Интриган

      Какаши приспускает маску, вскрывает капсулу и подносит к носу. Вдыхает. Резко и глубоко. По телу тут же проходит волна дрожи, будто электрическая вспышка. Сердце ускоряет бой, и картинка перед глазами становится четче. Словно он на поле боя, в смертельной опасности, и мозг выбросил в кровь дикую дозу адреналина.       Мир вокруг искажается. Цвета становятся невыносимо яркими, музыка — еще громче, а тело… такое легкое.       Блондинка жестом приглашает внутрь. Какаши бросает на нее еще один мимолетный взгляд и, словно мотылек, влетает в царство света и вспышек. Идет к бару, стараясь не смотреть по сторонам. Вокруг столько удивительно красивых полуобнаженных тел, сильных рук, томных взглядов. Какаши боится, что не сможет сдержать себя в руках.       От запаха пота, судорожного всеобщего движения и многолетнего сдерживания, внутри вмиг разгорается пожар. В горле сохнет. Какаши забирается на барный стул и машет рукой бармену. Молодой парень лет двадцати оборачивается, смеряет Какаши оценивающим взглядом и сразу подходит. Манит пальцами и перегибается через стойку.       — Если угощу тебя коктейлем, снимаешь маску? — шепчет на ухо.       Щеки вспыхивают смущением. Какаши нервно облизывает губы и кивает. Спустя минуту перед ним появляется высокий стакан с белым содержимым, а в нем маленький зонтик и две длинные трубочки. Будто молоко. Оно ловит свет неоновых огней и попеременно становится то голубым, то фиолетовым, то красным. Тяжелые удары музыки вибрируют внутри. Какаши кажется, что он попал в параллельный мир.       Он снимает маску и делает маленький глоток из трубочки. Язык опутывает одновременно сладость и горечь. Туман в голове сгущается. Бармен следит за каждым его действием, хищно облизывает губы.       — Какой красавчик, — читает Какаши по губам. За яростью музыки ничего не слышно.       Какаши судорожно вздыхает и отворачивается. Он не привык, чтобы на него так смотрели. Он привык оставаться в тени, невидимым. Поворачивает голову к сидящему рядом за барной стойкой мужчине. Он кажется старше на несколько лет. Но его тело, такое аппетитное, утянуто тугой сеткой. Накаченные руки с выступившими от многолетних тренировок венами, четко очерченные грудные мышцы и внушительные бугорок, выступающий на узких шортах.       Затуманенный разум не в состоянии контролировать тело. Какаши сам тянется рукой к мужчине, касается сначала предплечья, потом ведет рукой вверх, желая прочувствовать до конца тепло чужого тела.       Мужчина оборачивается, и сердце в груди Какаши замирает. Он застывает, как испуганный зверек, готовый к прыжку. Красивый мужчина, пронзительный взгляд и тяжелый подбородок с ямочкой, покрытый однодневной жесткой щетиной. Он почти так же сексуален, как и нежный мальчик Обито. Почти также, но иначе. По-другому.       Мужчина окидывает Какаши оценивающим взглядом, хватает его за руку и утягивает на танцпол. Расстроенный бармен смотрит им вслед, берет со стойки недопитый коктейль Какаши и залпом осушает его. Фыркает:       — Так всегда… проклятая работа.       Мужчина на танцполе поворачивает Какаши к себе спиной, прижимается сзади и двигает бедрами в нелепом танце. Руки сжимает узкую грудь, водят по животу, забираются под обтягивающую черную майку. Дыхание обжигает ухо, тихий шепот звучит глубоко в сознании:       — Какой сладкий мальчик.       По телу Какаши волной проходит дрожь. Он двигается в такт музыке и партнеру по танцу, запрокидывает голову, позволяет чужой руке опуститься ниже и сжать возбужденный член. Других людей будто и нет вокруг. Этот порошок… если бы сознание не оставило Какаши, он ни за что бы такого не сделал. Но сейчас он в раю, и ничто другое не имеет значения. Он хочет только одного, чтобы Обито видел и ревновал.       Словно по волшебству перед ним появляется образ друга. Смутный, едва различимый в темноте и мелькающих разноцветных огнях. Кровавый шаринган вспыхивает, словно кошачий глаз. Обито хватает Какаши за руку и резко дергает на себя, вырывая из сальных объятий незнакомца.       — Ты что творишь! — кричит он на ухо, прижимая Какаши к своему горячему телу.       Какаши едва не задыхается. Нервно сглатывает и обращает на него растерянный взгляд.       — Руки убери от него, извращенец старый! — рычит Обито, тыча пальцем в удивленного партнера по танцам. Отрывает Какаши от своей груди, берет за плечи и встряхивает. — Совсем крыша поехала?       