Пристань Чёрного Лотоса

1. Вэй Усянь всё-таки выбрал сердечко с огоньком, а потом - правда не сразу, а почти через неделю душевных метаний, - последовал совету Хуюайсана и написал Ванцзи “Привет! Возвращаешься домой? Какие планы? Хочешь сходить куда-нибудь? Вместе?”. Немного выше этого сообщения, разбитого на пять частей, болталась поздравительная открытка с белым пухлым кроликом, сидящим в сугробе, усыпанном лепестками сливы и вежливая благодарность Лань Чжаня за поздравление. Обычно, отправляя что-то Ванцзи Усянь разрывался между желанием прислать что-то, что ему понравится - а значит, это должно быть что-то утончённое, со вкусом, и рассмешить - потому что в этом Усянь был уверен, он был хорош. И ещё он не оставлял надежды когда-нибудь увидеть улыбку второго Нефрита клана великих заклинателей Лань. В конце концов, в этом Усянь тоже был уверен, кому как не ему может удасться его рассмешить? Когда-нибудь. Обязательно. Ванцзи ответил через несколько часов, когда Усянь, улизнув после ужина к реке, сидел на деревянных мостках, болтая ногами в прохладной воде. Цзян Чэн был в привычно дурном расположении духа и старшим заклинателям в клане сегодня досталось особенно сильно - приближалось время, когда нужно было выбрать полдюжины лучших учеников для прохождения обучения в Облачных глубинах, а по мнению Цзян Чэна, не набиралось и трёх, кого он бы мог туда послать. Вэй Усянь чувствовал себя косвенно виновным - брат всегда оглядывался на то, какой уровень мастерства был у них, когда они приехали к Ланям, и особенно, хоть и не признался бы в этом вслух, на Усяня, который в те времена легко обставлял однокашников во всех дисциплинах, кроме, собственно… дисциплины. Вторым критерием для бедных учеников был Цзинь Лин, который обучался в клане отца, но часто навещал Пристань Лотоса, да и Цзян Чэн приезжал к нему не реже пары-тройки раз в месяц. Вэй Усянь, обладавший большей свободой перемещения, чем глава ордена, мотался туда и того чаще, учил пацана охотиться на нежить, творить талисманы из подручных средств, стрелять и быстро бегать - что ещё может пригодиться молодому заклинателю, когда мечом его учит владеть сам Цзян Чэн? А-Лин был молодцом по всем фронтам, но он и в Башне Кои был лучшим из учеников, так что, по мнению Усяня, планку для молодёжи можно было бы и понизить. Наставники после встречи с Цзян Чэном бледными тенями расходились по Пристани, не обращая внимания на Усяня, а тот, засмотревшись на них, действительно похожих на призраков в сумерках, едва не уронил завибрировавший телефон в воду. Ванцзи прислал дату, когда приезжает - через десять дней, и ответил на предпоследнюю часть сообщения “Да”. Потом последовало несколько секунд тишины, в течение которых Вэй Усянь мучительно краснел, перечитывая свои сообщения - с каждым разом эта тирада казалась всё более и более бездарной, странно, что Ванцзи вообще не удалил этот дурацкий чат с этими дурацкими кроликами… Рядом с “Вместе?” появилась реакция - большой палец вверх. Усянь выдохнул с облегчением, видимо, Ванцзи использовал весь дневной запас букв, разрешенный правилами его ордена. До приезда Ванцзи оставалось три дня, и Усянь уже спланировал всё, что только можно - заказал столик в отличном новом ресторане, в котором Лань Чжань точно ещё не был, решил, что наденет, какую машину возьмёт, что скажет, и почти выбрал букет - сердце подсказывало купить охапку красных роз, но Усянь почти готов был ограничиться другим, небольшим и лаконичным, в бело-голубых тонах. А когда-нибудь потом он точно подарит Ванцзи охапку роз. И чтобы без шипов. За три дня до его приезда и за пять до их предполагаемого свидания, Усянь понял, что слово “свидание” не фигурировало нигде в их переписке и запаниковал. Запаниковал настолько, что Цзян Чэн проходивший мимо него, когда Усянь сидел над завалившими стол отчётами, остановился, внимательно посмотрел на Усяня, и наклонился через стол. - У тебя инсульт что-ли? Улыбнись. Усянь попытался улыбнуться, но в голове билось только “а что если он подумал, что это просто приятельские посиделки в библиотеке, а я потащу его в ресторан?!!!?!”, и его гримаса, судя по всему соответствовала всем критериям пиздеца - Чэн наклонился ещё ближе. - Да нет, в порядке я, - спохватился Вэй Усянь, сообразив, что брат сейчас решит лечить его наложением рук, в смысле передачей своей энергии. Помогало стопроцентно, но Усянь после чувствовал себя выполосканным изнутри с отбеливателем и скучал по временам, когда с простудой можно было просто понежиться в постели с книгой и вкусным бульоном. - Вспомнил, что кое-где по личному накосячил. - Мне это аукнется? - устало спросил Чэн. - Говорю же - по личному, - Усянь ухмыльнулся. - В бумагах всё отлично, тут можешь не переживать. Чэн смерил его длинным взглядом и отошёл от стола. В чём-то он был прав и о чём-то наверняка догадывался. Усянь только перед Хуайсаном светил своей безнадёжной влюблённостью, а тот бы ни за что не рассказал Цзян Чэну, но особо скрывать тоже не собирался, просто… О чём тут рассказывать, если Ванцзи даже не в курсе, что Усянь пригласил его на свидание? А если всё пойдёт прекрасно, как в самых смелых мечтах, то Цзян Чэн не станет препятствовать. Другое дело Лань Цижень - старик мог закатить и истерику и войну за поругание чести своего драгоценного младшего племянника, но так исторически сложилось, что Вэй Усянь был его, Лань Циженя, личным проклятием с тех самых пор, как впервые ступил в Облачные Глубины. В те времена всё было проще. Хуайсан протаскивал через все препятствия в виде выборочных досмотров багажа учащихся порножурналы самых разных направленностей - от банального гетеросексуального софт-порно до откровенного жесткача с участием не вполне человеческих существ в не вполне человеческих формах. Последние вызывали жаркие споры, причём на тему достоверности изображенного в плане анатомии, а Усянь предлагал внести этот вид журналов в учебные пособия, потому что, где еще можно так тщательно и во всех подробностях рассмотреть даолао или - о небеса, это не то, что хотел видеть любой из них в нежном возрасте от четырнадцати до шестнадцати - цзянши. Вэй Усянь не менее филигранно протаскивал через охрану алкоголь в количествах достаточных, чтобы упиться всей их небольшой группе. И алкоголь и порножурналы он периодически подсовывал Ванцзи, но тот даже не краснел - ни от злости, ни от смущения, и Усяню тем больше хотелось взять эту крепость. Увидеть эмоции - смех, смущение, удивление. Что-то безобидное, но искреннее. Что до Цзян Чэна, которому тогда было шестнадцать, то он, хоть и не творил непотребств самостоятельно, активно им потворствовал и прикрывал их с Хуайсаном, если ситуация выходила из-под контроля. Ну или таскал на спине Усяня, которого снова отходили палками в наказание. Что любопытно - Хуайсан никогда не получал наказаний. Все знали, что это он наводнил Облачные глубины отборной порнографией, но поймать его за руку не удалось даже Лань Циженю. Примерно в то время Усянь понял, что его друг не такой… нерешительный, безответный и тихий простак, которым кажется окружающим. Хуайсан был настоящей лисицей, но прятал хитрые лисьи глаза за обворожительной мягкостью хвостов. Усянь скучал по тем временам, когда они могли закрыться в комнате с несколькими бутылками отборного крепкого вина, пакетом сладостей и пикантными журналами и хохотать до утра, перелистывая страницы и обсуждая всё на свете. Наверное, больше всего он скучал по беззаботному брату - конечно, он и тогда был наследником клана Цзян, было понятно, что рано или поздно вся сила клана, кровно связанного с демонами перейдёт к нему и настанет его очередь сдерживать тьму, норовящую сожрать каждого из глав Ордена. Но тогда это