Сплин

30 августа.

(вечер)

В комнате шестеро. Кай обвёл взглядом каждого, и стушевался только один — Бомгю. Он подумал о своих соратниках. Они предпочитали дорогие сигареты, были одеты в дорогие костюмы, а также обуты в дорогую обувь, их интересовала только дорогая выпивка, и красивые женщины. Дорогие, красивые женщины. Все это они предпочитали лишь по одной причине — потому что могли себе это позволить. Кай считал, что успех отца заключался не только в его гениальном интеллекте, но и ещё в умении отлично подбирать друзей. В комнате шестеро. И каждого из них он считал своим другом, и также от каждого из них он был готов отречься в любой момент. Дружба — это выгодный бизнес. О каждой личности в комнате, он знал все досконально, каждую мелочь о них. Это друзья, которыми можно гордиться, ибо это люди, имеющие за спиной огромную власть и влияние. Но не только деньги решали их судьбу. Кай не включал в свою свиту глупых, и его не волновало является ли человек сыном самого влиятельного чеболя, если он глуп, то его место в могиле. Так что его окружали исключительно умные люди. И даже взять в оборот того самого Бомгю. Многие условно предпочитали считать его легкомысленным и глупым. Но Бомгю был младшим из сыновей господина Чхве, и пожалуй, самым лучшим стратегом из всех присутствующих. Стратегический склад ума Бомгю мог обойти даже интеллект Кая, если бы тот также упорно не развивал его. Бомгю ленив, и Кай не мог оспорить это, но врождённые способности — не пропьёшь. Они были не просто людьми. Дети умных людей — умны. Каждый из присутствующих был умен и способен по своему, и каждый знал и умело этим пользовался. Они были привелегированны ещё с самого рождения. Жизнь дала им все необходимые ресурсы, но забрала всякий смысл, и навеяла скуку. Имея все, то больше не к чему стремиться, и ты неизбежно падаешь. И чтобы не упасть — им приходилось искать способы развлечения. Это были заблудшие души, и порой они творили немыслимые вещи. Кай был для них словно спаситель. Они видели в нем учителя, просветителя и мудреца. Они слушались его и подчинялись, он стал для них божеством, и подарил шанс не упать, а загонять в эту яму свою добычу. Жизнь преобрела смысл. Стала красочной. Люди присутствующие здесь — его главная сила. И он собирал их, словно драгоценные камни. Один лучше другого. В комнате должно быть ровно девять человек, но.. остальные драгоценные камни ему пока найти не удалось. В идеале Кай бы хотел, чтобы все восемь компонентов его силы были выходцами из Калия, но за не имением подобной возможности, начал прибегать и к другим методам. Пять человек включая его. Двоих самых первых он включил в Святую Софию ещё до её полноценного основания. Бомгю и Тэхен. Сын влиятельного в политике человека вместе с сыном главы нелегального бизнеса. Отец Бомгю занимал высокий пост в правительстве, а также владел родовым бизнесом. Бомгю выходил из рода влиятельных торговцев, и их семья из поколения всегда была богата. Господин Кан владел нелегальным бизнесом, и в высшем кругу именовался мафиозником, ибо часто имел дела вне закона. Сам Тэхен обладал слабым здоровьем и часто болел, а потому Кай мог лицезреть своего друга лишь в редкие моменты его присутствия в школе. Бомгю хитёр. Он найдет лазейки там, где их нет. О таких как он говорят: выходит сухим из воды. И Кай ценил его за это. Тэхен молчалив, но очень умён. Кай был очень впечатлен его умственными способностями, и в какой-то момент даже позавидовал, но из-за слабого здоровья тот не мог в полной мере использовать свои ресурсы в нужном направлении. Печально. Третим был О ТэО. Пожалуй, самый богатый из всех участников, и настоящий сын чистокровных