Это место пропахло кровью.
Об иронично красном сукне, собирающем кровь проигрывающих, уже и сложно думать, как просто о покерном столе — эшафот в лучшем виде. И ведь даже не метафора. Алое — из разбитого носа — медленно стекает по королю в чужих руках. Дрожащие пальцы сжимают карты, он втягивает воздух и проглатывает собственную кровь, скопившуюся во рту. Горько. Руки с опаской переворачивают карты, кладя на стол, и спешно тянутся к спинке кресла, намереваясь отодвинуть и встать. — С-сбрасываю… — Я же уже говорил… — мужчина, сидящий в противоположном кресле, вздыхает, перекатывая чёрную фишку на сукне. Его подчинённый за спиной оппонента достаёт оружие, лёгким движением снимая с предохранителя и незаметно приставляя дуло к чужой голове. — Тут нельзя сбрасывать. Воздух невидимо дрожит, когда выстрел раздаётся в царившей тишине. Дилер невозмутимо кладёт на стол последнюю карту из пяти. Затем он передвигает карты убитого игрока в центр стола, большим пальцем стирает кровь с уголка одной, тихо озвучивая: — Выигрыш за Вами, господин Сукуна. Старшая карта — туз червей: кикер. Маг бросает короткий взгляд в сторону проклятого инструмента в углу, поставленного вместе с фишками, стоимость которых не искупила последний круг торгов: пришлось поставить что-то большее. Рёмен поднимается, беря в руки хайбол с недопитым виски, который он совсем скоро возвращает на место, брезгливо сморщившись от вида тонкой струйки красного, стекающей по внутренней стороне стекла. Это место пропахло кровью. Внутри этих стен её разливают чаще алкоголя в стаканах. Внутри этих стен на жизнь играют чаще, чем на деньги. Внутри этих стен правила совсем не те.***
Мегуми никогда не понимал всеобщую общественную восторженность сменой сезонов. В его жизни существенно ничего не меняется, помимо одежды и заказа сезонного напитка в ближайшей к колледже кофейне. Он вдыхает полной грудью, поднимая взгляд к пасмурному осеннему небу, лист из дерева рядом медленно раскачивается, опускаясь на крышку его горячего напитка. Кофе с корицей, сегодня тоже. Бывают дни, когда Мегуми не прочь признаться себе, что единственное, что он контролирует за последние несколько лет своей жизни — выбор кофе. Парень подходит к недалеко стоящей лавочке, опускает на неё сначала рюкзак, а потом садится сам, устремляя глаза куда-то наверх, на возвышающееся позади дерево с дрожащими на ветках листьями. Каждый сорвавшийся — мысль. Всё не так плохо, убеждает себя он. Нет, всё более, чем хорошо. У него есть выбор напитка. Выбор — не быть магом. Падает второй лист, чёрная гончая с энтузиазмом хватает её ртом. Со стороны лист просто исчезает в пространстве. Как появляются и исчезают воспоминания. В его квартире, оставленной отцом, который чудом не додумался не проиграть её в азартных играх, теперь уже всегда блаженно тихо и спокойно. Отец пропадал в казино и общественных домах всё детство и юношество Мегуми, а последние пару лет и вовсе перестал появляться дома. Получать от него звонки время от времени стало обыденностью, хоть тот и не принимает участия в его жизни. И ведь он помнит каждый обмен слов с ним. Первый их разговор, который продлился больше десяти минут, состоялся, когда Мегуми было пять, а отец завалился домой в одежде, насквозь испачканной кровью. В тот день Мегуми узнал, чем же на самом деле занимается отец. В этот же вечер тот рассказал сыну об их семье, что на самом деле значит их общая фамилия — Зенин, хоть в документах Мегуми и носит фамилию покойной матери — Фушигуро. Второй в его жизни длительный разговор с отцом состоялся, когда ему было семь. Быть Зенином оказалось намного серьёзнее, чем просто данные на бумагах. В поместье отцовской семьи он провёл всего неделю, прежде чем решить, что он никогда больше не хочет туда вернуться и что быть магом он тоже не хочет. Отец — Тоджи Зенин, которому никогда и не доводилось в полной мере понять каково это — быть магом, и который всегда был на удивление беспечным родителем, не был против его решения, но и лучшее будущее предлагать не собирался. Тоджи