Внезапный приступ тошноты подкатывает к горлу. Стыд и страх одновременно вырываются наружу. Какаши прижимает ладонь к лицу и с трудом давит рвотный позыв.       Обито хватает его за руку и тащит через весь зал к маленькой узкой двери, ведущей в туалетную комнату. Заталкивает Какаши внутрь и закрывается с ним на защелку. Тусклая лампа санузла трещит и моргает. Грязные стены исписаны граффити, на полу лужи от подтекающего крана, обрывки туалетной бумаги и пара использованных презервативов.       Обито наклоняет Какаши над раковиной и включает воду. Помогает умыться.       Тошнота проходит. Какаши поднимает на Обито взгляд, видит его черты четко, как никогда прежде. Шаринган потух, черная радужка глаз кажется безграничной вселенной. Какаши тянется к его губам, желая забрать свой поцелуй и получить больше близости. Больше тепла. Он впивается губами в губы, обхватывает руками шею, требует любви.       — Перестань, — строго говорит Обито и отстраняет его от себя. — Ты не в себе.       — Нет, — мотает головой Какаши. — Я знаю, что делаю.       И снова обнимает, снова целует, яростно пытается проникнуть языкам в рот, почувствовать вкус его жизни.       — Ты пожалеешь об этом утром! — говорит Обито и снова отталкивает Какаши, на этот раз грубее.       Но и это не действует. Все тормоза отключены. Есть только дикое желание и всепоглощающий запах любимого тела. Его тепло и томящая сексуальность. Какаши мотает головой.       — Я хочу тебя, — набрасывается на Обито снова и умоляет:       — Люби меня… люби…       — Дуракакаши, — судорожно выдыхает Обито в его рот и резко подхватывает на руки. Прижимает к грязной холодно стене и целует в ответ с несвойственной ему страстью.       Тело прижимается к телу. Дрожь возбуждения переходит в настоящий огонь страсти. Обито задирает майку Какаши, обнажая грудь и приникает губами к соскам. Рукой ласкает сквозь брюки напряженный член.       Какаши тихо выдыхает, вместе с воздухом из груди вырывается стон удовольствия. Он запускает руку в волосы любовника и слегка надавливает, веля ему опуститься ниже. Обито подчиняется. Видно, тоже принял таблетку и ничего не соображает. Стягивает с Какаши штаны и нежно целует головку члена. А шаловливые пальцы уже тянутся туда, где никто раньше не был. Но ему можно. Обито можно все.       Он поднимается с колен, резко разворачивает Какаши к стене, разводит ногой его ноги и шлепает по заднице. Тихий ох резонирует с треском тусклых ламп. Доносящаяся с танцпола приглушенная музыка вводит в транс. Горячий язык медленно проникает внутрь, и сознание окончательно оставляет тело.       — Ну же, расслабься, — тихий шепот прокатывается от уха до кончиков пальцев мягкой волной дрожи. Резкий толчок едва не сбивает с ног.       Он внутри. Глубоко. Дыхание перехватывает, страх и стыд мешаются с наслаждением, и каждый следующий толчок уносит все дальше от реальности.       Вот и все. Он больше не девственник. Он получил не просто то, что хотел. Он получил того, кого хотел. И больше не отпустит. Через пару дней они вернуться в деревню, он порвет с Рин и переберется к Обито, чтобы стать полноценной частью его жизни. Самой важной и самой любимой.       От этой мысли тело содрогается в диком оргазме. Под закрытыми веками расцветают фейрверки. Сперма брызжет на грязную стену, и колени предательски трясутся.       Еще один толчок, и Обито тихо скулит, уткнувшись носом в его плечо. Крепко прижимается к его спине и выдает:       — Черт, какая узкая дырка.       Так не похоже на него. И ладно. Главное, что он здесь. Рядом. Главное, что между ними все случилось и было потрясающе.       Обито выскальзывает из любовника, хватает с подставки у раковины бумажные полотенца и старательно стирает сперму с растраханной дырки Какаши. Еще раз шлепает по ягодице так непринужденно, словно занимается этим давно и едва ли не каждый день.       Лицо Какаши горит от стыда и смущения. Его первый раз в грязном туалете под действием психотропных веществ да еще и во время задания, когда надо быть начеку. Сколько правил он сегодня нарушил? Неважно. Сейчас важен только Обито и цветные огни, размазанные по стенам одурманенным сознанием.       — Я люблю тебя, — говорит Какаши, натягивает штаны и оборачивается. — Очень давно.       А в ответ:       — Черт, какой же ты красивый. Повторим?