чеболей. Кай использовал его материальные ресурсы, ибо сам ТэО не отличался особым складом ума. Скорее он был глуп, но послушен. И особых проблем он не доставлял, а потому было принято решение впустить его в клуб Святой Софии. Личности остальных двух он предпочитал оставлять в секрете. Ему было необходимо собрать силу, но также и держать её в узде, а потому он накапливал ее, раздавал, а после безжалостно выжимал все до последней капли. О каждом участнике он знал все. Все, что могло бы уничтожить их, но молчал, ибо друг ему был другом до тех пор, пока приносил необходимую пользу. Бомгю был труслив и слаб, и всегда старался держаться ближе к сильнейшим. Кай доверял ему, но не слепо, ибо если появиться кто-то другой, сильнее, чем он, то Бомгю не раздумывая переметнется. Слабость Бомгю в его трусости, и алчности. Но.. девушка, все они слабы перед такими красивыми и хрупкими созданиями, но чувства Бомгю совсем иные. Он ненавидел и любил их дружбу с Каем одновременно. Сжимал кулаки в отчаянии, когда видел прикосновения Кая к Сольюн, но никак не мог унять это чувство.. ему нравилась эта боль. Это мотивировало его, но не давало сделать старт. Любимая девушка в руках другого. Того, кто сильнее его. Лучше его. Ненависть, любовь и дружба в одном флаконе. Бомгю любил эмоциональный мазохизм. Семья Тэхена хранила ужасающий секрет. И за знание этой тайны, любой вполне мог лишиться жизни, но не Кай. Он умел хранить секреты. Слабое здоровье Тэхена было обусловлено тем, что он родился в результате инцеста между близкими родственниками. Тэхен был болен не только физически, но и духовно. Его личность хранила в себе множество недостатков, но и столь же много преимуществ. Ум, который был несовместим с психическими расстройствами, и непригодное, больное тело. О ТэО был пидерастом. Или проще говоря гомосексуалистом. Консервативное общество никогда бы не приняло его ориентацию, а потому он старался умело скрывать её, но от зорького взгляда Кая не могло ничего утаиться. Отец несмышлёного пидераста был ярым гомофобом, и Кай даже посчитал забавным, что судьба распорядилась именно так. Хотя и в судьбу Кай не верил. Его идеальное общество было далеко неидеальным. И совмещало в себе множество недостатков и преимуществ. Кай брал блага со всего, и пользовался даже самой негативной сторой своего драгоценного братства. В комнате шестеро. Их всех объединяла общая цель. Всех, но не Кая. Он лишь придумал для них цель, задал старт, но не последовал за ними, а лишь направлял. Он решил объединить их, а что может быть лучше, чем взаимная ненависть? Сытый голодного не поймет. Они богаты, умны и красивы. У них есть все, но их отвратительная гордыня и высокомерие делают их слабыми. Им скучно, и им не терпится утолить эту жажду, но никакие богатства не стоят настоящего веселья. — Почему среди нас должны ходить грязнокровки? Эти нищие твари должны подчиняться нам, а не быть наравне. Власть имущие, твари дрожащие. Ф.Ницше создал целую философию о сверхчеловеке. О его разуме, способностях и возможностях. Оборачиваясь назад, то не они ли имели все шансы быть хоть на толику приближёнными к сверхчеловеку? Кай считал высшей силой — интеллект. Члены клуба Святой Софии именовали себя Excellentia (превосходство). Они стремились воссоздать идеальное общество, и в их стремления не входили моральные устои. Они уважали и почитали иерархию, и глубоко верили в те убеждения, которые гласили о том, что кто имеет — пользуется, а кто не имеет — подчиняется. Они имели. Люди ниже рангом — не люди. Они рабы. Социальная лестница слишком шаткая, чтобы уместить всех, а потому на вершине могли быть те, кто был достаточно идеален, чтобы