казалось чем-то далёким. Цзян Фэнмянь стал главой Ордена уже после тридцати, а в четырнадцать Усяню казалось, что до тридцати ещё целая жизнь, которую они с Чэном могут провести если и не беззаботно, то, хотя бы, весело. - Ты же скажешь, если накосячишь, до того, как всё выльется в пиздец? - уточнил Чэн. По его лицу было понятно, что он понимает - нихуя Усянь не скажет, пока не припрёт, но ответить ему честно было бы жестоко. - Я не накосячу так сильно, окей? - Вэй Усянь улыбнулся как можно беспечнее. - И почему я тебе верю, - вздохнул Чэн. - Любишь меня, засранца, - подсказал Усянь и, поддавшись внезапному порыву, подскочил из-за стола. - Пойдём пообедаем, а я расскажу тебе, где накосячил. Как и ожидалось, Цзян Чэн слова не сказал насчёт выбора Усяня. Нет, он хохотал как умалишённый и не проявил ни капли братского сочувствия, когда дослушал душещипательную историю Усяня до конца. Мало того, он ещё и ничего не посоветовал. Просто махнул рукой и сказал что-то вроде “ты думаешь, не очевидно, что у вас свидание?”. Конечно, это было не очевидно! Усянь даже продемонстрировал ему их переписку, но эффекта это не возымело, Цзян Чэн категорически отказывался верить, что кому-то, пусть и из клана Лань, может быть непонятно, что это “самое неловкое приглашение на свидание из всех, что видели небеса”. И в довершение всего Усянь совершенно спонтанно купил букет из дюжины светло-розовых роз. Это свидание было обречено на провал. Но это должен был быть красивый провал, потому что Ванцзи просто умопомрачительно смотрелся с этими розами. На нём был светло-голубой костюм с белой сорочкой, Ванцзи редко изменял клановым цветам. А ещё он коротко подстригся, и теперь при виде его беззащитно-нежного загривка Вэй Усянь терял способность связно мыслить. И он подарил Усяню розу. Ярко-красную, как неизменные усяневские ленты для волос, на длинном стебле с редкими шипами и несколькими живописными листочками. “Неувядающая” - как предупредил Ванцзи, и только тогда Усянь всё-таки убедился, что они друг друга поняли правильно. На второе свидание Усянь предложил сходить в кино и прогуляться по парку. Он чувствовал себя глупым влюблённым школьником выбирая фильм - Ванцзи доверил это ему, - и покупая билеты. Но, нет, глупым влюблённым школьником он чувствовал себя каждый раз, когда речь заходила о Ванцзи, а теперь он был одновременно растерян, счастлив и обеспокоен тем, что может всё испортить. Усянь никогда не сомневался в своей неотразимости и у него не было проблем с самооценкой, но после первой встречи с Ванцзи он беззвучно орал в подушку несколько минут и, по сути, так и не успокоился до тех пор, пока Ванцзи не поблагодарил в сообщении за прекрасный (так и написал) вечер и не выразил надежду на новую встречу. Кино было смешным и лёгким - Усянь начал сомневаться в своём выборе уже через полчаса, потому что Ванцзи, разумеется, не улыбнулся ни разу. Как и в следующий час, но когда они уже вышли из зала, отметил, что фильм ему понравился. Вэй Усянь мечтал когда-нибудь научиться определять настроение Ванцзи так же филигранно, как это делал Лань Сичэнь. Прогулка по парку была немного рискованным предприятием, потому что Усянь до панических атак боялся собак всех размеров, и даже крохотные йорки пугали его до тошноты. Обычно он сосредотачивался на том, чтобы не заорать посреди улицы, увидев таксу, и это требовало довольно больших усилий. Но в тот день он был сосредоточен только на Ванцзи, болтал за двоих, уже попривыкнув к его лаконичности, ещё больше обострившейся за последние годы, и появление в опасной близости старенького и очень неторопливого мопса попросту не заметил вовремя. А когда заметил, было уже поздно - паника подступила к горлу, тем более, что пёс, степенно прогуливавшийся без поводка, брёл в одном с ними направлении. “Я не боюсь собак”, - Усянь попытался уладить дело