и сам был потерянным человеком. Лишь после того, как отец привёз его в эту квартиру, купленную на не ясно какой гонорар, предупредил, что им на время лучше вести тихую жизнь, а потом стал часто исчезать, Мегуми понял, откуда у того внезапно появились столько денег и что именно значили его слова о том, что Зенины «дорого» ценят магов с наследственной техникой. Мегуми не должен был удивляться, но что-то ощущалось шокирующее-неприятным в факте, что его собственный отец «продал» его, хоть тот и избегал применения этого слова в том разговоре. В тот вечер они просто скрылись от семьи отца, а сам Тоджи никогда и не вернул тем деньги за сорванную сделку. Лучшее, что отец когда-либо мог и сделал для него — дать выбор. Из магического у него только две гончих и проклятья, которых он по своей природе не может перестать видеть. Он больше никогда не будет магом. У отца больше никакой выгоды от него, и даже знание, что Тоджи действительно способен на то, чтобы продать потенциал сына — подобно ресурсу или товару, уже не грозит ничем чреватым. Им больше не торговаться. Прошло уже достаточно много времени с последнего раза, когда у него с отцом был хоть какой-то разговор. Ровно два года с момента его совершеннолетия. Мегуми сегодня двадцать, у него подработка в ресторане, второй год учёбы на ветеринара, и ничего из мира отца. Из магического у него только две гончих. Из магического у него есть выбор — не быть магом.***
В общем шуме тихих разговоров, коротких реплик и саркастично расслабленного джаза на фоне звучит ещё один оборванный крик, и всего пару скучающих взглядов смотрят в сторону, где голос прерывается звуком выстрела из оружия с аккуратным глушителем, закрепленным на дуле. Шафл-машина глухо гудит, перетасовывая карты, прежде чем выдать последний — король червей. Тоджи, успевший переключить внимание с трупа на полу у соседнего столика на карты перед собой, победно улыбается, раскрывая их. Сюда Тоджи впервые привели любопытство и любовь к азартным играм. Казино «ШИВА» является лишь одной третьей частью общего криминального бизнеса, за которым, что удивило даже самого Зенина, стоит маг. — Хоть магом он уже несколько лет не является, — скучающе проговаривает ему на ухо Сиу, стоя у него за спиной и локтями прислонившись к спинке его кресла. Они тут не впервые, но каждый раз всплывает всё больше и больше интересного о владельце данного казино. — Мастер проклятий? — уточняет Тоджи, ожидая следующей партии. — Бизнесмен, — саркастично констатирует Кон. — Вторая точка находится на севере Токио, но точного положения таким смертным, как нам, навряд ли когда-нибудь станет известно. «ВИШНУ» представляет собой базу. Говорят, якобы именно там хранятся оружия и проклятые инструменты, которыми он торгует. Взгляд винных глаз неотрывно следит за общим движением в основном холле из балкона на втором этаже. Рёмен отнимает сигарету от губ и спрашивает, голос выходит с хрипотцой: — Он у нас прежде бывал? — Пару раз, кажется, господин, — сдержанно отвечает парень, стоя по левую сторону от Сукуны. — Кем будет? — Тоджи Зенин, он… — Ах Зенин… — с предвкушающий улыбкой тянет владелец казино, выпустив из лёгких дым. — Он не относит себя к своему клану уже долгое время. В настоящее же время… — парень задумывается на секунду, решая какое описание подобрать, после добавляет: — Можно считать его наёмником. — Техника? — коротко интересуется мастер проклятий. — Без проклятой энергии. Абсолютно, — для уточнения дополняет парень. — Наёмник и без проклятой энергии? — чуть хмурится Сукуна, после спрашивает: — Проклятые инструменты, что ли? — Предположительно, — кивком подтверждают догадку. — Тогда у него может быть что-то, что нам пригодится, — ухмылка расплывается сквозь дым, Рёмен тушит сигарету. — Присмотри тут, Урауме. — Будет сделано, господин, — учтиво отзывается правая рука мастера проклятий, следя за тем, как тот двигается к лестнице, ведущей на первый этаж. Зенин, вникнув в разговор и выслушав Сиу последние несколько минут, с усмешкой заключает: — У кого-то