устоять на ней. Рабы должны подчиняться своим хозяевам. Рабы должны оставаться рабами, и не сметь пытаться выходить на рамки. Не мечтать и не давать себе пустых надежд. Наследие должно очиститься от профисиент. Это пиявки, что присосались к благам своих хозяев, и смели желать большего, чем им дано. Смертные пожелавшие жить вечно. Нищие, что вступили в тропу богатства, и посмели мечтать о подобном. Посмели стремиться. Пора обрезать их крылья, пока они не взлетели. Кай словно божество. И кто он, если не сверхчеловек? Они видели в нем лидера. Им казалось, что он их спаситель, что он их Бог, мудрец, учитель и наставник. Он иной. Он идеален. Они были его рабами в этой бесконечной иерархической цепи, а он был их хозяином. Хозяином, которому они подчинялись, и не смели мечтать равняться. — Эсфе, не пора ли нам начать чистку? ТэО был излишне нетерпелив. Один взгляд, и вопрос отпадал сам собой, никто и не торопился. Все ждали подходящего момента. Кай стремился к нечто большему, грандиозному и поистине великому, нежели тратить свое драгоценное время на различные ухищрения и проделки. Это не то, чем должны заниматься подобные им. — Я предлагаю кандидатуру азресовца. Кай одобрительно улыбнулся. Он действительно одобрял этот выбор, и сам было хотел выдвинуть его на всеобщее обозрение, но его опередили. Его поощрение уловили все присутствующие, некое волнение испарилось. — Что ж, если Эсфе одобряет, то и мы согласны, — шестой участик поддержал пятого. Умные, находчивые и полезные. — Друзья, не пора ли нам начать принимать в ряды девушек? Я могу выдвинуть неплохие кандидатуры.. — Женщины не обладают и толикой того интеллекта, что мужчины. К тому же нам нужны сильнейшие умы, а не красивое дополнение рядом. Разве я не прав, Эсфе? Кай задумался. Он встречал поистине умных женщин, и не мог согласиться с мнением своего соратника, но показывать это на деле было бы опрометчиво. Он и сам рассматривал нескольких девушек, но.. хоть существует множество поистине умных женщин, но большинство из них руководствуются чувствами, а не холодным разумом. Женщины эмоциональны, сострадательны и чувствительны. Это их слабость. — В чем-то ты и прав, Натан. Но это не женский ум уступает мужскому, а сила и сострадательность. — он посмотрел прямо в глаза, и уловил нотку волнения в ответном взгляде друга, — друг мой, ты просто не встретил достойную девушку, чей ум мог бы здраво оценить. — Ну, почему же? Я встречал и не раз, но каждая из них была истерична, и не сосредоточена достаточно для того, чтобы в полной мере привлечь моё внимание. Натан женоненавистник. Это привил ему отец, утверждавший, что его мать бросила и предала их семью. После его ненависть подкрепила и старшая сестра, которая рано забеременела и опозрила всю семью. Им пришлось отречься от нее, хотя по виду ни один мужчина семейства не испытал от этого горечи и печали. Но тем не менее, Натан был гетеросексуален, и его очень привлекала Чан Вонён. Кай прекрасно был освеломлен об этом, но предпочитал закрывать глаза, ибо трусость и ненависть Натана к женщинам никогда бы не позволила ему приблизиться к этой девушке. — Пожалуй, единственной достойной женщиной, что могла бы присоединиться к нам была бы разве что первая жена Адама, Лилит из древнееврейских текстов «Алфа-Бета де-Бен-Сира», — сказал пятый. — О чем ты, друг мой, женщина, что посмела возжелать быть наравне с мужчиной, разве может быть достойна того, чтобы входить в наше священное обьединение? — ответил Натан. Су Бин сатанист и еретик. Он из глубоко верующей семьи католиков, которые помешаны на религии, и каждые выходные проводят в церкви, отмаливая свои грехи. Субин проводит