самовнушением, потому что отвести взгляд от мопса уже не мог, мозг подкидывал изощрённые картины того, как эта милая диванная подушка, стоит перестать держать её в поле зрения, обнажит ряд мелких острых зубов и вопьётся в щиколотку. - “Я не боюсь собак…” - Ты говоришь это вслух, - вежливо сообщил Лань Ванцзи. Он выглядел при этом совершенно спокойно, но это не было показателем ничего вообще. Вэй Усянь же покраснел до корней волос, чувствуя, как сердце пропускает удары, решив остановиться и дать Усяню сгореть от стыда. Ванцзи же аккуратно отодвинул Усяня от собаки, обошёл его и буквально отгородил от заинтересованно принюхавшегося к новому человеку мопса. Это не решило проблему полностью - Усянь ещё немного дёргался от одной мысли, что пёс всё ещё существует где-то неподалёку, - но принесло огромное облегчение. И чувство благодарности, от которой распирало грудь. Ах, да, ещё в тот день Усянь умудрился испачкать Ванцзи мороженым, но этот святой человек всё равно согласился сходить на третье свидание. Третье свидание - переломный момент, не так ли? Кажется, своим волнением он достал даже хозяина Пристани Лотоса: Цзян Чэн, оторвавшись от дел, лично спустился в холл особняка, чтобы оценить внешний вид Усяня - он собирался отвести Ванцзи в свой любимый ночной клуб, поэтому одежду выбрал соответствующую: узкие джинсы, футболка навыпуск, чёрный клубный пиджак с алыми лацканами. Цзян Чэн тихо хмыкнул, одернул на Усяне пиджак, поправляя, и одобрительно кивнул. - Норм, - резюмировал он. Усянь усмехнулся - пожалуй, “норм” было высшей оценкой, которую можно получить от Чэна. - Приятно знать, что ты меня не осуждаешь, - Усянь подался вперёд, беззаботно уложив руки Чэну на плечи и почти повиснув на них. - С чего мне осуждать твою счастливую рожу? - Чэн дёрнул бровью. - Пускай остаётся счастливой. - Ты - лучший брат, знаешь? - Усянь подмигнул и отлип от него, качнувшись на пятках. Цзян Чэн ни капли не изменился в лице, хотя Усянь точно знал, что такие слова греют его. - Будто у тебя другие есть, - буркнул Чэн и, взглянув на наручные часы, качнул головой - у него на вечер тоже была назначена встреча, но куда менее приятная - Башня Кои предлагала сотрудничество, что предполагало расширение сфер влияния для обоих кланов. Цзян Чэна это устраивало, пока дело казалось бизнеса, а не предполагаемой женитьбы, но у Цзинь Гуанъяо на примете имелось тревожащее количество молодых способных заклинательниц, так или иначе приходившихся кровной роднёй клану Цзинь, так что редко какая встреча обходилась без разговоров об этом или даже знакомств. - Крепись, - Усянь подмигнул Чэну. - Мои наилучшие пожелания Главе Цзинь. - Обязательно, - Чэн немного раздражённо отмахнулся, отпуская Усяня в свободный полёт, и развернулся, возвращаясь в кабинет. Усянь проводил взглядом его прямую фигуру, уверенно шагающую по коридору в приглушённом электрическом свете, и не впервые порадовался (хоть это и было неблагодарно, но это, честно, был единственный повод), что они с Чэном не единокровные братья. Всем было плевать, с кем свяжет свою жизнь Вэй Усянь. Чего, конечно, нельзя было сказать о Ванцзи. Неизменно прекрасном Нефрите, от взгляда на которого у Усяня останавливалось сердце и мозговая деятельность. Наверное, он мог бы просто часами пялиться на Ванцзи пока тот занят каким-то делом, и теперь, по прошествии стольких лет, Усянь жалел, что не уделял этому достаточно времени, пока учился в Облачных глубинах. Они устроились на диванчике в затемнённой зоне, подальше от танцпола. Официант принёс напитки - Усянь заказал красное вино, а Ванцзи - воду с лимоном, сославшись на то, что плохо переносит алкоголь. Конечно, Вэй Усяню стало любопытно, что именно за этим кроется, но Ванцзи только уклончиво ответил, что от выпивки он “творит глупости”, чем заинтриговал Усяня ещё больше. - Ты просто обязан когда-нибудь