All mine is yours

***

      Я слышу шум дождя за окном, он смывает все мои мысли, стирает весь здравый смысл, я не знаю, что творю, почему поступаю таким образом, почему выбираю эту реальность вместо правильной. Возможно, я сам никогда не был правильным, будь то энцефалит или что-то другое, что ест мой рассудок, но в голове у меня явный бардак, который я не в силе убрать, не самостоятельно, не когда рядом нет никого, кто в силах понять.       Ганнибал понимает меня. Понимает лучше, чем я сам, знает куда лучше, чем Джек или Алана, видит сквозь любые маски и стены, выстраиваемые мною, чтобы избежать нетактичного психоанализа, но почему-то это начинает казаться менее раздражающим, более привлекательным. Быть не таким, как все, но не быть таким одним, иметь компанию, иметь партнёра по безумству, терять рассудок вместе, день за днём наблюдая то, как разваливается личность напротив, прогнивая изнутри, хотя я бы использовал другое слово — цветение. Как романтично и глупо. Из меня глупый романтик.       Правильная реальность всё больше кажется мне не правильной, я служитель закона, я сотрудник ФБР и моя задача ловить таких, как Лектер. Изучать по уликам, местам преступления, забираться им в голову, выслеживать и сажать в тюрьму, за этим меня нанял Джек. Но, смотря в хищные глаза Ганнибала, я не чувствую страха пустить его в свой разум, как оно случилось с Хоббсом. Я хочу, чтобы он был в моей голове, чтобы навёл там порядок, перекрасил стены и заменил мебель, расставил всё по местам, как он умеет. Это желание заполыхало красным, взывая к исполнению, после того, как Ганнибал открылся мне точно так же, как я открывался ему на наших сеансах.       Глупо с его стороны было так поступать, прямо в лицо копу сообщать о своих ”увлечениях”, в мелких деталях рассказывать, что лежит у агента ФБР в тарелке, учить его правилам кулинарии, связанным с людоедством. Глупо, крайне глупо, но он знал, что он делает и с кем он это делает. Ганнибал знал, что я смогу его понять, ведь понял всех остальных, понял его подражание, но был ли он так же уверен, что я его приму? А если я сейчас возьму в руки телефон и отправлю сообщение Джеку? Если сяду в машину и поеду в офис ФБР? Если достану из кобуры штатный пистолет и пущу по пуле ему в колени? Почему он так уверен, что эти исходы не сбудутся? Почему он так уверен во мне? Ведь я, честно признаться самому себе, совсем не уверен ни в чём.       Я прикрываю глаза, вслушиваясь в дождь, он отстукивает мне послание азбукой морзе, но я её совершенно не знаю, так что не могу сказать кричит ли мне дождь «Убирайся отсюда! Беги!» или «Оставайся. Живи.». А будет ли это жизнью? Бок о бок с убийцей, серийным маньяком, каннибалом и чудовищем. Нет. Ганнибал не чудовище, он не монстр, которого боятся дети поздно ночью, когда под кроватью скрипит половица, он не животное, на уровне инстинктов выбирающее и поглощающее без манер жертву, он куда выше этого всего, больше, чем это всё. Может и я такой? Поэтому мы так похожи? Поэтому мы оба неправильные? Так почему бы не создать свою правильную реальность, где то, что я есть, это норма? Где нет таких тонких и глупых граней между безумием и сознанием, между ненавистью и симпатией, между принятием и любовью. Реальность без чёрного и белого в канонах, без излишка цветов и напыщенности в каждой второй фальшивой улыбке, без законов и морали, не имеющих чёткой формулировки, которая в силах была бы подсказать каков должен быть следующий шаг на пути к правильности.       Я прихожу к выводу, что понятие «правильный» не имеет места быть, не в моей реальности, пока он приходит ко мне. Я слышу пару достаточно тихих шагов перед собой и, только когда чувствую дыхание недалеко от себя, открываю глаза. Ганнибал. Как всегда прекрасный, собранный, сдержанный и правильный. Его волосы слегка потрёпаны, рубашка местами выдрана из брюк, жилет без пуговицы выглядит даже как-то жалко, но на лице с бордовым оттенком безумия правильности довольный оскал хищника в осознании и гордости. Первая смерть жертвы — второе рождение хищника. Он кладёт руку мне на щеку, нежно потирая большим пальцем щетину, оскал сменяется улыбкой, отдающей чем-то мягким и пурпурным, словно влюблённостью на грани с лёгкой одержимостью. По его губе скатывается багровая правильность, она пятнами по всей его одежде, по его телу, душе, я готов послушать неразборчивые послания дождя и слизывать это сумасшествие блаженство с острых черт лица, впитывая каждую каплю того, что строит эту новую реальность.       Мы оказываемся ещё ближе, я медленно подхожу к осознанию, он медленно подходит ко мне, я вижу себя в его зрачках, вижу себя за ними, далеко внутри, ведь часть меня осталась там, ведь часть меня равна тому, что я вижу пред собой. Одинаковые, похожие, оба безумно влюблённые, оба влюблённо безумные. Я впервые уверен, так точно и безоговорочно, но не в себе, как хотелось бы, а в нём. И если Лектер уверен во мне, значит и я со временем буду. Он подскажет как, покажет, ведь он понимает, знает. Мы знаем.       –Would you kill for me?– спрашивает он меня.       –Yes.. i would.– почему-то отвечаю я.       Его губы сталкиваются с моими, новая реальность поглощает нас, делает нас её заложниками творцами, способными на многое и великое. Я чувствую бурлящую агонию любовь и кипящую кровь эйфорию на своей коже, окрашенную участками в ту же бордовую правильность. Ганнибал смотрит мне в глаза, молчит, слова мне не нужны, я знаю, понимаю, что он хочет и от кого он это хочет. Мои руки, подрагивая от бешенства предвкушения, ложатся ему на лицо, притягивая ближе, чтобы мои слова субтитрами на правильном и понятном нам языке были видны в моих глазах.       Он молчит, ничего не спрашивая.       –All mine is yours.–отвечаю я, окрашивая остатки старой и ненужной более реальности в бордовую правильность.