Заливая слезами твои следы на песке

Дверь со скрипом открывается. Как только пара ботинок переступает порог комнаты, весь свет разом загорается, освещая подходящего к дивану мужчину. Его залакированные волосы слегка растрепались, но смотрелись по-естественному небрежно. Нежно-розовая рубашка выглядывала из-под шиворота молочной кофты, пара пуговиц на воротнике были расстегнуты и открывали вид на украшенную золотой цепочкой шею. Мужчина замер в метре от дивана и печально улыбнулся. — Давно не виделись, Джисони… — Произнёс он своим нежным и ласковым голосом, как будто этого года в разлуке и молчании не было. Окаменевший от неожиданности Джисон в панике бегал взглядом по его лицу, высматривая малейшие изменения в когда-то родных чертах. Под глазами залегли мешки, которые никакой макияж не смог бы скрыть. Глаза его были усталыми и опухшими, но такими же прекрасными, как и в их первую встречу. Всего за год он будто постарел лет на пять. По его опущенным плечам, нервным покачиваниям и гуляющему, как и самого Джисона, взгляду он понял, что Минхо тоже заново изучает его, привыкает к новому образу бывшего. — И правда давно, хён, — поджав губы, Джисон отвернулся от любопытного взгляда. — Я присяду? — Минхо неловко качнулся в его сторону и вопросительно выгнул бровь. — Ах, да, конечно, — торопливо проговорил Джисон, отсаживаясь к краю дивана. Минхо сел ближе, чем предполагал Джисон. До слуха доносилось его тяжёлое, будто после пробежки, дыхание и еле уловимый аромат духов, которые Джисон подарил ему на седьмую годовщину. По спине пробежали мурашки от мысли, что Минхо намеренно приблизился, чтобы Джисон понял это. Но почему-то вместо радости сердце наполнилось почти угасшей обидой. Он повернулся к Минхо, увидел его опущенную голову и напряжённо скрещенные в замок руки. Никто из них не решался заговорить первым. В воздухе витало напряжение и тут Минхо вдруг дрожащим от слёз голосом произнёс: — Прости… прости меня, Джисони… Прости… — задыхаясь от нахлынувших чувств, повторял Минхо. Плечи трогательно вздрагивали от каждого всхлипа, он закрыл ладонями лицо и не смел поднять головы, только тихо шептал извинения. Теперь к обиде добавился гнев. На себя, на него, на ситуацию, в которой они оказались. Джисон зло вздохнул и, взяв с рядом стоящего столика упаковку салфеток, протянул Минхо. — Знаешь, что разочаровывает меня больше всего? — Раздражённо и горько сказал Джисон. — То, что ты ни разу со мной не связался. Год! — Эмоции начали захлёстывать и он уже не мог остановиться. Слова, что он держал в себе столько месяцев, вылились из берегов и затапливали своей жёсткостью и неприкрытым гневом. — Целый год я ждал, что ты напишешь, позвонишь или придёшь ко мне. Но ты… Я не перестаю поражаться. Было столько шансов, чтобы поговорить, но ты упёрся лбом и игнорировал меня до последнего! А теперь сидишь передо мной и плачешь? Что я должен думать? Как, по-твоему, я должен себя чувствовать, хён? Ты сказал, что не узнаёшь меня, что я эгоист. Но… — Он на миг замер, не решаясь произнести вслух очевидно обидные и колкие слова. — Ты спросил: «Настолько ли я ценил наши отношения?», — захлёбываясь в собственной обиде, продолжил Джисон. — Я ценил. Поэтому и предложил тогда передышку. Мы оба были вымотаны, истощены придирками и ссорами, что я подумал, так будет лучше. Что время порознь поможет нам успокоиться. Но ты даже слушать меня не стал. Я всё думал, в чём виноват. Что сказал не так? Не тот тон голоса? Не те слова? Не тот день? Может, нужно было просто и дальше терпеть в ожидании, что всё наладится само собой? Но, хён, я так не хотел. Ты был моим самым близким человеком. Самым любимым и дорогим. Хотя бы сейчас ты можешь быть честным со мной и объяснить, что это было? Почему я вдруг оказался один? — Джисон вытер рукавом толстовки подступающие слёзы. Голос дрожал, его всего колотило от целого кома перебивающих друг друга эмоций. Он скрестил на груди руки и в упор смотрел на содрогающуюся от непрекращающихся тихих всхлипов спину Минхо. Вытирая новой порцией салфеток лицо от солёных дорожек на щеках, он, наконец, вновь взглянул на Джисона. Сердце Минхо разрывалось от невыносимой боли. Он всю неделю