связи в правительстве… — Да… Человек он страшный в своём влиянии. Ну, и третья точка — публичный дом «БРАХМА». Отвезу тебя туда однажды, — с ухмылкой обещает мужчина, прежде чем продолжить: — Место опять же только для магов, мастеров проклятий, ну, или для тех, кто не умеет пользоваться проклятой энергией, но всё равно ощущает её и видит проклятья. Он додумался до того, чтобы дать волю использовать её в сексуальных практиках у себя в том заведении, и ты даже не представляешь сколько падких клиентов нашлось… Безумец этот… — Господин Сукуна, здесь свободное кресло. Взгляд Тоджи следит за тем, как отодвигают соседнее кресло, и статный мужчина в тёмно-пурпурной рубашке опускается в него, кивая дилеру. Зенин даже ощущает, как за его спиной струйкой выпрямляется Сиу, так и не договорив. — Первая ставка, бет — триста. — Отвечаю, — подаёт голос Тоджи. Краем глаза он замечает, что мужчина в соседнем кресле даже не посмотрел на свои карты прежде, чем сложить друг на друга две розовые фишки, каждая стоимостью в 500 долларов, и дождаться своей очереди, чтобы затем бросить их в центр сукны. — Поднимаю ставку. Зенин смотрит на гнутые карты у себя в ладони и тихо цокает, наблюдая, как другие игроки напряжённо отвечают на поднятую ставку, и ему приходится делать то же самое. Дама червей и валет бубен неплохие карты, но ровно столько же ненадёжны, если не поймать ни одну комбинацию. Раскрытые карты на столе рассказывают не самую печальную историю — дама пик, тройка крести и тройка бубен. Хоть одна пара, и то неплохо. — Пропускаю, — подаёт голос другой игрок, и все следуют его примеру. Вплоть до момента, когда очередь не доходит до Сукуны, который берётся за чёрную фишку стоимостью в 100 долларов и перекатывает в центр сукны, при этом сохранив предельно расслабленное выражение, словно ход этот был сделан только, чтобы игроки не расслаблялись. — Отвечаю, — Тоджи ставит в центр фишку на ровную сумму. Чередуют ряд ответов на ставку, ибо бросить карты никто не осмелится. Дилер собирает фишки в центр и раскрывает следующую карту — валет пик. Две пары, стало надёжней. История повторяет себя, и снова лишь один Рёмен решается поднять ставку. Вдохнув коротко и зная, что это предпоследний круг торгов, всё почти кончено, Тоджи и остальные отвечают на ставку — ещё одни 500 долларов. Последняя карта ложится на стол: король червей. На удивление, Сукуна не комментирует это поднятием ставки, лишь стучит пальцем пару раз по сукне — «пропускает». Игроки, вздохнув облегчённо, пропускают тоже и совсем скоро раскрывают свои карты. У Тоджи две пары из дам и бубен, у Сукуны туз бубен и двойка червей — ни одной комбинации. Оставшиеся два игрока отодвигают карты, не поймав ни одной комбинации сильней двух пар, что у Зенина в руках. Небольшую гору фишек передвигают в сторону Тоджи. Рёмен даже не реагирует. Зенину остаётся лишь гадать, в чём причина столь странного поведения нового игрока за столом, но в момент, когда партия заканчивается, и другие два игрока спешат подняться с кресел с такой торопливостью, словно от этого зависит их жизнь, Тоджи понимает — что-то не так с мужчиной в соседнем кресле. Под пальцами Сиу тихо скрипит кожаная обивка кресла в котором сидит Зенин. Он коротко смотрит назад, на лице Кона отчётливо читается: «Тоджи, выметаемся». Очередная пара карт оказывается у него под рукой раньше, чем он успеет среагировать. Он уже в игре. Выигрыш тоже оказывается на удивление лёгким. В ушах лишь легко гудит шум фишек, которые раз за разом оказываются у него, по левую сторону. Это ощущение действительно опьяняет, и даже Кону, слабо сжимающий его плечо, не удаётся привести его в чувство. Рёмен с лёгкой улыбкой провожает окончание каждой партии, словно ему и не сложно отдавать победу. Словно в этом вся суть. Словно подкармливает скота, только чтобы в нужный момент снять с того шкуру. Тоджи слишком пьян эйфорией чередующих побед, в руках оказывается новая пара карт: туз крести и туз бубен. Это четвёртая партия. Судьба не могла быть более благосклонна к