учения для прихожан, и хорошо знает все заповеди Евангелие, и часто выступает в качестве диакона в церкви. Он носит соответствующую вере его семьи одежду в пределах школы, и занимается совокуплением со своей сводной сестрой в тайне от родителей. Он отрекся от Бога в семь лет, когда впервые убил животное, и познал всю бренность этого мира. Его мать, обезумевшая в вере католичка, считала Субина отродьем дьявола. Верила, что душа её настоящего сына умерла ещё в утробе, а в его тело вселился демон, который пожирает их души, и заставляет совершать грехи. — Эта женщина предпочла быть подле сильнейшего, и выбрала сторону дьявола, отдавшись ему и став править адом. Разве она не умна? — В тебе говорит твое сексуальное вожделение или вера в дьявола? — Достаточно. Кай устало прикрыл глаза. Он бы и не прочь видеть малышку в рядах своих соратников, но его цели и принципы кардинально разнятся с её верой. На удивление, птичка была верующей. Кая забавлял этот факт, и в порыве своей озабоченности, он грешил, представляя неугодные в заповеди вещи, что было бы немыслимо творить в церкви. И если написанное в священных писаниях правда, то.. Гореть ему в аду, аминь. Кай не считал себя верующим или атеистом. Он верил в Бога, ибо часто прибегал к нему, в порыве отчаяния, и небольшая искра надежды вселяла в него силы. А после забывал за не имением пользы. Грешил непомерно, и не вымаливал прощения свои деяния, а скорее убольшал их, и свои грехи не признавал. Грешил сам, и заставлял грешить других. Он был жесток, и сам осознавал это. Но если Бог создал его таким? Несущим беды и несчастья? И если ад и рай существуют, то горит ли его мать на седьмом круге ада? Он искренне молился и надеялся, уповал на это, ибо грешнице подобной ей, не суждено и вовек видеть божественные двери рая. Лучше уж она сгорит, и от неё останется лишь пепел, который позже утащит его вместе с отцом в глубины ада. В комнате семеро. И каждый достоин оказаться на одном из кругов ада в «Божественной Комедии» Данте Алигьери. Особенно ему. Перед глазами возник образ. Это демон пришел по его душу? Нет. Это была очень красивая женщина, одетая в черный, непроницаемый балахон. Её пустой взгляд неизбежно касался его тени, и он отчётливо видел в их глубине презрение. Эта женщина не знает его, но ненавидит. Ненавидит чистой и искренней ненавистью, и порочной злобой. Возможно, именно поэтому ей суждено вечно гореть в аду. И как говорил проповедник церкви при Мёндоне, то самоубийцы чаще всего озлобленные, ибо покинули этот мир с обидой в душе.

(28 октября 1999 год)

Церковь Мёндон Сондан.

воспоминания.

Кай, 11 лет.

— Поистине, твоя матушка совершила грех против Бога и жизни, что была дарована ей. Жизнь наша принадлежит к Богу, — они неспешно прогуливались вдоль узкой тропинки, ведущей в глубь церковного сада. Кай окинул взглядом красоту здешних мест, весна в этом году пришла рано, и отчего то ему было спокойно на душе. Подол облачения Архиерея развевался по ветру, и само нахождение рядом с ним дарило чувство спокойствия и свободы, — и лишь он вправе отнять её. Деяние, совершённое твоей матушкой несёт за собой лишь беды и горечь. Никому оно не принесло облегчения. — Епископ, горит ли эта женщина в аду? Пожилой мужчина остановился. Поджал задумчиво губы, и окинул мальчика рядом с ним печальным взглядом. Он считал его горе безутешным, думая, что юное сердце хранит в себе боль, тоску и обиду. В чем-то он был прав. — Станет ли твоему сердцу легче, если я скажу, что каждый за свои деяния несёт справедливое наказание перед Богом? Задумался теперь он сам. Нахмурился, обдумывая слова священника, и неосознанно сделал несколько шагов вперёд. Епископ пошёл за ним, внимательно наблюдая за эмоциями мальчика, словно бы пытаясь уловить хоть каплю. — Не знаю, Святой Отец. — Ты держишь в своем сердце глубокую обиду, и она разъедает твою душу, и покоя тебе не даёт, и не даст, пока ты не отпустишь её, — мужчина убрал руки за спину, и умиротворённо прикрыл глаза, ощущая приятное дуновение ветра, — скажу одно. Каждый понесёт соответствующее наказание за свои грехи, и каждый будет справедливо расплачиваться, но не думал ли ты, что сподвигло твою мать на такие прегрешения? Кай остановился, а священник пошел дальше. Спокойствие прошло по щелчку пальцев, и на её место пришла тревожность. Прикрыл глаза, уподобившись Святому отцу, и принялся вспоминать все заветы Евангелие. Епископ говорил о милосердии, о простительности, и спокойствию души. Возможно, он был слишком мал, чтобы принять и отпустить, и где-то на подсознании он понимал причину её поступка, но не мог понять, и не мог простить ее эгоизм. Пошел дальше. Отец оставил их с Бахийи в монастыре при Церкви Мёндона. Это его излюбленная практика, ибо здесь, как он считал, маленькая Бахийи, что тосковала по матери, смогла бы обрести покой и спокойствие. В детстве Бахийи часто плакала. Это его очень раздражало, ибо он не любил лишний шум, а делала она это очень громко, и чаще всего рядом с ним. Он понимал, что она ещё маленький ребенок, и что она надеется и ищет в нем поддержку, но он был безразличен к её слезам. Он любил читать, сидя на подоконнике домашней библиотеки, в самом отдалённом углу помещения. Тут никто его не беспокоил, но маленькой занозе и тут удавалось его найти. Она осторожно и медленно подходила ближе, её большие глаза были наполнены слезами, и он знал, что она вот-вот расплачется. Просто она сдерживается, чтобы няня не услышала её. Он одаривал её мимолётным взглядом, она садилась рядом с ним и начинала хныкать. Вытирала слезы рукавом своего детского платья, а потом обязательно бы получила за это от няни. Он знал, что она не додумается до этого, но продолжал молчать и делать вид, что не замечает ничего. Ни он, ни она — не были похожи на маму внешне. В то время он старался поменьше смотреться в зеркало, а лицо Бахийи как на зло всегда мельчешало перед глазами, как живое напоминание его уродства. Отец был строг и равнодушен даже к такому маленькому созданию, как она. Так что, на ее примере Кай понимал, что от такого человека, как отец, большего ожидать и не стоит. Быть реалистом довольно скучно. В руках неизменно старый, потрёпанный кролик без одного глаза. Бахийи никогда не расставалась с этой игрушкой, ибо по её словам в ней остался запах мамы. Кай помнил, что в детстве он часто наблюдал, как мама и Бахийи спят вместе, крепко прижав эту игрушку. Однажды он даже пытался вырвать ее с рук Бахийи и выбросить, но маленькая заноза крепко вцепилась в это старое барахло. Её маленькие плечи дрожали, она сидела калачиком и старалась плакать как можно тише, ибо няне тоже не нравился шум. Няня старалась не оставлять шрамов и видимых синяков. Кай ценил и эту мнимую заботу. И считал это полезным навыком, и позже даже сам изредка применял на своих одноклассниках. Когда же она уже не могла сдерживаться, и начинала плакать громче, то Кай отбросив чтение про себя, начинал читать громче, и Бахийи отвлекалась, внимательно прислушиваясь к его голосу. А затем засыпала. Он никогда не был добрым, заботливым братом, а потому просто оставлял ее спать на холодном полу, пока она сопела и из её рта текли отвратительные слюни. Шел к себе и запирался, чтобы тоже позволить себе вздремнуть. Запираться он начал после того, как у Бахийи вошло в привычку заходить к нему ночью после