готовился к их разговору, обещал себе не эмоционировать и держаться спокойно. Но реальность сбила его с ног и не дала сделать передышку. Пришло время расплачиваться за собственную глупость. Он превратил самое светлое, что было в его жизни, во тьму. Выстрелил ему прямо в сердце и бросил одного в этой агонии. Он проклинал прошлого и настоящего себя. Снова и снова спрашивал: «Почему так вышло? Почему я так поступил? Зачем оттолкнул?». Но на той стороне было глухо. Никто не собирался за него отвечать на эти вопросы, а он всё больше запутывался в себе. Поэтому не спал, поэтому не ел. Наказывал себя самоистязанием, хотя понимал, что это нисколько не уменьшит страдания Джисона. Если бы он узнал, то обязательно отчитал бы Минхо за такие издевательства над организмом. Могло ли всё быть иначе, если бы он не убегал от него? Наладилось ли бы всё от перерыва? Возможно нет. Теперь уже слишком поздно. А просить Джисона о втором шансе было бы верхом бесстыдства. Он наверняка не согласится снова довериться ему, после всего. После тех слов. О том, что он в тот день сказал, Минхо так и не смог вспомнить и, услышав свои слова из уст Джисона, его любимого Джисона, он возненавидел себя ещё больше. Даже в самом страшном кошмаре он не мог представить, что способен сказать что-то подобное любимому. Как же одиноко ему было всё это время? Сколько бессонных ночей он мучался в ожидании? Все эти мысли огромным валуном придавили Минхо. — Хён, у тебя сейчас пар из ушей пойдёт, — холодно сказал Джисон. — Я всё ещё жду. — Прости… — Прекрати. Я хочу услышать то, что ты должен был мне сказать ещё год назад и это не извинения. — Пр… — Минхо запнулся на слове и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы собрать мысли в кучу, — Я боялся. Когда услышал, что ты хочешь сделать перерыв в наших отношениях, я испугался. — Чего ты боялся? Что я таким образом попытался расстаться с тобой? — Мы никогда так не ссорились. Я впервые почувствовал, что могу тебя потерять. То, что я сделал после того, как ушёл к себе, не имеет никакого оправдания, я знаю. Но, Хани… — Не зови меня так больше. — Джисон резко оборвал Минхо, яростно сверкнув нечитаемым взглядом. — Почему? — Ты не имеешь права так меня называть. Потерял его после сброшенного тобой моего последнего звонка. По телу пошла дрожь. Минхо сразу стало холодно. От Джисона теперь не исходило то тепло, в котором он грелся каждую ночь. От него несло морозом. В каждом его слове слышался укор. — Если тебе тяжело от этого, я не буду так говорить. Я правда очень переживал, что это конец. Мы сильно отдалились, но я не переставал тебя любить. — Не надо… — впервые за их разговор у Джисона проскочила горькая печаль в голосе. Мольба. — Я всё ещё люблю тебя. До безумия люблю! — Пожалуйста, — Джисон отвернулся к стене. — Я знаю, что виноват. Знаю… Понимаю почему ты так себя ведёшь сейчас. У меня было много времени всё обдумать. Но я никогда, слышишь? Никогда не переставал тебя любить. Все твои подарки я до сих пор ношу. Наши фото стоят на полках, так же, как и год назад. Я ничего не выкидывал, не удалял… — Тогда зачем переехал? — глухо отозвался Джисон. — Я не переезжал, — недоумённо пролепетал Минхо. Джисон резко развернулся и застыл. — Не переезжал? — от замешательства он только и мог, что хлопать глазами, бездумно подсаживаясь ближе. — Нет. — Но мне сказали, что ты… — Я уезжал к родственникам, чтобы проветрить голову, пришлось задержаться дольше, чем планировал. Сам знаешь, что там плохо ловит и арендодательница прочитала только первое моё сообщение. Я с дуру напился и только утром в поезде заметил, что написал, но из-за проблем со связью не смог удалить или позвонить. Когда вернулся, хотел к тебе зайти, но в квартире уже были новые жильцы. Я подумал, что ты решил окончательно порвать со мной и не стал навязываться, поэтому удивился, когда ты вдруг согласился участвовать в шоу. Чан сказал, что это может быть последний раз, когда у меня будет шанс с тобой поговорить обо всём. Поэтому согласился. Только из-за тебя. Я очень по тебе скучал… Джисон молча слушал его, но не понимал ни слова. Звук его голоса будто бы доносился из-под тощи воды. Всё вокруг замерло. Даже