нему, Зенина накрывает ещё одна волна уверенности. С такими картами оппонент может поднять ставку хоть на каждом торге, он с радостью ответит, только чтобы в конце втоптать его лицо в грязь. — Первая ставка, бет — трис… — Поднимаю, — обрывает его голос Рёмена, который отодвигает от себя несколько высоких и низких башен из фишек, имеющихся под его распоряжением. — Отвечаю, — кивает Зенин, передвинув в центр стола одну треть своих фишек. Первые три карты — десятка червей, двойка бубен, валет бубен. — Поднимаю, — звучит очередное хриплое справа. Тоджи отвечает, лишившись ещё одной башни фишек. Всё будет хорошо, у него сильные карты. Четвёртая карта ложится на стол — четвёрка крести. — Олл ин, — Сукуна передвигает в центр все имеющиеся у него фишки. У Тоджи чуть потеют руки. Рёмен верен себе и очередной круг торгов лишает обоих всяких фишек. А вот и он: последняя карта — туз пик. — Зря ты это только что… — тихо смеётся Зенин, и Рёмен переводит взгляд на оппонента, чтобы прочитать его реакцию. — Чем сейчас будем торговаться? — излишне самоуверенно спрашивает он, тоже обратив взор на мастера проклятий. — Поднимаю, — невозмутимо проговаривает Сукуна, заставив Тоджи сконфуженно смотреть на пустое место на сукне, где ранее стояли чужие фишки. — Клинок первого уровня. Уверен, тебя заинтересует. Блеф. Зенин почти уверен, что тот не сыграл бы на проклятый инструмент, да ещё и такого ранга. — Что поставишь? — с усмешкой интересуется владелец казино после недолгого молчания. Конечно, Зенин знал об этом перед тем, как сесть за покерный стол. «ШИВА» никогда не было простым казино. Среди местных заведение прозвали «бойней», игра идёт не на деньги — на выживание. В «ШИВА» всегда было лишь одно простое правило — до окончания партии нельзя сбрасывать карты. Даже если тебе придётся с плохими картами ставить бесконечные ставки, принудительно отвечая на чужие поднятые, теряя деньги — только чтобы остаться в игре — не сбрасывай. Сыграй на имущество, собственное тело или жизнь — не сбрасывай. Проиграй всё до последнего — не сбрасывай. Одно правило.Сброс — равно смерти.
И ведь даже не метафора.
Это место пропахло кровью.
Но Зенин слишком падок на азарт, а чувство недавнего выигрыша и ощущение нескольких стаканов алкогольного в системе только добавляют страсти к желанию продолжить эту игру на выживание. За столом в конце холла раздаётся ещё один глухой выстрел. Буквально на выживание. Тоджи возвращает взгляд к картам на столе. Невозможно, чтобы он проиграл — не с такими картами под рукой. — Мегуми. — Что? — коротко спрашивает оппонент, чуть выгнув бровь. — Моё сильнейшее оружие — Мегуми, — горько улыбнувшись поясняет Зенин. — Благословение? — на губах Сукуны любознательная ухмылка: наёмник действительно дал проклятому инструменту человеческое имя. В воздухе повисло напряжение, словно каждый из них оттягивает момент окончания партии, добавляя горючего к пламени. Тоджи только кивает снисходительно, переводя внимание к картам. Он определённо немного пьян. Он мог бы сказать всё что угодно, но сказал именно это имя. Лжецом он не умеет быть, Мегуми в самом деле его сильнейшее оружие. Но это уже неважно, ведь минуту спустя это не будет иметь смысла. Он не проиграет с такими картами. Мастер проклятий томительно медленно переворачивает свои, и во рту у Тоджи пересыхает. Он не может проиграть. У Сукуны в руках дама пик и король пик. — Стрит-флэш. Слишком поздно сбрасывать. Пальцы почти не чувствуют, пока он раскрывает карты под выжидающие взгляды оппонента и дилера. — Сет, — комментирует дилер, коротко указав рукой в сторону победителя. Мастер проклятий слабо качает головой, останавливая дилера, который уже начал передвигать выигранные фишки в его сторону. Его это совсем не интересует, он торгует другим. Сукуна смотрит на оппонента, который отчего-то внезапно выглядит протрезвевшим, а пальцы сжаты в кулаки под покерным столом. Техасский покер — предельно простая игра в своём принципе исполнения. В техасский покер предельно просто проиграть всё. — Мегуми, говоришь…