голову на Рео и сверля его взглядом. — Извини, у тебя ещё семнадцать минут завтрака и десять минут перерыва на поспать. — Неловко улыбнувшись, протараторил молодой человек и в несколько заходов проглотил завтрак, резко поднимаясь и подхватывая лямку плоского портфеля. — Я пойду, буду вспоминать, где какая аудитория. И, не дожидаясь ответа, вылетел из столовой в коридор, по пути задев какого-то малыша. Взгляд напряженно метнулся в поисках двери туалета, и, найдя его, Крацвег быстрым шагом зашел в кабинку, защелкивая её. Медленно опустился на крышку унитаза, рассматривая собственные дрожащие руки. Перед глазами встала картинка женской загорелой кожи, но совершенно не возбуждающая. Сознание рисовало, как эта кожа морщится, стягивается и сереет, слезает кусками, оставляя вид на тухлые мышцы с торчащими костями. Острые ключицы прорезали это мясо, как куриная ножка, и Рео зажал рот рукой, сдерживая рвотный позыв. Руки нашарили бутылку воды в портфеле, и молодой человек вытащил из кармана две упаковки таблеток, выдавливая пилюли из блистеров и закидывая их в рот. Вязкая горечь обожгла горло, и парень поспешил запить её. Постепенно неровное дыхание успокоилось, и Крацвег, сглотнув остатки горечи, уткнулся лбом в дверцу кабинки с тихим стуком, чувствуя, как бьющееся сердце снова замедляется до привычного едва заметного ритма. Врач сказал бы, что это ритм умирающего, но его здесь не было. А Рео так спокойнее. За пять минут до начала занятия Рео зашел в аудиторию и замер, как зверь в опасной ситуации, осматриваясь и изучая. Лингвистический курс сильно отличался от художественного. Как минимум расстановкой студентов – все сидели в середине аудитории, никто не сидел на последних рядах, но никого не было и на первых партах. Тихие, как мыши, тем не менее, они о чем-то переговаривались, передавали тетради, ручки и папки, действуя, как единый организм. Перед первой партой в центре, скрестив руки на груди, стоял молодой человек, прислонившись бедром к столу. На нем не было форменного пиджака, но рубашка и брюки сидели идеально ровно, а прямая осанка и уверенная поза дополняли образ местного короля. — Крацвег, верно? — Окликнул его этот мышиный король и, дождавшись кивка, оттолкнулся от парты, лениво подходя ближе. Его волнистые черные волосы едва шевелились в такт шагам, прядь уложена к пряди, ни одного лишнего жеста. Пронзительные синие глаза внимательно смотрели на него, и Рео почувствовал себя так, будто его целиком запихнули на рентген. Неприятное ощущение. Парень остановился перед ним, спрятав руки в карманы, и наклонил голову, изучая. Крацвег почувствовал себя невероятно глупо и повторил жест, позволяя улыбке оттянуть один уголок губ. Этот король был похож на ленивого кота. Или ядовитую змею. — Я Тодд Хитклифф, староста группы. — Протянул руку король, и молодой человек с тихим: «Альбирео Крацвег» пожал её. Тодд обаятельно улыбнулся, будто Рео сделал ему комплимент. — Знаю, звездное имя. У нас не то, чтобы учились такие ребята, как ты, поэтому ты что-то вроде местной знаменитости теперь, золотой мальчик. Хочу дать тебе пару советов. Во-первых, по всем вопросам можешь обращаться ко мне, моя комната №113, я живу один, так что приходи хоть посреди ночи. Во-вторых, как староста, я считаю необходимым напомнить, что ты должен учиться здесь, а не развлекаться. Хоть наш курс и считается самым малочисленным и неважным в академии, это не значит, что можно перевестись сюда и ничего не делать. С лингвистического направления вышли многие известные специалисты и ученые, которые получали потом и другие образования, и внесли огромный вклад в развитие тех же творческих наук, не говоря уже об остальном. Поэтому позорить его я не позволю. И, в-третьих, все в курсе статуса твоей семьи, но позволь сообщить, что здесь все равны. Ты кажешься нормальным парнем, но кто знает, что происходит в твоей голове на самом деле. Никто пресмыкаться ни перед кем не будет, и не стоит пытаться установить те же порядки, что были на твоем курсе. Хорошо? Рео молча уставился на Хитклиффа, как на пациента, сбежавшего из психиатрической больницы, и многозначительно хмыкнул. Такая заряжающая речь явно была подготовлена и выучена давно. Он даже ни разу не сбился. Где-то в глубине души наряду с раздражением росло уважение к такому смелому человеку. И ведь не боится угрожать представителю куда более богатой и властной семьи. — Не переживай, буду сидеть ниже травы тише воды. — Улыбнулся собственной шутке Крацвег и сделал небольшой шаг к королю, наклоняясь ближе к его уху. Они были практически одного роста, и жест казался едва заметным. — Мне действительно нет никакого дела до всех этих статусов, но не нужно оскорблять меня. Мы мало чем, но все же отличаемся, вы – представители никому не нужного среднего класса, а мы – брошенки из высшего. Кто будет отправлять действительно наследников изучать музыку или живопись? Преемники учат экономику, юриспруденцию, бизнес или политику, а не учатся профессионально открывать галереи. Тем не менее, мы всё ещё любимые дети богатых семей, поэтому не зарывайся так. Нас не покрывают, но при любом удобном случае вас попытаются уничтожить. И я не угрожаю сейчас, а предупреждаю. Не люблю такое отношение к себе. И, проигнорировав угрозу, вспыхнувшую в чужом взгляде, Рео отодвинулся и сел за ближайшую к нему парту в последнем ряду, доставая учебник латинского и повторяя правила чтения. Не хотелось опозориться на первом же занятии. — Будь внимателен, Крацвег, не все вокруг играют по твоим правилам. — Спустя секунду бросил в ответ Хитклифф и вернулся на свое место. В самом центре их единого мышиного организма, кто бы подумал. — У меня нет правил, но я услышал. — Ответил себе под нос молодой человек. — Кажется, кое-кто разводит войну. — И тяжело вздохнул, перелистывая страницу и качая головой. Его не интересуют эти разборки до тех пор, пока не касаются его самого.