съёмочная группа с замиранием следила за их диалогом. Все боялись пошевелиться, чтобы не спугнуть момент. — Я не прошу сейчас ко мне возвращаться. Не настолько бессовестный. Просто… — Держи в уме мои слова? Это ты хотел сказать? Минхо нерешительно кивнул. — Говоришь, что не просишь вернуться, но повторяешь, что любишь меня. В этом вообще есть смысл, хён? Ты слышишь себя? — Джисон вдруг встаёт с дивана, не замечая, как из-за этого напряглась вся съёмочная группа. — Джисон, — Минхо порывается взять его за руку, но Джисон отходит на два шага. — Хватит! Сил нет слушать этот бред, — срываясь с места он несётся к двери и, с силой дёрнув ручку, выбегает. — Джисон! Я его приведу, не переживайте, — обращаясь к режиссёру, успокаивает Минхо. — Всё в продке. Мы отсняли то, что нужно. Менеджер позже пришлёт готовый материал на согласование. — Хорошо, спасибо Пидиним, — Минхо кланяется и бежит в след за Джисоном. Выскочив на улицу в одной кофте на мартовский холод, он обежал дом и близ лежащие улицы, но Джисона нигде не было. Он снова опоздал? Сердце бешено стучало в висках. Дыхание сбилось из-за бега. Рядом со съемочным домом располагалась детская площадка. В голове промелькнуло воспоминание с их вечернего свидания перед камбэком. Джисон всегда уходил в подобные места, когда наставали тяжёлые времена или хотелось подумать наедине. Пожалуйста, будь там… Минхо подошёл к детскому городку. Из трубы виднелись белые кроссовки. Облегчённо выдохнув, Минхо неторопливо приблизился ко входу и присел. — Уходи, — пробубнил обиженно Джисон. — Не хочу разговаривать с тобой. — Злишься? — Минхо придвинулся ближе. — Злюсь. — Почему? — не скрывая улыбку в голосе, говорит Минхо. — Потому! Чувствую себя глупо. — Почему? — Чего разпочемучкался? Джисон поднимает голову и Минхо замечает его блуждающий взгляд на себе. — Ты где успел налакаться? Минхо принюхивается и невинно ухмыляется. — Где-то. Не твоё дело. Джисон, шмыгая носом, протискивает в глубь трубы. — Давай поговорим. Не убегай. — Мне нечего тебе сказать, хён. Уходи. — Джисон… Минхо тяжело вздыхает и садится у входа. — Ты такой жестокий… Я ночами не спал, переживал за тебя, винил себя за те слова. Когда мне сказали, что ты переехал я был так обижен и зол, а теперь оказывается, что это я поторопился. Каждый день я учился жить без тебя, старался забыть и не думать. Я почти смирился с твоим отсутствием в моей жизни. Я не хочу снова проходить через это, хён. — Я понимаю. — Ты так быстро принял решение отступить. Неужели я так мало значил для тебя? — Джисон, в тебе говорит алкоголь. — Я не настолько пьян, — обиженно бормочет тот. Немного помолчав, Минхо как можно нежнее говорит: — Ты очень много значишь для меня. Если бы это было не так, я бы не согласился на интервью. — Тогда что? Ты пришёл вернуть меня? — Я хочу сделать шаг к тебе. И, если понадобится, то буду ждать сколько угодно, когда ты будешь готов ответить на этот шаг. — А, если я никогда не шагу к тебе? Что будешь делать? — Ну… Тогда умру в одиночестве, — он шутливо подмигнул. — Хён! Минхо подсел ближе и протянул ладонь. Джисон тупо пялился то на неё, то на Минхо и, помявшись, обхватил её своей. Его кожа, казалось, стала грубее. Он повертел перед собой их сжатые руки и положил себе на колени, большим пальцем задумчиво поглаживая тыльную сторону ладони Минхо. — Ты больше не убежишь? — еле слышно прошептал Джисон. — Не убегу. — Не будешь игнорировать меня? — Не буду. — Обещаешь? — Обещаю заботиться о тебе до самого гроба, — тихо сказал Минхо, свободной рукой вытирая скатившуюся слезу с щеки Джисона. — Мне холодно, хён, — поёжившись от залетевшего морозного ветра, пролепетал он. — Поехали домой? Приготовлю твоё любимое рагу. — Я скучал по нему… — Только по рагу? — Минхо шутливо склонил голову. От этого простого жеста Джисон впервые за вечер искреннее рассмеялся, чувствуя, что ноющая рана и боль в груди утихли. — Даже не знаю… Рагу пока что выигрывает, — расслаблено улыбаясь, отвечает Джисон. — И снова я сражаюсь за место в твоём сердце с едой. — Надеюсь, что в этой битве победит боец, за которого я болею. — Не сомневайся! Я займу первое место и посвящу его моему прекрасному принцу!