выпить со мной, - Усянь улыбнулся. - Это же моя мечта - когда-нибудь увидеть, как ты делаешь глупости. Неужели ты лишишь меня её исполнения? - Я выпью с тобой, - неожиданно согласился Ванцзи. - Но только в более безопасной обстановке. - Конечно, - Усянь тут же посерьёзнел. - И я обещаю, что буду за тобой присматривать. И не стану осуждать, какие бы глупости ты не творил. Ванцзи посмотрел на него так, что Усяню почудилась - только почудилась! - смущённая улыбка на его лице, не дрогнувшем ни единым мускулом. - Мне чертовски повезло, что тебе нравятся мужчины, - хмыкнул Усянь, стараясь скрыть накатившее внезапно волнение и смущение. - Мне не нравятся мужчины, - Ванцзи нахмурился. Усянь был готов поклясться, что слышал звук бьющегося фарфора, с которым его сердце, мгновенно упавшее, разлетелось на куски. В голове тотчас промелькнули мириады мыслей: не нравятся? так это, значит, всё-таки были не свидания? а цветы? а неувядающая роза, которую Усянь положил на приборную панель в любимой тачке? но целоваться-то они не целовались? и за руки не держались, значит не свидание? но Ванцзи определенно “спас” его от мопса, и слова не сказал, это что ж, по дружески было? а… - Мне нравишься ты, - продолжил Ванцзи, не изменившись в лице, но внимательно наблюдая за Усянем, у которого все душевные переживания угадывались во взгляде и изломе бровей. Усяню даже дышать стало больно. - О, ну… это хорошо, я бы не вынес, если бы ты смотрел на кого-то ещё, - Усянь улыбнулся, покрутил в пальцах бокал, оставил в сторону и придвинулся ещё чуть ближе к Ванцзи. - Я не стану, - Ванцзи был так серьёзен, словно приносил клятву. Это немного пугало, немного восхищало и заставляло сердце Усяня, вновь возродившееся из осколков и пепла, биться всё чаще. - На третьем свидании вроде как уже можно целоваться, - сказал он, не в силах оторвать взгляда от лица Ванцзи и особенно от его губ, разомкнувшихся, чтобы произнести: - Можно было и на первом. Усянь стремительно наклонился вперёд и позволил себе утонуть. Несколько недель были совершенно безмятежны - днём они оба были заняты делами, но, если вечер выдавался свободным у обоих, проводили его вместе, посещая любое мероприятие, которое казалось мало-мальски интересным. Выставки, кинопоказы, концерты, даже светские приёмы - всё шло в ход, лишь бы провести время вместе, осторожно соприкасаясь ладонями и прижимаясь друг к другу плечами. Обычно Усянь подвозил Ванцзи до Облачных глубин и возвращался домой - по пустой ночной дороге уходило около полутора часов на то, чтобы добраться до Пристани. Можно было воспользоваться талисманом перемещения - Усянь следил, чтобы они всегда болтались у него в бардачке на случай, если ему понадобится оказаться где-то срочно, но, во-первых, пришлось бы истратить полдюжины, чтобы переместить ещё и машину, а во-вторых, ему нравилось это время, проведённое в тишине, когда он мчал по тихой ночной трассе, ощущая на губах вкус нежных, но очень страстных поцелуев. Ванцзи не просто ласкал, целуя, вернее просто лаской это было поначалу. После, входя во вкус, он становился напористым, почти обжигающим. Он вплетал пальцы в причёску Усяня, сжимая его затылок и не давая отстраниться, и доводил языком до исступления, до рвущихся из глотки стонов, столько страсти было в его поцелуях. Его медово-золотые глаза затягивало томной поволокой и, когда Усянь приникал губами к его шее, собирая тонкий слой испарины с кожи, Ванцзи вскидывал голову, словно задыхаясь от нахлынувших чувств. Мысли об этом и воспоминания мучили Усяня глубокими тёмными вечерами, зато сны бывали необычайно сладостными. Один такой, в котором Лань Чжань, скользнув гибким хищным зверем на кровать, навис сверху, изучающе рассматривая свою жертву - Вэй Усяня, разбил в дребезги телефонный звонок. Усянь с трудом разлепил глаза и взглянул на часы - приближался час волка.