кошмаров, она старалась не разбудить его, и ложилась подле ног, свернувшись в позу эмбриона, но он чутко спал, и просыпался лишь от звука открывающейся двери. Этот ребёнок хотел тепла и ласки. Он часто просыпался от того, что она крепко прижимается к его ногам, и плачет во сне. Почему-то не выгонял, а на утро не высыпался. После няня наказывала обоих, ибо Кай не мог сосредоточиться на чтении, а потому плохо пересказывал. С тех самых пор - он запирался. Несколько ночей слышал, как она скребла по двери, хныкая и зовя его по имени. А после уставала, и засыпала прямо под дверью, прижимая к себе потрёпанную игрушку. Ему приходилось вставать на пол часа раньше, ибо заметь няня спящую Бахийи у двери его комнаты, то наказала бы обоих. А Кай не хотел быть наказанным из-за капризов маленькой занозы, а потому рано утром относил ее обратно в комнату. Она не просыпалась, но даже во сне тянулась к теплоте исходившей от его тела, старалась прижаться как можно крепче, но он неумолимо бросал её одну в комнате и ни разу не обернувшись, уходил. — Бахи не будет плакать, можно Бахи посидит рядом с Кая? — Прекрати говорить о себе в третьем лице. — Что это значит, Кая? Он считал глупой ее привычку говорить о себе в третьем лице, её отчаянное желание постоянно находиться рядом с ним, и ходить за ним хвостиком, её необоснованную любовь к нему, её слезы, и то, что она скучает и любит их мать. Бахийи всегда была глупой, и Кай определенно точно ненавидел её за это. Ненавидел, но не отказывал ей в просьбе посидеть рядом с ним. Ненавидел, но читал громче, чтобы она перестала плакать. Ненавидел, но не отталкивал. И возможно, он был таким же глупым, как она. — Мама? — в ответ лишь молчание: вязкое, мрачное, склизкое. Молчание, что разъедает душу. Душит. Убивает. — мама, мне снится сон. Сон в котором все иначе. Ты обнимаешь меня, гладишь по волосам, успокаивая, дуешь на мою рану, и тепло улыбаешься. И боль словно по дуновению проходит. Твои большие, черные глаза больше не печальны, они наполнены радостью. И этот мир словно только для нас. Я не хочу просыпаться, ибо познал бренность этой жизни. Не буди меня, мама. Спаси меня, вытащи, обними и успокой. Возможно, если ты подуешь, то мои душевные раны затянутся и перестанут болеть. Возможно, я не стану неправильным, и не причиню боль другим, пытаясь заглушить свою. Я сплю, мама. Никто не убаюкивает меня, не читает мне сказки, не поет колыбельные. Я ложусь спать, закрываю глаза, и вижу сон. В нем ты, в нем я, и никого больше, и здесь ты счастлива. Крепко держишь мою руку, и больше не отпускаешь, не ускользаешь больше, не летишь в бездну, и не улыбаешься перед смертью. Ты свободна, мама. Его здесь нет. И хотя бы во сне я создам для тебя свободу, подарю тебе тепло, и одарю лаской. Мама, ты стала птицей и обрела свободу. А я отрезал свои крылья, чтобы ты смогла упорхнуть. Она улыбается. Он запомнил её именно такой. Улыбка и спокойствие, она такая умиротворённая, и такая радостная. Её нежная ладонь ложится на его руку, и он впервые чувствует ее тепло. Он ребёнок познавший материнскую ласку лишь во сне. Взгляд коснулся себя, он в белом одеянии, все вокруг чистое и непорочное. Словно рай, но он понимал, что все это иллюзия. Самоубийцы не попадают в рай, а сумасшедшим суждено вечно гореть в аду. Мама радостно смеётся, и он замечает за её спиной маленькую девочку, она застенчиво украдкой смотрит на него, крепко в страхе прижавшись к женщине. На него смотрят два больших, бездонных словно дно моря глаз, чёрные и невинные, в них словно прячется чистота. — Это Бахийи, сынок. Твоя младшая сестра. И ты, как старший брат, должен любить её и защищать. Обещай маме. — Обещаю.